На рубеже XIX–XX вв. число призреваемых в учреждениях Ведомства императрицы Марии для взрослых неимущих несколько увеличилось. По данным «сборника сведений о благотворительности в России с краткими очерками благотворительных учреждений в Санкт-Петербурге и Москве», вышедшего в 1899 г., на начало 1897 г. в Петербурге в составе ведомства числились: вдовий дом, богадельня в память цесаревича Николая Александровича, Волковские богадельни, дом императрицы Александры Федоровны для призрения бедных, дом Анатолия Демидова, а также больницы Мариинская, св. Ольги, всех скорбящих, елизаветинская, николаевская детская и детская принца Петра Ольденбургского. Кроме того, в Петербурге располагались входившие в ведомство императрицы Марии императорский клинический повивальный институт, глазная лечебница и родовспомогательное заведение. Богаделенные заведения северной столицы тогда единовременно призревали около полутора тысяч взрослых и несколько сотен детей. Демидовский дом, помимо призрения девочек, ежегодно раздавал более 35 000 обедов. В медучреждениях императрицы в Петербурге на 1 января 1896 г. стационарно единовременно лечились 877 взрослых и 1590 детей, а, кроме того, приблизительно 280 000 человек помощь была оказана амбулаторно.

В числе московских учреждений ведомства императрицы на начало 1897 г. действовали вдовий дом, богадельня Ермаковых, дом призрения штаб– и обер-офицеров Шереметевой (находился в управлении московского воспитательного дома), родовспомогательное заведение, софийская детская, Мариинская, Павловская, Голицынская больницы. Свои богадельни имело дамское попечительство о бедных. На 1 января 1896 г. в московских медучреждениях ведомства на стационарном лечении находились до 2700 больных. Амбулаторная помощь была оказана более чем 6000 человек. Во вдовьем доме пользовались призрением единовременно 140 человек. В богадельнях дамского попечительства о бедных – приблизительно полторы тысячи нуждающихся. Около восьми тысяч человек получили различную единовременную помощь. Дом призрения штаб– и обер-офицеров Шереметевой призревал не более 40 человек. Богадельня Ермаковых была рассчитана на 300 мест. В губерниях ведомство императрицы Марии к началу XX в. имело восемь обычных богаделенных заведений, в которых, в общей сложности, призревались около 500 человек. Кроме отдельных стационарных учреждений призрения взрослых, ведомство объединяло многочисленные благотворительные общества, оказывавшие самую разнообразную помощь, как взрослым, так и детям. На рубеже XIX–XX столетий число этих обществ достигло трех десятков. Одни существовали при учебно-воспитательных, медицинских и богаделенных учреждениях и предназначались специально для оказания помощи лицам, покинувшим эти заведения или призревавшимся в них. Другие действовали самостоятельно. Их помощь предназначалась беднякам, проживавшим в тех районах Петербурга и населенных пунктах, где эти общества располагались. В Петербурге их насчитывалось до полутора десятков. Вблизи города действовали кронштадтское и Колпинское благотворительные общества. Всего богаделенные и медицинские заведения императрицы Марии в конце XIX в. единовременно призревали около 4000 человек. Амбулаторная медицинская помощь ежегодно оказывалась примерно 286 000 лиц. Кроме того, помощь взрослым оказывали Попечительство императрицы Марии Александровны о слепых и Попечительство императрицы Марии Федоровны о глухонемых, созданные в конце XIX столетия.

Незначительно увеличилось к концу XIX столетия число взрослых, призреваемых Императорским Человеколюбивым обществом. В Петербурге к 1 января 1897 г. оно располагало пятью богадельнями, пятью благотворительными обществами, двумя домами дешевых и бесплатных квартир (всего 46 номеров), столовой для бедных и лечебницей для приходящих. В богаделенных учреждениях единовременно призревался 301 человек. Благотворительными обществами за предыдущий год были выданы 226 периодических и 3834 единовременных пособия на сумму 19 тыс. 770 руб. медицинской помощью воспользовались около 25 000 человек.

Столовая для бедных ежедневно раздавала 200 бесплатных обедов. Кроме того, около 30 000 человек в год получали денежные пособия от комиссии для регистрации бедного населения города, созданной в 1892 г. при Попечительном о бедных комитете. В общей сложности различной помощью петербургских богаделенных и медицинских учреждений, а также благотворительных обществ, входивших в состав Императорского Человеколюбивого общества, в конце XIX столетия ежегодно пользовались не менее 60 000 человек. Всего в России на 1 января 1897 г. Человеколюбивое общество располагало 63 богадельнями, единовременно призревавшими не менее 2000 человек. В 32 домах дешевых и бесплатных квартир ежедневным приютом пользовались до 2500 тысячи нуждающихся. В 7 столовых каждый день получали пищу 2500 тысячи бедняков, 6 заведений трудовой помощи предоставляли работу более 1000 лицам. Помощь деньгами, одеждой, обувью, топливом, которую оказывали 26 разных благотворительных организаций, ежегодно получали приблизительно 150 000 человек. В медицинских учреждениях Человеколюбивого общества стационарно лечились более 2000 больных одновременно и до 140 000 неимущих получали помощь амбулаторно.

По числу призревавшихся в богадельнях ведомство императрицы Марии и Человеколюбивое общество уступали всем прочим взятым вместе благотворительным учреждениям империи. Но в оказании денежной и медицинской помощи нуждающемуся населению их роль была велика. Особенно в Петербурге. По смете 1897 г. расходы городского общественного управления на «собственно общественное призрение» составляли 132 204 руб., из которых 79 133 руб. были потрачены непосредственно городом и 53 071 руб. израсходован на пособия различным благотворительным заведениям. Эти средства направлялись на призрение всех категорий нуждающихся. В то же время только 7 петербургских учреждений и структур Человеколюбивого общества израсходовали на призрение не менее чем 82 582 руб. Это были Исидоровский дом убогих, Орлово-Новосильцевкое благотворительное заведение, дом призрения Кушелева-Безбородко, Бесплатные квартиры Захарьинского, Столовая для бедных императора Николая II, медико-филантропический и Попечительный о бедных комитеты.

Развивая и совершенствуя призрение взрослых, ведомство императрицы и Человеколюбивое общество отдавали предпочтение традиционным формам помощи бедным деньгами, одеждой, обувью, топливом, продуктами. В конце XIX столетия получила развитие помощь бесплатным или дешевым питанием. Столовые и чайные для бедных создавало Человеколюбивое общество. Как правило, они открывались в крупных городах, где проживало большое количество нуждающихся, не имевших возможности воспользоваться помощью общины либо сословия. В Москве к началу XX в. Человеколюбивое общество открыло пять «народных» столовых, отпускавших в совокупности 650 000 обедов в год. Столовая для бедных была открыта и в Казани.

В 1897 г. Императорским Человеколюбивым обществом также была открыта столовая для бедных в Санкт-Петербурге, в районе галерной гавани, где проживало, главным образом, неимущее население. Средства на ее содержание были внесены Министерством императорского двора. Предполагалось, что столовая будет обеспечивать обедами 100 человек. По случаю коронации Николая II совет Человеколюбивого общества постановил отпускать дополнительно еще столько же. Деньги на это были выделены из сумм совета. Обеды выдавались не всем желающим, а только по прошениям, подаваемым в совет общества. Обеды стоимостью 9 коп. Выдавались по ходатайствам общества вспомоществования бедным в приходе св. Троицы, действовавшего в той же галерной гавани. Чтобы выяснить, на какое меню могли рассчитывать бедняки в этой и других подобных столовых, следует упомянуть о ценах в заведениях «общепита» того времени. Сведения о них можно почерпнуть в воспоминаниях коренных петербуржцев Д. А. Засосова и В. И. Пызина «Из жизни Петербурга 1890–1910-х годов. Записки очевидцев». Авторы отмечают, что, например, в ресторане «Квисисана» на Невском проспекте в «механическом» буфете-автомате салат стоил 10–20 коп., бутерброд – 5 коп. Заведение «охотно посещали студенты, представители небогатой интеллигенции». Обед в петербургской столовой «для бедных служащих и студентов» стоил 15–20 коп. В примечаниях к этим мемуарам, со ссылкой на книгу Н. Н. Животова «Петербургские профили», говорится, что в столовых для бедных стакан чая стоил 1 коп., порция хлеба также 1 коп., «кусок хорошего мяса» – 2 коп., обед из двух блюд – 6 коп. Но дать действительно хороший обед на сумму 9–10 коп. столовая для бедных не могла. Хлеб стоил 1 1/4 коп. за фунт (приблизительно 409 г), но «кусок хорошего мяса» за 2 коп. – преувеличение. Будь так на самом деле – революционная пропаганда не имела бы никакого успеха на питерских предприятиях, где высококвалифицированный рабочий мог зарабатывать до 35–40 руб. в месяц. В столовых для бедных Человеколюбивого общества и других ведомств бедняк мог получить стакан чая, фунт черного хлеба и самую непритязательную еду. Более или менее качественный обед на рубеже XIX–XX вв. стоил не менее 15–20 коп. Скудное меню столовых для бедных было обусловлено нехваткой средств. Но, кроме того, Императорское Человеколюбивое общество исходило из общего принципа призрения, согласно которому людям «простого звания» следовало оказывать самую элементарную помощь, удовлетворяющую лишь минимальные потребности. Бесплатное или дешевое питание в столовых для бедных было сравнительно простой формой помощи. Она предназначалась как лицам, испытывавшим временные материальные затруднения, так и окончательно опустившимся на социальное дно.

К концу XIX столетия население северной столицы заметно выросло. Если в 1860-е гг. оно составляло около 540 000, то, по данным всероссийской переписи 1897 г., в Петербурге проживали 1 267 000 человек. Возросло и количество нуждавшихся в социальной помощи. Это заставило руководство Императорского Человеколюбивого общества задуматься о создании системы учета бедных в городе, которая позволяла бы охватить призрением возможно большее число неимущих. Прежняя система, применявшаяся петербургским Попечительным о бедных комитетом, была пассивна по сути и не всегда могла отсеять профессиональных нищих.

Точных сведений о том, сколько жителей северной столицы нуждалось в конце XIX в. в социальной помощи, не имеется. Последние по времени расчеты были сделаны статистическим отделением городской управы еще в середине 1880-х гг. и опубликованы в «сборнике сведений о благотворительности в Санкт-Петербурге» за 1889 г., изданном под редакцией профессора Ю. Э. Янсона. По этим данным, в то время к благотворительной помощи в северной столице ежегодно прибегали не менее 250 000 человек или 27 % населения. Это весьма приблизительные цифры, поскольку научно обоснованной методики таких подсчетов тогда не было. В вышедшем в 1899 г. «сборнике сведений о благотворительности в России с краткими очерками благотворительных учреждений в Санкт-Петербурге и Москве» указано: «… статистика благотворительных учреждений и призреваемых лиц находится у нас еще в совершенно неустроенном виде, поэтому представить более или менее точные выводы, обнимающие всю благотворительную деятельность в Санкт-Петербурге в настоящее время, не представляется возможным». В такой ситуации Императорское Человеколюбивое общество попыталось создать, говоря современным языком, базу данных о жителях северной столицы, нуждающихся в социальной помощи. Эта работа осуществлялась под эгидой Петербургского Попечительного о бедных комитета, оказывавшего денежную помощь бедным в виде периодических или единовременных денежных пособий. Прошения о помощи регистрировались и, по мере возможного, проверялись, но лишь для того, чтобы не превращать их в источник существования профессиональных нищих. О том, чтобы Попечительным о бедных комитетом в Петербурге велась какая-либо работа по выяснению реального количества нуждающихся в социальной помощи, сведений не имеется.

