Глава 9
— Вот ты где? — Амадей выглядел помятым и злым. — Чем занимаешься, Варфоломей?
— Гуляю.
— Гуляет он… Ну, спасибо тебе. БОЛЬШОЕ.
Варфоломей посмотрел на Амадея.
— Я к нему с открытой душой, а он просто разворачивается и уходит в неизвестном направлении. Шарахается, не побоюсь этого слова, как черт от ладана!
— Извини.
Варфоломей не посчитал нужным оправдываться, да и раскаяния не испытывал.
Амадей устало потер глаза, потянулся и болезненно скривился, потирая спину.
— Уй-йя… — прошипел он.
— Что случилось?
— Вера со мной случилась. И в такой неподходящий момент… — Амадей покачал головой и прищурился. — А все из-за тебя, Варфоломей.
— Это каким же образом?
Варфоломей прокручивал в голове моменты, проведенные с Евой.
Амадей снова скривился:
— Ведьмочки очень расстроились, когда ты ушел. И я только собирался их утешить… оказать моральную помощь…
— Ага.
— Вот откуда в чертях этот цинизм? Вот что это за «ага», Варфоломей?
— Я слушаю… Так во что ты поверил?
— В очередной раз в русскую женщину. Ох, черт, как же больно! «Есть женщина в русских селениях… коня на скаку… пожар в избу…» И главное, какое чутье… Чертовы самолеты! Это прямо беда, что можно так быстро сюда добраться.
— Да что случилось-то, что за Вера?
— Сергеевна. Моя Вера Сергеевна. Не любит она других ведьм. В принципе. А если ведьма ближе, чем в ста метрах, так вообще нервной становится. Эмоциональная. Чертов темперамент в сочетании с тяжелыми предметами — это, я тебе скажу, не для слабаков.
Он снова охнул и продолжил. В голосе сквозили плохо скрываемая гордость и даже некоторое восхищение:
— Не знаю, как она чувствует. Только, понимаешь, подумаю сделать шаг влево, как она появляется. Колдовство какое-то. А сейчас еще этот чертов Интернет…
— Что не так с Интернетом?
— Билеты, каршеринг, «букинг. ком» — все в один клик. Не на метле же она в Италию прилетела?
Варфоломей кивнул, хотя совершенно не сочувствовал проблемам Амадея.
— Столько лет вместе, а все еще ревнует, — довольно сообщил Амадей.
— А ты?
— Что — я?
— Ревнуешь? — поинтересовался Варфоломей. Так просто, чтобы разговор поддержать.
Но реакция превзошла все ожидания.
— Ты на что намекаешь? Что моя Вера на кого-то другого смотрит? — В глазах Амадея взметнулось адское пламя, губа вздернулась, обнажая клык. — Это ты на что это намекаешь, а, Варфоломей?
— Воу-воу-воу… успокойся. Я просто так спросил.
— Спросил он! — огрызнулся Амадей. Его взгляд стал затравленным. — Какое сегодня число?
Варфоломей собирался ответить, но Амадей схватился за смартфон.
— Почему уведомление не пришло? Годовщина! Что дарить?!
Он резко развернулся на месте и исчез. Когда дымок развеялся, на земле осталась только маленькая кучка серы.
* * *
Маринка не поленилась встать ни свет ни заря, чтобы поехать с Анжело в Рим. Ева же сделала вид, что спит. Когда Маринка покинула номер, она почувствовала себя совершенно свободной и счастливой. Мысли то и дело возвращались к новому знакомому. Ева как раз пила кофе в гордом одиночестве, думая, как они с Варфоломеем погуляют по Венеции, когда ее пронзило осознание, что они так и не обменялись телефонами или другими контактами.
Она попробовала найти Варфоломея на «Фейсбуке», поиск выдал много всего, но на аватарках не было никого похожего.
— Синьора сегодня одна?
Официант убрал пустую тарелку с ее столика и приветливо улыбнулся.
— Да, — ответила Ева. — Похоже, одна.
День как-то сразу померк. Никто не любит, когда идеальные планы рушатся.
— Синьоре нужно сходить к церкви Санта-Мария деи Мираколи.
