Глава 4
Сипягин жил все в том же доме, какой помнила Катя. Вот только кусты возле дома куда-то исчезли, а вместо них появилась аккуратная дорожка. Зато детская площадка выглядела заметно ушатанной. Но ничего удивительного в этом не было, время идет, и последний раз Катя была тут больше пяти лет назад. Как же давно все это у них было!
Назвав Сипягина мужем, Катя слегка покривила душой. Официально женаты они никогда не были, но все же они жили вместе, вели общее хозяйство, делали какие-то приобретения, имели общие потери. Все делили поровну, и казалось, что все так и будет. А потом Сипягин вдруг заявил, что они с Катей совсем разные люди. Ну, просто совершенно разные! Сипягин сказал, что он это и раньше подозревал, но за три года он в этом окончательно убедился.
А та, которая помогла Сипягину так хорошо в этом убедиться, стояла рядом и сверкала огромными глазищами. И Катю попросили с вещами на выход.
По своей воле она никогда бы не вернулась в это место. Хватит с нее еще и тех пятилетней давности переживаний. До сих пор становилось не по себе, когда она вспоминала, как тащилась с вещами под проливным дождем, глотая текущие по лицу слезы вперемешку с льющейся с неба водой. Б-р-р! До сих пор мороз по коже!
– Представляю, как он удивится при виде меня.
Несмотря на причиненную ей боль, все-таки Катя ловила себя на мысли, что ей интересно посмотреть, что сталось с Сипягиным за это время. Во всяком случае, машина у него осталась та же самая. И номер телефона тоже. Кате без труда удалось дозвониться до Сипягина и договориться с ним о встрече. Он велел ей приезжать прямо к нему домой. И когда Катя поднялась на этаж, он уже ждал ее.
Внешний вид бывшего любовника поразил Катю неимоверно. Сипягин очень сильно изменился, и не в лучшую сторону. Он обрюзг, облысел и обзавелся новыми морщинами. Но к ее приезду он постарался навести марафет. И даже вырядился в белый махровый халат, надетый им на голое тело. Пузо у него за это время еще больше выросло, и халат еле сходился на поясе.
В руках Сипягин держал бутылку вина и два бокала. Не дожидаясь, пока Катя войдет в квартиру, он уже наполнил оба бокала и сунул один из них Кате:
– За встречу!
От неожиданности Катя даже не смогла возразить. Поднесла бокал к губам и сделала глоток. Совсем неплохое вино. Терпкое и ароматное. Да уж, в алкоголе Сипягин всегда разбирался отменно и денег на него не жалел. Катя сделала еще один глоток и присмотрелась к бывшему жениху. Физиономия у Сипягина была красная, глаза блуждали. И весь его внешний вид говорил о том, что он наспех привел себя в порядок, а до того предавался разгулу. Сам он умыться успел, а вот прибраться в квартире нет. И все тут выдавало длительную попойку. Катя сделала еще глоток, кое-что подсчитала и решила, что это уже не попойка, а скорее всего прямо запой.
– Сколько времени уже пьешь?
– Дня два.
– Врешь, – уличила его Катя. – Не успел бы один за два дня столько выпить.
– А кто тебе сказал, что я один был? Это я сейчас всех разогнал, когда услышал, что ты хочешь меня видеть.
И Сипягин сделал попытку обнять Катю. Та уклонилась. От Сипягина здорово попахивало перегаром. Он явно квасил долго и основательно. Не хватало ей еще целоваться с этим пьяным животным в распахнутом на пузе халате.
– После всего того, что ты мне сделал, я вообще не должна была приходить!
– Но ведь пришла! – радостно возразил Сипягин. – Значит, у тебя остались ко мне еще чувства.
– Не обольщайся.
– И у меня тоже! – не слушая ее, шептал Сипягин. – У меня тоже остались!
И Сипягин попытался с новым пылом обнять Катю. Этому помешала бутылка, которая наклонилась и большая часть ее содержимого пролилась на Сипягина и частично на Катю. Сипягин даже внимания не обратил, что его халат окрасился в красный цвет. А вот Катя расстроилась. Вечно с этим Сипягиным так. Как свяжешься, так промокнешь.
– Да отстань ты от меня, пожалуйста, со своими нежностями! – раздраженно произнесла она. – Лучше объясни, как номера с твоей машины оказались у таксиста!
