Участие России в Первой мировой войне поставило перед властью и обществом вопрос об организации массового призрения фронтовиков, членов их семей, гражданских лиц, пострадавших во время боевых действий и беженцев. Среди множества государственных и общественных структур, вовлеченных в эту работу, были благотворительные ведомства, комитеты и общества под покровительством дома Романовых. В годы русско-японской и Первой мировой войн ведомство императрицы Марии, Императорское Человеколюбивое общество и Попечительство о трудовой помощи призревали раненых, больных и увечных воинов, а также детей погибших и пострадавших в боях родителей. Однако для этих ведомств такое направление деятельности не было главным. Переориентироваться и полностью перестроить свою работу в соответствии с условиями военного времени и переориентироваться они не могли, так как продолжали оказывать постоянную, периодическую и единовременную помощь многим сотням тысяч нуждающихся. В военное время эта обязанность с них не снималась.

Помощь раненым, больным и увечным воинам на театре военных действий и в тылу была главной задачей Российского общества Красного Креста. В оказании помощи жертвам войны и их детям участвовали романовский комитет и созданное в 1893 г. Морское благотворительное общество, состоявшее под покровительством великой княгини Ксении Александровны. В 1904–1905 гг. на полях сражений русско-японской войны и на территории Москвы и московской губернии помощь жертвам оказывал состоявший под покровительством великой княгини Елисаветы Федоровны комитет. Полностью он именовался «особый комитет ее императорского высочества великой княгини Елисаветы Федоровны для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на Дальнем Востоке». После окончания войны его реорганизовали, и он работал до 1907 г.

Плакат. Государственный музей политической истории России

Призрение раненых, больных и увечных фронтовиков и членов их семей осуществляли специально созданные для этого структуры – образованный в 1814 г. Александровский комитет о раненых, учрежденные в 1905 г. Скобелевский и Алексеевский главный комитеты, а также воинское благотворительное общество Белого креста, возникшее в 1882 г. Скобелевский комитет и Белый крест являлись общественными благотворительными организациями. Александровский комитет о раненых, созданный в годовщину победоносного для русских сражения с французами под кульмом, первоначально назывался «комитет, высочайше утвержденный 18 августа 1814 года». В 1840 г. он получил наименование «комитет о раненых», а в 1877 г. в честь императора Александра I, по случаю 100-летия со дня его рождения, был назван «Александровским комитетом о раненых». Это была общественная благотворительная организация, «приписанная» к Военному министерству и фактически выполнявшая государственные задачи по призрению воинов и их семейств. В 1909 г. комитет был включен в состав Военного министерства, став, таким образом, и по статусу госучреждением. По сути государственным был и Алексеевский Главный комитет, распределявший казенные пособия на призрение детей погибших воинов. При этом он мог принимать и благотворительные пожертвования.

В начале XX столетия присутствие государства в системе оказания социальной помощи пострадавшим в ходе воин, на военной службе и их родным было более существенным, чем в благотворительности и призрении в России в целом. Однако взаимодействие между этими звеньями практически отсутствовало. Вступление в мировую войну неизбежно ставило перед страной не виданную ранее по масштабам задачу помощи всем пострадавшим в связи с военными действиями, а также членам семей призванных на фронт. Решение ее требовало создания, если не единой системы государственного призрения, то четкой координации усилий властей и общества в масштабах всей страны. Для этого 11 августа 1914 г. был образован чрезвычайный межведомственный государственный орган – верховный совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. Объединяя правительственную, общественную и частную деятельность по оказанию помощи этим лицам, он руководил работой всех структур, принимал пожертвования, распределял финансы, выделявшиеся на эти цели из государственного казначейства, и благотворительные взносы, не имевшие специального назначения.

Военно-санитарный поезд им. Императрицы Александры Федоровны в пути. 1904–1905 гг.

Верховный совет возглавила императрица Александра Федоровна, вице-председательницами стали великая княгиня Елисавета Федоровна и великая княжна Ольга Николаевна. В его состав вошли представители государственного совета и думы, включая председателей, министров внутренних дел, финансов, путей сообщения, начальника главного управления землеустройства и земледелия, государственного контролера, а также руководителей благотворительных ведомств, комитетов и других организаций, оказывавших помощь жертвам войны и членам их семей – романовского и Алексеевского Главного комитетов, Попечительства о трудовой помощи, Красного Креста, всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам. (Прочие лица участвовали в деятельности верховного совета по назначению императрицы.)

Назначение Александры Федоровны верховной руководительницей нового органа должно было, как обычно, олицетворять заботу монаршей власти о защитниках отечества и их родных. Поддержание своего авторитета, в том числе и такими мерами, было необходимо самодержавию в условиях резко возросшей с началом войны социальной активности. Общественные круги, находившиеся в умеренной оппозиции к самодержавию, решили, тем не менее, помочь сражавшемуся государству. Вскоре после начала войны выяснилось, что оно справляется со своими обязанностями не очень хорошо. 30 июля (по старому стилю) 1914 г. в Москве на съезде уполномоченных от 43 губерний и войска донского был образован всероссийский земский союз помощи раненым и больным воинам. Так же в Москве 8–9 августа на съезде городских голов был учрежден всероссийский союз городов. Высочайшие разрешения, необходимые для функционирования любой общественной организации, были получены довольно быстро. Всероссийский земский союз был разрешен 12 августа, городской – 16 августа. Они приняли широкое участие в оказании помощи раненым и больным воинам. На средства земств и городов оборудовались госпитали, санитарные поезда, заготовлялись медикаменты. Вклад земского и городского союзов в помощь раненым и больным воинам был значительным. По данным на 1 июля 1915 г., Земский союз содержал 18,5 % коек для лечения воинов, городской – 12 %, Военное министерство – 28,4 %, Красный Крест – 4,5 % коек. Кроме того, 9 % коек содержались непосредственно городскими общественными управлениями. Всего силами земств и городов содержались 39,5 % коек. Позже союзы включались в помощь беженцам. На предприятиях, им принадлежавших, изготовлялись предметы, необходимые для армии, – от сапог до боеприпасов.

Венценосные правители России хорошо понимали необходимость укрепления своего авторитета в условиях войны и резко возросшей общественной активности. Бывший директор департамента полиции и товарищ министра внутренних дел С. П. Белецкий в своих мемуарах пишет об аудиенции у императрицы Александры Федоровны: «…я доложил ее величеству о намеченной А. Н. Хвостовым (министр внутренних дел России в сентябре 1915 – марте 1916 гг. – Прим. авт.) и мною первейшей задаче нашей программы – организовать и широко распространить среди народа издания и картины, обрисовывавшие царственные за период войны труды ее величества, его величества и их дочерей. К этому государыня отнеслась с большим сочувствием…». Примером подобного издания может служить выпущенная в 1916 г. брошюра А. Е. Зарина «Наши царицы и царевны во вторую отечественную войну. Краткое описание деятельности ее императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны и ее августейших дочерей во вторую отечественную войну».

Более существенным, чем все пропагандистские брошюры, проявлением монаршей заботы о подданных во время войны являлось не просто верховное руководство чрезвычайным межведомственным органом по оказанию помощи пострадавшим, а создание с этой целью новых благотворительных ведомств и комитетов под непосредственным покровительством членов императорской фамилии. Практическим воплощением этого подхода явилось воссоздание, точнее создания заново, Елисаветинского комитета для организации благотворительной помощи семьям погибших и пострадавших воинов, а также Татьянинского комитета помощи беженцам. Елисаветинский комитет также создан 11 августа 1914 г. и полностью назывался «высочайше утвержденный под августейшим ее императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны комитет ее императорского высочества великой княгини Елисаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну». Комитет мог принимать благотворительные пожертвования, и его помощь имела благотворительный характер, но фактически он распределял государственные средства, которые поступали от верховного совета. Главной задачей центрального управления этого комитета была координация деятельности местных отделений, которые действовали самостоятельно, объединяя в губерниях и уездах помощь семьям призванных на войну, погибших и пострадавших воинов. Они, в свою очередь, могли создавать уездные, волостные, приходские или участковые отделения. Елисаветинский комитет отличался от ранее созданных, «классических», благотворительных ведомств дома Романовых тем, что местные отделения пользовались значительной самостоятельностью, а сам он получал крупные государственные средства. Поскольку практически вся его деятельность была сосредоточена на местах, в данном случае она рассматривается на примере Петрограда и Петроградской губернии, где действовал филиал – Ольгинский Петроградский комитет.

Отдельная самостоятельная структура под покровительством императорской фамилии была создана для оказания помощи новой категории лиц, пострадавших от бедствий войны и нуждавшихся в призрении, – беженцам. Первые беженцы появились уже в 1914 г. Сражения на восточном фронте не дали явного перевеса ни России, ни ее противникам. Действия русских войск в восточной Пруссии закончилось их разгромом и отступлением. Однако попытка германцев разбить русскую армию в польских землях окончилась для них неудачей. Сокрушительное поражение от русских потерпели австро-венгерские войска. Крупная победа была одержана над турками в Закавказье. Тем не менее, в 1914 г. бои шли уже на территории Российской империи. Из западных губерний вглубь страны потянулись люди, спасавшиеся от военных действий. Беженцев требовалось где-то размещать, регистрировать, кормить, лечить, распределять для проживания, наводить справки о потерявшихся в ходе эвакуации, устраивать трудоспособных на работу.

