Книга: Небесный капитан
Назад: Глава 2 Лучший способ борьбы со сплином
Дальше: Глава 4 Смятение чувств

Глава 3
Что было, что будет, чем сердце успокоится

Август 1932 года
После акции в «Ведерке с кровью» разъехались кто куда. Лиза, например, отправилась кружным путем в Гейдельберг к Штоберлю. Сначала в Амьен своим ходом, то есть все на том же арендованном автожире, но оттуда уже двигалась пассажирскими линиями то по земле, то по воздуху. Из Амьена в Париж, оттуда в Реймс, и через Метц и Карлсруэ в Гейдельберг.
На постоялый двор не поехала, поселилась «назло врагам» в доме номер семь по улице Стейнзейтвег, тем более что по давнему завещанию дом принадлежал ей, как «любимой женщине и наследнице» доктора Тюрдеева.
«Любимая женщина? Серьезно? А завалить меня он решил, как агента потусторонних сил? Умереть не встать!»
По сравнению с прошлым декабрем дом выглядел вполне сносно. Полы и окна вымыты, пыль сметена, и все на ходу, так как Лиза позаботилась об этом заранее. Вода, электричество, телефон, чистое постельное белье и все прочее, что может понадобиться человеку, который вернулся домой.
«Домой? – переспросила она саму себя. – И это мой дом?! Ну, может быть, и дом, но всего лишь на пару дней. Просто чтобы не заселяться в отель».
Лиза позвонила в ресторанчик в конце улицы и заказала ужин. Много мяса, картофеля и тушеной капусты, штрудель и печенье с корицей, ну а вино у нее было свое, из запасов покойного Тюрдеева.
«Ну, хоть на что-то путное сгодился, сука!»
Ужинала долго, вдумчиво, с аппетитом и со вкусом. Наелась, как удав, выпила тоже прилично. Не допьяна, но где-то на полпути. Покончив с ужином, встала из-за стола, задумчиво осмотрела гостиную, в которой устроилась трапезничать, и решила, что время еще не позднее, и, значит, вполне можно заняться делом.
«Что ж, делу время, потехе час!»
Лиза прихватила хрустальный стакан с виноградной водкой, поднялась в кабинет на втором этаже, села за стол, неторопливо и со вкусом – «А куда торопиться-то?» – раскурила сигару и, наконец, придвинув к себе телефонный аппарат, сняла трубку и попросила «барышню» соединить с абонентом 73–95.
– Здравствуйте, Фридрих! Не помешала? – спросила она, когда служанка передала трубку полковнику Штоберлю.
– Ну, что вы, Лиза! Вы мне никогда не мешаете. Здравствуйте! – Штоберль, очевидным образом, обрадовался звонку и не счел нужным это скрывать. – Предполагаю, вы сейчас в Гейдельберге. В гости придете?
«Превратности судьбы. А ведь могли стать врагами!»
Впрочем, не стоило обольщаться, друзьями они не стали тоже. Во всяком случае, пока.
– Завтра, – предложила Лиза.
– На завтрак?
– Я встаю рано.
– Я тоже. Семь утра вас устроит?
– Да, спасибо! – приняла приглашение Лиза. – Каша будет?
У Штоберля была отличная кухарка и готовила она практически все, что никогда не подадут в роскошном ресторане.
– Овсянка подойдет? – Штоберль был сама вежливость. – С изюмом и медом. Молоко, белый хлеб… Что-то еще?
– Разумеется! – удивилась Лиза скудости воображения некоторых мужчин. – Сливочное масло, кайса…
– Кайса? – переспросил полковник.
– Курага, – перевела Лиза. – Жирный сыр, яйца и какие-нибудь сдобные булочки.
– Бриоши или творожное печенье? – деловито поинтересовался ничуть не удивленный Штоберль. – Могу предложить также грецкие орехи.
– Остановимся на бриошах, – решила Лиза. – Орехи само собой. И кофе. Много кофе.
– Договорились. В семь утра!
– В семь, – подтвердила Лиза.
– Тогда до встречи!
– До свидания, полковник!
Она положила трубку и, пыхнув сигарой, открыла дверцу правой тумбы письменного стола. В декабре 1931 года, когда Лиза впервые оказалась в этом доме, ее, прежде всего, интересовал научный архив Тюрдеева. Им она тогда и занялась. Документов было много, и все, что не успела прочесть в немногие дни перед возвращением в Шлиссельбург, Лиза прихватила с собой. Собственно, она забрала домой практически весь архив Кассио Морамарко и Леонтия Тюрдеева и вдумчиво изучала его затем, вплоть до начала войны. Однако ни до чего, кроме архива, руки тогда так и не дошли. Лиза не добралась даже до личных бумаг Леонтия, не говоря уже о прочем. Оттого и о завещании доктора она впервые узнала от Штоберля, хотя в доме наверняка хранилась копия этого важного документа. И вот теперь настала очередь правой тумбы стола.
За украшенной инкрустациями дверцей, как и следовало ожидать, находились три выдвижных ящика.
«Ну что ж! Когда-то этим все равно следовало заняться!»
Лиза начала с нижнего ящика, и оказалось, что здесь находится настоящее сокровище. В ящике лежали папки и альбомы с личными фотографиями Леонтия Тюрдеева, которые Лизе были совершенно не интересны, кроме одной. Той, в которой находились ее собственные фото. Фотографии Елизаветы Браге, ее немногочисленные письма, адресованные «моему Лёве», открытки с видами тех мест, где они бывали вместе – Флоренция, Падуя, Венеция, Авиньон, – их общие фотографии…
«Он сказал, мы познакомились во Флоренции…»
В пору галантных ухаживаний на борту «Звезды Севера» Тюрдеев действительно рассказал Лизе – правда, без подробностей, – что познакомились они в 1928 году во Флоренции. Нынешняя Лиза ничего этого, разумеется, не помнила, ведь это случилось не с ней, а с совершенно другой женщиной. Однако сейчас, рассматривая немногочисленные фотографии и открытки, связанные с той осенью, Лиза неожиданно вспомнила – как часто случалось с ней в последнее время – то, чего не могла знать, не то что помнить.