Чтобы создать более обстоятельную базу данных о нуждавшихся в денежных пособиях и сделать помощь более эффективной, в декабре 1892 г. при Петербургском Попечительном о бедных комитете создали комиссию для регистрации жителей города, относящихся к этой части населения. Она была призвана собирать, систематизировать и хранить сведения о бедняках Петербурга. Эти данные предоставлялись Попечительному о бедных комитету и другим заинтересованным структурам. Комиссия состояла из председателя, нескольких его помощников и неограниченного числа, так называемых, членов-обследователей, имевших звание сотрудников Попечительного о бедных комитета. Последние должны были не только проверять материальное положение просителей, но и отыскивать нуждающихся на подведомственной территории. Таким образом, помощь приобретала активный характер.

В 1900 г. в соответствии с новым Положением об Императорском Человеколюбивом обществе городской Попечительный комитет упразднили и обследование возложили на особый отдел для регистрации бедного населения Санкт-Петербурга при совете Человеколюбивого общества. Комиссией (позже – отделом) составлялись регистрационные карточки на бедных, для чего существовало специальное регистрационное бюро. Карточки заполнялись членами-обследователями в ходе выяснения материального положения просителей и хранились в регистрационном бюро в алфавитном порядке. Для сбора сведений отдел имел право обращаться во все государственные учреждения. Порядок составления карточек определялся «главными правилами для руководства г.г. сотрудников комиссии Императорского Человеколюбивого общества для регистрации бедного населения г. Санкт-Петербурга». Правила состояли из 14 пунктов и были составлены таким образом, чтобы как можно точнее, по различным «позициям», установить степень нужды просителя.

В карточке указывались фамилия, имя, отчество просителя, возраст по паспорту, постоянное место жительства (для дворян и крестьян – губерния и уезд, для купцов и мещан – город, для ремесленников – город и цех). Для лиц христианских исповеданий указывался приход. Правилами требовалось подробно обследовать жилищные условия просителя, уточнив, является ли он квартиросъемщиком или хозяином жилья, есть ли жильцы и сколько они платят за проживание. Учитывалось также, живет ли проситель в определенном «углу» или наравне с хозяевами во всей квартире. Квартиру или «угол» следовало описывать детально. Рекомендовалось, если это было возможно, опросить соседей и знакомых, действительно ли проситель настолько беден, что не может существовать без посторонней помощи, есть ли у него маленькие дети, посещают ли они ясли, помогают ли ему взрослые дети или другие родственники. Особое внимание обращалось «на дознание о пенсии или эмеритуре, так как у просителей есть склонность скрывать этот ресурс», отмечалось в Правилах. От обследователя требовалась не просто констатация факта бедности. В пункте девятом Правил говорится: «…едва ли можно признать удовлетворительными ответы в роде: бедность, нужда, неимение средств. Регистрация должна не только констатировать факт бедности, но, по возможности, выяснить ее причины». Этой же цели служило выяснение «нравственности» просителя. Следовало установить, не является ли он пьяницей или картежником. В этом случае помощь не оказывалась. В пункте одиннадцатом подчеркивается: «желательно избегать выражения: нравственность удовлетворительная». Это была слишком неопределенная формулировка при выяснении причин нужды. В последней графе карточки записывалось в произвольной форме мнение члена-обследователя о том, следует или нет оказывать помощь в каждом конкретном случае. Составители Правил признавали, что мнение обследователя субъективно, поскольку складывалось из множества «не поддающихся отдельной регламентации признаков».

Такой подход был несомненным шагом вперед в организации призрения. Проще стало отсеивать профессиональных попрошаек, ставших настоящим бичом благотворительных ведомств и учреждений. Отвечая в 1901 г. на вопрос корреспондента «Петербургской газеты» о том, много ли профессиональных нищих стремится воспользоваться помощью Человеколюбивого общества, заведующая отделом регистрации бедного населения О. Н. Педашенко сказала: «очень много! особенно публикующихся в газетах. Некоторых мы знаем по именам и, несмотря на это, они ежегодно добиваются того, чтобы на их „бедственное положение“ газеты обращали внимание благотворителей». Профессиональное нищенство не только процветало само по себе, но и порождало сопутствующий «бизнес». Большинство попрошаек не знало грамоты, поэтому была распространена такая «услуга», как сочинение за 15–20 коп. прошений о помощи, которые должны были казаться убедительными.

Прошения с результатами обследования передавались в канцелярию совета Человеколюбивого общества. В случае положительного заключения ходатайство поступало к помощнику главного попечителя, который принимал окончательное решение об оказании помощи. Для рассмотрения прошений нужно было время. На это могло уйти несколько дней. Точное установление нужды неизбежно вносило бюрократический элемент в деятельность учреждений призрения. Используя систему обследований и регистрации, можно было наблюдать за лицами, получившими пособия. Обстоятельства жизни бедняка могли сложиться так, что он вынужден был повторно прибегать к помощи. Содержавшиеся в регистрационных карточках сведения являлись свидетельством того, что человек действительно беден и не злоупотребляет помощью. Введение карточек создавало возможность хотя бы приблизительно установить количество, если не всех проживавших в Петербурге бедных, нуждавшихся в денежной поддержке, то хотя бы тех, кто обращался в Императорское Человеколюбивое общество. Положительным фактором в деятельности отдела для регистрации бедного населения города было то, что собранные сведения могли предоставляться другим ведомствам, обществам и учреждениям призрения.

Успех деятельности отдела регистрации во многом зависел от работы обследователей. Свидетельством их беспристрастности могло служить то, что они исполняли свои обязанности добровольно и безвозмездно. Объективности должен был служить и подробный опрос нуждающихся. Работа обследователей, ежедневно сталкивавшихся с нищетой и порожденными ею человеческими трагедиями, была нелегкой. Это подробно описал корреспондент газеты «новое время» в очерке «на обследовании». Он привел несколько характерных примеров. Вот один из них: «семья состоит из 11 человек. Отцу 38 лет, служит в частном месте, занят с раннего утра до позднего вечера, получает в месяц 18 рублей. Жена (ей 35 лет), больная и слабая женщина, работает с трудом. При них состоит 8 человек детей обоего пола и старуха 70 лет – мать отца этих детей… живут, перебиваясь с хлеба на квас, впроголодь, дети полуодеты и страшно малокровны от недоедания…». При этом, отмечает корреспондент, семья «помощи не просит, хотя она страшно нужна, но, если ей чем-нибудь помогут, не отказывается: деньги, белье и так далее, попавшее в руки этой семьи, идет на дело, а не на безделье». Другой пример: ремесленник, глава семьи, умер, оставив троих детей. Старшая дочь 15 лет не выдержала «голодовок и холодовок» и исчезла. «если из семьи не взять двух малолетних детей, то со временем они тоже скроются неизвестно куда». В последнем случае была необходима не только регистрация с целью оказания денежной помощи, но и помещение детей в приют.

Работа обследователей была не только трудной, но и небезопасной. В начале 1913 г. Человеколюбивое общество обратилось к петербургскому градоначальнику с просьбой о сопровождении обследователей чинами полиции. Поводом стала жалоба одного из обследователей.

Суть дела была в следующем: некая Анастасия Федорова, вдова крестьянина, обратилась в Человеколюбивое общество с просьбой о денежном пособии, но получила отказ. Сотрудник, производивший обследование, заподозрил ее в сожительстве с владельцем квартиры, в которой она снимала «угол», предположив, что просительница пользуется материальной поддержкой с его стороны. Спустя некоторое время тот же сотрудник посетил указанную квартиру, рассматривая прошение другого жильца. Увидев обследователя, Федорова набросилась на него с руганью и угрозами, «…подойдя на расстояние двух шагов, стала грозить кулаком, приговаривая, вот тебе за то, что ты не дал мне получить пособие, это ведь от тебя зависело, и при этом добавила, что одного уже попечителя поколотили в Тентелеевке». (Тентелеевка – пригородный район Петербурга.) сотрудник счел за благо уйти из квартиры, но стремясь все-таки выполнить возложенное на него поручение, обратился за помощью к приставу. Тот отказался его сопровождать, заявив, что сотрудник не исполняет обязанностей государственного служащего, и полиция не имеет права его сопровождать. У представителя закона вызвал сомнение статус Императорского Человеколюбивого общества. Полицейский чин полагал, что оно не является госучреждением. Задетое невниманием к просьбе своего сотрудника, общество обратилось за разъяснением к градоначальнику. Он тоже занял позицию своего подчиненного. Стороны не могли прийти к единому мнению, и переписка закончилась безрезультатно. В данном случае важна причина, заставившая сотрудника Человеколюбивого общества обратиться за помощью к полиции. Ругань и угрозы в адрес обследователей не были редкостью. Один из них даже подвергся нападению. Эти примеры доказывают, что помощь бедным вовсе не предполагала (и не предполагает) ответной благодарности. Обездоленный, голодный человек ненавидит имущих власть и деньги. Обстоятельства, заставившие его просить о помощи, эту ненависть только усиливают. В этом состоит один из недостатков призрения только на основе благотворительности. Помощь, которая оказывается как милость, как благодеяние, унижает человека.

За короткий срок отдел регистрации бедного населения Санкт-Петербурга развернул широкую деятельность. В 1901 г. имелись сведения приблизительно на 40 000 бедняков. Обследованием их положения занимались 99 сотрудников. Активно работал отдел и в последующие годы. С 1903 по 1911 г. проводились от 11 до 16 000 обследований ежегодно. Работа отдела была признана успешной на самом высоком уровне. В 1900 г. его начальнику – И. И. Билибину – была объявлена «искренняя ее величества признательность», заведующая регистрационным бюро О. Н. Педашенко получила в награду «часы с государственным гербом, украшенные бриллиантами и розами», а все сотрудники – «августейшее Ее Императорского Величества благоволение». Однако внимание августейших особ к деятельности отдела этим и ограничилось. Высокие покровители Человеколюбивого общества и других благотворительных ведомств дома Романовых, за исключением принца П. Г. Ольденбургского, не мешали внедрению передовых форм и методов призрения в подведомственных учреждениях, но и не способствовали их развитию. Поэтому опыт создания базы данных для организации адресной социальной помощи не получил широкого распространения.

Фотография группы присутствующих на открытии детского приюта Морского благотворительного общества, среди них: председательница А. Н. Дюшен и контр-адмирал князь Вяземский. 1900-е гг. РГИА

К традиционным формам призрения бедных в конце XIX в. прибегали и новые благотворительные организации под покровительством императорской фамилии, возникшие в этот период. В частности, морское благотворительное общество. Его деятельность ограничивалась Петербургом и окрестностями. Эта организация создавалась по инициативе общественности города. Настоятель адмиралтейского собора протоиерей Д. И. Поповицкий в речи, произнесенной 10 марта 1891 г. при торжественном открытии общества, сказал: «…Приятно, или творить, или быть участником добрых дел? а сегодня выпадает прекрасный случай для нас исполнить завет Христа: будьте милосердны и нравственно, и материально». «сколько в Петербурге и его окрестностях есть бедных моряков, сколько семейств, отцы которых в бурной водной стихии положили живот свой при исполнении долга службы, оставив жен и детей необеспеченными? до сего времени некому было отирать слез плачущим о потере близких, плачущим и от нужды». Так определялся принцип деятельности новой благотворительной организации – традиционные религиозные представления о благотворении и осознание необходимости реальной социальной помощи конкретной категории нуждающихся.