Сипягин вытаращил на нее свои круглые глаза.
– Ты чего, Катюха? Спятила? Какой таксист? Какие номера?
– Ну, так слушай!
Сипягин слушал какое-то время, потом отмахнулся:
– Перепутала ты! Просто похожие номера на той машине были.
– Нет, это твои номера. Ты же знаешь, у меня память на цифры уникальная.
– А в этот раз ты перепутала. Наверное, на симпатичных мальчиков глазела, вот и перепутала.
– Шутишь!
Нежелание Сипягина быть причастным к этой истории Кате было хорошо понятно. Но она от него не отстанет. Ни за что!
– Ты должен понимать, что тебя могут обвинить в похищении человека.
– Да при чем тут я? Даже если предположить, что ты правильно запомнила номер, то все равно я тут ни при чем.
– Как это так? Машина твоя, а ты ни при чем?
– Эту машину я отдал Ленке. Она на ней гоняет. Если она кому и дала номера, так с нее спрос.
– Что за Ленка?
– Была у меня тут одна… Красивая. Только характер дерьмо. Жить с ней все равно что сидеть на пороховой бочке. Не знаешь, когда рванет. А когда рванет, уже поздно бывает. В общем, я от нее избавился.
Ясно, тоже не сошлись характерами, как и с Катей. А на самом деле, Сипягин завел себе другую, а прежнюю визави выставил с вещами на выход.
– И где эта Ленка сейчас?
– Откуда я знаю? Что я, слежу за ней?
– Мне нужны ее данные. Где ее можно найти?
– Не знаю и знать не хочу, – отрезал Сипягин, а потом неожиданно забормотал: – Обидела она меня. Я ей говорю, проваливай. А она в ответ взяла и ушла. И еще машину забрала.
И как это сама Катя не догадалась поступить точно так же! Ведь могла взять машину хотя бы для того, чтобы доехать на ней до дома. Нет, предпочла тащиться пешком. Гордая идиотка! А Ленка эта сразу видно, что молодец. Сообразительная. Он ей – извольте на выход, а она ему – только на вашей машине.
– Давай телефон этой Лены.
– Ага! Счас! И что ты ей скажешь? Небось начнешь рассказывать, что у нас с тобой было?
– Нужно мне очень. Мне нужно выяснить, как номера с твоей машины вдруг оказались на такси.
Сипягину всего-то и нужно было, что продиктовать телефон. Но он вместо этого внезапно ударился в романтические воспоминания.
– А сама ты хоть помнишь, как у нас с тобой все это было?
– Нет, не помню. Телефон Лены своей найди, пожалуйста.
Но Сипягин продолжал:
– Катюша моя! В нашу первую встречу ты была такая хорошенькая. И я был в тебя такой влюбленный!
– Что-то не помню твоей влюбленности.
– Я так тебя любил, – настаивал Сипягин. – А ты взяла и все испортила.
Такого наглого вранья Катя уже не стерпела.
– Я?! – воскликнула она. – Это когда же я все испортила? Может быть, когда ты притащил ту длинноногую лахудру, а мне велел убираться из твоей жизни?
– Это было уже потом, – прошептал Сипягин. – И лишь потому, что я был на тебя обижен.
– За что?
– Ты недостаточно меня любила.
– Я?!
– Не уважала мое мнение. Совсем не заботилась обо мне.
– Да я…
– Сколько раз я просил тебя приготовить нормальный обед, а что ты вместо этого?
– Я и готовила.
Помимо воли в голосе Кати слышалось смущение. Что ни говори, а толика правды в словах Сипягина все же имелась. Кулинарные шедевры как-то не давались Кате. Да что там говорить, ей и просто картошку в мундире никогда не удавалось сварить так, как надо. Либо она у нее оставалась деревянной, либо становилась резиновой, либо разваливалась на части, плавая в неаппетитной мутной жиже.
– Что ты готовила? Покупные котлеты и пельмени. А мне супчика хотелось. Борщичка со сметанкой!
– Так ты меня на борщ променял?
Катя сопротивлялась из последних сил, но уже чувствовала, что проигрывает сражение.
– Борщ тут ни при чем. Дело в отношении. Я все для тебя делал, старался изо всех сил, а ты даже нормальных котлет поленилась для меня сделать.
– Лепила я тебе котлеты. Не часто, но лепила.
– Из покупного фарша!