Необходимым условием решения всех этих задач являлось создание специальной общегосударственной организации. Таковым стал благотворительный Татьянинский комитет. В соответствии с традицией побудительной причиной его создания объявлялось монаршее милосердие. «государыня императрица Александра Федоровна, следуя влечению любвеобильного сердца своего, – говориться в „очерке деятельности комитета ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны по оказанию временной помощи пострадавшим от военных бедствий со дня основания до 1 января 1916 г.“, – предуказала образовать особый комитет для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий, возглавив его августейшею дочерью своею великою княжною Татьяною Николаевною». Дочь императора должна была олицетворять преемственность монаршей заботы о подданных. Эта позиция находила поддержку у служащих Татьянинского комитета на местах. В январе 1916 г. на «торжественном акте» гатчинского отделения Петроградского отдела комитета тайный советник П. Н. Вереха произнес речь, в которой объявил великую княжну воплощением христианской святой Татьяны, жившей в III веке нашей эры. Сравнивая военное время с эпохой гонений на христиан, Вереха говорил: «и вот в это тяжкое время пред нами встает образ древней христианской Татьяны в лице ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны». Материальным свидетельством заботы императорской фамилии о беженцах служили 425 000 руб., пожертвованных от имени императора и его супруги при создании комитета, а также 200 000 руб., переданных императорской четой комитету в октябре 1914 г.

Согласно Положению, Татьянинский комитет был призван осуществлять «…временную помощь лицам, впавшим в нужду, вследствие бедствий, вызванных военными обстоятельствами, в пределах их постоянного места жительства, либо временного пребывания, причем помощь эта распространяется как на тех, которые остались в месте своего жительства, так и на тех, кои были вынуждены покинуть его по требованию подлежащих властей или по другим, связанным с войною, причинам». К «предметам ведения» комитета Положение относило оказание беженцам единовременной материальной помощи, «содействие» отправлению их на родину или в места постоянного проживания, поиск заработка для трудоспособных, «содействие» помещению нетрудоспособных в учреждения социальной помощи и создание для них, «в зависимости от средств», собственных учреждений, а так же получению беженцами компенсации за убытки, причиненные им военными действиями, если это предусматривалось законами, прием благотворительных пожертвований и «оказание пособий» учреждениям, призревавшим беженцев.

Великая княжна Татьяна Николаевна являлась почетной председательницей комитета. Фактически им руководил член Госсовета, почетный опекун Ведомства учреждений императрицы Марии А. Б. Нейгардт. В Татьянинский комитет входили, главным образом, высокопоставленные придворные и государственные сановники, два члена государственной думы – И. П. Залит и М. М. Ичас, а также главноуправляющий всероссийским земским союзом помощи раненым и больным воинам князь Г. Е. Львов, будущий глава двух первых кабинетов временного правительства. Оказание помощи беженцам и прочим лицам, пострадавшим от войны, требовало координации деятельности комитета с государственными ведомствами. Поэтому в его состав были включены представители министерств – внутренних дел, военного, путей сообщения, финансов, а также государственного казначейства и госконтроля. Представители ведомств, обществ и учреждений призрения в комитет не вошли, за исключением главного попечителя Императорского Человеколюбивого общества П. П. Кобылинского. Кроме того, председатель Комитета Нейгардт был почетным опекуном Ведомства императрицы Марии.

Для более четкой организации работы Татьянинского комитета при нем создали совещание, обсуждавшее наиболее важные общие вопросы, и десять комиссий – по изысканию доходов, ревизионную, по проверке отчетов отделений комитета и субсидируемых им организаций, по составлению смет, по выдаче пособий, лечебную, материальную, по разработке вопроса о призрении за счет государства лиц, пострадавших от военных бедствий, и их сирот, по устройству всероссийской выставки произведений беженцев и историографическую. Кроме того, на правах комиссии при комитете был создан особый отдел по регистрации беженцев. Историографическую комиссию, не имевшую отношения к собственно призрению, возглавил председатель Татьянинского комитета А. Б. Нейгардт. Императорская фамилия заранее озаботилась тем, чтобы запечатлеть историю деятельности комитета. В роли историографов благотворительных ведомств дома Романовых обычно выступали служившие в них чиновники. Из-под их перьев выходили добротные, насыщенные фактами, но сухие описательные труды. В историографическую комиссию при Татьянинском комитете кроме чиновников вошли два известных российских историка: академик В. С. Иконников и профессор С. Ф. Платонов. Очевидно, власть желала, чтобы исторический труд, посвященный деятельности комитета, был выполнен на высоком уровне.

Положением предусматривалось открытие местных отделений Татьянинского комитета «в составе, определяемом комитетом». Однако их права и обязанности, порядок взаимоотношений с центральным управлением, источники поступления финансов не оговаривались. Положением не регламентировалась и хозяйственно-правовая деятельность комитета. Только 2 февраля 1916 г. «высочайшим соизволением» он получил «право приобретать и отчуждать недвижимые имущества, заключать договоры, вступать в обязательства, а равно искать и отвечать на суде». Ответ на вопрос, кого предполагалось включить в состав местных отделений, с какими учреждениями и организациями должны были сотрудничать местные отделения, дан в журнале заседаний Татьянинского комитета от 24 сентября 1914 г. В нем, в частности, отмечено, что «главными сотрудниками» комитета на местах, «прежде всего, являются чины местной администрации, в силу закона обязанные пещись (заботиться. – Прим. авт.) о благе вверенного их управлению населения». Комитет возлагал «немалую надежду… на возникшие уже в некоторых местах организации и благотворительные общества», создававшиеся для помощи «лицам, вынужденным покинуть родные свои места вследствие разорения их неприятелем». Местные отделения Татьянинского комитета возглавлялись, как правило, губернаторами или вице-губернаторами. В состав отделений входили практически все руководители губернского звена: руководитель или представитель местной епархии, губернский предводитель дворянства, градоначальник губернского города, руководитель казенной палаты, инспектор народных училищ и другие лица, деятельность которых могла быть связана с помощью беженцам. Кроме того, в состав местных отделений, как правило, входили руководители земства (если в губернии было земство), городского общественного управления, руководители общественных организаций, участвовавших в оказании помощи беженцам.

Хотя комитет имел характер благотворительной общественной организации, Положением предусматривалось получение им «ассигнований из казны, испрашиваемых в установленном порядке». С «высочайшего соизволения» 14 декабря 1916 г. пункт Положения о средствах комитета был уточнен следующим образом: «средства комитета образуются из постоянных и временных сборов, установленных в законном порядке, доходов от недвижимых имуществ, арендных статей и лотерей, ассигнований из казны и пособий от разных учреждений и обществ, пожертвований и отказов по завещаниям, а равно всякого рода случайных поступлений». Формально государственные средства являлись одним из многих источников обеспечения деятельности Татьянинского комитета. Сумма, из казны за первые полгода его деятельности, значительно уступала по размеру благотворительным пожертвованиям. По состоянию на январь – февраль 1915 г. комитет получил из казны 400 тыс. руб., тогда как «жертвы учреждений и частных лиц» (не считая 425 тыс. руб. от имени царской четы) составили 1005 тыс. руб., а выручка от благотворительной лотереи – 2 млн руб. Помимо этого, пожертвования одеждой, бельем, сухарями и прочим исчислялись в сумме 980 тыс. руб. Однако со временем государственные средства, поступавшие в распоряжение комитета, значительно превысили благотворительные пожертвования. По словам А. Б. Нейгардта, выступавшего на втором съезде представителей местных отделений в апреле 1917 г., с начала своего существования комитет получил из казны 68 тыс. 166 руб., тогда как все благотворительные пожертвования составили 12 млн 626 тыс. 772 руб. Деньгами и до 500 тыс. руб. вещами. По существу, обладая статусом благотворительной общественной организации, он выступал в роли структуры, распределявшей государственные средства. Но сотрудники местных отделений комитета решали множество сложнейших задач по приему, обустройству, обеспечению всем необходимым беженцев, выполняя свою работу на добровольной безвозмездной основе. Благотворительные пожертвования комитету, уступая по размеру ассигнованиям из казны, были, тем не менее, существенными и служили важным подспорьем в решении стоявших проблем. Как и другие благотворительные структуры под покровительством дома Романовых, действовавшие в масштабах страны, Татьянинский комитет фактически решал государственную задачу в области социальной политики.