Она шла вдоль галереи Уфицци в сторону площади Синьории. В колоннадах стояли или медленно прохаживались немногочисленные туристы. Было тепло, но не жарко, и навстречу Лизе шел высокий мужчина со светло-русой бородой и длинными, чуть вьющимися волосами до плеч. Лиза отметила тонкость, пожалуй, даже изысканность черт его лица, ширину груди, обратила внимание на узкие кисти рук с длинными пальцами пианиста и вдруг поняла, что мужчина смотрит прямо на нее, и не абы как, а с известным мужским интересом. И ей это понравилось, как понравился и сам мужчина. Потом она подумала, что незнакомец похож скорее на немца или поляка, чем на итальянца, но в следующую секунду он обратился к ней все-таки по-итальянски. А еще потом – когда выяснилось, что ни итальянского, ни фриульского Лиза не понимает – он предложил ей на выбор немецкий, франкский и русский языки, и они, наконец, познакомились.
«Та осень…»
Вспоминались не слова, а сцены.
Кабачок на берегу Арно, где они с Леонтием пили молодое вино. Масличная роща, библиотека в каком-то старинном палаццо, разгромленная постель в гостиничном номере… И вот еще странность. Едва всплыл в памяти зрительный образ того давнего рассвета – приоткрытое окно, колеблемые ветерком белые тюлевые занавески, смятые шелковые простыни и разбросанные подушки, – как тело откликнулось своими личными воспоминаниями. Как ни странно, оно помнило. Не все и без подробностей, но общее впечатление было однозначно: та ночь прожита не зря.
Тогда он впервые назвал ее Бетой, а она его Левой…
«Ох, Тюрдеев, Тюрдеев! И что тебе не жилось?! Все могло сложиться иначе. Должно было сложиться!»
Лиза убрала папки в ящик, задвинула его. Затем выдвинула снова, достала их с Леонтием папку и отложила в сторону. Теперь это было и ее прошлое, а прошлым не разбрасываются.
* * *
В верхнем ящике лежали личные документы Тюрдеева, в том числе и копия пресловутого завещания, но главное открытие ожидало Лизу в среднем ящике. Оказывается, Тюрдеев писал книгу. Возможно, – и даже скорее всего, – публиковать ее он не собирался. Однако со свойственной ему методичностью он свел в этой рукописи воедино весь корпус данных, которыми располагал. И не просто изложил доступные ему сведения, но и подверг их научному анализу и перекрестному сопоставлению, выдвигая по ходу дела гипотезы и строя модели. Лиза просматривала рукопись до двух часов ночи, но, разумеется, смогла лишь поверхностно оценить ее содержание. Подробное изучение этой незаконченной книги потребовало бы куда больше времени, чем жалкие три часа, которые потратила на нее Лиза. Тем не менее, отправляясь утром на завтрак к Штоберлю, Лиза куда лучше представляла себе, что и как она должна спросить у полковника. И какие ответы хотела бы получить.
– Знаете, Фридрих, – сказала она полковнику, покончив с завтраком и переходя к большой кружке черного кофе, – а ведь все признаки указывают на то, что я действительно пришла «с той стороны». Почему же вы не поверили Леонтию? Я тут почитала его заметки, у него была весьма стройная теория. Непротиворечивая. И она хорошо объясняет известные вам и мне факты.
– Дошли руки до дневника? Сигару? – полковник сходил к камину и принес хьюмидор из потемневшего дерева.
– Дневник я прочла еще зимой, – Лиза полагала, что лучшая политика честность. В разумных пределах, разумеется, но тем не менее. – Чем угостите?
– Cuesta-Rey вас устроит?
– Честно сказать, не знаю, – пожала плечами Лиза. – В сигарах я не разбираюсь, не то что в кораблях. И еще я нашла рукопись неопубликованной монографии Тюрдеева.
– Он писал книгу? Любопытно! – Штоберль открыл ящик для сигар и, достав одну, протянул ее Лизе. – Берите, Лиза! Плохого не посоветую.
– Спасибо! – Лиза взяла сигару, поднесла к носу, понюхала. – Пахнет хорошо. Гильотинку не одолжите?
– Все, что пожелаете! Вот вам гильотинка, а вот и спички. Хотите, чтобы я за вами поухаживал?
– Было бы замечательно.
– Итак, рукопись, – полковник обрезал сигару Лизы и дал ей прикурить от сигарной спички. – В ней есть что-то новое?
– Скорее, хорошо систематизированное старое, – слукавила Лиза, пыхнув сигарой.
– Тогда вернемся к вам, – кивнул Штоберль. – Я знаю, о каких признаках идет речь…
– Нет, не знаете!
– Хотите признаться, что вы агент сатаны? – улыбнулся Штоберль.
– Хочу сказать, что начала чувствовать пространство.
– А раньше не чувствовали? – полковник раскурил свою сигару и на мгновение окутался ароматным табачным дымом.
– А вот не знаю! – взмахнула Лиза сигарой, оставив в воздухе дымный след. – Может быть, просто не обращала внимания. Однако не исключено, что это совершенно новая способность.
И Лиза начала рассказывать Штоберлю ту часть правды, которую была готова произнести вслух. Она коротко ознакомила полковника с мнением врачей – включая сюда и доктора Тюрдеева – по поводу ее «живучести». Описала еще два случая своей «преждевременной смерти»: кому, в которую впала после боя над Виндавой, и отравление смертельной дозой ингиберина. Рассказала о своей выносливости и невероятном обмене веществ. И, наконец, описала «полет верхом на паровозе», когда в первый день войны вела крейсер «Вологда» в тумане над самой водой.