Морское благотворительное общество имело целью «… оказывать помощь недостаточным людям, служившим во флоте или по морскому ведомству, равно их вдовам и детям». Имелись в виду находившиеся в отставке офицеры и нижние чины Военно-морского флота России и Морского министерства, гражданские служащие Морского министерства и члены их семей. Формы помощи конкретизировались Уставом: «…общество снабжает нуждающихся одеждою, дровами, медицинскими пособиями и другими материальными средствами, а также платит за квартиры их, помещает в больницы, школы, приюты и проч.; в исключительных же случаях выдает пособие деньгами; с развитием же средств своих общество может устраивать общежития, дома призрения и другие подобные заведения, с надлежащего каждый раз разрешения и с соблюдением установленных для сего правил, но не иначе, как имея средства на полное их содержание». Собственных стационарных учреждений призрения морское благотворительное общество по причине нехватки средств так и не открыло. В его деятельности преобладали открытые формы оказания социальной помощи. Региональные границы деятельности в Уставе не оговаривались, но фактически ограничивались Петербургом и его окрестностями.

Членом Морского благотворительного общества могло стать лицо любой сословной принадлежности, любого звания, вероисповедания и пола. Для этого следовало ежемесячно вносить не менее пяти или ста рублей единовременно. В последнем случае благотворитель получал звание пожизненного члена общества. Кроме того, членом общества могло быть избрано лицо, оказавшее ему «особые услуги». В состав морского благотворительного общества также входили почетные члены и старшины. Почетное звание присуждалось лицу, пожертвовавшему не менее 1000 руб. Старшинами становились «…двенадцать из старейших по списку адмиральских чинов, с их согласия…». Финансовые средства общества формировались из членских взносов, нерегулярных пожертвований деньгами и вещами и доходов от благотворительных мероприятий. Управлялось оно советом и общим собранием. Собрание избирало в совет двенадцать членов общества сроком на три года. При этом предусматривалась ежегодная ротация четверых. Совет избирал своего председателя, казначея и секретаря (эти должности могли занимать лица обоего пола), отвечал за своевременное поступление членских взносов, хранение и учет денежных средств и имущества общества, обязан был заботиться о привлечении пожертвований. Кроме того, совет рассматривал поступавшие в общество ходатайства об оказании помощи. Общее собрание рассматривало практически все вопросы административно-хозяйственной деятельности, избирало ревизионную комиссию, утверждало в должности почетных членов. Согласно Уставу, морское благотворительное общество находилось в ведении Министерства внутренних дел.

На 1 января 1893 г. в распоряжении общества находились 13 304 руб. 12 коп., из которых за отчетный год были израсходованы лишь 5762 руб. 16 коп. Столь нерациональное использование благотворительных средств можно объяснить тем, что общество в начале своей деятельности из-за отсутствия опыта не смогло выстроить эффективную систему оказания помощи подопечным. Другой причиной могли быть отказы в предоставлении помощи лицам, не имевшим отношения к Морскому министерству. В 1893 г. из 513 поступивших прошений были удовлетворены лишь 277. В основном общество предоставляло единовременные и периодические денежные пособия. В 1893 г., например, вдове капитана второго ранга Ф. и дочери умершего штаб-лекаря И. были выплачены по 50 руб., за сына умершего капитана 1-го ранга Е. и сына отставного флотского штурмана было внесено в Петербургский университет по 42 руб. Дочери умершего капитан-лейтенанта П. общество выделило 30 руб. и вдове коллежского секретаря С. – 25 руб. Семь человек в 1893 г. получали от общества денежные пособия в сумме от 5 до 30 руб. Два раза в год – на праздники рождества и св. Пасхи. До восьмидесяти лиц имели ежемесячные пособия в сумме от 2 до 6 руб. Другой формой помощи было определение нуждающихся в больницы, богадельни, учебно-воспитательные и учебные заведения за счет общества. Например, круглая сирота, дочь коллежского секретаря Т., была принята в малолетнее отделение николаевского сиротского института, отставной матрос Михаил Капустенко помещен в глазную лечебницу. В Санкт-Петербургской градской богадельне морское благотворительное общество содержало шесть вакансий. В некоторых случаях оказывалась помощь в поисках работы. Так сын умершего унтер-офицера гвардейского экипажа Николай Губаров был устроен в типографию Морского министерства, сын умершего флотского штурмана – студент – получил место для работы в вечернее время в сберегательной кассе. Всего в 1893 г. благотворительной помощью морского благотворительного общества воспользовались 242 человека (единовременная помощь), 80 человек получали периодическое пособие, 7 человек – пособия на праздники. В богадельне призревались 8 человек, в учебных заведениях и мастерских – 3.

В 1894 г. Морское благотворительное общество было принято под покровительство великой княгиней Ксенией Александровной, дочерью императора Александра III и супругой великого князя Александра Михайловича. Таким образом, оно вошло в число российских благотворительных организаций под покровительством дома Романовых. «самое радостное событие нынешнего года для нашего общества, – говорится в отчете руководства за 1894 г., – есть, конечно, принятие его под августейшее покровительство ее императорского высочества великой княгини Ксении Александровны, что одно уже возвышает и упрочивает самое существование общества».

Однако изменение статуса не привело к поступлению от членов императорской фамилии крупных пожертвований, которые бы позволили существенно улучшить материальное положение общества и значительно расширить круг призреваемых им. Сама Ксения Александровна по отношению к обществу ограничивалась лишь исполнением представительских функций. Не отличались щедростью и другие члены монаршей семьи. В числе почетных членов морского благотворительного общества в конце XIX – начале XX вв. числились император Николай II, великие князья Алексей Александрович, Георгий Александрович, Александр Михайлович, Кирилл Владимирович, пожертвовавшие единовременно по 1000 руб. Бо́льшая часть средств общества формировалась из пожертвований как отдельных лиц, так и коллективов офицеров и чиновников Морского министерства.

В 1894 г. финансовые средства общества возросли до 16 тыс. руб., из которых на помощь нуждающимся были израсходованы 5385 руб. Незначительно увеличилось и число призреваемых – поступило 507 прошений, из которых удовлетворено 320. Единовременные пособия были выплачены 276 лицам, пособия на праздники – 6, ежемесячные пособия – 17, в богадельню помещены 4 человека. Общее число получавших ежемесячные пособия возросло до 78 человек, получающих пособие на праздники до 14. Количество призревавшихся в богадельне возросло до 10, обучавшихся в мастерских и школах – до 4. В последующие годы XIX в. число лиц, получавших помощь от общества, оставалось примерно таким же.

Принцесса Е. М. Ольденбургская провожает в путь плавучий лазарет Красного Креста на пароходе «Царица». Одесса. 1900 г.

В начале XX столетия Морскому благотворительному обществу удалось привлечь больше почетных, пожизненных членов и членов общества. На рубеже первого и второго десятилетий их общее число превысило 200 человек. По состоянию на 1911 г. в списках членов общества значились 8 почетных, 43 пожизненных члена и еще 162 члена. За счет их взносов удалось увеличить капитал этой благотворительной организации до 90 тыс. руб. В приходе числились 9067 руб. 66 коп., из которых на оказание помощи были израсходованы 73 581 руб. 22 коп., что свидетельствует о росте эффективности расходования средств. Накопления позволили расходовать больше денег на приюты и богадельни, расширить круг призреваемых. В 1911 г. в приют великой княгини Ольги Николаевны были помещены дочь кондуктора Мария кривицкая и дочь подшкипера Александра Торопова, в приют великой княгини Марии Николаевны – дочь матроса Евгения Серебряникова. За каждую морское общество вносило 120 руб. в год – по тем временам довольно крупную сумму. Тогда же в богадельни были помещены вдовы квартирмейстера Ксения Зиновьева, кадрового мастерового Аграфена Шустикова и баталера Неонила Богданова с платой от общества по 100 руб. в год за каждую. Всего по состоянию на 1911 г. в приютах призревались 16 человек, в богадельнях – 14. С начала XX в. количество людей, которым помогало морское благотворительное общество, постепенно возрастало и к концу первого десятилетия увеличилось до 500 человек. К 1911 г. общее количество лиц, получавших ту или иную помощь от общества, составляло 479 человек. В течение года к ним добавились еще 120. На 1 января 1912 г. была оказана помощь 599 лицам. Впоследствии число призреваемых обществом оставалось примерно таким же.

Сестра милосердия и младший врач А. А. Косминский (стоит в центре) в палате плавучего лазарета Красного Креста на пароходе «Царица». Дальний Восток. 1900–1901 гг.

Единовременные и периодические пособия, выплачивавшиеся морским благотворительным обществом, не обеспечивали безбедного существования, но помогали решать самые разные житейские проблемы. Оплата пребывания сирот и детей бедных родителей в учебно-воспитательных заведениях приютского типа обеспечивала не только крышу над головой и стол, но и начальное образование, подтвержденное государственным сертификатом, а также обретение основ какого-либо ремесла. Содержание в богадельнях и лечение в больницах за счет общества было для призреваемых единственной возможностью найти пристанище до конца дней и получать лечение. Однако этой помощью мог воспользоваться ограниченный круг лиц в Петербурге и его окрестностях. Ни император, ни кто-либо из членов правящей династии, ни Морское министерство не стремились расширить деятельность этого благотворительного общества до масштабов страны, чтобы помощь отслужившим отечеству на флоте и в Морском министерстве стала общегосударственной заботой. Такое отношение можно объяснить тем, что в России существовало ведомство, оказывавшее помощь военнослужащим и членам их семей в масштабах страны, – Александровский комитет о раненых. Существование отдельного регионального благотворительного ведомства для оказания помощи служившим на флоте и в Морском министерстве было обусловлено традицией покровительства благотворительности, которой пожелала следовать великая княгиня Ксения Александровна. Этот вывод подтверждается и тем, что в 1911 г. по ее инициативе было создано еще одна небольшая благотворительная организация, помогавшая довольно узкой категории лиц, – Ксенинское общество попечения о детях тружеников судоходства и воздухоплавания. Полностью его название «состоящее под августейшим покровительством и личным председательством ее императорского высочества великой княгини Ксении Александровны Ксенинское общество попечения о детях тружеников судоходства и воздухоплавания». Княгиня передала ему капитал в сумме 7600 руб., оставшийся от ликвидации ее «именного» склада, действовавшего во время русско-японской войны.

Дом трудолюбия. Ораниенбаум. Открытка. Конец XIX – начало XX вв.

В конце XIX столетия возникло новое крупное общегосударственное благотворительное ведомство под покровительством императорской фамилии – Попечительство о домах трудолюбия и работных домах. Его создание явилось следствием осознания властью необходимости такой формы призрения, как трудовая помощь. Особенность этой помощи заключалась в том, что она оказывалась трудоспособным взрослым и была адресована тем, кто желал трудиться, но по разным обстоятельствам не мог найти применение своим умениям и силам. Призревавшиеся здесь получали не пособие, а заработок. Учреждения попечительства брали на себя организацию производственного процесса от начала до конца, обеспечивали работавших инструментами, оборудованием, сырьем, гарантировали сбыт продукции, но не ставили целью достижение рентабельности производства и получения прибыли. В экономическом отношении они были «планово-убыточными». Средства, поступавшие от продажи изделий, изготовлявшихся призреваемым, могли быть лишь одним из вспомогательных источников финансирования учреждений трудовой помощи. Их цель – социальная поддержка, а не прибыль.

Женщины за шитьем в мастерской Первого городского дома трудолюбия имени вел. кн. Ольги Николаевны. 1900-е гг. Фото ателье К. Буллы

Во второй половине XIX столетия трудовая помощь осуществлялась лишь несколькими учреждениями Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества. В ведомстве ее оказывал Демидовский дом призрения трудящихся в Петербурге (дом Анатолия Демидова). Человеколюбивое общество располагало в Петербурге 4 швейными мастерскими, которые предоставляли желавшим трудиться женщинам оборудование и производственные помещения. По данным на 1896 г., мастерские могли единовременно обеспечить работой 529 женщин. Еще несколько подобных заведений Человеколюбивого общества действовали в Москве и губерниях. В какой-то степени можно отнести к трудовой помощи организацию производства и сбыта женских рукоделий, практиковавшуюся в некоторых учебно-воспитательных заведениях приютского типа ведомства императрицы и Человеколюбивого общества. Так, воспитанницы частично компенсировали расходы на свое содержание, их трудовая деятельность была связана с воспитанием и обучением и не имела самостоятельного значения. «общество поощрения трудолюбия» в Москве имело, среди прочего, целью «…содействие к возможно выгоднейшему сбыту различных рукоделий бедных тружениц».