Для обсуждения путей ее решения, в мае 1915 г. в Петрограде состоялось совещание, в котором участвовали представители 22 открытых к тому времени губернских отделов комитета, 17 губерний и 3 градоначальств, на территории которых предполагалось открыть новые отделы, а также представители общественных благотворительных организаций и частные лица – всего 130 человек. В итоге дискуссии был сделан вывод: призрение мирного населения, лишившегося в результате военных действий средств к существованию (включая потерю единственного кормильца), должно взять на себя государство. Но для этого следовало, как минимум, скоординировать деятельность всех структур, занимавшихся помощью беженцам, под управлением какого-либо государственного учреждения. Однако о подчинении Татьянинского комитета любому госучреждению или умалении его роли не могло быть и речи. Он считался не государственной, а общественной организацией. Исходя из этого, «соединенное собрание «…признало необходимым, чтобы комитету ее высочества был придан характер государственного установления постоянного типа, приближающегося по своему устройству к главному Управлению Российского общества Красного Креста». Но Красный Крест тоже являлся общественной организацией, фактически выполнявшей государственные задачи. В указанном случае речь шла о том, чтобы Татьянинский комитет стал главным общегосударственным органом по призрению беженцев, получив от власти все необходимые полномочия, но при этом сохранил независимость от других государственных установлений и свой статус.

Увеличение в 1915 г. потока беженцев из западно-русских и прибалтийских губерний потребовало от государства дополнительных мер по их приему и обустройству. Усилий Татьянинского комитета было недостаточно. Законом от 30 августа 1915 г. «об обеспечении нужд беженцев» их призрение прямо возлагалось на Министерство внутренних дел. Но предусматривалось участие в этом важном деле земств, городских общественных управлений, общественных организаций и частных лиц. «заботы по обеспечению материальных и духовных нужд беженцев возлагаются, – говорится в Положении об обеспечении нужд беженцев, включенном в закон, – в порядке мер государственного попечения… на Министерство внутренних дел, Главноуполномоченных по устройству беженцев, губернаторов и градоначальников, на земские учреждения и городские общественные управления и на местные комитеты». Положение предписывало представителям государственной власти «приглашать к широкому с ними сотрудничеству в деле обеспечения нужд беженцев общественные и частные учреждения, осуществляющие однородные с этим делом задачи, отдельных лиц обоего пола, желающих облегчить положение беженцев, и вообще все местные общественные силы».

Для обсуждения всех вопросов, связанных с помощью беженцам, при МВД создалось особое совещание по их устройству, получившее статус «высшего государственного установления». В его состав вошли представители Госсовета, думы, представители министерств – военного, иностранных дел, финансов, народного просвещения, торговли и промышленности, путей сообщения, главного управления землеустройства и земледелия, кавказского наместничества, Управления верховного начальника санитарной и эвакуационной части, главноуполномоченные по устройству беженцев, представители российского Красного Креста, земского и городского союзов, а также национальных общественных благотворительных организаций, оказывавших помощь беженцам своих диаспор. Представительство общественных организаций в государственном «установлении» было, как видно, более широким, чем в центральном управлении Татьянинского комитета.

Принятие закона о помощи беженцам привело к тому, что в России образовались две структуры по оказанию социальной поддержки этой категории лиц – Татьянинский комитет и Министерство внутренних дел с особым совещанием. Закон не лишал полномочий Татьянинский комитет, но и не оговаривал конкретно порядок его взаимодействия с МВД и особым совещанием. В этой ситуации более продуктивным было бы включение представителей комитета в состав совещания и использование созданных к тому времени отделений для организации общегосударственной помощи беженцам на местах. Однако Татьянинский комитет считал необходимым сохранять, как и прежде, самостоятельность. В циркуляре, направленном комитетом 11 октября 1915 г. местным отделениям и сотрудничавшим с ними национальным организациям, указывалось: «Хотя беженцы и входят в общее число лиц, пострадавших от военных бедствий, но многие категории таковых пострадавших вовсе не бежали из-под своего постоянного крова, а бедствуют от войны в пределах внутренней России или же в областях ее, ныне занятых врагом. Комитет оказывает помощь и им, из чего приходится заключить, что рамки комитетской помощи всем пострадавшим от войны значительно шире рамок, указанных законом 30 августа для правительственной помощи исключительно только беженцам». Так обосновывалась целесообразность сохранения Татьянинского комитета.

В то же время в циркуляре отмечалось: «Правительственный паек беженца, т. е. кров и пища его, не может рассматриваться как акт благотворительности, – это задача государства и круг деятельности его органов». Всем учреждениям, занимавшимся призрением беженцев, рекомендовалось обращаться за средствами в МВД. Местным отделам комитета предлагалось установить «возможно более тесное взаимодействие» с государственными и общественными структурами, оказывавшими помощь беженцам, но уточнялось, что они «отнюдь не должны с ними сливаться». В циркуляре можно усмотреть ведомственный эгоизм, однако следует учитывать, что центральное управление комитета не могло принимать решения об изменении его статуса. Ни от императора, ни от имени великой княжны Татьяны Николаевны не поступало никаких официальных письменных распоряжений о том, как комитету следует действовать в данной ситуации, однако было очевидно, что императорская фамилия не согласится на подчинение подведомственной ей структуры какому-либо государственному органу.

Для Дома Романовых важен был именно патерналистский, если так можно выразиться, семейный характер призрения. Кроме того, негосударственный статус комитета позволял широко привлекать к его работе общественность. Таким образом речь могла идти только о взаимодействии Татьянинского комитета как самостоятельной структуры с государственными учреждениями. В конечном счете, разумный компромисс был достигнут на уровне местных отделений комитета. В одних случаях они передавали часть своих функций МВД, земствам и городским общественным управлениям, в других – продолжали работу как прежде, объединяя на уровне губерний всю деятельность по оказанию помощи беженцам, взаимодействуя как с общественными организациями, так и со структурами, подчиненными МВД.

Практически вся работа Татьянинского комитета по приему, устройству, обеспечению беженцев средствами к существованию, включая поиск работы для трудоспособных, выполнялась силами местных отделов и отделений. В Петроградской губернии отдел Татьянинского комитета был открыт 1 августа 1915 г. Его возглавил петроградский губернатор А. П. Сабуров. В состав комитета вошли предводитель дворянства С. М. Сомов, председатель губернской земской управы Е. И. Яковлев, чиновники, представители земств и городских общественных управлений, уездные предводители дворянства и другие лица.

В составе членов Петроградского губернского отдела Татьянинского комитета и его уездных отделений преобладали представители общественности. По данным на 1 января 1917 г., из 3586 членов губернского отдела и уездных отделений 969 человек (27 %) состояли «на правительственной службе», 200 человек (6 %) являлись представителями духовенства и 1417 человек (67 %) от общего числа членов отдела и уездных отделений представляли различные общественные организации.

Одновременно с Петроградским губернским отделом начали действовать и другие уездные отделения: Царскосельское, Лужское, Петергофское, Ямбургское, Нарвское и Петроградское уездное. Вскоре открылись Гдовское, Новоладожское и Шлиссельбургское уездные отделения. В свою очередь, они могли создавать с согласия губернского отдела, если считали это необходимым, свои отделы. Свои отделы были организованы Царскосельским уездным отделением. Александровский отдел занимался призрением беженцев в Пулковской волости. Вырицкий оказывал помощь в поселках при железнодорожных станциях «Вырица», «Поселок», «Сусанино», «Семрино» и в ряде деревень гатчинской, рождественской и Лисинской волостей. Гатчинский волостной отдел призревал беженцев в городе и большинстве деревень, а также в Мозинской волости. Колпинский – помогал беженцам в городе и волости, красносельский – заботился о беженцах в красносельской, Дудергофской и Староскворицкой волостях. В районе станций «Саблино» и «Поповка» николаевской железной дороги проблемами этих людей занимался Саблинский отдел. Беженцы в рождественской волости за исключением нескольких деревень получали помощь от Сиверского отдела, Сосницкий – призревал беженцев в пределах одноименной волости. В Лисинской и Тосненской (за исключением нескольких деревень) волостях они находились под опекой Тосненского отдела. Федоровский отдел оказывал помощь беженцам в своей волости. В августе – октябре 1915 г. существовал Царскосельский городской отдел уездного отделения. За организацию помощи беженцам на окраинах отвечал уполномоченный Царскосельского уездного отделения, настоятель здешнего собора Беляев.

Местные отделы Татьянинского комитета, как правило, не располагали собственными финансами. Деньги выделялись им центральным управлением. В свою очередь, губернские отделы выделяли средства уездным отделениям в зависимости от стоявших перед ними задач по оказанию помощи беженцам. Например, в 1915 г. Петроградское уездное отделение сообщило в губернский отдел, что сотрудничавшее с ним уездное земство разместило 75 беженцев и выделило еще 700 мест для их проживания беженцев, приспособив для этого уездные училища. Но средств содержать беженцев у отделения не было. Посчитав предполагаемые расходы на питание, посуду и прочие вещи, необходимые для устройства быта этих людей, Петроградское уездное отделение ходатайствовало перед губернским отделом о выделении не менее 2500 руб. на текущий год. Губернский отдел испрашивал средства у центрального управления Татьянинского комитета «в виду отсутствия в распоряжении отдела каких-либо денежных сумм». С подобными просьбами обращались и другие отделения Петроградской губернии. С момента создания этого отдела Татьянинского комитета по 1 января 1916 г. уездным отделениям для оказания помощи беженцам были выделены следующие суммы: Петроградскому уездному – 8 тыс. руб., Гдовскому – 2 тыс. руб., Лужскому – 60 тыс. руб., Новоладожскому – 1,5 тыс. руб., Петергофскому – 3 тыс. руб., Царскосельскому – 55 тыс. руб., Шлиссельбургскому – 6 тыс. руб., Ямбургскому – 1 тыс. руб., Нарвскому – 9 тыс. руб. Затраты губернского отделения на канцелярию и прочие расходы, не связанные с призрением беженцев, составили за тот период менее 300 руб.