Английский звучал с сильным итальянским акцентом, и Ева не сразу уловила название места.
— Красивая церковь? — скорее из вежливости поинтересовалась она.
— Да, красивая, но там вокруг рынок С сокровищами. Старыми сокровищами. — Он пощелкал пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово: — Всякие вещи.
Ева улыбнулась и поблагодарила, отдала пустую чашку.
— Ну что ж… посмотрим, какие там сокровища.
Официант отвлекся от своих прямых обязанностей и любезно показал на карте, где находится место.
— Вам понравится, синьора, — напутствовал он, лучезарно улыбаясь.
* * *
Чем дольше Ева находилась в Венеции, тем больше становился город. Он словно расширял свои границы, открывая все новые и новые грани. Каждый камень хранил какую-нибудь историю и требовал, чтобы ему уделили время. Поэтому к церкви Санта-Мария деи Мираколи Ева добиралась неприлично долго.
Рынок с сокровищами оказался блошиным. Здесь гулял дух веселого надувательства и азарта, и каждый мог почувствовать себя кладоискателем. Ева влилась в людской поток и принялась протискиваться между рядами.
С потускневших фотографий смотрели дамы в вычурных нарядах, поблескивали стразами дешевые брошки, груды пыльных фолиантов манили ценителей. Откровенное барахло соседствовало с настоящим антиквариатом. Ева залюбовалась каминным порталом с причудливой резьбой, потом принялась рассматривать свое отражение в старинном ручном зеркале.
— Лучше не смотреться в него долго.
Губы Евы дрогнули, улыбка появилась на ее лице раньше, чем глаза убедились, что рядом действительно стоит Варфоломей.
— Почему? — спросила Ева, отложив зеркало.
Сегодня Варфоломей был одет в черную рубашку-поло, легкие полотняные брюки. И, надо признать, выглядел весьма эффектно.
— Удивительно, что мы здесь встретились.
— Мы же договорились, — в свою очередь удивился Варфоломей.
— Так почему нельзя смотреться в зеркало?
— В Аду говорят, что зеркала плохо влияют на человеческую душу, могут ее похитить. Но это все сказки. Гораздо неприятнее то, что на таких вот старых вещах, особенно с камнями, — Варфоломей показал на тусклые кристаллы, украшающие раму, — отлично держатся проклятия и обрывки заклинаний.
Он посмотрел на свое отражение и нахмурился. Вещица на самом деле хранила запас магии, и если в обычных зеркалах, чтобы рассмотреть свои рога, Варфоломею приходилось напрягать зрение, то в этом он видел их очень ясно.
— А ты не боишься, что с твоей душой что-то случится? — поинтересовалась Ева.
— Нет, — серьезно ответил черт.
— Значит, ты работал в Африке?
Варфоломей удивился причудливости женской логики.
— Почему в Африке?
— Ну, колдовство… Там же культы… вуду… — улыбнулась Ева.
— Ха! А знаешь, действительно, — черт развеселился. — Таких белых, как я, там не было. Так что да, как вы говорите, «черный континент».
Женщина, которая продавала зеркало, была похожа на цыганку. Видя заинтересованность потенциальных покупателей, сверкнула темными глазами и разразилась длинной тирадой на итальянском, помогая себе руками.
Варфоломей слушал и кивал. А Ева переминалась с ноги на ногу.
— Что она говорит?
Варфоломей что-то спросил на итальянском. В ответе женщины Ева различила одно знакомое слово: «Диабло». Варфоломей рассмеялся и увлек Еву прочь от лотка.
— До чего вы, люди, смешные. Она рассказала, что хозяйка этой штуки была колдуньей и пыталась вызвать демона. Вроде как даже успешно. Представляю: демон прямо все бросил и полез между мирами! Эти ребята за столько лет так научились изворачиваться…
Варфоломей прикусил язык, вспомнив, что магией в этом мире пользуются очень мало и не стоит смущать Еву ненужными подробностями.
— Вещи с легендой продаются лучше. Ты так свободно рассуждаешь о демонах, как будто они и правда существуют.
Ева насторожилась. Африка — Африкой, но демоны… Это было чересчур. Она даже фантастику не особенно жаловала, так что подобного рода рассуждения вызывали у нее чувство неловкости.