– Но лепила же!
– А вот Леночка готовила мне котлетки из парной свининки. Специально на рынок моталась за мяском. И курятинку еще туда же в котлетки для сочности добавляла. И лучок жареный. И борщ она умела варить такой, что ложка в нем стояла.
– То-то я и смотрю, что ты знатно закабанел с этой своей Леночкой и ее борщами.
Катя сказала и прикусила язык, ожидая, что Сипягин сейчас пройдется по ее собственным жирным складкам. Сосчитает их все, с него станется. Но Сипягин свой романтический настрой не позволил сбить.
– Если бы ты хотя бы один разочек дала мне понять, что я тебе дорог, хотя бы один раз сварила мне прозрачного бульончика из потрошков да с домашней лапшой, разве я променял бы тебя на какую другую? Эх!
И это «эх!» прозвучало у него до того горько, что Катя прямо оторопела. Неужели Сипягин и впрямь испытывал к ней какие-то чувства, хотя бы отдаленно напоминающие те, о которых он сейчас распространяется. Не может быть! Будь она ему хоть каплю дорога, не выгнал бы он ее тогда ночью в дождь. С вещами, но без зонтика!
– Послушай, Сипягин…
Но мужчина не позволил ей ничего сказать.
– Нет, нет! Я должен побыть один. Мне нужно время… время, чтобы успокоиться.
Закрывая лицо руками, он скрылся в соседней комнате. Плечи его при этом подрагивали. Неужели плачет?
Какое-то время ошеломленная Катя оставалась на месте, а потом ее охватили сомнения. Что-то очень уж картинно вел себя Сипягин. Чтобы этот жиртрест стал рыдать по воспоминаниям пятилетней давности? Он и сейчас переживает не столько за разрыв их отношений, сколько за то, что целых три года ему пришлось просидеть на покупных пельменях. Зря потерянный отрезок жизни! Да сколько бы Сипягин ни выпил, реветь от избытка чувств все равно не станет. Он способен зарыдать только от сырого лука, попавшего ему в глаза.
– Что-то тут не так, – решила Катя и проследовала в том же направлении, что и Сипягин.
Но шуметь она не стала. Двигалась на цыпочках. Ни одна половица у нее под ногой не заскрипела. И, оказавшись возле двери, Катя стала свидетельницей удивительно занятного разговора. Велев Кате оставаться на месте, Сипягин из другой комнаты позвонил кому-то. И теперь делал этому человеку выговор:
– Женька, скунс ты эдакий, ты во что меня втянул? Ты же говорил, что все пройдет без сучка без задоринки. Так вот она здесь! Да нет! Какая задоринка? Сама Катька ко мне приперлась. Да какая тебе разница, что за Катька? Ты ее не знаешь. Главное, что она про нас знает. Мать одного из инвалидов ее наняла, чтобы разыскать своего сына. Что Катька хочет? А ты как думаешь? Требует, чтобы я ей объяснил, как номера с моей машины оказались у таксиста. Вот ты мне это и объясни! Что вы там с Ленкой крутите у меня за спиной? Нет, машина-то у нее, это я знаю. Но также я знаю, что Ленка у нас абсолютная дуреха. И ни шагу без твоего ведома сделать не посмеет. Так что ты, Женечка, мне все должен объяснить!
Разговор был очень интересный, Катя с удовольствием послушала бы его и дальше, но, к сожалению, разговор прервал какой-то громкий звон. Похоже, Сипягин уронил стеклянную посуду. Очень много стеклянной посуды. Похоже, перевернул целую горку с хрусталем и фарфором. Катя ожидала, что сейчас раздастся громкий крик возмущения, когда Сипягин будет проклинать за собственную неуклюжесть всех вокруг себя, но только, конечно, не себя любимого. Потом Сипягин позовет на помощь Катю с совком и веником и велит ей собирать осколки. И Катя уже приготовила ему достойный ответ. Слонопотам несчастный! Вот что она ему скажет и отвернется. Пусть сам машет веником.
Но ни первого, ни второго не последовало. Ни ругательств, ни криков о помощи не прозвучало. Сипягин молчал. А это было для него совсем нехарактерно. Катя нажала на ручку двери, но та оказалась запертой.
Тогда она решила подать голос:
– Сипягин! Сипягин, ты там как?
Никакого ответа.
– Сипягин, ты оглох, что ли?