Соединенное собрание Татьянинского комитета признало желательным, «чтобы помощь, оказываемая различными учреждениями лицам, пострадавшим от военных бедствий, была организована по принципу трудового начала, виды и способы которого зависят всецело от местных условий». Такая организация помощи трудоспособным беженцам давала им возможность хотя бы частичного самообеспечения и была менее затратной для государства и благотворителей. Этот принцип был взят за основу Татьянинским комитетом и в Петроградской губернии. Но, как отмечается в очерке деятельности Петроградского отдела Татьянинского комитета за период с 1 августа 1915 г. по 1 января 1916 г., «в виду преобладания между беженцами детей и лиц нетрудоспособных», отделениям приходилось оказывать помощь «не трудовую, а благотворительную, главным образом, путем бесплатного кормления нуждающихся беженцев и их семейств». (Под благотворительностью понималось такое призрение, при котором сами нуждающиеся не могли ничего предпринять для улучшения своего положения.) Помимо трудовой помощи и организации бесплатного питания для всех беженцев требовалось обеспечить элементарные бытовые условия проживания, чтобы избежать эпидемий и заболеваний. Местные подразделения Петроградского отдела Татьянинского комитета решали весь комплекс сложнейших задач, связанных с призрением беженцев. Наибольшее их количество обосновалось на территориях, находившихся в ведении Царскосельского и Лужского уездных отделений. Царскосельское отделение, на территории которого к концу 1915 г. находились более 7000 беженцев, привлекало трудоспособных к работам по заготовке леса. В уезде для беженцев были организованы пункты питания, столовые, кухня, хлебопекарня и склады продуктов, для лечения использовались приемный покой, амбулатория, для проживания создали несколько «убежищ». Дети беженцев получили возможность обучаться в местных учебных заведениях за счет Царскосельского отделения, кроме того, во взаимодействии с национальными организациями были созданы несколько новых начальных учебных заведений. Для маленьких детей был организован приют-ясли. Петроградский губернский отдел Татьянинского комитета полагал, «что все это очень хорошо обслужено и действует в полной исправности, вполне соответствуя своему предназначению».

Как отмечал Петроградский губернский отдел Татьянинского комитета, его местным структурам «была предоставлена полная самостоятельность и возможность применяться к местным условиям, благодаря чему живая деятельность отделов отличалась большим разнообразием в способах оказания помощи беженцам». Это проявлялось и во взаимодействии местных отделений и отделов с общественными организациями, оказывавшими помощь беженцам, в том числе, национальными. На территории Петрограда и Петроградской губернии действовали, не считая губернского отдела Татьянинского комитета, 59 различных общественных организаций, оказывавших помощь беженцам, и ряд их отделений в городах и уездах. Около половины этих организаций имели национальный или конфессиональный характер, действовали комитеты и общества по оказанию помощи беженцам – полякам, евреям, литовцам, латышам, эстонцам, армянам, католикам и мусульманам. В частности, латышам оказывали помощь шесть благотворительных организаций, подчинявшихся Латышскому центральному комитету по оказанию помощи беженцам. Взаимодействие подразделений Петроградского губернского отдела Татьянинского комитета с национальными и другими организациями, оказывавшими помощь беженцам, осуществлялось, исходя из потребностей и возможностей. В Царскосельском уезде земство задействовало все свои учреждения и медицинский персонал, принимало участие в организации швейных мастерских для обеспечения беженцев заработком. Колпинский отдел направлял нуждающихся в больницу Ижорского завода. В обеспечении беженцев питанием, одеждой и обувью содействовал здешний епархиальный комитет, комитет служащих Ижорского завода и местный комитет всероссийского союза городов. В январе 1916 г. Царскосельским уездным отделением совместно с земством был организован сбор пожертвований на нужды призрения беженцев, давший 3246 руб. 86 коп.

Лужское отделение Петроградского отдела также организовало для трудоспособных лесозаготовительные работы, но позже их заменили военнопленные. Прочие формы помощи беженцам осуществлялись в широком взаимодействии с общественными организациями социальной помощи, в том числе национальными. Под убежище для беженцев в Лужском уезде был отдан местный дом трудолюбия, при котором действовала столовая. Позже это отделение открыло еще две столовые для беженцев. Здешнее отделение взяло на себя большую часть расходов по содержанию учреждений Польского общества помощи жертвам войны – детского сада, школы и двух начальных училищ. Кроме того, была оказана денежная помощь санитарно-питательной секции этого общества. Лужское отделение оказывало помощь отделу Латышского общества «родина», выдавая деньги на организацию материальной поддержки беженцев-латышей и оплату их жилья. Когда к концу 1915 г. местный отдел «Родины» был вынужден прекратить свою деятельность из-за нехватки собственных средств, Лужское отделение выделило ему 1500 руб. Средства от Лужского отделения получало Литовское общество, которому выдавались субсидии на оказание денежной помощи беженцам-литовцам. На территории гатчинского отделения действовал приют для беженцев, созданный на средства Красного Креста, которому выдавались «в случае необходимости… как небольшие денежные пособия, так и различные вещи». Петроградским уездным отделением в одноименном уезде были созданы общежитие для беженцев и столовая, в которой ежедневно выдавались обеды на 900 человек. Помещения под общежития были предоставлены уездным земством. Беженцам, проживавшим вне общежития, выплачивались денежные пособия «на наем квартиры и отчасти на прокормление». Петроградским отделением было также организовано детское общежитие на 150 человек.

В Петроградскую губернию, находившуюся в относительной близости от фронта, беженцы прибывали непрерывно, и многие передвигались далее – вглубь страны. Губернский отдел Татьянинского комитета отмечал, что «Петроградская губерния сама по себе не прокармливает (беженцев. – Прим. авт.) и потому не может служить такой местностью, куда вообще могли бы быть в большом числе направляемы беженцы. Незначительное число беженцев, несмотря на сравнительную близость к театру военных действий и удобство путей сообщения, именно тем и объясняется, что эвакуации беженцев в пределы Петроградской губернии до сих пор не было и все находящиеся в губернии беженцы являются прибывшими сюда по собственному усмотрению». В результате, говорится в очерке, деятельность отдела и уездных отделений комитета в губернии носит «в общем характер скорее временного, чем постоянного воспособления беженцам, преследуя при этом… во всех возможных случаях, начала трудовой помощи». Деятельность Петроградского губернского отдела осложняло то, что число беженцев на подведомственной территории было неизвестно. Здесь организовали регистрацию беженцев, но она была неточной. Дело затруднялось тем, что эти люди постоянно перемещались в другие места. Тем не менее, к началу 1916 г. Татьянинский комитет зарегистрировал в Петроградской губернии, исключая Петроград, 20 337 беженцев, из них – 9060 детей. «Цифры эти лишь приблизительны, – говорится в очерке деятельности Петроградского отдела комитета, – и составлены на основании сведений полиции, а не отделений комитета, так как последние еще не окончили работы по предпринятой регистрации беженцев».

Для того, чтобы установить, сколько всего беженцев находилось в Петрограде, Татьянинский комитет принял решение провести перепись этих людей в столице 29 февраля 1916 г. К тому времени были разработаны формы специальных документов, порядок их заполнения и учета. В комплект входили собственно регистрационная карточка беженца (регистрационный листок), конверт для карточек и ведомость на каждый дом, которая должна была заполняться «заведывающим» домом или дворником. На конверте, в который следовало вкладывать карточки, имелись реквизиты Татьянинского комитета и особого отдела по регистрации беженцев, надпись «однодневная перепись беженцев в г. Петрограде и пригородах». Конверт также содержал графы для заполнения: часть, участок, улица (площадь, переулок), номер дома и квартиры. Кроме того, на конверте содержалась надпись, разъяснявшая смысл акции: «Перепись производится для пользы самих беженцев, и потому всем беженцам следует давать о себе полные и точные сведения. На каждое лицо, даже грудного ребенка, составляется отдельный листок». Третьим документом была, так называемая, домовая ведомость – бланк с реквизитами Татьянинского комитета, особого отдела по регистрации беженцев и надписью «Перепись беженцев в гор. Петрограде и пригородах 29 февр. 1916 г.». Домовая ведомость содержала графы: часть, участок, улица (площадь, переулок), номер дома, квартиры и сведения о количестве листков, заполненных при переписи в квартирах данного дома. Документы переписи были изображены на плакате, который содержал обращение от Татьянинского комитета «к беженцам», подробно разъяснявшее смысл переписи. Эти плакаты расклеивались в Петрограде.