— Ну… Я просто поставил себя на место демона. Полез бы я в этот мир, если бы кто-то зажег пару свечей, начертил на полу всякие знаки и вылил кровь черного петуха на зеркало? — вывернулся Варфоломей.
Ева засмеялась. С облегчением.
— Ого! Владелица зеркала, похоже, слишком хотела его продать и переборщила с легендой. Какие дикие подробности.
— Точно, — усмехнулся черт, радуясь, что Ева не понимает по-итальянски, потому что хозяйка зеркала не сообщила деталей ритуала по призыву потусторонних сущностей.
И тут Ева резко остановилась. Молния на ее сумочке была наполовину расстегнута.
— Вот черт! — Ева шарила в сумке рукой: кошелька не было. — Ворона! Кошелька нет. Нужно было внимательно смотреть по сторонам.
Любое столпотворение всегда привлекает карманников, и на блошином рынке они водятся в достаточном количестве. Пока взоры беззаботных туристов прикованы ко всяким блестящим мелочам, их кошельки так же блестяще вытягивают ловкие чужие пальцы.
Варфоломей расстроился.
— Точно пропал?
— Да, я всю сумку перерыла. Но ничего страшного. Там…
— Нет, — решительно перебил ее черт. — Как это — ничего страшного? Это был твой кошелек, в нем лежали твои деньги.
— Он был уже старым, и денег там…
— Мы должны его вернуть! — Варфоломей снова не дал Еве договорить. — Нет, ну до чего бессовестные существа! Больше ничего не пропало?
— Нет, остальное на месте. А паспорт я держу в сейфе отеля. Ладно, проехали и забыли. Да и где мы его найдем? Его никто не отдаст, а я не хочу тратить время на полицию. Оно того совершенно не стоит. Нервы дороже. И потом, говорю же, он был уже старым. Я даже подумывала его выбросить. А теперь есть повод купить новый.
— И выбросишь, — убежденно сказал Варфоломей. — Сама захочешь — и выбросишь.
Кража почему-то сильно его задела. До самой глубины его бездушия.
Они с Евой вернулись к рынку. Вид у черта сделался хищным, он рыскал между рядами, как большой спаниель в поисках дичи, с той лишь разницей, что был совершенно не похож на спаниеля.
Ева едва поспевала за ним и слабо протестовала.
— Варфоломей, не нужно…
Варфоломей не то чтобы применил магию, чтобы вычислить воришек. Просто у чертей имеется особое чутье на всякого рода пакости, махинации, обман, манипуляции.
Он уверенно направился к троице молодых людей, которые лениво расположились прямо на камнях мостовой. Несмотря на расслабленность, выглядели молодцы неприятно. Один маленький, с очень темным лицом, о втором можно было бы сказать — откормленный (когда он отворачивался, на загривке собиралась жирная складка-валик), третий был довольно тощим, но с огромным несуразным носом. Сразу же вспоминались фильмы об итальянской мафии. Ева заволновалась и осталась стоять в некотором отдалении.
Варфоломей улыбнулся и обратился к парням на итальянском, при этом показывая на Еву. Те красноречиво разводили руками и пожимали плечами.
Не нужно владеть языком, чтобы догадаться, что парни все отрицали и утверждали, что «ни о каком кошельке слыхом не слыхивали». И «вообще, шел бы ты, мужик, своей дорогой и не мешал честным людям культурно отдыхать».
Варфоломей заулыбался, голос его стал вкрадчивым, почти ласковым.
Двое парней поднялись и окружили черта, но он, казалось, совершенно не обращал на это обстоятельство внимания. А у Евы похолодели кончики пальцев. Она прямо чувствовала, что вляпалась в неприятную историю.
Ей представилось, что эти аборигены сейчас нападут на Варфоломея и придется каким-то образом его спасать и везти в больницу. Все, что она могла сделать, — это запомнить, как они выглядят, чтобы потом нарисовать в полиции портреты. И Ева во все глаза наблюдала за происходящим.