– Что ж, – Штоберль выслушал ее рассказ в молчании и заговорил только тогда, когда замолчала Лиза, – действительно, похоже на то, о чем любил порассуждать наш покойный друг. И еще я вижу, что паранойя Тюрдеева заразительна, но вы, Лиза, не с той стороны. Знаете почему?
– Просветите!
– Видите ли, Лиза, те, о ком говорил Лео, все они неадекватны. Там, практически во всех случаях, душа реципиента боролась с разумом донора. При этом перемещенное сознание, судя по всему, было едва ли не смертельно травмировано встречей с незнакомой реальностью. Они все безумцы, Лиза, а вы нет. От смертельных хворей выздоравливали, это так, но даже самые вменяемые из них казались окружающим не от мира сего. Думаете, Морамарко нашел все известные истории случаи «вселения»?
– Тюрдеев знал о ста одиннадцати переходах…
– А я знаю о девятистах с довеском.
– Сколько, сколько?! – не поверила своим ушам Лиза.
– Девятьсот тринадцать случаев, если быть точным.
В прошлый раз Лизу удивил Тюрдеев, сказав, что знает о ста одиннадцати случаях «подселения». Он как раз собирался Лизу убить, вот и разоткровенничался. Врать ему уж точно не было нужды.
«Но тогда, выходит, он не знал про восемьсот два дополнительных случая! Получается…»
– Получается, вы знали об этом много больше Маромарко и Тюрдеева, но Леонтию об этом ничего не сказали!
– Не сказал, – подтвердил полковник. – Я ему много о чем не рассказал, и что с того?
– А мне почему рассказываете?
– Потому что предполагаю в вас того, кто мне действительно нужен.
– То есть вы…
– Не пытайтесь угадать, Лиза! – остановил ее полковник. – Давайте, прежде всего, условимся. Я вам не враг и вреда не причиню. Но насколько далеко я зайду в своей откровенности, зависит от того, пройдете вы испытание или нет.
– Испытание? – нахмурилась Лиза.
– Ничего, что могло бы вам повредить, – успокоил ее Штоберль.
– В чем заключается это испытание? – продолжала сомневаться Лиза.
– В том, как отреагирует на вас один прибор.
– Прибор? Вы хотите сказать, что существуют приборы, которые…
«Которые что?»
Правду сказать, Лиза даже не могла сформулировать вопрос, так как не знала, о чем именно идет речь.
– Ладно, валяйте! – согласилась она после секундного размышления.
«Хуже-то не будет!»
– Спасибо, Лиза! – на полном серьезе поблагодарил ее полковник, вставая из-за стола. – Надеюсь, мы оба не пожалеем об этой встрече. Подождите меня, пожалуйста, здесь. Я сейчас же принесу прибор и проведу замеры. Много времени это у нас не займет, обещаю! – И полковник поспешно вышел из комнаты.
«Н-да… Любопытный поворот!» – Лиза сделала пару глотков кофе, пыхнула сигарой. Вкус дыма, как и его запах, ей понравился. Что-то такое, что ассоциировалось с осенью, но не с холодом и дождем, а скорее, с красками осени, ее настроением, ароматами и вкусом.
«Хорошо сидим! Или нет?»
Полковник не заставил себя долго ждать. Вернулся в комнату, подошел к столу, поставил на него самшитовый ларец, инкрустированный перламутром и серебром, откинул крышку и бережно достал нечто округлое и массивное.
– Вот, собственно.
Прибор был похож на корабельный бронзовый компас или барометр с тремя резными стрелками, надетыми на общую ось. Судя по цвету, стрелки были сделаны из разных металлов. Делений на застекленном циферблате было много, – сколько всего, сразу и не скажешь, – и все они были отмечены какими-то значками (Лиза подумала, что это буквы), – а иногда и целыми «надписями». Такое у нее сложилось впечатление. Но что это за алфавит, если это все-таки алфавит, и что за язык, – если и это предположение верно, – сказать было сложно. У Лизы на этот счет не возникло даже самой фантастической гипотезы. Впрочем, у нее и образование не профильное. Она пилот – в худшем случае инженер-электрик, – но никак не историк или лингвист.
– Санскрит, – словно прочитав ее мысли, пояснил полковник. – Середина второго тысячелетия до нашей эры, бактрианский кхарошткхи… Между прочим, один из ныне покойных потомков арамейского алфавита. Впрочем, это не по вашей части, не правда ли?
– Хотите сказать, что прибор сделан три тысячи лет назад? – не поверила услышанному Лиза.
– Разумеется, нет! – рассмеялся Штоберль. – Это язык древний, а прибор просто старый. Он создан в первой трети семнадцатого века. Точнее не скажу, просто не знаю.
– Семнадцатый век? Тоже ничего, – признала Лиза.
Для нее это была седая древность, что в том мире, что в этом.
– Согласен с вами, – кивнул полковник. – Приступим?
– А чего тянуть? – пожала плечами Лиза. – Время – деньги! Как-то так.
– Мне нравится ваш прагматизм, капитан! – Штоберль поставил свой «компас» на стол и осторожно сдвинул – один за другим – три крошечных рычажка, выглядывавших из узких прорезей в его основании.
«Стопоры стрелок, по всей видимости, – прикинула Лиза. – Сейчас он их освободил. Но что тогда воздействует на стрелки?»
В следующее мгновение стрелки – как-то сразу – дрогнули и двинулись каждая в свою сторону и в своем темпе. Нижняя двигалась в направлении против часовой стрелки, очень быстро наматывая круг за кругом. Средняя – бежала чуть медленнее, но уже по часовой стрелке, а верхняя двигалась толчками, то вправо, то влево, то и дело замирая на месте, словно колебалась в выборе правильного направления. В конце концов, нижняя и средняя стрелки замерли, указывая – та и другая – точно на Лизу, а верхняя… Она еще поколебалась немного и, повернув градусов на сорок пять влево, наконец, замерла.