И снова тишина в ответ.
– Сипягин, не пугай меня! У тебя все в порядке?
На сей раз вместо ответа Катя услышала звонок смартфона, доносящийся из комнаты, где был Сипягин. Потом звонок стих, а через несколько секунд мелодия заиграла снова. И Катя поняла, что не она одна, что кто-то еще так же сильно хочет пообщаться с Сипягиным. И точно так же, как и у Кати, у этого человека ничегошеньки не получается.
– Раз ты не хочешь разговаривать, я сейчас уйду! – крикнула Катя, ожидая хоть какой-то реакции Сипягина. – Я уже ухожу!
И Катя принялась громко топать, имитируя ходьбу. Топала она не просто так, а постепенно заглушая шаги, чтобы у противного Сипягина сложилось бы впечатление, что она удаляется от двери. Девушка ждала, что сейчас Сипягин выскочит из комнаты, желая удержать ее. Но он никак не отреагировал. План не сработал. Катя перестала топать и остановилась. Смартфон Сипягина за стеной зазвонил снова. И Кате внезапно сделалось жутко.
– Что происходит? Сипягин потерял сознание?
Дверь в комнату не представляла серьезной преграды. Это была всего лишь хлипкая межкомнатная дверь, замок на которой играл чисто предупредительную функцию. Вышибить такую дверь ногой могла и девушка. Например, та же Катя.
– Сипягин, – крикнула она, – я даю тебе последнее китайское предупреждение, или я ломаю дверь!
И, выждав несколько секунд, Катя ударила в дверь ногой. Насчет вышибить дверь Катя погорячилась. Это оказалось не так-то просто сделать, но Катя не сдавалась. Она била и била по двери, ожидая, что уж сейчас-то бывший любовник сдастся. Кому же понравится, когда портят ваше имущество? Ни один нормальный человек не будет просто сидеть и ждать, когда сломают дверь, которая стоит денег.
Но Сипягин явно не был нормальным. Или с ним не было нормально. Потому что он вообще не реагировал. И когда Катя в конце концов все же вломилась в комнату, Сипягин лежал на полу и не двигался. Сначала Катя решила, что он сильно ушибся при падении и потерял сознание. Видимо, мужчина обо что-то запнулся и упал. И, уже падая, Сипягин перевернул столик, на котором стояли различные бутылки. Частично они просто упали на пол, частично разбились, и красное вино растеклось по всей комнате.
Вот откуда Катя слышала стеклянный звон. Это разбились бутылки.
– Сипягин, – почему-то понизив голос, прошептала она. – Э-эй?
Ответа не последовало. Тогда Катя осторожно протянула руку и потрясла Сипягина по плечу. Халат, еще мгновение назад бывший белым, немедленно стал мокрым, пропитавшись красным вином, которое растеклось у Сипягина по всему телу. Это откуда же столько вина взялось? И какого странного цвета это вино! Оно похоже скорее на кровь, чем на виноградный сок. И липкое как кровь. И пахнет… пахнет тоже как кровь.
Внезапно Кате стало дурно. Она даже подумала, что может упасть в обморок, но нет, обошлось. Судорожно сглотнув, Катя прогнала подступивший к горлу комок и попыталась собрать в кучку разбегающиеся в разные стороны мысли. Их было много, но все какие-то панические. Сипягин лежит на полу, он не двигается, он весь в крови.
– Определенно это не вино, а кровь. Или кровь и вино. Но крови тут больше. Неужели он так сильно порезался?
Оглядевшись в поисках предмета для перевязки, Катя увидела еще один непорядок в комнате. В верхнем правом углу оконного стеклопакета образовалась сеточка трещин, в центре которой зияло отверстие. Это было аккуратное маленькое отверстие. И появилось оно тут недавно. Вряд ли Сипягин потерпел бы дырку у себя в окне. Он тут же вызвал бы мастера, чтобы заменить стеклопакет. А до тех пор дырку бы чем-нибудь заклеил.
Катя подошла ближе к стеклу, поднялась на носочки и как можно внимательней осмотрела дырочку. Из нее дул прохладный воздух. И Катя окончательно убедилась, что дырка появилась в стекле совсем недавно. Она повернулась к Сипягину и только сейчас обнаружила, что его голова выглядит как-то странно. Форма ее видоизменилась. Из приятно гладкой и округлой она стала какой-то угловатой. Что это с ней такое?