В это время Варфоломей совершенно по-дружески положил ладонь на плечо маленького верткого парня с золотым зубом и заглянул в глаза воришке. Душонка у того была совсем маленькая, никчемная, сморщенная, какая-то недоразвитая, но самомнение раздувало ее и заставляло трепетать. Имелись здесь и амбиции, которые не давали покоя. Стыд давно атрофировался, зато в избытке присутствовала сентиментальность, смешанная с человеческой жестокостью. Почему-то жестокость обычно принято называть «звериной», что довольно странно: животные не копят злобу.
— Кошелек нужно вернуть, — твердо сказал черт, а сам подумал: «Ну и зачем такая душа вообще нужна?»
Вор, которого звали Луиджи, облизнул враз пересохшие губы, глаза беспокойно забегали. Он начал усиленно потеть, а в голове беспорядочно заметались трусливые мыслишки о том, что этот белый мужик ничего не сможет сделать. Ведь не сможет же? И ничего не докажет. Тем более Тонио и Серджио рядом… А у Тони в кармане — острая и беспощадно опасная бритва.
Луиджи хотел огрызнуться и послать иностранца, но вместо этого рот выдал:
— Да, конечно. Мы же не какая-нибудь итальянская мафия. Мы нашли кошелек и как раз искали его владельца.
Варфоломей кивнул, показывая, что такая версия его вполне устраивает.
— Серджио, отдай кошелек. Как хорошо, что хозяева нашлись!
— Да, сегодня твой счастливый день! — сообщил черт и улыбнулся. Очень по-доброму.
Луиджи вздрогнул. Говорят, в минуту страшной опасности вся жизнь проносится перед глазами. У Луиджи ничего не пронеслось, он просто испытал самый сильный страх в своей жизни. Карманник балансировал на грани потери сознания, и в какой-то момент ему померещились рога с тремя аккуратными завитками. Правда, видение почти сразу же померкло.
Варфоломей придержал обмякшего Луиджи и перевел взгляд на второго вора. Серджио очень удивился, когда вместо того, чтобы ткнуть назойливого туриста кулаком под ребра, отдал кошелек, хотя и не собирался этого делать.
Тонио просто впал в ступор и не мог пошевелить даже пальцем.
Варфоломей взял кошелек и, не доверяя человеческой натуре, заглянул внутрь: там было пусто. Он обвел укоризненным взглядом парней и покачал головой:
— В кошельке должны быть деньги…
Потом, когда троица пыталась понять, что же произошло, все сошлись в одном: на них нашло умопомрачение. Они явно перегрелись на солнце. Или (что тоже возможно) столкнулись с гипнотизером на отдыхе.
Но для себя Луиджи твердо решил, что ему явился сам дьявол. По какой-то причине дьявол не забрал его в Ад, и вор рассудил, что сказалась близость церкви Санта-Мария деи Мираколи. В честь чудесного спасения от вечных мук Луиджи даже собирался пожертвовать три тысячи евро на церковный сиротский приют и бросить свое ремесло.
Правда, минут через пятнадцать этот порыв прошел, и Луиджи ограничился тем, что подкинул нищему монетку в два евро.
* * *
— Нет, Варфоломей, я не понимаю, как ты это сделал. Это невозможно!
Ева продолжала вертеть в руках кошелек. При свете дня тот казался совершенно непрезентабельным: из него торчали нитки, кожа была покрыта потертостями и царапинами.
— Просто попросил, — скромно ответил Варфоломей, хотя и был доволен.
— Угу, — отозвалась Ева. — Я еще могу представить, что они отдали тебе кошелек. Он ценности не представляет. Но деньги?
— Возможно, в них проснулось то… что вы называете совестью.
— Всякое случается, — философски заметила Ева. — Только один момент: в кошельке было пятнадцать евро, а вернули почему-то пятьсот шестьдесят четыре.
Тут Варфоломей понял, что перестарался. Но если он и вынес что-то из отношений с Кайли, так это то, что обезоружить и отвлечь женщину от какой-то идеи довольно просто: нужно с ней категорически согласиться.
— Да, Ева, ты совершенно права, — сказал Варфоломей.
— Но я специально не ношу деньги в кошельке! Это первое, что крадут из сумки. Деньги и карточки у меня в потайном кармане.