– Ну, и что это должно означать?
Вопрос напрашивался, не так ли?
– Это означает, что вы именно та, с кем стоит продолжать разговор.
– Приступайте, – выдохнула Лиза сигарный дым, – я вся внимание!
– Что ж, – Штоберль вернул стрелки – одну за другой – в исходное положение, каждый раз сдвигая рычажок соответствующего стопора, и спрятал прибор в ларец. – Что ж, Лиза, давайте поговорим. И для начала вернемся к вопросу, который мы обсуждали с вами в прошлое Рождество. Лео Тюрдеев верил, что афаэр – это такой универсальный ключ, открывающий переходы между мирами, реальностями или что там существует на самом деле. Может быть, это вообще рай и ад, но не один рай и не один ад, а много разных.
– Считаете, что они существуют на самом деле? – Лиза определенно знала, что это так и есть, но, разумеется, никому не могла в этом признаться. Она-то в тех мирах побывала лично. В трех, если быть точным. И в двух из них даже жила. В этом вот, и в том, из которого пришла.
– Существуют, – кивнул полковник. – Свидетельств этому опять-таки гораздо больше, чем думал доктор. Однако ему для выводов хватило и того, что он знал. Другое дело, что Тюрдеева свела с ума идея «Ключа». Он думал, что только с помощью афаэра человек способен проникать за барьер.
– А это не так?
– Не так. Афаэр если и имеет какое-то отношение к переходам между мирами, то исключительно символическое, но к этому мы с вами еще вернемся. Только чуть позже.
«Не ключ, а символ ключа? Может быть, и так!»
– Но если не афаэр, тогда как же эти «двери» открываются? – спросила она вслух.
– Хороший вопрос. Но чтобы на него ответить, Лиза, следует прежде всего признать тот факт, что существует два способа преодолеть барьер, отделяющий один мир от другого. Есть нематериальные переходы, через них способен пройти только чистый разум, отринувший, так сказать, оковы плоти. И есть «пути», сквозь которые способны проходить материальные объекты, но открываются они где хотят и когда хотят. То есть совершенно случайным образом. Некоторые считают, что в этом и состоит различие. Первые подчиняются человеческому разуму, а вторые – капризам неизвестных нам природных сил. Зато в отличие от сущностных переходов, вещные «врата» способны пропускать через себя физические тела, что, согласитесь, гораздо удобнее, чем посылать в неизвестность свой разум, не имея возможности вернуть его затем в свое бренное тело. Однако на самом деле и те, и другие «двери» могут открываться как случайным образом, так и целенаправленно, то есть осознанно. Есть граничные условия. Признаки. Предвестники. Существуют, в конце концов, прецеденты. Вселение разума в чужое тело практически всегда заканчивается плохо. Это не значит, что вселение произошло случайно, это лишь свидетельство того, что шутки со связями между душой и телом к добру не приводят. С другой стороны, истории известны удачные материальные проникновения. Яруба, судя по всему, пришли в Западную Африку отнюдь не в малом количестве и не с пустыми руками. Вот почему Сокровище Кано представляет особый интерес. В нем могли сохраниться артефакты из иного мира, записи в книгах, изображения…
«Интересно, а лорд Диспенсер тоже об этом знает?»
Впрочем, вопросов было куда больше. Например, разделяет ли англичанин взгляд немца на афаэр?
– Фридрих, а откуда вам все это известно? В архиве Морамарко и Тюрдеева на такие откровения нет даже намека.
– Слышали об иллюминатах? – вопрос отнюдь не застал полковника врасплох. Он к этому, похоже, Лизу и подводил.
– Какое-то тайное общество?
– Можно сказать и так, – согласился Штоберль. – Это оккультно-философский орден, наподобие масонского. Во всяком случае, в качестве такового он известен. Однако в недрах братства иллюминатов скрыта гораздо более древняя организация, целью которой, как вы, верно, уже догадались, и является изучение «множественных миров и соединяющих их путей».
– Значит, иллюминаты.
– Иллюминаты, – подтвердил полковник, – а до них Авиньонское общество, а еще раньше компаньонажи и Басрийские братья. Вероятно, кто-то занимался этим и в античности, но данные утеряны, хотя знание, вполне возможно, перешло по наследству к нам. Ничего не известно о цинцах, но не может быть, чтобы такая древняя цивилизация ничего не знала о вселенцах и путях. Опять же, Индия и доколумбова Америка. Но нас с вами, Лиза, интересует сейчас другое – «Пути». Хотите еще кофе?
– Рассказывайте, не томите! – усмехнулась Лиза. – Еще немного я могу потерпеть и без кофе.
– Как скажете, – пожал плечами полковник. – Мы твердо знаем, что, как вещными, так и ментальными «переходами» могут управлять не только стихии, но и люди. Определенные люди, разумеется. Те, кого мы называем посредниками или медиумами. В конце шестнадцатого века в Венеции маэстро Джироламо Делла Сета нашел способ распознавать две характеристики – ментальную и физиологическую – такого рода людей. Я не хотел бы вдаваться в подробности, но именно на эти признаки реагируют нижняя и средняя стрелки моего прибора.
– То есть вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, Лиза, что вы медиум, и притом медиум невероятно сильный. Обычно синхронизация этих двух показателей требует гораздо больше времени, а в вашем случае мы наблюдали почти мгновенную реакцию прибора. Я нечто в этом роде, признаться, и ожидал увидеть, но предполагать не означает знать наверняка.
– Стоп, стоп, стоп! – подняла Лиза обе руки в останавливающем жесте. – Не так быстро, Фридрих! Я за вами не успеваю, а у меня по ходу дела еще и вопросы возникают.
– Спрашивайте, – предложил Штоберль.