Обстоятельно продумана была и «технология» переписи. В участковые управления 22 февраля были доставлены все перечисленные виды документов для проведения акции. Заранее проинструктированные околоточные надзиратели должны были до начала переписи раздать регистрационные материалы. Переписью были охвачены все дома в городе. В те из них, где по имевшимся сведениям проживали беженцы, документы направлялись с учетом количества этих людей, в остальные – по одному регистрационному листку на каждый дом. Конверты выдавались в те дома, где проживали беженцы. В один конверт следовало вкладывать три листка. Их должны были заполнять сами беженцы или администраторы домов (если беженцы были неграмотны). Собранные документы администраторы или дворники проверяли по домовым книгам. Если сведения не совпадали, листки составлялись повторно, на основании домовой книги. Затем на основании данных с листков заполнялась домовая ведомость, которую вместе с конвертами дворники должны были сдавать сотрудникам Татьянинского комитета 5 и 6 марта.

Для того чтобы перепись прошла без сбоев, были разработаны «Правила для домовой администрации при производстве переписи». В результате было установлено, что в Петрограде и ближайших пригородах проживали 100 704 беженца, из них – 24 911 детей. Выяснилось также, что почти 68 000 человек были полностью или частично трудоспособными, как тогда выражались – в «рабочем» и «полурабочем» возрасте, то есть от 14 до 55 лет и старше. Этим Петроград отличался от уездов губернии, где большей частью концентрировались нетрудоспособные беженцы. Изучив результаты петроградской городской переписи, особый отдел Татьянинского комитета пришел к выводу, что высокий процент трудоспособных беженцев в северной столице обусловлен «…большой потребностью Петрограда в рабочей силе. Представляя из себя хороший рынок, Петроград привлекает к себе работоспособный элемент беженцев как место для приложения труда».

Трудоспособные беженцы, в особенности семейные, также нуждались в помощи, и Петроградский отдел не ослаблял внимания к ним. Для медицинского обследования этих людей в северной столице был открыт при содействии благотворительного общества «народная помощь», так называемый, обсервационно-распределительный пункт, а при помощи общества в память Н. И. Пирогова – детская больница. Для временного проживания беженцев в городе комитетом были созданы убежище из трех квартир на 22 комнаты и богадельня. Еще одну богадельню открыли на станции «дачное». Татьянинский комитет предназначался для помощи гражданскому населению, но в ряде случаев оказывал ее и военным – в Петрограде, к примеру, создал убежище на 30 фронтовиков – инвалидов, которые не могли вернуться в места своего проживания, находившиеся на оккупированной территории.

Призрение детей беженцев, как в уездах, так и в столице, выражалось в устройстве их в учебные заведения за счет комитета и в материальной помощи различным благотворительным организациям, в том числе национальным. В частности, обществу охранения здоровья еврейского населения «на содержание очагов, детских столовых, пунктов молочного питания, на питание школьников и на врачебно-санитарную помощь» были направлены 35 тыс. руб., всероссийскому обществу попечения о беженцах в Петрограде «на удовлетворение духовных и школьных нужд беженцев» – 50 тыс. руб., всероссийскому попечительству об охране материнства и младенчества – 22 500 руб., обществу защиты детей от жестокого обращения – 27 тыс. руб., обществу памяти Н. И. Пирогова на «оборудование детской заразной больницы в Петрограде» – 13 тыс. руб., обществу помощи бесприютным и беспризорным детям призванных на войну «на содержание приютов для детей беженцев в Петрограде» – 7600 руб. Кроме того, 176 тыс. руб. были выделены для организации помощи беженцам Петроградскому Литовскому обществу и 36 700 руб. римско-католическому обществу охранения женщин.

Нет никаких сведений о том, чтобы в Петроградской губернии между структурами Татьянинского комитета и взаимодействовавшими с ними государственными органами и общественными организациями возникали какие-либо трения. Но на общегосударственном уровне объединению усилий по призрению беженцев мешала не только ведомственная несогласованность, но и политические причины.

Независимо от Татьянинского комитета помощь пострадавшим от войны начал оказывать объединенный отдел по устройству беженцев земского и городского союзов. Представители союзов входили в состав особого совещания при МВД, однако союзы действовали самостоятельно, в том числе в вопросах помощи беженцам. Для упорядочения их эвакуации из районов военных действий отдел создавал так называемые отряды проводников. Они встречали, сопровождали и размещали этих людей. Силами городского союза для беженцев были организованы пункты питания. По данным отдела, к началу 1916 г. было сопровождено около 1 000 000 человек. На пунктах питания беженцам раздали 8 642 676 порций еды. Земский и городской союзы были открыты для сотрудничества с другими структурами, занимавшимися призрением беженцев. Однако налаживанию таких контактов мешали политические обстоятельства.

Земский и городской союзы оказались вовлечены в политику, поскольку создавшие их общественные силы являлись реформистской оппозицией самодержавию. Союзы были связаны с прогрессивным блоком – объединением реформистской оппозиции в государственной думе, сформированным в августе 1915 г. В сентябре на своих съездах земский и городской союзы поддержали ее требование об образовании «ответственного министерства». Углубление социально-политического кризиса в России и обострение политической борьбы привело к тому, что в декабре 1916 г. съезды земского и городского союзов были фактически разогнаны властями. Отсутствие понимания между государством и общественными организациями мешало налаживанию взаимодействия в деле помощи беженцам. Необходимым условием их призрения было создание системы регистрации в общегосударственном масштабе. Учет беженцев, помимо Татьянинского комитета, начали осуществлять земский и городской союзы. Они признавали приоритет комитета в этой работе, поскольку соответствующий отдел союзов располагал «скудными силами», гораздо меньшими «в сравнении с персоналом Татьянинского бюро». Сам Татьянинский комитет не требовал от этих союзов прекратить регистрацию или передать ему эти функции – такая позиция могла оттолкнуть от сотрудничества с ним влиятельные общественные круги. Однако МВД в ультимативной форме потребовало от земского и городского союзов прекратить регистрацию беженцев. В ноябре 1915 г. министр направил в их адрес письмо, в котором указывалось: «…параллельная работа нескольких однородных учреждений нарушает… правильность и быстроту регистрации», требовалось принять меры «к прекращению предпринятой всероссийскими земским и городским союзами регистрации беженцев». Со стороны союзов это вызвало недоумение. Работа беженского отдела была в полном разгаре и выполнение этих требований означало ее развал. Земцы считали, что в этом вопросе можно работать совместно, полагая, что «…параллелизм – не конкуренция работы двух обширных учреждений и вряд ли может быть признан вредным и обременяющим казну». Но под давлением МВД союзы все-таки передали дело регистрации беженцев в ведение Татьянинского комитета.

Весной 1915 г., когда поток беженцев усилился, в структуре Татьянинского комитета был создан особый отдел по регистрации беженцев. Его задачами были регистрация осевших и проходящих беженцев и розыск лиц, потерявшихся при эвакуации. Отдел информировал о своем возникновении в печати и с помощью плакатов, разосланных по губерниям и городам. Главным исполнительным органом отдела было Центральное всероссийское бюро по регистрации и розыску беженцев, состоявшее из делопроизводств (соответственно-регистрационного, розыскного и справочного). В дополнение были созданы Бюро справок для лиц, пострадавших от военных действий, Бюро сношений с местностями, занятыми неприятелем и отделение, занимавшееся регистрацией беженцев в Москве и московской губернии. Московское отделение было создано на основе регистрационно-справочной службы земского и городского союзов. После принятия решения о передаче регистрации беженцев Татьянинскому комитету, земский и городской союзы организованно передали ему и свою инфраструктуру для осуществления этой работы и имевшиеся материалы.

Роль Петроградского отдела выполняло Центральное всероссийское бюро по регистрации и розыску беженцев, находившееся в северной столице. Число лиц, обращавшихся сюда со своими проблемами, постоянно росло. В сентябре 1915 г. здесь получали до 150 писем в день, а в ноябре уже до 2000. Кроме того, десятки людей приходили непосредственно в бюро. В 1916 г. число таких посещений возросло до 70 в день и держалось на этом уровне.

Для того чтобы справиться с таким количеством запросов, необходима была хорошо организованная система регистрации и поиска. Татьянинский комитет сумел ее создать. Были разработаны специальные формы документов. Регистрационная карточка представляла собой листок, в котором указывались фамилия, имя, отчество, возраст, национальность, род занятий или источник средств к существованию и место жительства в мирное время и в статусе беженца. Регистрационный список – бланк на 25 человек. Он предназначался для сплошного учета беженцев, осевших и оседающих в той или иной местности и содержал сведения о времени, месте заполнения и об учреждении, составлявшем его. На каждого из 25 беженцев в список заносились сведения, включавшие фамилию, имя, отчество, возраст, национальность (народность), профессию, место прежнего постоянного жительства и место настоящего пребывания. Последняя графа содержала в виде примечания сведения, которые не укладывались в другие. Вопросная ведомость представляла собой бланк, куда заносились только те беженцы, которые разыскивали кого-либо из потерявшихся при эвакуации.

К началу 1916 г. Центральное всероссийское бюро разослало на места регистрационный материал на 4 000 000 беженцев. Уже во второй половине декабря 1915 г. поступили сведения на 1 000 000 осевших беженцев. Колоссальное количество сведений и запросов необходимо было систематизировать. С этой целью в Бюро составлялись и хранились розыскные регистрационные карточки на беженцев. Они были трех видов и разного цвета. Белая карточка составлялась на беженца, если разыскивавшее его лицо само являлось беженцем, зеленая – на разыскиваемого, красная – на умершего. Каждая карточка содержала сведения о разыскиваемом: фамилию, имя, отчество, возраст, национальность, профессию, место прежнего постоянного жительства с точностью до года, волости или местечка, когда и где затерялось разыскиваемое лицо. В красной карточке вместо сведений о том, когда и где лицо затерялось, указывалось время и место смерти. Карточки хранились в алфавитном порядке по губерниям.