— Очень разумно, — похвалил Варфоломей.
Ева коротко улыбнулась.
— Воры что — возместили мне моральный ущерб?
— Да.
— Варфоломей?
Ева остановилась и ухватила черта за руку.
Он не сдавался:
— Да?
— Ты что… Только что ограбил воров?
— Нет, я хотел, чтобы они вернули твои деньги, но так получилось.
У Варфоломея был такой обескураженный вид, что Ева рассмеялась, заразительно и искренне.
— Идем, — сказала она и взяла черта под руку. — Нас ждет Венеция, и мы с тобой немножечко богаты.
* * *
Ева с Варфоломеем стояли перед небольшим, внешне непримечательным колодцем. Они влились в группу французских туристов. Варфоломей наклонился к Еве и, приобняв ее за талию, переводил рассказ экскурсовода.
— В этот колодец бросилась венецианка. От большой, но несчастной любви, — он хмыкнул.
Ева кивнула. Она оперлась на Варфоломея: ей нравилось чувствовать близость его крепкого, сильного тела. Дыхание щекотало кожу, и если бы Еве вздумалось придвинуться к нему еще хоть на миллиметр, его губы коснулись бы ее уха.
Со стороны они выглядели как влюбленная парочка.
— Ее душа не нашла упокоения, и она стала призраком. Хм-м… В общем, считается, что, если в колодце пересыхает вода, виновата эта самая Белая Дама.
— М-м-м… — Еве ужасно нравилось стоять вот так. — Прямо волшебный город. Одна мистика кругом.
Варфоломей промолчал.
— А что было дальше? — спросила Ева.
Туристы шумной группой продолжили забег по достопримечательностям. Теперь можно было подойти поближе к колодцу, но Ева продолжала прижиматься к Варфоломею.
— Дальше звучало бредово, — сказал черт.
Ева легонько толкнула его в бок.
— Рассказывай. Мне же интересно. Ты, оказывается, еще и французский знаешь. А на скольких языках ты говоришь?
— На многих. Ладно, но эти ваши венецианцы придумали следующее: они выбирали самого красивого неженатого молодого человека, и…
— И того?.. Сбрасывали в колодец? — ужаснулась Ева. — Приносили беднягу в жертву?
Варфоломей не смог сдержать улыбку. Он всмотрелся в Евины глаза. В них зажглось любопытство, придавая радужке зеленый оттенок. Черт был внимателен, поэтому заметил золотые крапинки вокруг зрачка. Оказывается, человеческие глаза могут быть такими красивыми…
Он перевел взгляд на ее губы, и в этот самый момент окончательно признался себе, почему разыскал Еву сегодня. Мысль в голове Варфоломея сформировалась, приобрела четкость и ясность: Ева была ему нужна. Вся. Целиком и полностью. Вот так просто. Он хотел ее тело, но не меньше хотел запасть ей в душу.
— Нет, — ответил Варфоломей. — Он всего лишь должен был проколоть палец, чтобы капля крови упала в колодец. После чего Дама возвращала воду.
— Красивая легенда. И капля крови — совсем не страшно. Я бы с удовольствием так платила нашим коммунальщикам. А что, вполне себе разумная плата за воду!
Ева подошла к колодцу. Варфоломей остался на месте.
— Ты же, Варфоломей, не женат? — голос Евы звучал отстраненно, как будто ее не очень-то интересовал ответ на этот вопрос. — А то, похоже, в колодце нет воды.
Ева вглядывалась в темную глубину, словно видела там что-то невероятно притягательное. Варфоломей же в этот момент откровенно рассматривал ее узкую спину и стройные ноги.
— Нет. Не довелось.
Еву очень обрадовал ответ, хотя четкого, далеко идущего плана у нее и не было. Пока. Тем не менее всегда лучше обладать такой информацией, чем не обладать. Убедиться не помешает. Мало ли…
* * *
Солнце клонилось к закату, но вечер еще не принес прохладу на венецианские улицы. Нагретые за день камни отдавали тепло, и легкий ветерок гнал жаркие волны, окутывая прохожих.
