Глава 5
Первым, что бросилось Кате в глаза, были деньги. Тугие пачечки денег, перехваченные резинками. Тут было много денег, и все разные. И наши российские рубли. И доллары. И евро. И японские йены. И швейцарские франки. И еще какие-то деньги, названия которым Катя не знала, но нашла их вид очень приятным для глаза.
– Оч-чень симпатичная коллекция, – пробормотала она. – Ну, просто очень.
Бумажных денег было много. Но сколько бы их ни было, а все равно это просто бумага. Истинную цену во все времена имело и имеет лишь золото. И оно имелось тут, и в приличном количестве. Несколько золотых слитков, общей массой с килограмм, и россыпь золотых монет, запаянных в прозрачные чехольчики. Рука так и тянулась вскрыть их, пощупать, полюбоваться жирным блеском этого металла без всяких помех и преград.
На самом дне тайника лежали какие-то бумаги. Из любопытства Катя заглянула и в них. И они ее удивили. Это была медицинская карта, совсем тонюсенькая, явно, что пациент еще не успел обзавестись букетом болезней. Ну да, так и есть, карта принадлежала маленькому мальчику, если судить по дате рождения. Тут же были какие-то справки и результаты анализов с непонятными Кате названиями. Но фамилия всюду стояла одна и та же – Ким. Арсений Ким, так звали пациента.
– И кто этот ребенок? Кем он приходился Сипягину?
Что-то Катя не слышала о том, чтобы у Сипягина имелись дети. Хотя за то время, что они не встречались с Сипягиным, возможно, он обзавелся отпрыском? Но тогда почему по документам мальчик носит фамилию Ким? Его записали на фамилию матери? А почему? Сипягин не хотел признавать ребенка? Но какие бы вопросы ни возникали в голове у Кати в связи с этими медицинскими документами, было ясно одно: для Сипягина эти бумаги имели большое значение, иначе он бы не стал прятать их в свой тайник.
– Это не мое дело! – сказала Катя самой себе. – Мне тут нужно другое.
Но вот что касалось ювелирных украшений, которые надеялась обнаружить девушка, то тут Катю поджидал полный облом. Нет, драгоценности были, но это были чисто мужские вещи – громоздкие и слишком тяжелые для того, чтобы их носила женщина. Часы, запонки, кольца, браслеты и цепи. Нет, ничего из этого Катя не хотела бы носить. Все это было приобретено Сипягиным не для какой-то женщины, в образ которой Катя легко могла бы вжиться, а исключительно для себя любимого.
Единственное, что хоть как-то приглянулось Кате, была подвеска-медальон. Открыть его Кате не удалось, но вещица была старинной и по-настоящему красивой. Медальон тоже был великоват, но, по крайней мере, это была женская вещь. Очень тонкая работа. На крышке была выгравирована кобра, чьи чешуйки на шкуре были выложены рубинами, сапфирами и оливинами, а в зубах кобра держала прозрачный камешек.
– Если это бриллиант, то я вас поздравляю.
Даже на неопытный взгляд Кати, в этом камне было не меньше четверти карата. И стоить он должен был ого-го! Конечно, все зависело от чистоты камня. Но этот камень казался достаточно чистым. И значит, все изделие должно было потянуть на возмещение морального ущерба, который Катя не переставала подсчитывать вот уже пять лет, прошедшие с момента их разрыва с Сипягиным.
Изначально этот долг был не так уж велик. Ну, подумаешь, бросил жених и бросил. Со всякой может случиться. Этот бросил, другой найдется, возможно, лучше, красивей и богаче. Но проблема заключалась в том, что время шло, а никто лучше Сипягина упорно не находился. И за это длительное время ожидания в душе у Кати на проступок жениха набежали нехилые проценты. Так что сейчас девушка посчитала себя вправе рассчитывать хоть на малую толику из оставшегося после Сипягина наследства.
– Медальон я беру себе, и точка!
Кто-то скажет, что это была кража. Но Катя знала, она берет свое. Сипягин ей много раз обещал подарить какую-нибудь ювелирку. Все собирался, собирался, да так и не собрался. Теперь он мертв и обещание свое сдержать каким-то иным способом уже не сможет.
– Наследникам тут остается еще достаточно. А я должна иметь что-то на память о мужчине, за которого почти что вышла замуж.
И, уговорив себя таким образом, Катя повесила медальон себе на шею. Она с радостью отметила, что длина цепочки подошла ей просто идеально. Медальон сразу же очутился между двумя розово-белыми полушариями Катиной груди, уютно устроившись в выемке между ними. Змейка тоже выглядела довольной. И Катя поняла, посмертный подарок Сипягина попал туда, куда нужно.
