Глава 18
– Должен признаться, дорогой мой, что со своей задачей мы практически справились, – осмотрев его на следующий день утром, констатировал Валерий. – Последствия вашего попадания в лавину могли быть куда, куда как опаснее. Когда-то, знаете, из тридцати семи слонов Ганнибала в долину реки По спустился всего один. Да и здесь подобное бывало. Вот делегация персов, прибывших с извинениями за убийство посла Грибоедова, вся осталась на Военно-Грузинской дороге. Персы с тех пор нашего Бога бояться стали. Да и сегодня о таких случаях здесь каждый с малолетства знает.
Ну что ж, мы с вами за месяц разобрались и с гипотермией, и с переломами, и с сотрясением, не говоря об ушибах, растяжениях и царапинах. Дело теперь за вашим организмом. Впрочем, и здесь сомнений нет. Он уже проявил себя с самой лучшей стороны. Кстати, каким видом борьбы вы занимались? Дзюдо, самбо?
– То есть? – настороженным взглядом откликнулся Разин.
– Ну не смотрите на меня так, – улыбнулся Валерий. – Я вовсе не Шерлок Холмс, и если доктор, то точно не Ватсон. А просто доктор, который по строению тела вполне может делать определенные выводы о занятиях и наклонностях пациента. Гимнастку от балерины отличить сумею. А кроме того юристы чаще всего выбирают борьбу, а в ней, соответственно, самбо или дзюдо. Так ведь?
– Пожалуй, – с заметным облегчением согласился Разин.
– А вот то, что вы помните лишь свое имя Борис, это, конечно, не лучшая симптоматика, но, впрочем, и это уже кое-что… – задумчиво поиграл губами Валерий. – Я, конечно, не невропатолог и не психотерапевт, но думаю, что этот процесс вполне, вполне обратим. Травматическая амнезия, расстройство памяти при правильном и аккуратном современном клиническом лечении – это, поверьте, уже не проблема. Тем более что латынь-то вот из вашего сознания не исчезла, да и каких-либо психических расстройств, нарушений речи, эпилептических признаков я не вижу. Еще немного покоя, сна. Окрепнете, и потом мы вас перевезем в нормальную клинику. Кстати, возвращению памяти крайне способствует привычная обстановка, окружение… Надо бы отыскать близких, знакомых. Но главное, конечно, нужен толковый специалист, а здесь, в горах, как вы понимаете, его нет.
Разину показалось вполне уместным с наивной подковыркой спросить, а как же тогда в горах, да еще так вовремя оказался прекрасный хирург, доктор медицинских наук.
– А моя история если и необычна, то только на первый взгляд. Необычна скорее для прошлого века, что ли, девизом которого, как вы помните, было эдакое чеховское «В Москву! В Москву!». Сегодня это уже лозунг не чеховских героев, а персонажей популярных детективов и криминальной хроники.
Валерий приостановился было, посмотрел на своего пациента и, заметив внимание в его глазах, продолжил:
– Впрочем, извольте, скрывать тут нечего. Да и воспоминания с годами как-то смягчились. А времени у нас достаточно, и вам сейчас действительно полезно слушать всякие истории. Во всяком случае, полезнее, чем смотреть эти телевизионные новости.
Есть, знаете, у русских такая поговорка: «Где родился, там и пригодился». Этакий слоган-идеал миграционной службы. Так вот. Я, как и моя супруга Нино, родом из одного села в Сванетии. Кстати, это родина самых знаменитых альпинистов. О Хергиани не слышали? Его еще называли снежным барсом, а английская королева произвела в рыцари?
– Правда, эта церемония чуть было не отменилась, – с улыбкой продолжила вошедшая в это мгновение Нино. – Ведь по ритуалу посвящения он должен был встать на одно колено перед королевой, а та коснуться его плеча шпагой. А как же это сван встанет на колени перед женщиной, даже если она королева?! Его едва уговорили.
– Вай, женщина, дай мужчинам поговорить, – шутливо поиграл бровями Валерий. – Кстати, знаете самый короткий анекдот про свана? Сван встретил в горах кентавра и отбил у него лошадь.