Ева подставляла лицо последним лучам и улыбалась. День получился насыщенным. Им с Варфоломеем удалось проникнуть во Дворец дожей и посмотреть картины. Ева поняла, что спутник весьма далек от живописи, но порадовалась, что он совершенно не скучал, а, наоборот, искренне интересовался. Некоторые полотна Варфоломей рассматривал прямо-таки с восторгом. Еве даже приходилось его оттаскивать.
У чертей тоже есть живопись. Но подходы и цели совершенно разные. Если люди пишут картины, чтобы запечатлеть какой-то момент, остановить мгновение на века, то у чертей существует так называемая «скоростная живопись». Выполняется на самом завалящем листке бумаги, который только можно найти. Большим плюсом считается, если бумага покрыта пятнами. В идеале — салфетка.
Смысл в том, чтобы изобразить что-нибудь как можно быстрее. Но почему-то, как правило, получаются карикатуры. Наипошлейшие. Нет-нет… Просто чудовищные. Но это не главное. Нарисовав ТАКОЕ, художник-черт подстерегает какого-нибудь зазевавшегося беднягу и сует ему под нос (а точнее, под рыло) свое творение. Обычно несчастную жертву настолько шокирует уродливость рисунка, что она теряет дар речи. Самым стойким удается выдавить из себя «М-м-м…» или «Агрх…». После чего художник самостоятельно испепеляет картинку, рискуя получить по шее, если сделает это недостаточно быстро. Ну и, конечно, важно быстро унести копыта.
Поэтому когда Ева предложила посмотреть картины, можно представить себе удивление Варфоломея. Он с содроганием представил себе собрание чертовых картин, а узнав, что люди добровольно платят за вход двадцать евро, чуть не потерял веру в благоразумие человечества. Поскольку Варфоломей очень серьезно отнесся к истории своего нового мира, он согласился пойти в музей, хотя и с некоторой опаской.
Конечно, все оказалось не так страшно. Глядя на картины, Варфоломей пришел к выводу, что люди проявляли большую изобретательность в одежде. Также черт искренне порадовался, что попал в весьма удобный и практичный век. Даже фрак, который ему пришлось примерить для похода в оперу, на фоне волнистых воротников и «колготок» выглядел вполне ничего.
Некоторые модные веяния Варфоломей находил странными и необъяснимыми с позиций чертовой логики. Проходя мимо череды портретов, он развлекался тем, что представлял вместо людей… чертей. А ведь Амадей довольно давно топчет эту землю! Значит, ему волей-неволей пришлось примерить «некоторые луки».
Варфоломей вообразил нескольких знакомых чертей в мантиях, шелках и бархате, с надменным выражением выставивших рога. Зрелище получилось исключительным. Поэтому по дворцу он ходил со сдержанной улыбкой, что придавало его лицу одухотворенное выражение. Со стороны казалось, что этот турист проникся искусством на все двести процентов.
К счастью, Ева не стала пытаться объять необъятное и обходить весь Дворец дожей. Она уже побывала здесь с Маринкой, пронесшейся метеором по всем залам. Теперь Ева смотрела избирательно. Спокойно. Это было весьма мудро, потому что «хождение до тошноты» убивает тягу к прекрасному. Да и желание посещать музеи в дальнейшем губит на корню. Так что Варфоломею повезло. Его первый опыт оказался весьма успешным.
Теперь Ева шла рядом с Варфоломеем, стараясь разобраться в своих ощущениях. Оба молчали, и тишина была на удивление комфортной и приятной.
Ева украдкой посмотрела на Варфоломея и натолкнулась на такой же изучающий взгляд. Оба внезапно уподобились охотникам, которые скрытно наблюдают и подмечают повадки намеченной дичи.
Варфоломей тут же сделал глоток из бумажного стаканчика. Горло вздрогнуло, пропуская горячий кофе. Ева машинально сглотнула.
— Хочешь? — спросил черт.
— Хочу.
Она сама удивилась тому, как прозвучал голос. В одном коротком слове крылся соблазн.
Варфоломей поднес к ее лицу стаканчик, чуть наклонил, а она обхватила пальцами его запястье. Ева сделала глоток и совершенно не почувствовала вкуса, зато губы начали гореть, словно от поцелуев.