Подойдя ближе, Катя положила руку на затылок своего бывшего возлюбленного. Какие же мягкие у него волосы. Как пружинят они у нее под рукой. Но минуточку! Это совсем не волосы пружинят. Это сама кость стала податливой! Черепная коробка утратила былую твердость и теперь свободно ходила взад и вперед. Да она раскололась на части, которые оставались скрепленными между собой лишь с помощью лоскутков кожи. Местами кожа прорвалась, местами была цела и кое-как удерживала кости черепа вместе.
Катя еще разок надавила пальцем и окончательно убедилась, что черепная коробка бедного Сипягина развалилась на части. И части эти теперь свободно двигаются, совсем независимо одна от другой. Ясно, что выжить вот так с кусками черепа не мог ни один человек. Сипягин был мертв. И не просто мертв, он был убит. Убит пулей, прилетевшей извне и разнесшей ему череп.
– А-а-а-а!
Издав этот вопль, Катя шарахнулась прочь. Она за что-то запнулась, упала и дальше отползала уже задом наперед, опираясь на руки, а ногами отталкиваясь и стремясь оказаться как можно дальше от Сипягина. Потом она перевернулась, но не встала на ноги, а прямо на четвереньках побежала в ванную. Почему она так сделала? Почему она не поднялась? Все дело в том, что Кате было так страшно, как еще никогда в жизни не бывало.
Убившая Сипягина пуля прилетела из окна. Она разбила окно и попала в Сипягина. И Кате совсем не хотелось, чтобы следующая пуля разнесла бы на кусочки ее собственную черепушку. В ванной Кате показалось достаточно безопасно. Четыре стены окружали ее со всех сторон. Никаких окон, через которые могла прилететь к ней смерть, тут не наблюдалось. И все равно Катю трясло и колотило.
– Ой-ой-ёй! – тихонько поскуливала она, намывая под краном руки, которые оставались противно липкими.
Вода с них текла сначала красная, потом сделалась розовой, а потом наконец превратилась в прозрачную. Но Катя продолжала судорожно намыливать руки до тех пор, пока они у нее не покраснели и не распухли от горячей воды. Только после этого она вытерла их полотенцем и стала думать, что же ей делать дальше. Было ясно, что от Сипягина в ее расследовании больше не будет толку. Он умер. Убит. И уже ничего и никогда Сипягин не сможет рассказать про ту Лену, которой доверил свой белый «Ситроен». А между тем эта Лена являлась связующим звеном между Сипягиным и еще кем-то, кто руководил девушкой. Именно с этим человеком и говорил Сипягин за секунду до смерти.
– С кем он там говорил перед тем, как в него выстрелили? Я должна это узнать!
И Катя приняла решение вернуться к трупу и попытаться найти смартфон убитого Сипягина. Именно с него был сделан тот роковой звонок. И значит, в памяти смартфона должен был остаться номер того Женьки, которого Сипягин упрекал в двуличии.
– Да, смартфон мне нужен позарез.
Но одно дело – принять такое решение, и совсем другое – исполнить его. Дважды Катя предпринимала попытку выйти из ванной комнаты, и дважды она возвращалась назад. Страх был таким сильным, что девушка никак не могла его пересилить.
– Соберись! – командирским тоном внушала она самой себе. – Ты же не можешь просидеть тут всю свою жизнь.
И сама же отвечала:
– Всю не могу. А вот чуть-чуть посидеть еще вполне даже могу.
Наконец, Катя решилась высунуть нос наружу. Первое, что ей бросилось в глаза, было окно. Это было не то дырявое окно, а другое, находящееся в соседней комнате. Но теперь все окна пугали бедную Катю, ведь из них, как она сама убедилась, в любой момент могла прилететь смерть. Крадучись вдоль стены, чтобы не попасться на глаза снайперу, Катя добралась до окна и дрожащими руками задернула занавеску. Теперь в этой комнате она могла передвигаться, не опасаясь, что ее подстрелят. Но оставалась еще одна комната. И занавески в той комнате на окне были тюлевыми!
Катя с ненавистью смотрела на ажурную ткань, которую задергивай или не задергивай, она все равно ровным счетом ничего не скрывала.
– Мне надо закрыть окно чем-то посолиднее этой тряпочки.
Катя оглядела комнату. Ага! Шкаф. Он подойдет. Если придвинуть его к окну, то он отлично закроет весь обзор.