Большое количество запросов о потерявшихся детях привело к необходимости создания системы их поиска и регистрации. На ребенка составлялась особая карточка, содержавшая вопросы, облегчавшие поиск: что известно о родителях и родственниках со слов ребенка и со слов доставившего его лица, при каких обстоятельствах ребенок потерялся, указывались его особые приметы. На местах для поиска детей подразделениями Татьянинского комитета проводились переписи детей-беженцев. В Петрограде и его окрестностях перепись детей-беженцев в возрасте до 15 лет была проведена в декабре 1915 г. К концу сентября 1916 г. в особом отделе имелись сведения на 10 696 детей. Были найдены и возвращены родителям 2797 детей. С целью облегчения розыска потерявшихся беженцев, как взрослых, так и детей, Центральное бюро приступило к составлению фотоальбомов, предложив местным отделам и отделениями комитета фотографировать беженцев и присылать снимки. Однако для этого не везде имелись возможности.

Помимо регистрации и поиска беженцев – физических лиц – особый отдел организовал регистрацию эвакуировавшихся учреждений и должностных лиц, их представлявших. С этой целью направлялись запросы к эвакуированным губернаторам, окружным судам, отделениям госбанка и др. На 1 января 1916 г. Центральное бюро имело сведения о местонахождении 3000 эвакуированных учреждений. Кроме регистрации и поиска беженцев и учреждений, бюро пересылало денежные переводы беженцам, принимало обычную корреспонденцию до востребования им адресованную и затем направляло ее к местам установленного их пребывания, разыскивало утерянный багаж и т. д.

Поддержка власти, широкие полномочия, крупные государственные средства позволили Татьянинскому комитету в сравнительно короткий срок развернуть призрение беженцев в масштабах страны. Этому способствовала и широкая общественная поддержка его деятельности, участие в работе отделов и отделений.

Свержение монархии в России поставило вопрос о дальнейшей судьбе Татьянинского комитета. Благотворительные ведомства, действовавшие под покровительством дома Романовых, продолжили свое существование, поскольку и новая власть в лице временного правительства, и общественность сознавали необходимость их сохранения хотя бы до создания новой системы призрения. Положение Татьянинского комитета было менее определенным, поскольку такие же функции выполняли особое совещание по устройству беженцев при МВД и его местные подразделения.

В начале марта 1917 г. комитет предпринял шаги по установлению контактов и достижению взаимопонимания с новой властью. А. Б. Нейгардт встретился с министром-председателем временного правительства князем Львовым. Глава комитета, по его словам, готов был согласиться с ликвидацией этой структуры, если временное правительство признает ее «нежелательной». «для новых песен, наверное, потребуются и новые птицы», – заметил он. Львов высказался против ликвидации Татьянинского комитета, который «сделал уже так много пользы жертвам войны», и заявил, что «временное правительство просит его деятелей продолжать их работу». Татьянинский комитет сохранился, но его финансы были поставлены под контроль особого совещания по устройству беженцев. Оно «признало нужным» обсуждать сметы региональных отделений комитета в губернских и городских совещаниях по устройству беженцев. Центральное управление комитета получало средства не непосредственно от совета министров, как до революции, а от особого совещания по устройству беженцев.

Поддержка временного правительства не исключала проблем во взаимоотношениях Татьянинского комитета с организациями, участвовавшими в оказании помощи беженцам. Выяснилось, что земский и городской союзы не забыли истории с передачей полномочий по регистрации беженцев. В апреле 1917 г. на съезде земского союза было выдвинуто требование о «немедленном закрытии Татьянинского комитета и о передаче его работы и всех учреждений в беженские комитеты…». Более того, представитель союза городов в особом совещании по устройству беженцев Гердт заявил, что «Татьянинский комитет был учрежден с вполне определенной целью захватить деятельность всероссийского земского союза и забрать его учреждения, поэтому он… является учреждением антиобщественным». Высказывание это встретило, однако, возражения представителей национальных организаций, входивших в состав особого совещания, которые «все в один голос и весьма категорически опровергли его необоснованные взгляды». В некоторых регионах представители земского и городского союзов потребовали передать им делопроизводство и средства отделений Татьянинского комитета. В этих условиях деятельность ряда его подразделений пришла в расстройство, на местах высказывались мнения о целесообразности ликвидации комитета как самостоятельной организации. Чтобы прояснить ситуацию, Нейгардт 15 марта 1917 г. направил всем местным отделениям циркуляр, извещавший их о том, что временное правительство уполномочило комитет «продолжать деятельность, каковая и в отделениях имеет впредь протекать по установившемуся уже на местах порядку». Татьянинский комитет выражал полную поддержку временному правительству, содействие которому объявлялось «священной обязанностью». Поскольку после свержения монархии сохранить прежнее название не представлялось возможным, Татьянинский комитет, «согласно с его первоначальным назначением», переименовывался в «комитет для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий». Вместе с тем, в циркуляре уточнялось, что в «общежитии», то есть в неофициальных обстоятельствах, комитет «продолжает временным правительством, прессой, учреждениями и частными лицами называться Татьянинским комитетом».

Для того чтобы определить направления и формы взаимодействия Татьянинского комитета с властью и обществом в новых условиях, его Центральное управление собрало представителей местных отделений на съезд, который состоялся 16–19 апреля 1917 г. на нем присутствовали представители 42 местных отделений и национальных организаций – Литовского общества по оказанию помощи пострадавшим от войны, Латышского центрального комитета по оказанию помощи беженцам, западно-русского общества и комитета помощи бедным семействам армян и бедствующему армянскому населению, пострадавшему от военных бедствий. Съезд получил название «второго», так как первым считалось совещание представителей комитета, состоявшееся в мае 1915 г.

Большинство делегатов аргументировано высказалось против упразднения комитета как самостоятельной организации и самоликвидации местных отделений. Главный довод – указания на то, что комитет действовал в тесной взаимосвязи с общественными организациями и за четыре года создал отлаженную систему помощи беженцам. Представитель Виленского губернского отделения Братовицкий в своем выступлении, в частности, сказал: «…и вот теперь после переворота (так выступавший назвал свержение монархии. – Прим. авт.) в отделение явилась масса беженцев и жертв войны с вопросом: в каком положении теперь будет дело оказания им помощи и будет ли комитет существовать в дальнейшем. В это время пришла из Петрограда бумага, что комитет будет продолжать свое существование. Когда я сообщил им об этом, все страшно обрадовались». Представитель минского губернского отделения Логоткин, отметив в своем выступлении, что его отделение работает «непосредственно на позициях под гром пушек, бомб и под аэропланами», заключил: «мы так сжились вместе со всеми слоями местного населения, что для нас настоящая перемена прошла почти незаметно. Отделение продолжает работать с тем лишь маленьким исключением, что взамен прежнего избран новый председатель, от нового правительства».

Заслушав выступления делегатов, съезд пришел к выводу, что ликвидация возможна только в отношении тех отделений комитета, которые не смогли организовать эффективную работу по оказанию помощи беженцам. Прочие отделения, если этого требовали местные условия, должны были перестроить свою деятельность, но продолжить ее. В резолюциях съезда подчеркивалось, что «комитет всегда стремился, чтобы работа его отделений протекала при широкой гласности и под общественным контролем, для чего в составы отделений комитета привлекались местные общественные силы», и, «благодаря общественному характеру своей деятельности, весьма многие отделения комитета, снискав себе полное доверие населения и чутко прислушиваясь к запросам жизни, получили возможность широко развивать свою деятельность и создать огромную сеть разнообразных учреждений, работающих на благо ближнему».

Исходя из этого, съезд постановил дальше развивать деятельность комитета и его отделений, «руководствуясь принципом демократизации своих учреждений», поскольку эта деятельность «важна для упорядочивания внутренней жизни страны и явится еще более важной в будущем для ликвидации тяжелых последствий войны». В цифрах эта деятельность выглядела весьма внушительно. Татьянинский комитет с момента образования по 1 апреля 1917 г. на помощь беженцам направил 76 млн 151 тыс. 502 руб. 37 коп. Собственно отделения комитета и связанные с ним организации помощи беженцам, за исключением национальных, израсходовали 49 тыс. 385 руб. Кроме того, от Татьянинского комитета получили крупные средства национальные организации помощи беженцам: польские – 12 млн 346 тыс. руб., литовские – 3 млн 350 тыс. руб., армянские – 3 млн 194 тыс. руб., латышские – 2 млн 141 тыс. руб., русские – 2 млн 123 тыс. руб., еврейские – 1 млн 599 тыс. руб., грузинские – 173 тыс. руб., мусульманские – 5 тыс. 200 руб.