– На что указывает верхняя стрелка? – сразу же взяла быка за рога Лиза, которой не терпелось понять, как в эту концепцию вписывается ее личный опыт. – Где открываются «переходы»? Везде или в определенных местах? Отчего вы решили, что я медиум? И, если я действительно медиум, как открыть этот чертов «переход»?
– Верхняя стрелка указывает на «точку схождения», – объяснил полковник. – Условный термин, разумеется, но суть его в том, что реальности или миры имеют точки схождения, попросту говоря, места, где может возникнуть «переход» или взаимное проникновение. Такую точку, если знать, как искать, можно найти с помощью триангуляции. Одна из них, в частности, находится в этой комнате, на нее и указывает стрелка. Этот дом потому и построили именно на этом месте, что еще в конце восемнадцатого века здесь в Гейдельберге был отмечен ментальный переход, а позже удалось обнаружить и «точку схождения». Это, Лиза, ответ на ваш первый вопрос.
– Значит, только постоянные места? – уточнила Лиза.
– Не только, – возразил Штоберль. – Бывают и случайные, но мы не знаем, могут ли медиумы открывать такие «переходы».
«Похоже, что могут! Я же смогла! Или в излучине Мосеза сошлись сразу три мира?»
Тогда на берегу реки – перед лицом неминуемой гибели – Лиза умудрилась совершить мгновенный переход аж в две реальности подряд. В мир славного спецназовца Федора, с которым провела незабываемую ночь, и в свой собственный мир, где Лизе удалось встретить саму себя.
– Из ваших слов, Фридрих, – сказала она вслух, – следует, что стационарные точки перехода медиумы открывать могут?
– Иногда, – кивнул полковник. – Некоторые медиумы. При определенных условиях.
– И как они это делают?
– Интуитивно.
– То есть вы не знаете?
– Не знаю, – признал Штоберль, – потому что медиумы не способны объяснить, как они это делают. Говорят, само собой получается.
– Тогда давайте перейдем ко мне, – предложила Лиза. – С чего вы взяли, что я медиум?
– Вы очень ловко обходитесь с пространством, Лиза. Я обратил на это внимание, обдумывая ваши приключения в Африке. А потом вспомнил про теорию Тюрдеева, и все встало на свои места. Феномен воскрешения известен не только в применении к «вселенцам», о которых рассказывал вам Лео. Среди известных медиумов тоже было несколько людей, неожиданно выздоровевших от неизлечимой болезни или выживших после смертельного ранения. И способность ощущать точки схождения появилась у них как раз после «возвращения». Я просто не сразу об этом вспомнил.
– Я понимаю, к чему вы клоните, Фридрих, но слово офицера – я ничего особого в этой комнате не чувствую. Абсолютно ничего.
– Ну и что?
– Что значит «ну и что»?
– Возможно, сегодня не ваш день, Лиза, – пожал плечами Штоберль. – Может быть, недостаточна интенсивность схождения. Привходящих факторов великое множество, все не учтешь. Но вот подумайте, Лиза, это нормально перейти со штурмовика на крейсер? Это часто случается?
– Случается, – поморщилась Лиза, вспомнив, как чувствует пространство, когда пилотирует тяжелый корабль, габариты которого ни разу не сопоставимы с габаритами штурмовика. – А что, медиумы и обычное пространство воспринимают по-другому?
– Именно! – почти радостно улыбнулся полковник. – Именно так. К этому я вас, собственно, и подвожу. Не знаю, когда, и не знаю, как, но вы, Лиза, начнете открывать эти «переходы». Это случится, и никакой афаэр вам для этого не надобен, точно так же, как не поможет он тому, кто не имеет ваших способностей. Я, собственно, поэтому и предлагаю вам дружбу. Вы ценный союзник!
«Да и вы, Фридрих, неплохо справляетесь! Седжвика, можно сказать, мне на блюдечке поднесли!»
– Кстати, Лиза, вы читали вечерние газеты?
– Нет, а что там?
– В Лондоне убит майор Седжвик. Пишут, что нападение осуществили две женщины, рассмотреть которых свидетели происшествия, к сожалению, не смогли…
* * *
В Роттердаме шел дождь, и пока Лиза добиралась до «Звезды Севера», промокла до костей.
– Так друзей не встречают! – сказала она Райту, ожидавшему ее у основания причальной башни.
– И не говори! – радостно хохотнул Иан. – Чистое паскудство!
– Но нет худа без добра! – констатировал шкипер, обняв и расцеловав Лизу. – Ты ведь все равно промокла, так что пошли, я тебе такое покажу, закачаешься!
Говорили они по-русски, как всегда, когда оказывались наедине. Райт хоть и техасец, но мать у него из Русской Америки, так что оба языка – русский и английский – для него родные. На самом деле даже три, но Лиза по-испански не говорила и оценить мастерство Иана не могла.
– Идем, идем! – позвал ее Райт.
– Да иду уже! Иду! На что смотреть-то?
– Как на что?! – почти искренно возмутился шкипер. – На бриг смотри, и будет тебе, Лиза, полное счастье!
Лиза посмотрела вверх и увидела такое, от чего забыла даже про дождь. На днище «Звезды Севера» появились два продольных стальных стрингера, расположенных параллельно друг другу, словно полозья гигантских санок.
– Я правильно понимаю, – обернулась она к Райту, – теперь «Звезду» можно сажать на пузо, не опасаясь повредить набор?
– Мы там еще гидравлические опоры в параллель выставили, – улыбнулся шкипер. – Двенадцать штук с каждой стороны. Маловато, конечно, но при вертикальном приземлении будут не лишними, как считаешь?
– Сам придумал, или кто подсказал?
– Рейчел придумала. Возможность посадки на брюхо в нашем деле, как выяснилось, лишней не будет.
– Проставился или зажал? – поинтересовалась Лиза, продолжая изучать днище брига.
– Заплатил, – ухмыльнулся Райт. – А проставлюсь я сегодня вечером. Ты же понимаешь, Лиза, командир на борту, и все такое! Без банкета не обойтись, и вообще!