– Тяжелый какой.
Невзирая на это, кряхтя, пыхтя и фыркая, Катя принялась двигать шкаф впереди себя. Ей было ужасно тяжело, но она не сдавалась. Стоит остановиться хоть на минуту – и пропало дело, потом она уже не сможет толчком сдвинуть снова этот тяжеленный шкаф с места. Сил попросту не хватит.
И лишь когда шкаф закрыл собой оконный проем, Катя вытерла пот со лба и пробормотала:
– Жить захочешь, еще не такое сдвинешь.
Немного отдышавшись, она приступила к поискам смартфона. Пришлось включить свет, потому что шкаф почти целиком закрыл окно. Осталась лишь тонкая полоска с самого верха. Но Катя надеялась, что каким бы метким ни оказался снайпер, он не сможет подстрелить ее с такого ракурса. Катя осмотрела весь пол, но смарфона не увидела. А ведь он должен быть тут, потому что Сипягин перед смертью точно разговаривал по нему.
– Нету, – бормотала Катя и сама же себе отвечала: – Не может быть! Должен быть!
Единственное место, которое еще не осмотрела Катя, было пространство под трупом. Превозмогая брезгливость, Катя попыталась приподнять тело. Какой же он тяжелый! Ей показалось, что Сипягин еще тяжелее, чем шкаф. Тот хотя бы просто скользил по паркету, а Сипягина приходилось еще и приподнимать, и ворочать. Пока Катя возилась с трупом, халат совершенно распахнулся, и Катя обнаружила, что под ним Сипягин совершенно голый. Ну, просто совершенно.
– Ни стыда ни совести у человека!
Выходит, он и впрямь на что-то надеялся, когда лез к ней обниматься.
На мгновение Кате сделалось печально. Все-таки Сипягин был ей совсем не чужим. И он не был плохим. Отнюдь нет. Когда-то она его даже любила. Он умел ее рассмешить, заботился о том, чтобы ей было комфортно, и он очень старался сделать их жизнь красивой. Может, в его словах о том, что Катя сама виновата в их разрыве, была крупица истины? Может, Кате и впрямь надо было быть более внимательной и заботливой?
Вот скажите, что ей, трудно было запечь курицу человеку? Ничего там особенного делать не нужно. Помыть, натереть птичку солью и перцем, а в животик положить два-три зубчика чеснока, последний можно даже не чистить, все равно при запекании запах выйдет наружу и пропитает собой всю тушку. Вот и все, дел на три минуты.
И ведь мама Сипягина даже объясняла Кате, как у нее получается подавать на стол такую румяную снаружи и одновременно нежную и сочную внутри курочку. Всего-то и нужно, что поставить в духовой шкаф под курицу емкость с водой, кастрюлю или даже просто банку или глубокую жаропрочную миску. Можно сказать, женщина поделилась с потенциальной невесткой самым сокровенным, передала ей рецепт семейного счастья. А Катя ни разу не удосужилась им воспользоваться. Покупала в фастфуде готовые куриные крылышки, острые и перченые настолько, что после них долго во рту бушевал пожар, а бедняга Сипягин жаловался на жуткую изжогу и пил горстями таблетки.
Так почему же Катя ни разу не приготовила домашнюю курочку, о которой Сипягин все время мечтал? Что ей мешало? А мешали ей лень-матушка и врожденное разгильдяйство. К чему напрягаться? К чему стараться? Все и так хорошо идет. И Катя наивно полагала, что всегда будет только получать, ничего не давая взамен кроме своего присутствия, которое само по себе должно было делать мужчину счастливым. Так оно поначалу и было. Кате даже казалось, что они оба и впрямь счастливы. Но, видимо, это ей только казалось.
– Ладно, чего уже теперь былое вспоминать, – вздохнула она. – Сипягина не вернешь. И никогда мне уже не узнать, как он на самом деле ко мне относился.
Сегодняшнему ее звонку он явно обрадовался. Но учитывая тот градус алкоголя, который в нем присутствовал, он мог точно так же обрадоваться и любой другой бабехе, которая бы разнообразила своим присутствием его пьянку.