Отделения комитета оказывали помощь 122 средним, 507 низшим, 38 профессиональным учебным заведениям, в которых обучались 40 782 беженца детского и юношеского возраста, и еще 1200 учебным заведениям, находившимся в ведении национальных организаций, где обучались 91 104 человека. Отделения Татьянинского комитета содержали 851 учреждение закрытого типа для беженцев (богадельни, приюты, общежития, ясли и т. п.), материально поддерживались 679 подобных учреждений, находившихся в ведении национальных организаций. В общей сложности от Татьянинского комитета получали помощь более 325 000 нетрудоспособных беженцев и беженцев-детей. Эти цифры свидетельствуют о том, что за годы войны комитет стал неотъемлемым элементом системы социальной помощи мирному населению, пострадавшему от военных бедствий.

С победой большевиков структуры бывшего Татьянинского комитета, как и другие региональные подразделения благотворительных ведомств и комитетов под покровительством дома Романовых, перешли в подчинение местных советов там, где была установлена новая власть. На общегосударственном уровне полномочия всех прежних учреждений и организаций, осуществлявших помощь беженцам, перешли к Центральному правлению всероссийского союза беженцев, избранного на втором всероссийском съезде беженцев 25 ноября 1917 г. Правление разослало местным советам предложения назначить комиссаров или комиссии для установления «контроля над существующими старыми беженскими учреждениями… реорганизации этих учреждений на демократических началах путем привлечения к ним широких масс беженцев… создания на местах в уездах и городах беженских советов, избранных на общих собраниях или съездах беженцев». Предполагалось передать этим советам право распоряжаться средствами, «ассигнуемыми» на нужды беженцев. «средства на обеспечение нужд беженцев должны быть черпаемы из государственных источников, – говорится в резолюции финансовой комиссии Правления союза беженцев, – для чего должна быть предусмотрена в смете государственных расходов особая статья по устройству беженцев, размер расходов (которой. – Прим. авт.) устанавливается фактическими статистическими данными о количестве и нужде беженцев». В условиях, когда прежняя государственность рушилась, а новая еще не установилась, эта резолюция выглядела не более чем благим пожеланием.

В Петрограде и Петроградской губернии помощь беженцам в форме выдачи продовольственных пайков продолжала оказываться, по крайней мере, до конца марта 1918 г., как явствует из циркуляра народного комиссариата внутренних дел, направленного 17 марта «губсовдепу». Документ предписывал прекратить выдачу беженцам пайков «вследствие затруднительного положения народной казны, и возникающих на почве выдаче пайков беженцам трений между последними и местными жителями, а также невозможности прожить на выдаваемый паек в виду мизерности его…». Можно предположить, что в выдаче пайков принимали участие и сохранившиеся на местах подразделения бывшего Петроградского губернского отдела Татьянинского комитета.

Еще одним направлением деятельности организованной благотворительности и призрения под покровительством императорской фамилии в годы войны стала помощь семьям призванных на войну. На общегосударственном уровне эта помощь координировалась Елисаветинским комитетом. В Петрограде и Петроградской губернии ее осуществлял созданный 11 августа 1914 г. Ольгинский Петроградский комитет, состоявший под почетным председательством второй дочери Николая II – великой княжны Ольги Николаевны. Он был учрежден Положением о Елисаветинском комитете как отделение последнего. Предполагалось также оказывать помощь семьям лиц, призванных из губерний великого княжества Финляндского. Собственно комитет состоял из председателя, двух его товарищей (заместителей), викарного епископа, представлявшего Санкт-Петербургскую митрополию, петроградских губернатора, градоначальника, губернского предводителя дворянства, городского головы, председателя губернской земской управы, управляющего казенной палатой, уездного воинского начальника, двух попечителей от Санкт-Петербургских городских попечительств о бедных, а также «лиц, приглашенных в члены комитета ее высочеством». Состав Ольгинского комитета вошел 21 человек (11 – по назначению почетной председательницы, которая, надо полагать, руководствовалась мнением отца, а остальные являлись представителями городских попечительств о бедных и Попечительства о трудовой помощи). Вхождение в состав комитета представителей благотворительной общественности свидетельствует о том, что Ольгинский комитет, как и Татьянинский, с самого начала был ориентирован на широкое взаимодействие с нею. Фактически комитет был создан как Петроградское отделение Елисаветинского, но действовал «самостоятельно, по указаниям верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов».

Деятельность Ольгинского комитета имела характер благотворительной помощи, осуществление которой зависело от средств, находившихся в его распоряжении. О финансовых средствах Ольгинского комитета в Положении не говорится. Но поскольку оно называет целью Елисаветинского комитета устройство и объединение благотворительной помощи, то и Ольгинский комитет должен был заниматься тем же. В пункте Положения, касающегося деятельности местных отделений Елисаветинского комитета, к которым фактически относился и Петроградский, указывается, что они могли оказывать помощь подопечным «в мере имеющихся средств». Собственными финансами Ольгинский комитет не располагал. Средства для обеспечения его деятельности поступали от верховного совета по призрению. Всего в период с 1 сентября 1914 г. по 1 ноября 1916 г. «ассигнования» от верховного совета составили 2 млн 076 тыс. 986 руб. 57 коп. – две трети от всех средств, поступивших за это время в распоряжение комитета. От императрицы Александры Федоровны комитету были переданы 13 тыс. 3067 руб. 20 коп., и от лица почетной председательницы Ольги Николаевны – 129 тыс. 897 руб. 53 коп.

Первое заседание комитета состоялось 20 августа 1914 г. на нем определили задачи, в числе которых были: «…оказание помощи в районе своей деятельности частным лицам, общественным и частным учреждениям, преследующим одинаковые с комитетом цели, оказание помощи там, где до сих пор размер ее еще не удовлетворяет возникшие потребности, и обследование семейного и материального положения тех семей призванных, от которых поступают прошения». Комитет признавал, что «в первые месяцы своего существования не выходил из стадии подготовительной работы, выясняя те виды и способы оказания помощи семьям лиц, призванных на войну, а также семьям раненых и павших воинов, которые в связи с установленным законом помощью в форме казенного пайка и в дополнение к этой помощи явились бы наиболее целесообразными».

Помощь Ольгинского комитета адресовалась семьям «нижних чинов» – призванных из запаса солдат и унтер-офицеров, успевших к моменту мобилизации создать семьи. Законом от 25 июня 1912 г. о призрении нижних чинов и их семейств предусматривалась обеспечение последних, так называемым, казенным пайком. На каждого призреваемого полагалось «не менее одного пуда двадцати восьми фунтов муки, десяти фунтов крупы, четырех фунтов соли и одного фунта постного масла в месяц…». Детям, не достигшим пятилетнего возраста, продовольственное пособие выдавалось «в размере половины стоимости означенных продуктов». В законе не уточняется, какая мука и крупа, должны были выдаваться в пайке. Не указана и денежная стоимость пайка. Лишь оговаривается, что стоимость продуктов, входящих в паек, определяется по каждой местности отдельно до уезда и волости включительно губернскими или областными властями при участии представителей казенной и контрольной палат. С учетом того, что солдатский и унтер-офицерский состав русской армии формировался из представителей низших сословий, можно предположить, что в паек входили самые дешевые продукты, стоимость которых в предвоенных ценах едва ли могла превышать 2–3 руб. на взрослого человека. С началом войны в Петрограде и Москве казенный паек для членов семей мобилизованных был увеличен до 2,5 руб. на ребенка до пяти лет и до 5 руб. на взрослого. Однако в условиях военного времени при постоянном росте цен и дороговизны жизни этих средств было недостаточно. Основываясь на мнении самих жителей Петрограда, а именно рабочих, проживавших в районе 17-го Петроградского попечительства о бедных, известный организатор и теоретик благотворительности и призрения С. К. Гогель пришел к выводу, что нуждающимися в помощи следует признать те семьи, в которых на одного человека приходится доход менее 10 руб.. Семьи мобилизованных на войну, как правило, остававшиеся без кормильцев, как раз и относились к указанной категории. Гогель полагал, что, исходя из этого, стоимость казенного пайка следовало удвоить. Однако очевидно, что воюющему государству чрезвычайно сложно было найти средства для увеличения пайка в два раза. Нуждавшимся семьям мобилизованных в северной столице и столичной губернии оставалось либо самостоятельно изыскивать дополнительный заработок, что не всегда удавалось, либо прибегать к помощи благотворителей. Поэтому поддержка со стороны Ольгинского комитета этой категории лиц была необходимой.