– Особенно мне нравится твое «вообще», – покачала головой Лиза. – А что там, кстати, за балконы на корме?
– Казематы пришлось расширить, сотки в старые никак не помещаются.
– Райт, – удивилась Лиза, – ты что, поставил на бриг тяжелую артиллерию?
– Четыре венецианских сотки! – похвастался Райт. – Две на корме и две спереди. Жизнь научила и паршивый африканский опыт. Я и толкового артиллерийского офицера в Техасе нашел. На «Звезде Севера», как ты понимаешь, нужны не одни только себерские пластуны!
– Ну, ты меня удивил! – призналась Лиза.
– То ли еще будет! – похвастался Райт. – Ну что, поднимемся на борт или как?
– С построением? – насторожилась Лиза.
– А как же! Ты же сама мне тогда, во Фритауне, сказала, что или «командир на борту», или кайки. Я выбрал тебя. Соответствуй!
– Ладно! – махнула рукой Лиза. – Семь бед – один ответ. Свистать всех наверх! Командир на борту!
– Командир на борту! – заорал Райт в шахту лифта, едва они подошли к причальной башне. – Общее построение!
– Ну ты и садист! – покачала головой Лиза. – Выгнать команду под дождь в мирное время, это надо уметь!
– Ошибаешься! – возразил Райт, ступая на платформу подъемника. – Это не я их выгнал под дождь, а ты! Ты командир, тебе и отвечать!
– Ну, мне так мне, – пожала плечами Лиза.
«Сейчас бы в зеркало посмотреться! Выгляжу, наверное, как мокрая курица!»
Она поправила отяжелевший от воды китель, проверила на ощупь, как сидит на мокрых волосах мокрая же – хоть выжимай – фуражка, и, выйдя из башни, перешла по сходням на борт «Звезды Севера». И сразу же раздалось привычное «Командир на борту». Переливчато пропели боцманские дудки, застучали по стальному настилу палубы башмаки бегущих людей, и, когда, обойдя левую надстройку, Лиза вышла на взлетную палубу, там уже спешно строился готовый приветствовать ее экипаж.
«Что ж, дисциплину Иан явно подтянул!»
Однако Лиза не забывала, что «Звезда Севера» все-таки не военный корабль, и, следовательно, «хорошенького понемножку»!
– Здравствуйте, друзья! – крикнула она, поднимая в руке сдернутую с головы фуражку. – Рада вас всех видеть! С кем не знакома, познакомимся. Я командир корабля Елизавета Браге.
Как ни странно, ответили ей дружным «ура», что было весьма неожиданно, но и приятно, чего уж там!
– Вольно! – крикнула Лиза. – И не стойте под дождем, люди! Простудитесь! Разойтись!
Два раза повторять не пришлось. Едва успела дать отмашку, как люди стали поспешно расходиться.
– Пойдем, Лиза, познакомлю с новыми персонажами! – позвал Райт. – У нас пополнение случилось ввиду убыли, и вообще.
– Особенно мне нравится твое «вообще»! – вздохнула Лиза, повторив свою же собственную фразу, сказанную всего лишь несколько минут назад: – Пошли, чего там!
На самом деле ни с кем Лиза знакомиться не хотела. Хотела она совсем другого: принять горячий душ, переодеться в сухое и выпить чего-нибудь, что хорошо горит.
Между тем, прогулявшись под не ослабевающим дождем, они вошли под широкий козырек над входом в надстройку. Там, покуривая и переговариваясь между собой, их с Райтом ожидали офицеры «Звезды Севера».
– Ну, этих ты всех знаешь! – махнул Райт рукой на стоящих отдельно «ветеранов» африканского похода.
– С этим, полагаю, тоже знакома! – кивнул Райт на шагнувшего к ним Рощина.
– Здравствуйте, Вадим! – улыбнулась Лиза. – Давно не виделись, как там дома?
Понятное дело, что их партизанский рейд на территорию Великобритании должен был оставаться в секрете ото всех.
– Да вроде бы все в порядке, капитан! – вернул улыбку полковник. – Рад встретить вас снова!
– А это наш новый доктор! – продолжал между тем представление Райт.
С некоторых пор корабельные лекари внушали ей подозрение одним фактом своего существования. И неспроста. Предшественник нового доктора хотел Лизу пристрелить. То, что у него ничего не вышло, а семизарядный «Горбатов» стал Лизиным трофеем, ни о чем не говорит. Попытался, но не смог, однако попытка засчитана. Ножом по горлу.
Лиза повернулась. Перед ней стоял мужчина средних лет, невысокий, крепкого сложения, с седыми висками и внимательными темными глазами за стеклами очков в роговой оправе.
– Дейв Аллен, капитан! – представился доктор, протягивая руку. – Рад знакомству!
«Аллен? Серьезно?»
– Взаимно! – Лиза пожала руку доктора Аллена и завершила поворот.
– Моя жена, Нина! – представил Дейв Аллен стоявшую рядом с ним женщину, затянутую в облегающий кожаный комбинезон.
– Упс! – сказала Нина Аллен, встретившись с Лизой взглядом. – Я… – И она начала стремительно краснеть.
– Прошу прощения, мисс Аллен, – пришла ей на помощь Лиза, – дождь шумит. Я не расслышала, что вы сказали?
– Я сказала, что рада знакомству, капитан! – взяла себя в руки маленькая женщина. – Разрешите представиться, пилот легких машин Нина Аллен!
– Приветствую вас на борту, пилот! – пожала ей руку Лиза, и представление продолжилось.
Райт не соврал, в экипаже «Звезды Севера» появилось много новых лиц.