В 1880-е гг. в России получили распространение учреждения призрения, оказывавшие именно трудовую помощь. Они получили общее название «дома трудолюбия». Одним из первых крупных учреждений такого типа был созданный в 1882 г. по инициативе отца Иоанна Сергеева (кронштадтского) дом трудолюбия в Кронштадте. К середине 1890-х гг. он мог единовременно обеспечивать работой до 150 человек. В северной столице первым заведением такого типа стал открытый в 1887 гг. по инициативе доктора медицины Н. Н. Дворняшина Дом трудолюбия. Всего к началу 1890-х гг. в России этих заведений было порядка двух десятков. Как правило, они создавались местными благотворительными обществами и находились в их ведении. Какой-либо координации деятельности между ними не было. В 1880–1890-е гг. власть начала проявлять интерес к домам трудолюбия. В 1887 г., 1888 и 1893 гг. Министерство внутренних дел провело осмотры домов трудолюбия на предмет выяснения способов их наилучшего устройства, но никаких практических шагов в этом направлении не предприняло.

Объединение учреждений трудовой помощи в масштабах страны было осуществлено в 1895 г. путем создания нового благотворительного ведомства под покровительством дома Романовых – Попечительства о домах трудолюбия и работных домах. Потребность в учреждениях трудовой помощи к концу XIX столетия возросла. Бурное индустриальное развитие империи требовало рабочих рук. Их поставляла в города, главным образом, деревня. Процесс этот никак не регулировался. Промышленность развивалась стихийно, государство не вело учет трудовых ресурсов. Отношения работодателей и наемных тружеников не были четко определены законодательством. Руководители и хозяева предприятий увольняли рабочих, когда считали нужным и без каких-либо социальных гарантий. Все это вело к росту безработицы.

Число безработных в России конца XIX – начала XX вв. точно не известно. Кроме того, значительное число лиц имело сезонную работу – бурлаки, грузчики, чернорабочие на строительстве, сельскохозяйственные рабочие. Они, как правило, трудились всего несколько месяцев, а остальное время проживали заработанное либо искали другие источники существования. К безработным можно отнести и людей, фактически утративших свой сословный и социально-профессиональный статус, но сохранивших желание трудиться. Отечественные историки исходят из того, что «общее число безработных в России в то время установить невозможно, так как правильный учет их никем не велся. По одним данным, их было более 100 тысяч, по другим – более 200 тысяч». Приводятся и другие данные. В статье «Безработица в СССР», опубликованной в первом издании «Малой Советской энциклопедии», упоминается о безработице в дореволюционной России. Отмечается, что «…в период 1900–1913 среднее число безработных по всей России составляло в зимний сезон около 400–500 тыс. чел. (не считая тех, кто искал работу впервые)». Можно полагать, что в начале XX в. в России было не менее 100 000 безработных, так как только за время экономического кризиса в 1900–1903 гг. были закрыты три тысячи предприятий и уволены около 112 000 рабочих. В 1890-е гг., когда Россия переживала экономический подъем, безработных, вероятно, было меньше. Однако двух десятков домов трудолюбия явно не хватало для того, чтобы дать средства к существованию лишившимся работы, но не желавшим опускаться на социальное дно.

Рабочее сословие в конце XIX столетия требовало не призрения, а постоянных социальных гарантий со стороны работодателей и государства, четких и ясных законов, позволявших ему отстаивать свои социальные и профессиональные интересы. Это было необходимым условием успешного решения комплекса проблем, связанных с взаимоотношениями рабочего класса и работодателей, в том числе и государства. В дореволюционной России этот вопрос не получил разрешения. Однако власть сознавала необходимость государственной помощи трудоспособным гражданам, лишенным работы и средств к существованию, но сохранившим желание зарабатывать. Трудовая помощь, как и другие формы призрения, осуществлялась на благотворительной основе. Это отражало традиционные представления власти о призрении, но не только. Дело еще и в том, что подданные российской короны никогда не имели законодательно закрепленного права на труд.

Серьезного опыта организации трудовой помощи в России не было. К тому же, трудовая деятельность широко применялась как репрессивная мера в исправительно-воспитательных учреждениях, что затрудняло ее восприятие как формы помощи, а не наказания. Отсюда отсутствие у власти ясного понимания, какой должна быть трудовая помощь и чьей задачей было ее осуществление. На это, в частности, указано в статье Е. Д. Максимова «трудовая помощь в России», опубликованной в сборнике «общественное и частное призрение в России» (1907). К тому времени Попечительство о трудовой помощи действовало уже более десяти лет. Однако Максимов заметил: «термин „трудовая помощь“, хотя и достаточно распространен в России, но не имеет еще вполне определившегося значения. В более узком смысле под трудовой помощью разумеют такие формы воспособления нуждающимся, в основу которых положен оплачиваемый труд. В широком понимании этот термин употребляется для обозначения разнообразных видов помощи, направленных к насаждению, восстановлению и поддержанию трудовой деятельности нуждающихся». Касаясь представлений о трудовой деятельности, как форме наказания, Максимов подчеркивал, что «…возмездие и помощь несовместимы». По мнению автора, трудовую помощь, как форму призрения, следовало применять там, где можно было «…достигнуть известных исправительных и воспитательных целей с тем, чтобы конечным результатом их ставилось возрождение каждого данного лица к трудовой деятельности в жизни». Максимов указывает на социально-психологическое, реабилитационное значение трудовой помощи. Подводя итог своим рассуждениям, он дает такое определение трудовой помощи: «…трудовая помощь, в широком понимании этого термина и в соответствии с условиями современной жизни и с запросами действительности, объемлет собой и трудовое исправительное воспитание, или точнее – перевоспитание, и предоставление оплачиваемых труда и занятий и, наконец, попечение о трудящихся классах вообще, до тех пределов, пока оно не переходит от частной и общественной деятельности, касающейся индивидуальной и групповой политики, к государственной социальной политике, составляющей уже совершенно особую область». Автор проводит черту между собственно призрением нуждающихся, или «попечением», и государственной социальной политикой. Первое, по мнению Максимова, должно было осуществляться на основе «частной и общественной деятельности», в сфере «индивидуальной и групповой политики». Этот принцип и являлся основой деятельности практически всех учреждений и организаций, осуществлявших трудовую помощь, включая Попечительство о домах трудолюбия и работных домах.

Созданное 1 сентября 1895 г. «состоящее под августейшим покровительством ее императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны Попечительство о домах трудолюбия и работных домах», как и другие благотворительные ведомства под покровительством дома Романовых, должно было демонстрировать заботу монаршей власти о подданных. В высочайшем указе об учреждении Попечительства подчеркнуто, что супруга Николая II приняла новое ведомство под покровительство по влечению «любвеобильного сердца своего». В указе выражается «твердая уверенность», что «великодушная готовность» императрицы «подъять труды на пользу нуждающихся встречена будет с умилением во всех частях обширного отечества нашего». Иными словами, в указе выражалась надежда на то, что подданные российской короны не останутся безучастными к новому благотворительному делу и окажут посильную помощь. Как видим, в конце XIX в. императорская фамилия продолжала следовать традициям покровительства благотворительности, заложенным во второй половине XVIII столетия.

Александра Федоровна и ее венценосный супруг следовали этой традиции и по причинам личного характера. В 1894 г. она стала императрицей, но чувствовала себя в России неуверенно. Двор, Петербург и страна продолжали оставаться для нее чужими, хотя она искренне желала добиться расположения своих подданных. В. Н. Коковцов, занимавший ряд высших государственных постов и общавшийся с императрицей, отмечает в своих воспоминаниях: «в начале царствования императора Николая II общество мало знало молодую императрицу, тогда как вдовствующую императрицу оно знало перед тем уже 30 лет». Другой мемуарист, великий князь Александр Михайлович, указывает: «…молодая императрица делала ошибки незначительные сами по себе, но равносильные страшным преступлениям в глазах высшего света. Это запугивало ее и создавало известную натянутость в ее общении с окружающими». Положение Александры Федоровны осложняло то, что императрица Мария Федоровна неприязненно относилась к невестке. Это доставляло Александре Федоровне немало горечи. Хорошо знавший придворную жизнь начальник канцелярии министра двора А. А. Мосолов отмечает в своих мемуарах: «неприязнь императрицы к молодой принцессе сейчас же отразилась на отношении к ней всего русского двора. С ее высочеством обращались с нескрываемым пренебрежением и даже с насмешкой и иронией». Отношение Марии Федоровны к невестке мало изменилось и после того, как Александра Федоровна стала императрицей. Существовало своего рода соперничество между двором Марии Федоровны и императорским двором. Мария Федоровна обладала всеми привилегиями вдовствующей императрицы. Николай II, щадя ее самолюбие, оставил за ней руководство ведомством учреждений императрицы Марии и Российским обществом Красного Креста.

«Этим смягчалось то обстоятельство, что с браком сына вдовствующая императрица отходила на второй план», – отмечает А. А. Мосолов. Создание нового общегосударственного благотворительного ведомства, поступившего в непосредственное ведение Александры Федоровны, позволяло ей самостоятельно выступать в роли покровительницы своих обездоленных подданных. Эта роль ей, однако, не удалась. Использовать «свое» благотворительное ведомство для достижения популярности в российском обществе она не сумела или не захотела. Но привилегированный статус Попечительства о домах трудолюбия и работных домах, призванного демонстрировать «великодушную готовность» государыни помогать бедным, в тех условиях способствовал развитию трудовой помощи в России.

Попечительство имело целью «…содействовать устройству домов трудолюбия, а равно оказывать поддержку дальнейшему развитию и преуспеянию существующих благотворительных заведений подобного рода». Дома трудолюбия создавались для того, чтобы «…приходить на помощь бездомным, выпущенным из больниц и не имеющим еще заработка, освобождаемым из мест заключения по отбытии наказания и всем вообще впавшим в крайнюю бедность – предоставлением им честного труда и приюта». Новое ведомство обязалось лишь «содействовать» и «оказывать поддержку». Прямой и полной ответственности за оказание трудовой помощи Попечительство о домах трудолюбия и работных домах на себя не возлагало. Это отмечается и в изданиях, посвященных его деятельности. В вышедшем в 1915 г. «кратком обзоре деятельности Попечительства о трудовой помощи. 1895–1915» признается: «При учреждении Попечительства, круг его деятельности намечался весьма скромно…». В Положении о нем указано, что для достижения поставленной цели оно: «а) способствует учреждению новых домов трудолюбия и оказывает в потребных случаях денежные пособия на открытие означенных домов; б) поддерживает существование учрежденных уже домов трудолюбия выдачею им единовременных пособий и срочных ссуд; и в) сообщает надлежащие указания, как относительно устройства домов трудолюбия, так и о способах и наиболее успешной постановке их деятельности».

Главой Попечительства считалась императрица. Непосредственно работой ведомства руководил комитет, состоявший из председателя, вице-председателя и 10 действительных членов. Все они утверждались императрицей сроком на три года. Докладывал ей о делах Попечительства вице-председатель. Комитет управлял всей административной, финансовой и хозяйственной деятельностью, представлял к утверждению в звании членов-благотворителей, рассматривал ходатайства о присуждении почетных наград за услуги, оказанные Попечительству. Прямой его обязанностью было «привлечение частной благотворительности к делу развития домов трудолюбия».