Ева испытывала совершенно особый голод, не имеющий отношения к гастрономии. Хотелось насытиться любовью, и это было превыше нее.
— У тебя тут… — Варфоломей показал на свою верхнюю губу, — пенка…
Ева провела рукой.
— Все?
— Нет, сейчас…
Он коснулся ее щеки, потом обвел контур губ большим пальцем. Это было очень интимное прикосновение, в котором скрывалось обещание будущих ласк Ева даже ненадолго задержала дыхание.
— Вот теперь все, — сказал Варфоломей.
Еще вчера Ева с уверенностью сказала бы, что не верит в возможность такого стремительного притяжения. Ее отношения никогда не начинались со страсти. Тем более со столь откровенной. Скорее — с легкого интереса или приязни. Отношения развивались медленно и поступательно, а постель всегда становилась неким логичным шагом. Необходимым элементом конструктора под названием «роман». В этой идеальной схеме не было места спонтанности и порыву.
Сейчас же у нее даже немного кружилась голова. Ее буквально раздирали противоречия. Желания были совершенно однозначны. Но… Разве можно начинать курортный роман с соседом? Это же полный абсурд! И дался же ей тот факт, что Варфоломей жил с ней в одном подъезде?
«А если мы потом столкнемся в Москве… А это обязательно произойдет… Могут ли отношения начинаться с постели… Пятьдесят доводов за и пятьдесят доводов против… А если он подумает обо мне, что я… Можно ли идти на поводу у своих желаний? Что ты вообще о нем знаешь?..»
Слишком много мыслей. Слишком много эмоций. И ни одного однозначно правильного ответа.
Варфоломей прекрасно чувствовал состояние Евы, а главное — ее желание. Он не умел читать мысли, поэтому не понимал причин столь ожесточенной внутренней борьбы. Демоницы лишены сомнений и терзаний. Они всегда знают, чего хотят, а терзать предпочитают кого-нибудь другого.
Варфоломей аккуратно, но уверенно взял Еву за руку. На нужном повороте они ускорили шаг, повернув в сторону Евиного отеля.
От Варфоломея исходила опасная притягательная сила, которой было невозможно противостоять. Для Евы он стал искушением, а самый разумный способ побороть искушение, как известно, поддаться ему. Вот почему, когда они оказались под вывеской с плохо нарисованной голубкой, Ева сказала:
— Не хочешь кофе? У меня…
— Нет, — ответил Варфоломей, — кофе никто из нас не хочет.
На ресепшене никого не было.
Они чинно и неторопливо поднялись по лестнице. Ева открыла дверь и практически сразу же оказалась в крепких объятиях Варфоломея. Их губы соприкоснулись. Ева закрыла глаза, и…
— А вот и я! Ева, Рим был… прекрасен! Ой, я помешала?
Маринка с шумом ворвалась в номер, к счастью, без своего Анжело. Она остановилась, сканируя обстановку. Вне всякого сомнения, Маринка успела поймать момент, когда Ева и Варфоломей отшатнулись друг от друга. Появись она немного позже…
— Мне пора, — сказал Варфоломей.
— Да, наверное. Увидимся.
Под пристальным взглядом Маринки Ева и Варфоломей почему-то пожали друг другу руки. Он держал ее ладонь чуть дольше, чем нужно, словно хотел взять и увести Еву с собой.
Варфоломей обошел Маринку и покинул номер. Хвост недовольно метнулся в сторону, но, к счастью, не попал в дверной косяк, иначе черту стало бы еще более неприятно.
— Одобряю, — сообщила Маринка, когда шаги на лестнице стихли.
Она достала смартфон и посмотрела на часы.
— Надо начинать собираться.
Ева непонимающе посмотрела на подругу.
— Ты что, забыла, что мы завтра уезжаем?
— Совершенно. Мне нужно…
Она почти выбежала из номера, но в лобби Варфоломея не оказалась. Ева вышла на улицу и опешила: все снова заволокло туманом.
— Какие-то чертовы унесенные ветром, — пробормотала она. — Но что делать? Подумаю об этом завтра.
И тут Ева поняла, что у нее опять не осталось телефона Варфоломея.