Когда Нино вышла, Валерий продолжил:
– Мы с Нино сразу после школы уехали, поступили в один и тот же Московский Первый мед. Потом поженились. Остались в столице. Тогда еще, как вы понимаете, Союза – единого и могучего. Получили квартиру. Я вообще-то по специальности нейрохирург, работал в институте, оперировал, через три года защитил кандидатскую, потом и докторскую. А Нино увлеклась гомеопатией и физиотерапией, изучала старинные рецепты, народные снадобья, практическую медицину Востока, на их основе разработала свои методики. Это было модно, престижно. Постепенно появилась обширная клиентура. А тут девяносто первый.
В моем институте стали платить гроши, и те нерегулярно. А в той поликлинике на Красной Пресне, где работала Нино, даже принять всех желающих, не говоря о том, чтобы качественно вылечить, было уже просто нереально. Народ шел валом. Подумали-подумали и решили сделать свой специализированный центр. Все должным образом оформили, хотя и не без труда. Впрочем, целителям, надо признаться, чиновники, особенно в возрасте, все-таки охотнее идут навстречу. Так, на всякий случай. Здоровье-то у всех одно. Да и клиенты у нас появились влиятельные.
Нашли подходящее помещение, причем на первом этаже, причем в центре, на набережной, практически через речку от Белого дома. Заключили договор аренды. Взяли и кредиты, и у знакомых в долг, сделали ремонт, купили необходимое оборудование, медикаменты, мебель, собрали небольшой, но классный, проверенный персонал. Многие, как, впрочем, и я сам, совмещали работу и в государственном учреждении, и у нас. И вы знаете, достаточно быстро все пошло на лад. Долги и кредиты стали понемногу отдавать.
Но тут на тебе, октябрь 1993-го. Такого в Москве, в конце двадцатого века, и представить себе было невозможно. Всего в каких-то сотнях метров от нас снуют люди с оружием, танки палят, огонь, дым, кровь… И еще городские зеваки толпятся. Вам там случаем не довелось побывать? Нет? И слава богу!
Это ладно, что от выстрелов полопались почти все наши большие оконные стекла. Появились и у нас какие-то раненые, контуженые. Откуда – мы не спрашивали. Просто оказывали им первую помощь. Естественно, бесплатно. Вызывали «скорую».
А уже на следующий день к нам нагрянула милиция с обыском. Ничего и никого, естественно, не нашли. Но зато с пристальным интересом осмотрели и изучили все наши помещения.
Еще через день зашел маленький востроглазый армянин, недавний сосед по коммунальному Кавказу, в форме младшего лейтенанта, представился новым участковым, активно интересовался, не сдаем ли какую-то часть площади в субаренду и настойчиво намекал, что это очень выгодно и он может поспособствовать найти нужных людей. Я поблагодарил этого риелтора в погонах с маленькой путеводной звездой на плечах за чрезмерную любезность. Еще через день заехала некая молодая дама с саблезубой охраной, предложила солидные деньги за половину наших помещений. Вежливо отказали.
Через неделю в моем кабинете появились два широкоплечих «пациента» в кроссовках и спортивных костюмах «Адидас», пошитых где-то неподалеку. Я, как вы видите, тоже не карлик, но те бойцы были понакачаннее, покрупнее и погрубее. Угрожающе нависли над моим столом. Начали объяснять, что помещение это приглянулось фирме «Глория», вы понимаете, им никто в столице не отказывает. Они своего все равно добьются, большие, очень большие люди за ними стоят, так не лучше ли просто договориться. «Извините, не лучше!» – отвечаю и тоже встаю. Лица их становятся предельно недобрыми. «Ты чо, лечила, в натуре не врубаешься?» – говорят и мышцами поигрывают.
Но, думаю, все-таки вряд ли они начнут здесь, в кабинете, кулаками-то махать. В коридоре люди. Так и оказалось. Попозировали и ушли. Напоследок услышал: «Вот те номер телефона. Надумаешь – звякни. А ты скоро обязательно надумаешь. Уж мы постараемся».
Уже на следующее утро перед началом приема Нино позвала меня в свой кабинет: «У меня тут почему-то окно разбито. Сразу обе рамы!» А ее кабинет напротив моего. Только окна у меня на набережную, а у нее во двор. Захожу. А там в окне два пулевых отверстия, а напротив, в стене, характерные отметины, и сами пульки внизу валяются, сплющенные. Естественно, сказал, чтобы ничего не трогали. Вызвал милицию. Приехали, опросили, померили, пофотографировали, ничего не сказали и уехали. Будто не менты, а репортеры из «Вечерки».