Попечительство о домах трудолюбия присваивало благотворителям почетные звания. Лица, обязавшиеся вносить в его пользу не менее 100 руб. ежегодно или внесшие 1000 руб. единовременно, получали звание членов-благотворителей. Вносившие не менее 10 руб. каждый год или пожертвовавшие не менее 100 руб. единовременно получали звания членов-соревнователей. Не внесшие очередной взнос лишались этих званий, но могли получить их вновь на общих основаниях. Кроме того, Попечительство присуждало звания почетных членов. Ими могли быть представители императорской фамилии, равно как и «иностранные высочайшие особы», а также «…духовные и светские лица, оказавшие Попечительству услуги выдающимися пожертвованиями или иным образом способствовавшие успешному развитию деятельности Попечительства». Количество членов этого ведомства было неограниченным. Почетные члены и члены-благотворители утверждались в звании императрицей, первые – по ее усмотрению, вторые – по представлению комитета. Члены-соревнователи утверждались комитетом. В отличие от Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества почетные звания не давали права на обладание чинами и мундирами. Это связано с тем, что престиж чина и мундира к концу XIX столетия в глазах общественности не был столь высок, как раньше.

Финансировалось Попечительство о домах трудолюбия в принципе так же, как и созданные ранее благотворительные ведомства дома Романовых. Средства его составлялись из благотворительных пожертвований, в том числе поступавших в форме членских взносов, доходов от недвижимости и капиталов. К этим поступлениям относились и доходы с «отчисленного с высочайшего соизволения из состоящих в распоряжении Министерства внутренних дел сумм общественного призрения капитала в пятьсот тысяч рублей». Основные капиталы, находившиеся в распоряжении руководства Ведомства императрицы Марии, Человеколюбивого общества и входивших в их состав учреждений, формировались, главным образом, за счет средств, поступавших от монархов и членов императорской фамилии. Но для образования основного капитала Попечительства о домах трудолюбия были использованы государственные средства. Этот факт можно рассматривать как свидетельство понимания властью того, что без ее поддержки невозможно было создать новую отрасль призрения. И, тем не менее, Попечительство на протяжении всей своей деятельности имело статус общественной благотворительной организации. Выделяя государственные средства благотворительным структурам дома Романовых, самодержавие не забывало демонстрировать «негосударственную» заботу монаршей власти о подданных.

Создание Попечительства о домах трудолюбия и работных домах было с одобрением встречено специалистами в области призрения и благотворительности. В частности, профессор Петербургского университета В. И. Герье отметил: «…главная надежда на указ 1 сентября заключается в том, что он будет зарею в истории русского законодательства по общественному призрению». Столь возвышенная оценка содержала надежду на то, что власть займется, наконец, тем, без чего невозможны никакие преобразования в социальной сфере – разработкой законодательства о призрении, отвечающего требованиям времени.

Надежды эти, как вскоре выяснилось, не оправдались. Более того, оказалось, что законодательная база собственно Попечительства недостаточно проработана. В «кратком обзоре деятельности Попечительства о трудовой помощи. 1895–1915» отмечается, что в первые годы его деятельность имела «… характер, хотя и многообразной, и сложной, но, тем не менее, предварительной или подготовительно-организационной работы». Сложность ее состояла в том, что категория лиц, пользовавшихся помощью этих учреждений, была очень широкой и неоднородной. На это, в частности, указывал В. И. Герье. В статье «Что такое дома трудолюбия» он рассматривает различные группы нуждающихся в трудовой помощи и, соответственно, различные типы учреждений призрения. Опустившиеся социально и нравственно, личности могли призреваться в домах трудолюбия, полагал автор. «для всех этих патологических субъектов нужен дом трудолюбия с воспитательным, лечебным характером… для этих людей недостаточно кратковременного пребывания, их недуг хронический и для излечения или ослабления его требуется время». Дома трудолюбия предназначались и для тех лиц, которые в принципе желали работать, но по разным причинам не могли обеспечить свое существование трудом. Это могли быть физическая слабость, недостаток образования, неумение найти свое место в жизни и т. д. Помощь таким людям, полагал Герье, следует организовывать так, чтобы «…дать им возможность посредством труда, и оплачиваемого несколько дороже, чем он стоит, спасаться от крайней нужды».

Заслуживает внимания и статья «задачи трудовой помощи», вышедшая в журнале «трудовая помощь» в 1897 г. автором этой статьи, точнее – письма в редакцию, – был известный юрист А. Ф. Кони. Поводом к выступлению в печати послужило направленное ему предложение комитета Попечительства о домах трудолюбия вступить в почетные члены организации. Анатолий Федорович отказался, но весьма подробно изложил свои взгляды на цели и задачи трудовой помощи. Он отметил, что, прежде всего, в ней нуждаются «ищущие труда». Для этой группы лиц требовались дома трудолюбия, в которые можно было поступать и покидать их добровольно. Для «празднолюбцев» трудовую помощь, по мнению А. Ф. Кони, следовало сочетать с принуждением. А это должно было «…неминуемо вызвать вопрос об устройстве «работных домов» рядом с «домами трудолюбия».

Создавать дома трудолюбия различных типов Попечительство не стало. Борьба с профессиональным нищенством и связанными с ним правонарушениями не входила в его цели и задачи. Поэтому работных домов для взрослых с принудительным трудом Попечительство не создавало. Однако его руководство вынуждено было учитывать, что нуждавшиеся в трудовой помощи имели различные потребности. Совершенствуя свою деятельность, Попечительство пошло по пути, который подсказывал опыт работы первых домов трудолюбия, когда при них создавались структуры, призванные дополнять собственно оказываемую помощь – столовые, чайные, ночлежные приюты и т. д. Это потребовало совершенствования законодательной базы. Вскоре после создания Попечительства были приняты примерные «Правила учрежденного NN благотворительным обществом дома трудолюбия». Они утверждали, что назначение дома трудолюбия «…оказывать срочную, по возможности, недолговременную помощь бездомным, выпущенным из больниц и не имеющим еще заработка, освобожденным из мест заключения по отбытии наказания и всем вообще, впавшим в крайнюю бедность, посредством предоставления им труда и приюта впредь до более прочного устройства их судьбы определением к постоянным занятиям или помещением на постоянное призрение». По сравнению с формулировкой, данной в Положении о Попечительстве, назначение домов трудолюбия уточнено – оказывать кратковременную помощь трудоспособным лицам до упрочения их материального положения, а тем, кто не может работать – до помещения их в учреждения постоянного призрения.

Правила допускали существование при доме трудолюбия вспомогательных учреждений – столовой, ночлежного приюта, яслей, трудового убежища для подростков, конторы для регистрации нуждающихся и поиска работы для них, «а равно другие соответствующие назначению Дома заведения». Документ позволял домам трудолюбия пользоваться новыми источниками финансирования. Помимо собственно благотворительных пожертвований в различной форме и процентов с основных капиталов в пользу сюда поступали средства, собранные с концертов, спектаклей, публичных чтений, выставок, базаров и т. д. Общее собрание благотворительного общества или попечительного комитета, в ведении которого находился дом трудолюбия, получало право присваивать за пожертвования почетные звания. Лица, сделавшие дому «выдающиеся» пожертвования (размер не уточнялся), удостаивались звания почетных попечителей. Его получали и те, кто оказывал услуги «иным образом». Оказавшие «безвозмездные услуги», характер которых также не уточнялся, могли быть удостоены звания действительных членов. Жертвовавшие не менее 1000 руб. единовременно или не менее 100 руб. ежегодно получали звания членов-благотворителей.

Дом трудолюбия со вспомогательными учреждениями и службами, подчинявшимися его руководству и составлявшими с ним единое целое, получал название «сложного», а имевший только ночлежное отделение и, говоря современным языком, производственный участок именовался «простым». Как правило, такие дома создавались специально учрежденными для этого благотворительными обществами и попечительствами, состоявшими из 20–25 человек. Чтобы было возможно больше домов трудолюбия, комитет Попечительства установил упрощенную организационную структуру небольших благотворительных обществ. Они получили название кружков трудовой помощи. Для их учреждения требовались не более 5–6 человек.

Если до создания Попечительства в России насчитывалось около двух десятков домов трудолюбия, то в 1899 г. в его составе было уже 133 учреждения, призревавших не только взрослых, но и детей. В Петербурге в 1899 г. действовали 17 домов трудолюбия. В Петербургской губернии их было 5. Об организации призрения в домах трудолюбия всех, интересовавшихся этим вопросом, информировал журнал «трудовая помощь». Например, в № 2 этого издания за 1897 г. рассказывалось о доме трудолюбия в Царском селе. Он был открыт 14 сентября 1895 г. здешним благотворительным обществом, состоявшим под покровительством великой княгини Марии Павловны, супруги великого князя Владимира Александровича, дяди царя. Ко времени, о котором шла речь в публикации, дом «имел на призрении в общей сложности 16 167 человек» (имелось в виду число пребывавших в заведении). Количество единовременно призревавшихся колебалось в зависимости от времени года. Зимой оно достигало 83 человек, летом – 25 (в среднем до 40 человек обоего пола). Связано это было с тем, что в теплое время года большинство обитателей дома уходило на сезонные работы и отхожие промыслы. Некоторые возвращались в село, чтобы помогать родственникам на сельхозработах.

Трудовая деятельность в Царскосельском доме трудолюбия заключалась в выполнении самой простой работы – изготовлении картонных коробок, деревянных ящиков, швабры и тому подобное, а также обработке и уходе за огородом при заведении. «жильцы» дома обеспечивались питанием, постельным бельем, «рабочим платьем», а в зимнее время, для работы вне дома, валенками и полушубками. Кроме того, они бесплатно получали банное мыло, а курильщики даже табак, когда они не имели своих заработанных денег. Жизнь протекала без излишеств. Примером может служить питание. Ежедневное меню состояло из «…утреннего чая с черным хлебом, в обеде из щей или супа с одной восьмой фунта мяса и каши с салом…». Ужина как такого не было. Доедали «остатки от обеда». В воскресные дни питание было качественнее, в постные дни мясо не выдавалось, а сало заменялось подсолнечным маслом. Средняя стоимость дневного рациона призреваемого составляла в 1897 г. 9,98 коп. Подобным было питанием и в других таких заведениях. Призреваемым выдавалась «на руки» небольшая сумма из их заработка, то есть денег, вырученных за продажу тех изделий, которые они производили. Это имело, главным образом, морально-психологическое значение. О заработке в полном смысле слова не могло быть и речи, поскольку дом трудолюбия являлся учреждением призрения. «карманные» деньги, выдававшиеся его обитателям, были призваны поддерживать в них веру в возможность существования трудом. Эта цель достигалась не сразу. В статье, посвященной Царскосельскому дому трудолюбия, признается, что среди его обитателей «…находились люди, которые считали своей обязанностью пропить в воскресенье весь свой недельный заработок, но при продолжительном пребывании в доме трудолюбия режим этого дома влиял на этих людей, и многие из них отрешались от своей пагубной привычки». Можно допустить, что пребывание в доме трудолюбия действительно оказывало на некоторых его обитателей положительное влияние. Однако не последнюю роль в обеспечении трудового процесса и вообще в поддержании порядка играла угроза исключения из дома трудолюбия за пьянство и связанные с ним правонарушения. Оказаться выставленным на улицу из заведения, предоставлявшего скудный, но гарантированный стол и крышу над головой, было незавидной перспективой для человека, не умеющего находить средства к существованию, особенно в холодное время года.