Теперь ее ничто не удерживало в этой квартире. Катя опустила сломанную крышку, прикрыв содержимое тайника. После чего девушка поспешила к дверям. Но там она снова замерла в нерешительности. А вдруг убийца уже сменил позицию и теперь поджидает у дверей? Катя выглянула в глазок. Нет, никого не видно. Но это еще ничего не значит. И Кате снова стало жутко страшно. Таинственная смерть Сипягина, которая настигла его столь внезапно, произвела на девушку сильное впечатление. Вот и думай после этого, что дом твой – это твоя крепость. Сипягина застрелили как раз в его крепости. А если уж Катя высунется из нее, то станет вдвойне уязвимой.
– Конечно, никто не знает, почему убили Сипягина. Я точно не знаю. Возможно, ко мне его смерть и не имеет никакого отношения. Но лучше не рисковать и замаскироваться.
В шкафу нашелся длинный белый шарф, которым Катя замотала себе горло и грудь и в который можно было спрятать подбородок. Надев сверху шляпу и полупальто Сипягина, девушка тут же все с себя скинула и уставилась на свое отражение в зеркале с укором.
– Боже! Какая я идиотка! Нацепила вещи Сипягина! А если убийца сейчас сидит поблизости и караулит выход из дома? Вдруг преступник знает, в чем ходит Сипягин? Тогда он увидит меня в этих вещах, примет меня за Сипягина и точно подстрелит! Нет, нет, эти вещи мне не годятся.
В квартире была еще одна комната, в которой Кате еще не довелось побывать. И, сунувшись сейчас туда, она сразу же поняла, в этой комнате жила женщина, и жила еще совсем недавно. В воздухе еще стоял аромат ее духов. И вся обстановка тут была исключительно женской. И нежно-розовые шторки, и кружевные оборки, и кипенно-белое покрывало на кровати. Невольно Катя почувствовала ревность. Похоже, именно тут и обитала та самая Лена, которая ушла и забрала с собой «Ситроен» любовника. А вот когда Катя была подругой Сипягина, то ей не позволялось в их общей спальне даже цветочка прицепить. Похоже, неизвестная Леночка оказалась куда более шустрой и цепкой, нежели в свое время была Катя.
У Кати даже слезы на глаза навернулись, и, чтобы не позволить себе заплакать, она напомнила:
– Ты должна найти, во что переодеться.
Увы, очень скоро выяснилось, что Катя при всем своем желании влезть в вещи другой женщины не в состоянии. У Лены был сорок второй размер, настоящая крошка. А у Кати… Хм… У нее размер был побольше. Но все же Кате удалось разыскать шаль и широкополую шляпу, которые полностью преображали ее облик и к тому же скрывали лицо.
Правда, они обе очень плохо гармонировали с дутой курткой-пуховиком, в котором всю зиму прогуляла Катя. Но девушка рассудила, что выбирать из двух зол надо меньшее. Пусть лучше ее ославят особой с дурным вкусом, чем подстрелят из снайперской винтовки.
– Прекрасно. Мать родная и та не узнает.
Честно говоря, розовая шаль с мелкими цветочками и соломенная шляпка очень мало подходили для того мокрого месива, которое поджидало Катю на улице. Но с другой стороны, это вещи достаточно яркие и приметные. И если сейчас Катю увидят соседи или другие свидетели, то пусть потом в полиции они сообщат, что видели женщину в шляпке и в цветочной шали. Все лучше, чем описать настоящие приметы Кати.
– Потому что отвечать за чьи-то злодейства я не собираюсь. Сипягина убили, очень печальный факт. Но исправить я все равно ничего уже не могу. Так что мне лучше убраться восвояси. За один день я и так получила больше впечатлений, чем за все предыдущие месяцы. Вот Сипягин человек! Даже мертвый он умудряется подкидывать мне развлечений.
Катя не рассчитывала, что попадет в пансионате на ужин, но она на него попала. Спасибо быстрому таксисту и щедрости Ольги Семеновны. Правда, официанты уже убирали со столов, но до их столика они еще не добрались. Там все стояло в неприкосновенности. Катя с жадностью накинулась на еду, даже толком не поняв, что она съела. Кажется, что-то мясное и тушеное. Но было вкусно. И Катя не забыла сложить остатки в пластиковый контейнер для Лады.
– Пусть поест голубушка. На улице такая сырость и такой холод, что нужно хорошенько подзаправиться, чтобы пережить эту ночь.