Зато на следующей неделе в пятницу у меня в приемной оказалось сразу шесть неожиданных посетителей. Из них одна женщина и один непомерный толстяк в форме майора милиции, слева от которого по степени убывания комплекции еще четыре мужчины в штатском. Сначала подумал – пациенты. Прошу, как положено, зарегистрироваться у сестры, завести карточки.
– Нет, мы все по одному вопросу, – слышу в ответ.
– Хорошо, заходите!
Женщина уже с порога начала нервно совать мне какие-то бумаги и говорить, что она юрист, что вот договор и акт. Что это помещение мы должны освободить.
Оказавшаяся у меня на столе бумага была действительно похожа на договор аренды, но липа видна была, что называется, без помощи офтальмолога. Фальшивые фамилии, подписи, печати. Я, честно говоря, даже опешил от подобной прилюдной наглости.
– Вы юрист? – переспрашиваю. – А я врач. И потому могу посоветовать вам более эффективное использование липы. Добавлять в ванну. Для снятия стресса. Только для ванны годится натуральная липа, а такая, извините, разве что для иной сантехники подходит.
Она мигом взбрыкнула, выскочила, хлопнув дверью. А пятеро посетителей остались. Ну решил уж не выпускать из рук инициативу. Прошу оккупировавшего два стула майора – он ведь один в форме – объяснить свой визит.
Тот, уже представляясь, в общем-то несколько разряжает ситуацию. Называет свою фамилию – «старший участковый вполномочэнный Нэпыйпыво».
А я-то как раз и не пью пиво. В нем калорий много, а смысла мало. По логике это я ему должен был бы это сказать. При такой комплекции и щеках, предохраняющих уши от лишнего шума, это не просто убедительная врачебная рекомендация, а яркое наглядное пособие для остальных пациентов. Но я даже не успел толком улыбнуться, последовавшее пояснение было еще более оригинально:
– Я тута, шобы прэдотвратыть убыйство!
Вот прямо так и сказал. Причем серьезно, с интонацией постановки «Ричарда Третьего» где-нибудь в театре Ивана Франко.
– Похвально, – говорю, – я всегда верил в самоотверженность нашей милиции. И во сколько это должно произойти, по вашим оперативным данным?
– Ну за хвылину нэ кажу, – отвечает, явно кося под простака. – Тилькы разное ведь можэ случыться. Буваэ вот у косякы вот люды ударяються.
– Да не было у нас как-то до вас ничего подобного. Не страдает никто падучей-то. – Добродушно вторю ему я. – У нас люди лечатся, а не калечатся.
– Буваэ, шо хде лэчутся, там зараз и калэчутся, – тянет свое «пывной» мент.
Тогда я вдруг резко хмурю лоб. Беру со стола ручку и медленно так провожу перед его глазами – налево-направо, налево-направо. И очень так озабоченно спрашиваю:
– И давно у вас такие мысли?
– Якыэ? – озадаченно реагирует толстяк.
– О суициде, естественно, о членовредительстве, – с привычной серьезностью, как окончательный диагноз вывожу я. – Вы же это о себе сейчас рассказывали?
Но тут на помощь незадачливому товарищу пришли двое в штатском. Предъявили удостоверения прапорщиков налоговой полиции и попросили предоставить наши финансовые документы.
Тогда я уточнил, есть ли у господ прапорщиков соответствующее предписание. Сказали, что у них оно будет в понедельник. Я соответственно уверил их, что буду с крайним нетерпением ждать новой недели.
Когда они все, а еще двое в штатском, как потом выяснилось, были тоже стражи порядка из ближайшего отделения, неохотно, но тихо исчезли, я вспомнил, как они по ранжиру сидели у меня в приемной. Были бы в форме, получилась бы такая милицейско-полицейская матрешка. Сувенир, так сказать, на память о Москве.
Но тогда я тихо сел в машину и поехал к начальнику милиции округа, мы были немного знакомы. Нино как-то пользовала его супругу, и та была в восторге. Он удивился, при мне позвонил в отдел Дорогомилова и спросил начальника, есть ли у него в штате такой майор Непийпиво, а затем с помощью не очень нормативной, но вполне убедительной лексики пояснил, чем тот майор в ближайшее время должен заниматься на службе.