В Царскосельском доме трудолюбия обитала относительно спокойная публика. Контингент призреваемых составляли, главным образом, «простые рабочие люди», но встречались и отставные чиновники, офицеры, бывшие студенты, лица когда-то принадлежавшие к привилегированным сословиям. В этом нет ничего удивительного. Государство стояло на страже сословных привилегий. Но они далеко не всегда гарантировали материальный достаток, а власть не заботилась о том, чтобы возвращать оказавшимся на социальном дне прежний сословный и профессиональный статус. В Царском селе находились дворцы императорской фамилии, особняки высокопоставленных придворных и аристократов. Все это великолепие находилось в ведении специально созданного в 1891 г. дворцового управления, входившее в состав Министерства императорского двора и уделов. Здесь не было административно высланных за нищенство, а пришлых бродяг изгоняла полиция.

Иной в этом отношении была ситуация в городе новая Ладога Петербургской губернии. Там тоже действовал дом трудолюбия. Он был открыт в июле 1896 г. и подчинялся местному Попечительному обществу. Очерк о деятельности Новоладожского дома трудолюбия журнал «Трудовая помощь» представил в 1899 г. В отличие от Царского села Новая Ладога, как и другие отдаленные от столицы уездные города Петербургской губернии, была местом, куда высылались в административном порядке нищие, бездомные и «бесприютные», которые приписывались к местному обществу. «Эти лица, отвыкшие от правильной жизни, – подчеркивала „Трудовая помощь“, – снискивают себе пропитание в этих центрах административной высылки исключительно прошением милостыни и являются, таким образом, элементом населения, с одной стороны, далеко не безопасным, а, с другой, требующим попечения и приюта». Контингент этот в Новой Ладоге постоянно пополнялся «…безработными, лицами, отбывшими наказание в тюрьме и арестном доме, выписанными из больницы и потерявшими место ремесленниками».

Власти Новоладожского уезда решили создать свое учреждение трудовой помощи, чтобы обеспечивать таких людей временным приютом и хоть каким-то заработком. Здешний дом трудолюбия был создан на средства от благотворительного концерта, устроенного предводителем дворянства Д. Н. Нарышкиным и его супругой при «содействии» земской управы. Собранных денег хватило на содержание 15 вакансий. Но даже они долгое время оставались не занятыми. Первое время дом вообще пустовал. Осенью 1897 г. в нем побывали лишь 3 человека. Зимой, после закрытия речной навигации, дававшей заработок многим жителям города, вакансии были заполнены. Однако весной следующего года все обитатели дома ушли на заработки. Всего за 1896–1897 гг. помощь была оказана 36 лицам, которые пробыли в заведении в общей сложности 1200 человеко-дней.

В Новоладожском доме трудолюбия призреваемые получали известный набор услуг: скудное питание, ночлег и «карманные деньги». Правда, в праздники тут выдавался белый хлеб. Трудовая деятельность заключалась в плетении сетей, щипании пакли, изготовлении швабр. Самое квалифицированное занятие – шитье сапог. Доходы от этой были невелики. Например, выручка от реализации продукции, изготовленной за зиму 1896/97 г., составила 194 руб. 46 коп., за сезон 1897–1898 гг. – 160 руб. 64 коп.. Рабочий день в Новоладожском доме трудолюбия продолжался 10,5 часов с перерывом на обед продолжительностью в 2 часа. В праздничные дни призреваемые не работали. Отчасти слабый интерес обездоленных к этому дому в новой Ладоге можно объяснить недоверием к правительственным учреждениям со строгими правилами пребывания в них. Однако главная причина была иной. Здесь имелось больше возможностей для заработка неквалифицированным трудом, чем в Царском селе. Новая Ладога была речным и озерным портом, через который в навигацию постоянно двигались корабли, товары и люди. Наличием порта было обусловлено существование различных ремесел. Кроме того, на Ладоге велся рыбный промысел. Заработанные средства можно было расходовать по своему усмотрению, не подчиняясь строгому режиму дома трудолюбия.

Дома трудолюбия предназначались для призрения лиц, как правило, не имевших никакого образования или квалификации либо давно ее утративших. Но среди нуждавшихся в трудовой помощи встречались образованные люди, способные выполнять работу, требовавшую, по меньшей мере, знания грамоты. Чтобы помочь им скорее вернуться к нормальной трудовой и общественной жизни, в составе Попечительства создавались заведения, в которых эти лица занимались более квалифицированной работой, чем однообразный и примитивный физический труд. В 1899 г. в Петербурге по инициативе известного организатора благотворительности барона О. О. Буксгевдена возникло общество трудовой помощи образованным людям, учредившее «благотворительную мастерскую для образованных мужчин». Три тысячи рублей для ее организации пожертвовал предприниматель и общественный деятель, петербургский городской голова В. А. Ратьков-Рожнов. После утверждения в марте 1899 г. устава общества мастерская была преобразована в «дом трудолюбия для образованных мужчин».

Заведение имело целью оказание временной трудовой помощи. Предполагалось, что занятием призреваемых будет составление популярных брошюр по разным отраслям знаний, изготовление различных чертежей, планов, переводы с иностранных языков, а также работа в качестве «репетиторов, гувернеров, составителей каталогов для библиотек, разборщиков архивов, бухгалтеров, статистиков, корректоров, переписчиков бумаг и проч.». В начале дом трудолюбия сосредоточил основные усилия на выпуске брошюр для народа. В качестве редакторов были приглашены историк, профессор Петербургского университета П. Н. Кареев и профессор военно-медицинской академии А. Я. Данилевский, но вскоре от этой идеи пришлось отказаться. Выяснилось, что «составление» даже таких популярных изданий, как «Биография А. С. Пушкина» или «жизнь древних славян», требовало квалификации, какой не имели призреваемые. По этой же причине дом трудолюбия отказался от выполнения работ, требовавших специального образования. Кроме того, издательская деятельность требовала больших расходов, покрыть которые заведение не могло. Пришлось осваивать «…новые отрасли труда, более соответствующие способностям широкого круга лиц и наиболее доходные по своим практическим результатам…».

Одной из таких «отраслей» стала подборка газетных и журнальных вырезок по различным отраслям знаний для учреждений и частных лиц. Для организации этой работы в конце ноября 1909 г. при доме трудолюбия было создано Бюро газетных вырезок. Чтобы обеспечить его исходными материалами для работы, правление общества обратилось к редакциям ряда петербургских и губернских газет и журналов с просьбой предоставить в качестве благотворительной помощи несколько экземпляров изданий. Чтобы приобрести подписчиков на вырезки, потребовалось время. Оказалось, что даже такая внешне простая работа, как подбор и группировка вырезок по темам, требует определенных навыков. Некоторое время она осуществлялась под непосредственным наблюдением членов правления. Первоначально Бюро газетных вырезок имело всего 15 подписчиков, но за несколько лет работа наладилась, и их число возросло. Начали поступать заказы на вырезки из иностранной прессы. Чтобы получать их, правление установило контакты с двумя аналогичными бюро в Париже. Рост числа подписчиков потребовал изготовления копий вырезок на пишущих машинках, которые начали приобретать с 1906 г. К 1909 г. Бюро располагало солидной клиентурой. Среди основных подписчиков были госбанк, Экспедиция заготовления государственных бумаг, Министерство путей сообщения, академия художеств, русское географическое общество, археологическая комиссия и др. Вскоре эта работа приобрела еще одно направление – изготовление альбомов «…из помещаемых в периодических изданиях рисунков, относящихся до тех или иных событий с приложением к таким альбомам соответствующего печатного текста». Подборки иллюстраций были посвящены событиям из жизни императорской фамилии, юбилеям и памятным датам российской истории и культуры. В 1903–1904 гг. были изготовлены 9 альбомов, в том числе «Юбилей графа Льва Николаевича толстого», «200-летие основания Санкт-Петербурга». В 1904–1905 гг. вышли три альбома, в том числе «война России с Японией». Помимо работы с вырезками призреваемые занимались перепиской бумаг, изготовлением тетрадей и другой подобной работой. Со временем дом трудолюбия начал выполнять роль посреднического бюро для лиц «интеллигентного» труда. С начала основания дома до 1909 г. были трудоустроены более 250 человек.

От большинства обычных домов трудолюбия он отличался не только более сложным характером трудовой деятельности, но и оплатой труда призреваемых. Как и в других учреждениях трудовой помощи, она не являлась в полном смысле слова заработком. Дом трудолюбия предоставлял работу нуждающимся «…и тогда, когда по ходу работ увеличение контингента работников не вызывалось необходимостью. С другой стороны, временное уменьшение заказов не давало правлению достаточного повода сокращать штат сотрудников. Таким образом, почти постоянно часть выплачиваемого сотрудникам вознаграждения относилось на счет чистой благотворительности». Но чтобы у призреваемых было больше желания трудиться, денежное вознаграждение выплачивалось дифференцированно. После ряда экспериментов были установлены «…различные способы вознаграждения сотрудников – ежемесячное жалование, поденная плата за определенное число часов работы и вознаграждение за часовой труд (преимущественно вечерние занятия)». Последнее предполагало добровольную сверхурочную работу.

Как и другие подобные заведения, дом трудолюбия общества трудовой помощи образованным лицам предоставлял помимо работы крышу над головой и питание. Призреваемые питались в дешевой столовой фон Дервиза и в благотворительной Преображенской. Они получали обеды, «благодаря любезности и сердечному отношению» руководства столовых, по «удешевленной цене». Иногда дом трудолюбия выдавал призреваемым, так называемые, билеты, по которым они получали бесплатные обеды, оплачивавшиеся затем из средств заведения. Правление неоднократно ставило вопрос об открытии собственной столовой, но этому мешал недостаток средств. Непосредственно в доме трудолюбия призреваемые получали «даровой чай».

С. П. фон Дервиз с семьей. С.-Петербург 1910-е гг. Фото ателье К. Буллы

Финансирование дома трудолюбия осуществлялось из различных источников, в том числе за счет благотворительных пожертвований. При его создании, кроме В. А. Ратькова-Рожнова, еще 3000 руб. внес известный государственный и военный деятель, генерал-адъютант А. Н. Куропаткин. Дом поддерживал один из организаторов трудовой помощи в России отец Иоанн кронштадтский, который «…своими крупными пожертвованиями неоднократно спасал названное учреждение в самые критические минуты…». Благотворительные пожертвования поступали и в качестве членских взносов действительных членов и членов-соревнователей общества трудовой помощи образованным лицам. Поскольку в примерных Правилах размер взносов действительных членов и членов-соревнователей не оговаривался, суммы эти определялась правлением. Действительные члены ежегодно вносили от 5 до 50 руб., члены-соревнователи – от 1 до 3 руб. В распоряжение дома трудолюбия также поступали средства от проведения различных благотворительных мероприятий.

Важным источником финансирования были пособия, выделявшиеся комитетом Попечительства о трудовой помощи. Они не являлись обязательными и выплачивались по ходатайствам обществ и учреждений. Ходатайства рассматривались комитетом и утверждались императрицей. Руководство общества трудовой помощи образованным лицам неоднократно обращалось в комитет с такими ходатайствами, обосновывая их тем, что для организации более квалифицированной деятельности с учетом контингента призреваемых частных пожертвований не хватало. В 1900 г. комитет попечительства выделил обществу «в виде безвозмездного пособия» 5000 руб., в 1903 г. – 1300 руб. и в 1906 г. – 4500 руб. В 1909 г. дом трудолюбия получил 5000 руб. «в виде беспроцентной ссуды», которую должен был начать погашать через пять лет взносами по 500 руб. ежегодно.