К немалому огорчению и даже тревоге Кати, утренняя каша так и стояла на своем месте. Никто к ней не притронулся. Разве что кошки немного подъели с самого краешку. Но если бы кашу нашла Лада, то от нее и следа бы не осталось.
– Лада! Ладушка! Ау!
Кате показалось, что она слышит поскуливание и лай. Но откуда он доносился, было не разобрать. Неподалеку на соседней улице кто-то из соседей что-то очень старательно строил. Невзирая на поздний час, пила визжала, молотки стучали.
– Ты чего тут делаешь?
Вздрогнув, Катя взглянула в сторону. Там стояла давешняя ее знакомая – мама Нюши.
– О! Добрый вечер.
Но взгляд женщины продолжал оставаться озабоченным.
– Не ходила бы ты в потемках, – произнесла она.
– Я Ладу ищу. Не видели ее?
Женщина молча покачала головой:
– Весь день собаки не видать. И соседи куда-то делись. Сегодня утром второпях вещи, мебель кое-какую да ковры в машину свою загрузили и укатили.
Строительство на соседней улице вошло в активную фазу, так что расслышать даже слова близко стоящей женщины было трудновато. Катя просто махнула женщине рукой в знак того, что они поговорят позже, оставила новую порцию еды для Лады рядом с утренней и ушла, решив, что если на следующее утро Лада не объявится и еда останется нетронутой, то Катя поднимет народ на поиски собаки.
В номере было тихо и спокойно. Непривычно тихо и непривычно спокойно. Но Катю это устраивало как нельзя лучше. Пришла ей пора рассмотреть хорошенько свои дневные трофеи. Окно Катя задернула по вновь появившейся у нее привычке еще до того, как зажгла в номере свет. И, устроившись подальше от окна, она выложила на стол смартфон Сипягина и сняла с себя медальон.
– С чего же начать?
Все-таки Катя была женщиной, поэтому руки у нее сами собой потянулись к медальону. В том, что он был полым внутри и сложен из двух половинок, сомневаться не приходилось. Но как эти половинки открыть? Замочек был крохотный, и его то ли заело, то ли он сломался, но пальцы у Кати соскальзывали раз за разом. На помощь пришел маникюрный набор, из которого Катя извлекла крохотные ножнички. Лезвия у них были тонкие, но чрезвычайно прочные, а острыми кончиками из закаленной стали девушке удалось поддеть замочек, и неподатливые створки открылись.
– Ой!
На стол перед Катей вылетела какая-то труха, затем поверх нее медленно спланировал серый комок. В первый момент Катя не поняла, что это такое. Но, присмотревшись, поняла, что это клок чьих-то волос. Казалось бы, ну волосы и волосы, подумаешь, что тут такого? Но у девушки мурашки побежали по спине. И сколько она себя ни уговаривала, так и не смогла прикоснуться к этим волосам. Она и смотрела-то на них с каким-то омерзением. А уж чтобы дотронуться, тут и речи не шло.
Это были волосы какого-то старого человека. Они были седыми и тонкими, с обломанными кончиками. Такие волосы бывают у людей больных. И Катя даже подумала, а не подхватит ли она какую-нибудь болячку? Кто его знает, как давно лежит внутри медальона эта прядь волос. Может быть, лет сто? А тогда еще бушевали холера и сыпной тиф, к которым у нынешнего поколения нету никакого иммунитета.
Катя даже успела подумать, как же она теперь будет сидеть за этим столом. Ведь, случалось, она за ним и трапезничала, если хотелось что-то перехватить в промежутке… Ну, сами знаете, когда завтрак уже давно закончился, а обед еще и не думал начинаться. Теперь же Катя даже и помыслить не могла, как будет за этим столом кушать.
– Б-р-р! Пакость!
Ей самой была непонятна и неприятна собственная реакция на эти волосы. Ведь ходила же в парикмахерскую, и не один раз. И ее там стригли. И других дам рядом с ней тоже стригли. И мужчин, и стариков, и детей. Всех стригли! Иногда весь пол под ногами бывал засыпан чьими-то остриженными локонами и прядями. И ничего. Нормально всегда реагировала. Не было такого чувства, словно это что-то гадкое.
Кате даже расхотелось носить медальон. Хотя он был очень красивый, кто спорит. Но вот его содержимое… Катя завернула волосы в салфетку и осторожно отнесла в мусорную корзину. Помимо волос из медальона высыпались еще какие-то крошки и пара коричневых кусочков дерева. Их Катя тоже выкинула.