Вернувшись, я позвонил уже совершенно незнакомому начальнику районной налоговой полиции, и, о чудо, меня соединили. Я его спросил, какие есть вопросы к нашему медицинскому центру. Он удивился, а когда я рассказал ситуацию и назвал ему фамилии прапорщиков, сказал, что не только я, но и он сам тоже, скорее всего, их больше никогда не увидит.
Но это было только начало. Через день зашел Непийпиво вместе с уже знакомым мне товарищем, который на этот раз был в форме старшего лейтенанта. И понуро, видимо, по поручению начальства принесли извинения за прежний визит, подчеркнув, что ничего личного, что они просто исполняли свой долг. Правда, при этом не уточнили, кому и сколько были должны. В ответ я открыл перед ними верхний ящик своего письменного стола и показал диктофон, который действительно всегда лежал на этом месте, мол, что говорили, то и говорили. Я, конечно, блефовал, диктофон я действительно использовал иногда в беседе с пациентами, но в тот раз не включал. Однако их я заметно озадачил.
Еще через неделю позвонили из Комитета по имуществу мэрии и сказали, что в нашем договоре аренды, к сожалению, не хватает одного согласования, для которого я должен предоставить какую-то уйму нелепых документов. Еще через день какие-то веселые ребята прямо средь белого дня заварили решеткой входную дверь. В милицию звонить не стал. Позвонил пожарным. Люди в опасной ситуации, все эвакуационные выходы закрыты. Приехали – освободили.
И снова раздался звонок от тех самых «спортивных ребят»: «Ну как, не надумал? Ждем еще сутки». Прокрутил еще раз записную книжку, нашел телефон одного знакомого, отставного полковника ФСБ, а ныне руководителя какого-то частного охранного агентства. Тот сказал, что поможет. Снова приехали двое ребят, тоже в спортивных костюмах, но еще покрупнее и поувереннее моих противников. Расположились у меня в кабинете. Попросили позвонить по тому номеру и сказать, что есть желающие с ними переговорить, а потом взяли трубку и коротко бросили: «Подъезжайте, перетрем». Потом обратились ко мне: «Доктор, а если приедет милиция. Вы говорили, что они тут тоже в деле. И чего мы тут у вас делаем?» Я их понял, говорю: «Это не проблема. Вы – пациенты. Сейчас заведем на вас истории болезни, дадим талончики приема. Может, у вас и правда есть вопросы по медицинской части? Готов помочь». – «Да не, Бог миловал покамест».
Вызванные мною враги уверенно распахнули дверь, с высоко поднятыми жевательными органами и наглыми взглядами сделали первый шаг, а потом будто обо что-то споткнулись, сдулись, стали вдруг меньше ростом и объемом. А мои защитники, не вставая с кресел, обратились ко мне: «Валерий Эдуардович, вы говорили, у вас срочные пациенты. Оставьте-ка нас минут на десять. А мы тут пободяжим».
Тогда я впервые столкнулся с этим словом. Вышел в соседний кабинет. Смотрю, а перед нашим фасадом шесть джипов с такими же «бодяжниками» внутри. Вот тут я, честно говоря, испугался. Слово «стрелка» благодаря нашему веселому телевидению мне уже было знакомо. Только я не предполагал, что она когда-нибудь будет проходить в моем кабинете.
Но все обошлось миром. Незваные гости извинились, лишь попеняв, что их никто не предупредил, что меня «солнцевские» крышуют, тогда никакого «базара» и не было бы.
Угроза ушла. Но история не кончилась. Уже на следующий день в моем кабинете появился вполне интеллигентный, со вкусом одетый человек, в очках, лет пятидесяти:
– Как будем дальше работать, Валерий Эдуардович?
– То есть?
– Ну, мы же не «скорая помощь», работаем не по вызову, а, так сказать, на постоянной основе. Может, у вас и еще какие-то проблемы есть? Давайте решать их вместе. Вот, к примеру, у нас сейчас есть отличное помещение для вашего медицинского центра. Побольше, с отличным ремонтом, удобными кабинетами и всего в шаге от Красной площади. Ваш бизнес нам кажется вполне перспективным. Ваша квалификация не вызывает сомнения. О вас хорошо отзываются коллеги. Любую новейшую технику предоставим, томограф, что там еще? Клиентурой состоятельной обеспечим. Мы поможем вам, а вы – нам.