Обществу трудовой помощи образованным лицам удалось получить и государственные средства. В 1907 г. Министерство внутренних дел передало 1500 руб. Министерство финансов в 1907–1909 гг. выделило 3000 руб. Выплаты из государственных средств были исключительным явлением. Полмиллиона рублей из средств МВД были выделены Попечительству о домах трудолюбия в качестве основы неприкосновенного капитала. В законоположениях Попечительства госсредства не упоминаются в качестве источников финансирования, но нет и запрета на их получение. Привлечение денег из государственной казны явилось несомненной заслугой учредителя и почетного члена общества барона О. О. Буксгевдена (скончавшегося в 1907 г.) и других руководителей. В «кратком очерке деятельности общества трудовой помощи образованным лицам за десятилетний период его существования (1899–1909 гг.)» отмечается, что барон О. О. Буксгевден, как создатель домов трудолюбия в России, «…положил массу труда для проведения этой идеи в жизнь, организовал их и поддерживал, развивая деятельность их не только своим трудом и влиянием, но и спасая их в тяжелые минуты материальными средствами, получаемыми от многих лиц, охотно отзывавшихся на призыв покойного барона». Обществу трудовой помощи образованным лицам удалось привлечь в состав почетных членов ряд влиятельных особ: С. Ю. Витте, В. А. Ратькова-Рожнова, статс-секретаря А. С. Танеева. Пожизненным членом общества являлся А. Н. Куропаткин.

Хорошо организованная «рекламная» компания, знакомившая общественность с целями и задачами общества трудовой помощи образованным лицам, привлечение внимания видных сановников, постоянная работа по совершенствованию призрения – все это позволило получить средства как от комитета Попечительства о трудовой помощи, так и от государства. Деятельность дома помощи образованным лицам в Санкт-Петербурге – пример использования различных форм этой деятельности применительно к конкретным условиям. Попечительство о трудовой помощи позволяло местным обществам и учреждениям проявлять широкую инициативу в ее осуществлении.

Дома трудолюбия являлись учреждениями «неотложной социальной помощи». Они оказывали поддержку трудоспособным беднякам в сложных жизненных ситуациях, позволяли избегать преступных способов добычи средств к существованию и сохранять желание трудиться, которое легко было потерять. Эта помощь носила временный, пассивный характер и лишь в какой-то степени компенсировала отсутствие государственной политики в области занятости.

Чтобы расширить сферу трудовой помощи, Попечительство создавало новые типы учреждений, действовавшие с учетом конкретных потребностей нуждающихся. Многим беднякам нужны были заработки, но они имели жилье. Для помощи им открывались так называемые трудовые пункты. Они представляли собой мастерские с орудиями производства. Нуждавшиеся в заработке посещали их только для работы. Часть выручки от реализации изделий, изготовленных здесь, выдавалась на руки работавшим. Остальные деньги удерживались в пользу заведения, чтобы отчасти компенсировать затраты на приобретение инструментов и исходных материалов. Трудовые пункты не являлись «хозрасчетными». Как и дома трудолюбия, они были учреждениями призрения и организационно подчинялись местным Попечительствам или кружкам трудовой помощи. Но такого рода поддержка могла оказываться только лицам, проживавшим в относительной близости к трудовым пунктам.

В состав Попечительства о домах трудолюбия и работных домах входили также посреднические конторы и регистрационные бюро. Целью посреднических контор было облегчение поисков работы, а регистрационных бюро – учет лиц, искавших работу. Последние давали направления в посреднические конторы и дома трудолюбия. Фактически, регистрационные бюро являлись примитивной зачаточной формой учета трудовых ресурсов на местном уровне. Конторы и бюро действовали на локальных территориях, как правило, ограниченных уездами.

Профессиональное трудовое обучение поначалу не входило в число задач Попечительства. В домах трудолюбия и трудовых пунктах осуществлялась самая простая производственная деятельность, часто не требовавшая никакой квалификации. Бедняк, обучившийся какой-либо профессии, имел больше шансов найти работу и как-то устроиться в жизни, не прибегая к посторонней помощи. Поэтому Попечительство создавало учебно-трудовые пункты, где неимущие овладевали за счет ведомства основами различных ремесел. На специальных складах хранились исходные материалы и инструменты для обеспечения трудового процесса. Они же служили пунктами сбыта изделий призреваемых. Для рекламы и продажи этой продукции, для популяризации трудовой помощи организовывались различные выставки. Например, общество трудовой помощи образованным лицам в 1899 г. участвовало в Санкт-Петербургской ремесленной выставке, в 1906-м – в выставке Попечительства о столичных домах трудолюбия, в 1908-м – в международной строительно-художественной выставке, организованной в северной Пальмире обществом гражданских инженеров. Деятельность трудовых и учебно-трудовых пунктов, посреднических контор, регистрационных пунктов, складов и выставок квалифицировалась как «помощь ручному труду», которая была связана «…с одним из двух главнейших моментов процесса труда: или с организацией производства, или с организацией сбыта произведенного продукта…».

Все эти учреждения предназначались для оказания социальной помощи взрослым, трудоспособным людям. Однако существовавшая в стране потребность в призрении детей заставила Попечительство приступить к созданию детских учреждений трудовой помощи. В отличие от входивших в состав Ведомства императрицы Марии и Человеколюбивого общества, приюты Попечительства о домах трудолюбия и работных домах предназначались для призрения детей, имевших опыт бродяжничества и правонарушений.

Дом призрения малолетних бедных Императорского Человеколюбивого общества на Лиговской ул., 26. С.-Петербург. Начало 1900-х гг. Фото ателье К. Буллы

Приюты эти именовались Ольгинскими по названию первого учреждения такого типа в составе Попечительства о домах трудолюбия. В 1895 г. в семье Николая II родилась великая княжна Ольга Николаевна, названная в честь св. Ольги. По случаю этого события статский советник Ф. И. Петрококино пожертвовал 25 тыс. руб. на создание детского приюта, который открыли в марте 1896 г. и назвали «Убежище св. Ольги для бесприютных детей». На первое время он был обеспечен средствами, но не имел устава и четкой организационной структуры. Чтобы прочно обеспечить будущее приюта, в 1896 г. Петрококино разработал проект устава и ходатайствовал о принятии заведения в состав Попечительства о домах трудолюбия и работных домах. В январе 1898 г., после корректировки устава в соответствии с законоположениями Попечительства, приют был включен в его состав и получил наименование «детский приют трудолюбия св. Ольги».

Воспитанники Ольгинского детского приюта во время вышивания. С.-Петербург. 1898–1902 гг.

Цели и задачи приюта определялись Положением, утвержденным 31 января 1896 г. Ольгинский приют был предназначен «…призревать и приучать к труду остающихся в столице без присмотра или пристанища детей обоего пола, впредь до передачи их на надежное попечение родственников, подлежащих обществ, благотворительных учреждений или частных лиц, или же до надлежащего подготовления их к трудовой жизни». Дети принимались в приют без различия вероисповедания, сословного и социального происхождения, в возрасте не моложе 6 лет, но «…способные по своим силам и состоянию здоровья к работе…». Питомцы мужского пола оставались в приюте до достижения 15 лет, женского – 16 лет.

Ольгинский детский приют принимал детей не только для призрения, но и для перевоспитания «…по указаниям: благотворительных обществ, частных и должностных лиц (мировых судей, чинов полиции, фабричных инспекторов и т. п.)». Если требовалось, руководство приюта собирало дополнительные сведения о принимавшихся, обращаясь к полиции, либо Попечительству о домах трудолюбия, или силами своих сотрудников. Питомцы разного пола содержались в приюте раздельно. Они распределялись на так называемые семьи «сообразно возрасту и условиям». В каждой семье могло быть не более 20 детей. Размещались они так же в отдельных помещениях. Несмотря на то, что приют был открыт для детей всех сословий, учебно-воспитательная программа была рассчитана на подготовку питомцев к жизни простых трудящихся. «дети, – указано в Положении, – содержатся в приюте скромно и просто с тем, чтобы оказаться подготовленными к трудовой жизни рабочих классов». Это можно рассматривать как приверженность сословному подходу к воспитанию и обучению, осуществлявшемуся в учреждениях благотворительных ведомств дома Романовых. Но в данном случае Попечительство следовало не столько традициям, сколько жизненным реалиям. Никаких шансов занять более высокое социальное и сословное положение, чем то, которое им предназначалось, у выпускников приюта не было, по крайней мере, в ближайшем будущем после выхода из его стен. Следует уточнить, что термин «рабочие классы» в документе употреблялся в самом широком смысле. Призревавшиеся в приюте обучались как «крестьянским работам, преимущественно по огородничеству и садоводству», так и «несложным мастерствам и рукоделиям». Мальчики осваивали столярное и плетеночное ремесла. Девочки занимались кройкой, шитьем и вязанием, изготовляли белье для приюта. Учебная программа заведения была более краткой, чем в детских приютах Ведомства учреждений императрицы Марии и Императорского Человеколюбивого общества. Воспитанники изучали закон Божий, русский язык, чистописание, арифметику и основы русской истории. На общеобразовательные предметы отводилось всего три часа в день – с 9 до 12 часов. Помимо этого два раза в неделю священник преподавал закон Божий, и два раза в неделю воспитанники посещали уроки рисования и черчения. Больше времени было посвящено трудовой деятельности. Питомцы мужского пола работали в мастерских по шесть часов в день. Воспитанницы один час по два раза в неделю занимались кройкой и шитьем и ежедневно по одному часу – починкой одежды. Все прочие несложные хозяйственные работы по приюту и в огороде также возлагались на питомцев и по времени не регламентировались.

Детский приют трудолюбия Св. Ольги. Группа воспитанниц за рукоделием. С.-Петербург. 1900-е гг. Фото ателье К. Буллы

Воспитанники приюта могли оставить его раньше установленного возраста, если в дальнейшем заботу о них брали на себя родственники, благотворительные учреждения либо частные лица, а также и в тех случаях, когда руководство считало их «нравственно окрепшими и достаточно привыкшими к работе». Выпускники приюта получали свидетельство о пребывании в нем и, в случае необходимости, комплект белья и одежды. Положение требовало от руководства приюта наблюдать за судьбой выпускников до достижения ими 25-летнего возраста и оказывать помощь в поисках работы, но лишь «по возможности». При отсутствии к выпускникам с чьей-либо стороны претензий по части их нравственности и трудолюбия, руководство приюта имело право ходатайствовать перед комитетом Попечительства об оказании им материальной помощи.

Ольгинский приют управлялся Советом, состоявшим из председателя и четырех членов, хотя фактически их было больше. Основатель приюта Ф. И. Петрококино, являясь членом совета, имел звание учредителя и почетного попечителя. Это звание не упоминается в Положении, которое было типовым. Председатель утверждался в должности императором, члены совета – комитетом. Для контроля за финансово-хозяйственной деятельностью заведения при совете состояла ревизионная комиссия. Непосредственное управление приютом возлагалось на заведующего, которого рекомендовалось избирать «…из лиц опытных в деле воспитания детей и предпочтительно из лиц, получивших высшее образование или окончивших курс в одном из сельскохозяйственных учебных заведений высшего или среднего разряда, или же в учительском институте».

По Положению приют финансировался за счет отчислений из кабинета, поступавших от имени императора. Суммы, поступавшие от монарха и членов императорской фамилии, рассматривались в качестве благотворительных пожертвований. Благотворительность в отношении Ольгинского приюта была поставлена на рациональную основу. Она определялась не щедростью, а сметой на содержание заведения, которую составлял заведующий. Потом она рассматривалась советом приюта, после чего направлялась на утверждение в комитет Попечительства о домах трудолюбия и работных домах. С заключением комитета смета представлялась на утверждение покровителя заведения.