* * *
В конце концов, она добралась до своей каюты. Не сразу. Не так быстро, как хотелось бы, но пришла. Закрыла за собой дверь и первым делом рванула, оставляя за собой мокрые следы, к резному поставцу. Схватила не глядя что под руку попало, некрупное, удобно лежащее в ладони. Скрутила металлическую крышечку, перевернула над стаканом, набулькала на треть и выпила залпом, что называется, одним глотком.
Ну, что сказать? Это был опрометчивый поступок. В пищеводе полыхнуло, да так, что слезы из глаз.
«Ох, ты ж! Твою мать!»
Дыхание пресеклось, и вместо голоса из горла вырывалось сырое шипение, словно пар из машины стравливают. В голове сумбур, перед глазами «северное сияние». В желудке – ад.
Чтобы раздышаться и проморгать слезы, потребовалось время. И только тогда, когда ей это удалось, Лиза поняла, в чем заключалась ее фатальная ошибка. Не посмотрев, что льет, она приняла на грудь полфляги каринтийского рома «Штро 80». Бутылочка действительно маленькая – семь унций. Но зато жидкость эта горит, потому что «80» – это не название, а количество алкоголя в роме. А Лиза, между прочим, влила в себя одним глотком никак не менее ста граммов этого ужаса, предназначенного на самом деле для коктейлей и добавления в чай.
«Вот же я дура стоеросовая! Вот же, блин, дитя природы!»
Действительно, спонтанность и непосредственность Лизы порой зашкаливали, что, в общем-то, странно для взрослой женщины, офицера и командира. Но нет худа без добра. До сих пор ее сумасшедшие порывы оказывались вполне годным средством для разрешения чреватых большими неприятностями ситуаций. В том числе и таких, которые были, медицински выражаясь, так же не совместимы с жизнью, как пуля в лоб. На этом фоне сто граммов высококалорийного пойла, выпитого залпом и натощак, казались сущей безделицей. Ну, выпила. Ну, «всплакнула на радостях». Зато согрелась, а это в нынешних обстоятельствах никак не пустяк.
Лиза достала из мокрого кармана, в который даже руку опускать было противно, свой кожаный портсигар. Порадовалась мимолетно, что он непромокаемый и закрывается герметично. Достала папиросу, закурила и только тогда огляделась по сторонам.
Что ж, Райт свое слово сдержал. Каюту – сильно пострадавшую во время прошлогодних приключений в Африке – капитально отремонтировали, восстановив все, что поддавалось восстановлению, и добавив множество элементов декора, которых раньше здесь не было. Во всем чувствовалась не только рука мастера – дизайнер интерьеров был явно не из последних, – но и заботливый взгляд заинтересованного в успехе человека, которым, скорее всего, являлся сам Райт, хотя и другие кандидатуры полностью не исключались.
Добротная древесина – красное дерево, дуб и бук, – украшенная бронзовыми вставками. Темно-коричневые и серебристо-лиловые тона. Плавные, текучие, асимметричные линии, волнообразные поверхности со стилизованными растительными орнаментами; изящество, доходящее до вычурности, но не переходящее незримой границы, за которой начинается отсутствие вкуса.
«Арт нуво? Серьезно?»
Впрочем, не могло быть никаких сомнений – это модерн. Панорамное окно стало округлым, на потолке появился подсвеченный изнутри витраж в стиле Климта, на стенах – цветные литографии Мухи, Врубеля и Бакста.
«Красиво жить не запретишь!»
Тут Лиза заметила, что с нее уже порядочно натекло – на полу даже образовалось нечто вроде лужи, – и поспешила в душевую. Стащила с себя мокрую одежду, бросив прямо на пол около унитаза, и наконец-то встала под горячий душ. Воды было много, так что Лиза не стала ограничивать себя в желаниях. Стояла под тугими струями до тех пор, пока горячая вода и алкоголь не вознесли ее туда, где граница между реальностью и сном размыта настолько, что еще шаг, и ты очутишься в мире грез. Лиза там и оказалась. Правда, всего на мгновение, но ей и этого хватило. Обнаружив себя голой на какой-то незнакомой улице и опять же под проливным дождем, Лиза так испугалась, что тут же «сиганула» обратно, в свою душевую кабинку в изящно оформленном – все оттенки зеленого – совмещенном санузле в каюте шеф-пилота на бриге «Звезда Севера».
«Ну, ничего себе! – от потрясения Лиза даже не сразу вспомнила, что следует выключить воду. – Что это было, мать вашу?!»
Все еще не придя в себя, она вышла из кабинки и машинально сняла с крючка банное полотенце.
«Это я что, к Федору наведалась? Прямо к его дому?»
Сейчас, воссоздав в памяти картину увиденного «на той стороне», Лиза достаточно уверенно опознала и ту улицу и тот мир, в который ненароком «сходила» прямо из-под душа.
«Сильно! Я что, по Федору соскучилась? Или мне просто разнополого интима захотелось?»
Очень может быть. Встреча с Ниной Аллен бесследно для Лизиной психики не прошла. Могло и на мужика потянуть. Отчего бы и нет? Здоровые инстинкты молодой женщины…
Однако сейчас Лизу интересовали не ее мотивы, а то, что она сделала, чтобы осуществить этот мгновенный переход из одного мира в другой и обратно. В отличие от того, что случилось с ней в излучине Мосезе и позже в «Ярубском лесу», афаэр признаков жизни не подавал. Просто висел украшением, болтаясь в ложбинке между грудей, и все. Но факт остается фактом: переход состоялся, и это был физический переход. Лиза до сих пор помнила прикосновение холодного мокрого асфальта к подошвам ступней.
«Такое не пригрезится, или у меня шизофрения!»
Но по всем признакам это не у Лизы крыша поехала, а мироздание сошло с ума.
«Ладно, – решила она, обдумав ситуацию так и эдак. – Если и пробовать еще раз, то, верно, не нагишом!»