– Пусть меня простит тот, кто оставил в медальоне эти волосы, но мне они явно лишние.
После этого Катя долго мыла медальон под краном, пока он не заблестел у нее как новенький. Потом старательно протерла, шепча над ним слова молитвы. И только после этого почувствовала себя спокойно, вся грязь от прежних хозяев ушла из него. Теперь медальон был ее собственной симпатичной вещицей, которую Катя собиралась носить как память о дорогом ей человеке и счастливом времени, проведенном с ним вместе.
Мысли о Сипягине плавно подвели ее к смартфону, который лежал на столе и дожидался, когда его включат. В этом тоже была загвоздка, потому что смартфон оказался выключенным. Видимо, падая, Сипягин случайно его придавил своим телом, куда-то не туда ткнул, и смартфон обиделся на такое обращение и вырубился.
Катя задумалась. У нее самой пин-код был предельно простой – четыре нуля и никаких заморочек. Забыть такой пин-код было невозможно. А скрывать Кате было нечего. Да и не от кого. Другое дело – это Сипягин. Сколько помнила Катя, у Сипягина всегда были от нее какие-то свои тайны. И заглянуть в его смартфон Кате не удавалось почти никогда.
– Попробовать разве подобрать? Что он там мог за цифры использовать?
Катя ввела цифры – дату рождения Сипягина, неверно. Ввела год его рождения, снова облом. В третий раз рисковать не стала, чтобы полностью не заблокировать смартфон. Вместо этого она извлекла симку и вставила свою собственную. Может быть, так получится добраться до памяти самого смартфона? Четыре нуля, и Катя получила бы доступ к памяти чужого смартфона, кабы не одно «но». Смартфон готов был принять в себя чужую симку, но только в случае, если бы его об этом попросил хозяин. А признать хозяина он был готов по отпечатку его пальца.
– Новое кино! – расстроилась Катя. – И что мне с тобой делать, проклятая ты пластмасска?
Смартфон в ответ мигнул и погас. Мол, если нет хозяйского отпечатка, ничем не могу вам помочь.
– Завтра с тобой разберусь, – пообещала ему девушка.
Катя понимала, что ей нужно позвонить Ольге Семеновне, отчитаться о результатах своей поездки к Петюнину, но все откладывала и откладывала этот звонок. Девушка никак не могла решить, что именно можно рассказывать матери Борюсика. Про убийство Сипягина говорить ей точно не стоит. Это несчастную мать только напугает. Да и непонятно пока что, каким именно образом Сипягин был связан с той машиной, которая увезла Борюсика в неизвестность.
Может, это вообще ошибка. Может, номер на такси был только похож на номер Сипягина, а Катина память сыграла с ней шутку. Взяла и выдала глубоко впечатавшийся в подкорку номер когда-то любимого мужчины за номер такси, на котором уехал Борис. Может, там всего две буквы или пара цифр совпадала. Или последовательность была схожая, а Катя вообразила, что это номер Сипягина. Так ведь тоже могло быть, потому что как ни крути, а чувства к Сипягину у Кати все еще оставались.
И сейчас, сидя в одиночестве, ей даже взгрустнулось. Пока она убегала из квартиры Сипягина, то думала лишь о том, как бы самой уцелеть. Но, оказавшись в безопасности, старые чувства вновь взыграли в ней.
– Бедный мой Сипягин. Неужели он и впрямь испытывал ко мне какие-то чувства? Если так, то я должна отомстить за его смерть. Но как вычислить его убийцу?
И пока она об этом думала, ей позвонил детектив Петюнин. Голос у него звучал немного странно, хотя вопросы были самыми невинными. Но, возможно, это нечистая совесть заставляла Катю думать, что детектив ведет разговор в странной манере.
– Как прошла встреча с твоим бывшим мужем?
Катя тут же с ходу соврала:
– Нам не удалось повидаться.
– Что так? Вы же при мне договаривались о встрече.
– Договаривались, да. Но когда я приехала, мне никто не открыл. Я ему пыталась позвонить, но он не отвечал.
– И ты не находишь это подозрительным?
– Странно, согласна.
– И что могло случиться с этим человеком?
– Понятия не имею. Наверное, передумал или уехал по каким-то другим своим делам.
– Такая необязательность на него похожа?
– Нет, вообще-то нет. Но люди со временем меняются. И потом, мало ли какие могли быть у него планы.
В разговоре повисла тяжелая пауза.
А потом Петюнин спросил:
– Ты мне ничего не хочешь рассказать?
– О чем?
– Ладно. Как знаешь. Тогда спокойной ночи.