Завладев смартфоном, Катя заторопилась прочь. Больше ей тут делать нечего. И так она уже задержалась сверх меры. И наследила, надо полагать, тоже. Так что если полиция сумеет идентифицировать ее по отпечаткам, то вопросов будет не избежать. Правда, Катя не помнила, чтобы оставляла в полиции свои отпечатки, но кто их знает. Смартфон нынче реагирует на отпечаток пальца, брелок от сигнализации на машине тоже, может быть, полиция давно уже располагает полной базой данных всех жителей, включая новорожденных? И просто из деликатности не ставит население в известность? Тогда Катины дела плохи.
– Остаться, что ли, и вызвать полицию?
Но при мысли, что ей придется задержаться в этой квартире еще невесть на какой срок, а потом давать показания, заново переживая все случившееся, Катя похолодела. Нет, она просто не может этого сделать. Когда-нибудь потом, возможно. Но только не сейчас!
– Нет, не хочу. И потом, я же ничего не видела!
Уже на пороге комнаты ее внимание привлек к себе участок пола, который располагался под тем шкафом, который она передвинула к окну. Сам участок был несколько темнее паркета в комнате. И в этом не было ничего удивительного, потому что под шкафом паркет был прикрыт от воздействия солнечных лучей и не успел выгореть. Но почти точно посредине него имелся еще один светлый прямоугольник. И он почему-то привлек к себе внимание Кати. Она сама не понимала, почему этот кусочек пола так сильно ее заинтересовал. Но она пришла, наклонилась и с удивлением обнаружила в паркете ровную едва заметную щель, которая шла по периметру всего светлого участка пола. Катя постучала и услышала именно тот звук, который и ожидала. Звук, словно бы там под полом была пустота.
– Это крышка! А там под ней тайник! Вот интересно!
Конечно, Кате захотелось заглянуть в тайничок. Во-первых, потому что просто интересно. А во-вторых, Сипягин был отнюдь не бедненьким, и вполне могло оказаться так, что в тайничке он держал какой-нибудь прощальный подарок для Кати. Неспроста ведь он рассказывал, как любит ее и как горевал, когда они расстались. Да, Катя была просто обязана заглянуть в тайник.
– Но как же мне его открыть?
Катя надавливала, нажимала, терла и стучала. Нет, напрасно. Крышка приподниматься упрямо не желала. Пришлось сходить на кухню за ножом и, просунув тонкое лезвие в щель, попытаться приподнять крышку. Сначала казалось, что крышка успешно приподнимается, но, поднявшись на несколько миллиметров, она уперлась во что-то и никак не желала подниматься дальше. Может, другая на месте Кати и отступилась, но только не Катя. Препятствия ее лишь еще пуще раззадорили. Она уже и забыла, как совсем недавно тряслась от страха, и теперь думала лишь о том, как бы ей добраться до содержимого тайника под полом.
Очень кстати она вспомнила, где у Сипягина хранился ящик с инструментами. Не то чтобы Сипягин был такой уж любитель хозяйничать и мастерить. Просто набор подарил ему кто-то из многочисленных приятелей на очередную днюху. Набор был хороший. Катя прямо облизнулась, когда увидела, какие отличные инструменты достались тому, кто ими никогда не станет пользоваться. Только молотков там было три штуки, все разных размеров. И долото. И киянка. И отвертки простые и крестовые. И моток шпагата. И уровень, да не простой, а электронный. И даже электролобзик имелся, которым можно было и досочку отпилить, и узорчик вырезать.
Правда, из трех молотков сейчас в наборе оставалось всего два. Самый большой куда-то делся. Но он Кате был и не нужен.
Кроме всего прочего в наборе имелся рашпиль, которым и завладела сейчас Катя. С помощью ножа она слегка приподняла крышку, потом просунула в образовавшуюся щель рашпиль, надавила и убедилась, что щель увеличилась настолько, что туда можно уже сунуть напильник. И вот этим напильником как рычагом Катя и поддела крышку.
– Крак!
Внутренний механизм, удерживающий крышку на месте, не выдержал Катиной настойчивости и сломался. И Катя получила доступ к содержимому тайника.
Ах, если бы она знала, как опасно совать свой нос в чужие тайники! Как опасно совать свои загребущие ручонки туда, куда не просят. Знай это Катя, наверное, бежала бы она из этой квартиры бодрой рысью. Но ничего этого она не знала. И поэтому была очень довольна и собой, и собственной смекалкой, позволившей ей заглянуть внутрь тайника и ознакомиться с его содержимым.