Решительно вытеревшись, – а Лиза, стоит заметить, переняла в этом смысле «мужские» повадки Елизаветы Браге, – она повесила полотенце на место и вышла в спальню. В отличие от прочих офицеров «Звезды Севера», шеф-пилот Браге обитала в двухкомнатных апартаментах. Салон с большим панорамным окном, служивший гостиной, столовой и кабинетом, и спальня с просторной кроватью, стенным шкафом, круглым иллюминатором стандартного размера и дверью в санузел. Здесь же, в спальне, стояли и лежали сейчас на полу многочисленные Лизины баулы, чемоданы и портпледы. За время своих «скитаний» по Европе Лиза накупила множество разнообразных вещей: одежду на все случаи жизни, оружие и книги, украшения и бог знает что еще. Все это ей еще предстояло разобрать, разложить и развесить, но не сейчас, разумеется. Сейчас ей нужно было всего лишь переодеться в сухое.
Не став заморачиваться, Лиза достала из дорожного баула смену белья и белую рубашку с накрахмаленным воротничком и черным узким галстуком, а из портпледа брюки-галифе цвета темного бутылочного стекла и темно-синий открытый двубортный китель с лацканами. Труднее оказалось найти подходящие сапоги. Лиза напрочь забыла, куда уложила обувь, но минут за десять справилась и с этой задачей, и смогла наконец-то одеться. Еще какое-то время ушло на поиски запонок и заколки для галстука, а вот шляпную коробку с фуражками ни с чем не спутаешь. Лиза ее такую специально заказала: белую, цилиндрическую, с отделениями для трех разных фуражек.
Итак, было шесть часов вечера – пять пятьдесят три, если быть точным, – а банкет Райт назначил на восемь, и, значит, у Лизы оставалась уйма времени на неторопливый разговор с самой собой. Произошедшее в душевой кабинке следовало обдумать и проанализировать, ведь, возможно, это было именно то, о чем говорил ей полковник Штоберль.
«Интуитивное постижение? Возможно… Но с какой стати этот опыт логически непостижим? Что-то же я почувствовала, когда отправилась домой к Федору…»
Желание сходить туда еще раз оказалось даже сильнее любопытства. Просто вдруг очень захотелось оказаться с Федором. Под ним, на нем, да как угодно!
«Нет, милая, – остановила Лиза саму себя и свое не в меру разыгравшееся воображение, – так нельзя! Это что еще за бл**ство! Тебе что, Нины мало?!»
Увы, ответ был прост – мало! И потом с каких это пор, если «женщина хочет», то сразу шлюха? Мужики, вон, непрерывно хотят, и что с того? Кто их осудит?
«Могут, правда, не всегда, да и дают им не так чтобы часто… Но если бы могли, наверняка совокуплялись бы непрерывно, как долбаные кролики!»
Лиза вернулась в салон и, подойдя к поставцу, внимательно исследовала ассортимент. Поставец был замечательный – отдельное спасибо Райту! – и заменял Лизе более привычный американцам бар. И выбор неплох, и посуды достаточно.
Лиза отыскала бутылку ирландского виски «Таламор Дью», откупорила и налила немного в толстодонный хрустальный стакан. Понюхала – она никогда раньше этот виски не пила, – попробовала. Вкус ей понравился, запах тоже, и, добавив виски в стакан, чтобы было на треть, Лиза закурила и села в кресло.
«Итак…»
Однако так уж устроена жизнь, что только попробуй начать какое-нибудь дело, всегда кто-нибудь помешает. Вмешались и на этот раз. Лиза успела лишь вчерне обдумать ситуацию, взвешивая все pro et contra очередного своего безумства, как в дверь постучали.
«Не вовремя! Но ведь все равно не отстанут!»
Пришлось открыть.
– Мы что-то забыли обговорить? – спросила Лиза, рассматривая Райта, стоящего в дверях.
– Так точно, мэм! – ухмыльнулся техасец. – Но ты не бойся, Лиза, я в собутыльники не напрашиваюсь, да и дело у меня всего на пару минут.
– Входи! – предложила она. – Слушаю тебя, Иан.
– Не хотел при свидетелях, – Райт подошел к книжному шкафу, открыл левую, незастекленную дверцу, и оказалось, что за ней скрыт оружейный шкаф, запирающийся на ключ стальной ящик, высотой как раз под длинное ружье.
– Вот, учитывая прежний опыт, – пожал плечами Райт. – Оружейный шкаф на пять единиц стрелкового оружия, не имея в виду пистолеты и револьверы, хотя их сюда тоже можно сложить.
– У меня только три, – сказала Лиза, подходя ближе. – В смысле три ружья.
– Четыре, – поправил ее Райт и открыл шкаф.
Внутри находилась стойка под пять ружей, и одно «стойло» было уже занято.
– Шмидт-Рубин 1929 года, – прокомментировал Райт. – Двенадцатизарядный карабин, магазинный, калибр 7.5. Он твой, и не благодари!
– Спасибо, Иан! Это так неожиданно!
– Пустое! – отмахнулся Райт. – Захочешь прикрутить оптику, спроси Бейли. У него там целый ящик цейсовских прицелов. А пока вот, держи ключи!
– А почему их два? – удивилась Лиза, взвешивая в руке массивные ключи.
– В столе сейф, – пояснил техасец. – И не говори, что тебе нечего в нем хранить. Одну вещь я тебе уже принес! – с этими словами Райт протянул Лизе завернутый в оберточную бумагу и перевязанный шпагатом пакет, который до этого держал под мышкой.
– Что это? – поинтересовалась Лиза, принимая подарок.
– Твоя история болезни.
– Моя история болезни? – не поняла Лиза.
– Твоя! – подтвердил Райт. – Та, которую вел Тюрдеев. Мы тут по случаю ремонта нашли его нычку, а там твоя история болезни. И не беспокойся! Никто в эти бумаги не заглядывал, даже я, хотя, если честно, хотелось очень…
Назад: Глава 2 Лучший способ борьбы со сплином
Дальше: Глава 4 Смятение чувств