Катя попрощалась, но на душе у нее стало совсем тоскливо и скверно. Ну вот, что она за дрянь такая? Взяла и обманула хорошего человека.
– А этот Петюнин явно что-то пронюхал.
Неспроста он ее так дотошно расспрашивал об их якобы несостоявшемся свидании с Сипягиным. Неужели детектив следил за ней и знает, что встреча состоялась? Неужели он понял, что Катя не честна с ним?
– Ох, стыд-то какой!
Что поделать, ну не любила Катя врать. Она просто органически не переносила чужого вранья, ее прямо всю крючило, когда она понимала, что человек ей врет. И потому, когда ей самой приходилось это делать, всегда испытывала такой жуткий стыд и так себя ненавидела, что лучше бы уж и не бралась лукавить.
Но сейчас она была в полнейшей растерянности. С одной стороны, она хотела получить помощь, потому что помощь вообще никогда не помешает, а в деле с убийством и подавно. А с другой… С другой, Катя еще не понимала, кому она может доверять совершенно, а кому лучше не стоит.
– Предположим, что Бориса все-таки увозят на машине с номерами Сипягина. И что мы имеем? Борис куда-то исчезает. Сипягин убит. Как с этим исчезновением и этим убийством могут быть связаны Петюнин и Ольга Семеновна? Не ясно. Могу я им доверять полностью? Тоже не ясно. Вдруг они все ведут за моей спиной какую-то свою игру?
Покрутившись по номеру, Катя решила лечь спать. Утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь придумает. Несмотря на то что сегодня на соседней кровати никто не храпел и не кряхтел, Катя заснуть никак не могла. Неспокойно было у нее на душе. Тревожно и гадко. Она крутилась с боку на бок и пыталась понять, почему ей так плохо спится? Неужели это из-за того, что она наврала Петюнину? Или смерть Сипягина поразила ее больше, нежели она подумала?
Неожиданно нахлынула новая волна воспоминаний о том, каким милым умел быть Сипягин. Каким живым и теплым он был с Катей. И главное, ведь никакой цели, кроме той, чтобы любимая была бы счастлива, он не преследовал. Взять с Кати было решительно нечего, а это порождало искренность в их отношениях.
– Все-таки он не врал. Все-таки он меня любил. И у нас еще все могло быть хорошо. Ведь недаром же он меня так тепло встретил. Лена эта ушла, Сипягин был свободен, я могла остаться с ним!
Ага! Тут же ехидно прозвучал внутренний голос Катюши. Остаться и получить пулю в голову! Радуйся, убогая, что хоть этого с тобой не произошло.
Но второе женское «я» девушки не желало слушать голос разума. Оно желало горевать по своему погибшему мужчине. И горючие слезы навернулись у Кати на глаза. Рыдания так ее душили, что она испугалась, как бы не перебудить всех своих соседей. Стены в пансионате не отличались толщиной, и через них был слышен любой звук громче хлопка в ладоши. А вырывающиеся из Кати страдания иногда были такими громкими, что их бы точно услышали.
Пугать соседей девушка не хотела. Поэтому Катя оделась и вышла на улицу. На холодке ей немедленно стало лучше. Она как-то очень быстро успокоилась, но решила еще немного погулять по территории пансионата. Ночью подморозило, вся дневная грязь превратилась в твердое покрытие. Катя ходила, вдыхала свежий воздух и думала, до чего же все-таки хорошо, что убили Сипягина, а не ее. Конечно, он был очень милым, и хорошим, и замечательным, но… но теперь он умер. И больше его уже не будет. Никогда. По крайней мере, не в этой жизни. Все с ним кончено. И с этим фактом нужно было смириться.
– Он мертв, а я жива. Вот в чем разница. Мертвые к мертвым, а живым надо продолжать жить.
Придя к такому глубоко философскому выводу, Катя окончательно успокоилась и почувствовала, что в силах вернуться к себе в номер и лечь спать. В номере было куда прохладней, чем ей помнилось. Катя даже проверила, закрыто ли окно. Оно было закрыто. Тогда откуда тянет холодком? Этого Катя не понимала, но решила, что разберется утром. А пока что она завернулась в одеяло с головой и откинулась на подушку.
– Ой!
Что-то маленькое, но твердое впилось ей в кожу головы. Катя пошарила рукой в кровати и нашла продолговатый камешек. И как он тут очутился? Но сон уже одолевал девушку. Зевая, она кинула камешек на прикроватную тумбочку и, больше не думая ни о чем, спокойно заснула.