Меня еще отец учил: «Валерий, когда не знаешь, что сказать, не стесняйся, говори “надо подумать”». Я так и сделал.
Не знаю, поступил бы я и сейчас так же, но тогда целителем мафии я как-то становиться был не готов. Позвонил тому самому отставному полковнику – давай как-то договаривайся. Отступные мне стоили, прямо скажем, недешево. Я снова уходил в долги.
Один приятель еще в самом начале наших поисков помещения предлагал мне воспользоваться его связями в мэрии, ну при этом кое-кому, конечно, что-то занести. Теперь я понял, что другого выхода нет. И вопрос с арендой действительно решился в одночасье. Мне даже позвонили и извинились за задержку.
Только поздним вечером, когда я поставил в гараж машину и пошел по аллее к дому, слегка удивившись, что фонарь на столбе не светит как обычно, меня сзади ударили дубинкой, сбили с ног, а потом, не давая подняться, профессионально с размаху колотили по голове тяжелыми армейскими ботинками. Ни одного удара по корпусу. Только в голову. Причем ни бумажник, ни часы их не интересовали. Их интересовал я. Сломали вот эту руку, которой я пытался защититься, и потом еще нарочно придавили к асфальту пальцы, раздробив две фаланги.
Честно говоря, я уж думал – еще удар и все. Повезло – от дома к гаражам пошла какая-то шумная, большая компания. Напавшие встрепенулись и побежали в сторону освещенной улицы. Как сейчас помню эти силуэты. Был бы какой-нибудь пистолет, наверное, выстрелил бы, не раздумывая. Нино, как меня на пороге увидела, так чуть сознание не потеряла. Ну, это я шучу. Хорошо, когда жена врач. Помощь была быстрой и точной. Но несколько дней глаза не мог открыть – сплошная гематома, сотрясение мозга. Как рентген делали, томограмму, я и не видел. Это чудо, что в конечном счете не пострадали ни глаза, ни уши, только носовую перегородку сместили, похрапывать немного начал. А вот пальцы сделать прежними было уже невозможно. Хирург кончился. Остался консультант.
Ну, подумали-подумали мы с супругой и решили уехать. Не судьба, стало быть. Это раньше Москва собирала со всего Союза весь цвет науки, культуры, а сегодня она с той же территории собирает прохиндеев, мошенников и бандитов. Ареулоба, в общем, – бардак по-вашему. Раньше, помните, все мечтали о голубой птице, а теперь о голубых фишках. Призывали жить по средствам – расплодились посредственности и посредники.
А жизнь, дорогой мой, одна. Вот так и стал я теоретиком, живу по нескольку месяцев в родных горах, тут-то бандитов куда меньше, чем в вашей столице. Дочь выросла. Тоже хирург. Причем отличный хирург. Живет и работает в Америке. Езжу и я за рубеж на лекции, конференции и симпозиумы, консультирую, пишу статьи в медицинские журналы. И Нино так же. Ее книжки о лечебных травах и у нас, и за границей огромными тиражами выходят. Да и мой учебник уже несколько раз переиздавали. Живу тут и чувствую себя счастливым человеком. А это, знаете, дорогого стоит. Нет, конечно, предлагали переселяться на Запад, чтобы не продлевать шенген каждый раз, даже клинику в Европе предлагали. Но я далеко от тех мест, где предки лежат, никогда не уеду. Хотя ведь никогда не говори «никогда» в сегодняшнем мире, а Борис?
– Это да. А вам уже пора не только учебники, романы писать. Ведь среди врачей было немало писателей. Чехов, Булгаков…
– Мне теперь ближе, пожалуй, будут другие выпускники медицинского факультета – пиратский Стивенсон, детективный Конан Дойл или вот автор «Питера Пена» Джеймс Барри… Ну да ладно, разговорили вы меня не на шутку. То ли я в горах заскучал по душевной беседе. То ли вы человек такой располагающий. Но по-хорошему-то вам сейчас отдыхать пора.