Ольгинский комитет объединил эти источники в форме трудовой помощи членам семей военнослужащих, как правило, женам, которая заключалась в предоставлении им работы за плату. Трудовая помощь стала основной формой деятельности комитета. Для ее осуществления 26 ноября 1914 г. была открыта оснащенная швейным оборудованием мастерская по изготовлению белья для военнослужащих. Желающие получить заработок могли пользоваться помещением и оборудованием, исходные материалы предоставлялись комитетом. Но желавших воспользоваться этим оказалось так много, что комитет обратился за помощью к городским петроградским и земским попечительствам о бедных в Петроградской губернии, предоставившим помещение для мастерских и оборудование. Кроме того, ряд мастерских был открыт уездными комиссиями комитета. 21 января 1914 г. в Петрограде открыли Центральный склад по приему и выдаче работы. Такая трудовая помощь оказывалась как постоянно, так и единовременно. Контингент пользовавшихся ею менялся, одни и те же лица могли прибегать к ней несколько раз через разные промежутки времени, мастерские и оборудование были загружены в зависимости от поступления заказов из интендантства, притока нуждавшихся в заработке. Общее число воспользовавшихся этой помощью за годы войны точно определить едва ли возможно. Швейная мастерская в Царском селе в период поступления крупного заказа от интендантства в 1915 г. могла предоставить работу 500 женщинам, мастерская комитета при 13-м Петроградском городском попечительстве о бедных в том же году во время выполнения такого заказа предоставила работу 554 лицам. Если исходить из того, что в период максимальной загрузки заказами в столичной мастерской Ольгинского комитета могли получить работу до 500 человек, то можно сделать вывод, что такие производства в городе, а также в Ораниенбауме, Петергофе, Шлиссельбурге, Царском селе, Ямбурге и Нарве способны были единовременно принять несколько тысяч родственниц военнослужащих.

Тяжелое материальное положение многодетных жен и вдов фронтовиков привело руководство Ольгинского комитета к мысли о создании трудового дома, в которым нуждающиеся могли не только работать, но и получать иные виды помощи. Местом для создания такого дома был выбран район Киевской и новой улиц, в котором проживало до 4000 семейств запасных, населенный «преимущественно чернорабочими, извозчиками и тому подобными лицами, не получающими ниоткуда пособия, кроме казенного пайка». Расположенное в этом районе 13-е городское попечительство о бедных не располагало достаточными средствами для организации трудовой помощи. Совместно с Ольгинским комитетом и были открыты швейная и картонажная мастерские, которые первоначально и составляли трудовой дом. Вскоре при нем комитет создал столовую для работающих женщин и их детей старших возрастов, которую единовременно могли посещать до 150 человек. Для малышей устроили кухню, где готовилось детское питание, и кроме того, созданы ясли, куда принимались дети в возрасте от 1 года до 10 лет. В две смены здесь находилось до 150 ребят.

Александро-Мариинский приют «Ясли». Вологда. 1890-е гг.

Пребывание в яслях было безвозмездным, а за обед и чай из заработка работавших женщин удерживались несколько копеек в день. В самом здании трудового дома несколько квартир использовались в качестве общежития для семейств запасных. В здании также создали врачебный кабинет и приемный покой на две койки для оказания первоначальной медицинской помощи и амбулаторного лечения работавших в доме женщин и их детей. Для хронически больных детей работниц Ольгинский комитет в Териоках организовал приют-санаторий, который мог принять 32 ребенка. Со времени основания трудового дома по ноябрь 1916 г. работавшими в нем женщинами были изготовлены 328 544 предмета на сумму 267 867 руб. (заработок женщин составлял в среднем 90 коп. в день), в яслях получили призрение 13 666 детей, в столовой выдали 60 255 обедов.

Помимо этого приюта Ольгинским комитетом были организованы: приют на 80 вакансий вблизи станции Плюсса, убежище-ясли на 50 вакансий в Петербурге, квартира-общежитие. Последняя была создана при помощи дамского благотворительно-тюремного комитета. Ольгинский комитет также подыскивал вакансии в других детско-юношеских учреждениях приютского типа.

Трудовая помощь и призрение детей в стационарных учреждениях дополнялись такой формой помощи как снабжение нуждавшихся членов семей военнослужащих бельем, одеждой, обувью и прочим необходимым. Для сбора и распределения этих вещей в Петербурге в январе 1915 г. организовали склад. Вещи принимались от благотворителей, изготовлялись или закупались Ольгинским комитетом. Только за первые пять месяцев со склада выдали до 5000 различных предметов 615-и семьям запасных. Вещевой склад также выполнял функцию распределения швейных машинок по мастерским Ольгинского комитета и сотрудничавших с ним городских попечительств о бедных. Еще одна форма помощи – выдача денежных «вспомоществований». К концу 1916 г. на пособия 21-му городскому попечительству о бедных, 19-ти земским попечительствам Петербургской губернии и другим сотрудничавшим с комитетом благотворительным организациям столицы и губернии были израсходованы 201 тыс. 206 руб. 52 коп..

С начала войны помощь членам семей военнослужащих, призванных из Петербурга и столичной губернии, оказывалась децентрализовано, различными благотворительными организациями. Это затрудняло оказание помощи, и в 1916 г. Ольгинский комитет приступил к созданию системы учета и регистрации семей запасных, нуждавшихся в помощи. При канцелярии комитета был создан статистический отдел, куда поступали сведения о нуждавшихся семьях военнослужащих, обращавшихся как в учреждения комитета, так и в другие организации. К концу 1916 г. уже имелись сведения, полученные от 872 государственных и общественных организаций. На этой основе были составлены более 60 000 регистрационных карточек на семьи военнослужащих.

В планах Ольгинского комитета на 1917 г. было создание в Петрограде двух пунктов раздачи швейной работы на дом, оборудования при охтинском механико-техническом училище литейной мастерской, в которой предполагалось обучать и обеспечивать работой детей из семей запасных. Реализация этих намерений фактически началась в конце 1916 г., как и составление смет для организации еще 4-х мастерских в Петрограде. Осуществлению проектов помешали политические события 1917 г. в Петрограде и России.

Ольгинский комитет по мере развертывания своей деятельности расширял и совершенствовал формы помощи нуждающимся. Первоначально предполагалось, что это будет трудовая помощь. Отдавая ей предпочтение, как главному направлению работы, комитет начал оказывать помощь питанием, одеждой и другими предметами, призревать детей в приютах, выдавать денежные субсидии сотрудничавшим с ним благотворительным организациям и учреждениям призрения. Это объективно привело к необходимости создания системы учета нуждающихся в помощи и получающих ее семей военнослужащих, формирования, говоря современным языком, базы данных.

Помощь Ольгинского комитета позволяла людям решать лишь самые насущные житейские задачи. Но в воюющей стране в условиях обострения социально-экономических проблем, инфляции, общего ухудшения уровня жизни большинства населения 90 копеек в день, заработанные в мастерской, дешевый обед, присмотр за малолетним ребенком в течение дня, бесплатные одежда и обувь позволяли избежать страданий от голода и холода десяткам тысяч женщин и детей, чьи мужья, братья и отцы защищали отечество. Всего за время своей деятельности с 1 сентября 1914 г. по 1 ноября 1916 г. комитет поставил на учет и оказал различную помощь 89 113 семействам воинов. Заработки и пособия получили 67 674 человека, 3353 были помещены в богадельни, приюты и больницы. Гораздо большему числу людей была оказана амбулаторная помощь. В порядке трудовой помощи учреждениями комитета были изготовлены 12 825 309 различных предметов.

По своему организационно-правовому устройству, порядку финансирования и принципам деятельности Татьянинский и Ольгинский Петроградский комитеты были сходны с другими благотворительными ведомствами и комитетами дома Романовых. Новой чертой в деятельности двух «именных» организаций явилось то, что уже при их создании предполагалось широкое взаимодействие с общественностью. Ранее созданные благотворительные структуры под покровительством императорской фамилии, налаживали это взаимодействие постепенно, под влиянием изменявшихся исторических условий. Именно широкая общественная поддержка, активное использование благотворительной инициативы, отсутствие ведомственного высокомерия позволили Татьянинскому и Ольгинскому комитетам сравнительно быстро развернуть свою деятельность, осваивать по ходу работы новые формы и методы призрения. Статус Татьянинского комитета позволил ему сосредоточить в своих руках регистрацию и поиск беженцев в общегосударственном масштабе, но такой «монополизм» не нанес вреда этой работе, потому что земский и городской союзы в этом вопросе заняли, в конечном счете, конструктивную позицию. Татьянинский комитет, опираясь на общественность, быстро организовал работоспособную структуру, осуществлявшую регистрацию и поиск беженцев.

Еще одной новой чертой в деятельности Татьянинского и Ольгинского Петроградского комитетов было официальное выделение им крупных государственных средств. Создание новых благотворительных комитетов под покровительством императорской фамилии было обусловлено стремлением упрочить престиж самодержавной власти, продемонстрировать заботу непосредственно семьи Николая II о пострадавших от войны. Но это не единственная причина их возникновения. Как благотворительные общественные организации под покровительством правящей династии Татьянинский и Ольгинский комитеты являлись удобной и понятной общественности формой ее взаимодействия государством, привлечения благотворительной инициативы, подконтрольного использования финансовых средств.

Первая мировая война явилась тяжелым испытанием для России. В 1915 г. стал нарастать социально-политический кризис, вызванный поражениями на фронте, неспособностью власти своевременно перестроить управление государством и экономикой в соответствии с потребностями военного времени, нежеланием монархии искать компромисс с реформистской оппозицией, возраставшим недовольством народа и, как следствие, ростом революционного движения. Все это осложняло деятельность ведомств, комитетов, обществ и учреждений призрения. Но, несмотря на трудности, все благотворительные структуры дома Романовых в годы войны продемонстрировали устойчивость и жизнеспособность, сохранив порядок в управлении и финансах, в полном объеме выполняя взятые на себя обязанности по призрению нуждающихся.