Первое время, однако, существование заведения обеспечивалось за счет частных благотворительных пожертвований и других поступлений. Вскоре после основания приюта Ф. И. Петрококино внес 7000 руб., собранных «от разных лиц». Член совета А. А. Шварц пожертвовал 25 000 руб. на постройку здания для этого заведения. Петербургская городская дума безвозмездно отвела под него участок земли на Васильевском острове. Спроектировать здание вызвались архитекторы М. Ф. Гейслер и Б. Ф. Гуслистый, что также явилось актом благотворительности. Рассмотрев проект, комитет Попечительства и совет приюта рекомендовали построить более вместительное здание, но для этого требовались еще 65 тыс. руб. На помощь вновь пришли благотворители. Ф. И. Петрококино пожертвовал 10 тыс. руб., А. А. Шварц – 30 тыс. руб., остальные 25 тыс. руб. выделил по ходатайству совета комитет Попечительства о домах трудолюбия и работных домах. После постройки здания и снабжения его всем необходимым общая стоимость имущества приюта составила 125 тыс. руб.

Совету приюта удалось привлечь и государственные средства. По высочайшему повелению Министерством финансов были выделены несколько тысяч рублей для организации мастерских. Решение о включении Ольгинского приюта в состав учреждений Попечительства о домах трудолюбия оказалось оправданным. В противном случае он мог рассчитывать только на частные пожертвования, которых не хватало для нормального функционирования и развития учреждения. Августейшая покровительница Попечительства ограничивалась лишь демонстрацией заботы о воспитанниках. «Милостливое внимание» Александры Федоровны выражалось в том, что на ее средства содержался один призреваемый. Помимо этого, за время с основания приюта до 1907 г. императрице «…благоугодно было прислать в приют 10 фунтов китайского чаю, передать приюту доход, выручаемый от продажи сочинения Фауля „Призрение бедных в Англии“, прислать для учебной надобности приюта издание „история России в картинах“ и, наконец, прислать 50 рублей, пожертвованных в распоряжение ее величества настоятелем Кобургской православной церкви».

Открытие двух мастерских при приюте позволило увеличить число детей, обучавшихся ремеслам. Помимо 35 воспитанников, призревавшихся непосредственно в приюте, мастерские могли принять одновременно более 200 человек. Уже в 1900 г. в них обучались в общей сложности 238 детей, в 1903 г. – 274, в 1904 г. – 258. О том, насколько успешно Ольгинский приют выполнял возложенные на него задачи, судить сложно. Как уже отмечалось, приют должен был поддерживать связь с выпускниками и «по возможности» оказывать им помощь. Разумеется, он интересовался судьбой тех выпускников, которые не опустились на социальное дно, а обрели более или менее благополучную судьбу, поскольку они являлись зримыми примерами эффективности работы учреждения.

Некоторые выпускники трудились на крупных промышленных предприятиях, выбрав профессию квалифицированного рабочего – Петербургском орудийном и Путиловском заводах, Экспедиции заготовления государственных бумаг. В 1904 г., например, Ольгинский приют послал на предприятия запросы о работе и поведении 15 выпускников. Отзывы были положительными. В ряде случаев питомцы приюта поднимались на более высокую социальную ступень. В отчете о деятельности заведения за 1904 г., опубликованном в журнале «трудовая помощь», отмечается, в частности, что бывший его воспитанник Дмитрий Чистяков, закончив Санкт-Петербургскую земскую учительскую школу, поступил на службу учителем в одну из начальных школ столицы. В период учебы Чистяков, который, видимо, сильно нуждался, получил «с высочайшего соизволения» материальную помощь в размере 240 руб. Еще один выпускник, Василий Зафрон, в 1904 г. оканчивал последний курс той же учительской школы. Выпускники приюта обучались и в других средних учебных заведениях. В опубликованном отчете сообщается, например, что «Борис Мержеевский, находящийся во 2-м классе Охтенского механико-технического училища, при отличном поведении, имеет удовлетворительные отметки по общеобразовательным предметам и хорошие по черчению, мастерству и устройству машин; Георгий Жуков, помещенный в кронштадтскую военно-фельдшерскую школу, имеет хорошие отметки по успехам, при отличном поведении». Образование и воспитание, полученные в Ольгинском приюте, помогли части выпускников «выйти в люди», получить профессию и даже продолжить образование. Однако это зависело от личных качеств самих выпускников – трудолюбия, желания учиться. Такие учреждения, как Ольгинский детский приют трудолюбия, могли создать лишь минимальные для этого условия.

В состав Попечительства о домах трудолюбия и работных домах входили детские колонии, в которых применялось трудовое воспитание, а также детские учреждения, которые не занимались такой работой. К ним относились различные убежища, ночлежные приюты и ясли. Но призрение детей и юношества оставалось для Попечительства о домах трудолюбия и работных домах второстепенным направлением деятельности, поскольку расходилось с главной целью и задачами Попечительства. Спустя семнадцать лет со времени основания первого в составе Попечительства о домах трудолюбия и работных домах Ольгинского приюта действовали уже 36, плюс 32 колонии и убежища и 8 яслей. Ольгинские приюты единовременно призревали 1470 детей, колонии и убежища – 810 и ясли – около 300.

Помимо собственно призрения, Попечительство о домах трудолюбия поощряло теоретическую разработку вопросов социальной помощи, присуждая за это особые премии. Однако, прежде чем говорить об этом, следует выяснить, почему Попечительство взяло на себя такую работу. Еще в первой половине XIX в. ведомство императрицы Марии и Человеколюбивое общество, их отдельные учреждения начали публиковать отчеты о своей деятельности. Кроме того, сотрудники этих ведомств сочиняли официозные исторические труды о благотворительности под монаршим покровительством. Разумеется, эти ведомства стремились представить свою деятельность наилучшим образом. Со второй половины столетия и, особенно, на рубеже XIX–XX вв., когда общественная активность в сфере благотворительности и призрения возрастала, а объем работы ведомств дома Романовых увеличивался, подобные публикации, сохраняя прежнюю цель – показывать благодетельную роль августейшего семейства в деле призрения и благотворительности, приобрели новую. Начали выходить издания, посвященные конкретному опыту призрения. Различные выставки, которые устраивали благотворительные ведомства дома Романовых, носили уже не только «рекламный», но и практический характер. В 1880–1890-е гг., благодаря усилиям Императорского Человеколюбивого общества и Ведомства императрицы Марии, вышел ряд статистических сборников по призрению и благотворительности в России. К концу XIX столетия активизировалось обсуждение общественностью и государственными структурами проблем реформирования призрения. Власти в этих условиях важно было взять на себя инициативу, чтобы, во-первых, показать обществу свою заинтересованность в разрешении накопившихся проблем, и, во-вторых, чтобы не дать обсуждениям выйти за рамки дозволенного. Важно было показать и внимание непосредственно императорской власти к этим вопросам.

Попечительство о домах трудолюбия выступило с инициативой присуждения премий за наиболее содержательные работы по вопросам благотворительности и призрения. Для этого из «собственных средств» императрицы Марии Федоровны были выделены 70 000 руб., в 1901 г. она добавила к ним еще 50 000. На проценты с этих денег и выдавались премии. Согласно усовершенствованным в 1901 г. правилам, целью премий было «…поощрить появление в печати на русском языке возможно большего числа сочинений по вопросам призрения бедных, о благотворительности и о мероприятиях, направленных к улучшению условий труда и быта нуждающихся». Предполагалось поощрять премиями и переводы с иностранных языков трудов, посвященных указанным темам. С учетом специализации Попечительства темы сочинений касались, главным образом, трудовой помощи, но отражали и общие проблемы призрения и благотворительности в России. Например, в трудах на тему «исторический обзор мер общественного призрения и благотворительности» было: «…желательно иметь подробную разработку истории законодательных мер в области общественного призрения в России в связи с практическими результатами их применения». Следовало также обратить особое внимание на изучение деятельности «правительственных», земских и городских учреждений призрения, а также предпринять «…возможно более полный и систематический обзор развития у нас частной благотворительности в ее разнообразных видах и проявлениях». Решения о присуждении премий принимались комитетом Попечительства о домах трудолюбия и работных домах. Премий было несколько: одна большая в размере 2000 руб. и три малых: первая в 1000 руб. и две по 750 руб. каждая. При отсутствии сочинений, достойных большой премии, предназначенная для нее сумма использовалась для присуждения дополнительно двух малых премий по 1000 руб. каждая. Эти, а также и другие неврученные премии присуждались комитетом за сочинения, выполненные специально по его заказу.

Распространению и популяризации знаний в области призрения и благотворительности служила специальная библиотека Попечительства о домах трудолюбия. Полностью она называлась «Библиотека состоящего под августейшим покровительством ее величества государыни императрицы Александры Федоровны Попечительства о домах трудолюбия и работных домах. (специальная библиотека по вопросам призрения бедных, благотворительности, трудовой помощи и о мероприятиях, направленных на улучшение условий труда и быта нуждающихся)». В библиотеке, созданной при открытии Попечительства, имелась литература только по указанной проблематике. Каталог был составлен не в систематическом или алфавитном порядке, а по языкам изданий. Библиотека имела специальную литературу на русском, английском, немецком, французском, итальянском, латинском, шведском и голландском языках, а также все номера журнала «трудовая помощь», издававшегося Попечительством о домах трудолюбия и работных домах.

В 1901 г. императрица Александра Федоровна пожертвовала из «собственных средств» 50 000 руб. «на обеспечение дальнейшего существования библиотеки». Из этой суммы был составлен так называемый неприкосновенный капитал, получивший название «капитал библиотеки о домах трудолюбия и работных домах имени ее императорского величества». Проценты с него предназначались для закупки литературы, издания каталогов и покрытия организационно-хозяйственных расходов по библиотеке. Фонд библиотеки составлялся из изданий, имевших «…своим предметом призрение бедных, благотворительность, трудовую помощь, а также вопросы, находящиеся в связи с деятельностью Попечительства о домах трудолюбия и работных домах». Он формировался, главным образом, за счет централизованных закупок через комиссионеров и непосредственно у книготорговых фирм. С 1901 г. собственная канцелярия императрицы от ее имени передавала в библиотеку экземпляры всех изданий, поступавших в дворцовую библиотеку, если они касались призрения и благотворительности. На 1 января 1902 г. в библиотеке имелись 1729 названий различных изданий в 2030 томах. Из них на русском языке были только 494 наименования в 577 томах. Это свидетельствует о том, что Попечительство стремилось знакомиться с зарубежным опытом, с одной стороны, а с другой – указывает на недостаточное внимание отечественных авторов к вопросам социальной политики.

Попечительство принимало меры к тому, чтобы информировать читающую столичную общественность о содержании библиотеки. Экземпляры каталога доставлялись в крупнейшие книжные магазины Петербурга. Каталог библиотеки Попечительства печатался также в периодических библиографических изданиях. В «известиях книжного магазина товарищества М. О. Вольф», в газетах «Санкт-Петербургские ведомости» и «Биржевые новости» «…были напечатаны статьи, вполне сочувствующие учреждению и развитию специальной библиотеки по вопросам благотворительности и трудовой помощи». Несмотря на это, число читателей, пользовавшихся библиотекой, было невелико. В 1899–1902 гг. оно не достигало и двух десятков человек в год, причем бо́льшую часть составляли сотрудники Попечительства.

За десятилетие своего существования Попечительство о домах трудолюбия и работных домах превратилось в одно из крупнейших общероссийских благотворительных ведомств призрения. Оно было единственной общегосударственной структурой, осуществлявшей трудовую помощь. Вскоре после создания Попечительства его деятельность вышла за эти рамки. Оно начало призревать детей и нетрудоспособных взрослых, хотя это было второстепенной задачей. По данным на 1 января 1905 г., располагало 74 домами трудолюбия для взрослых, входившими в 21 местное попечительство, 29 домами трудолюбия для детей (13 местных попечительств) и 197 смешанными домами трудолюбия (55 местных попечительств). Количество учреждений призрения не соответствует числу местных попечительств. Это объясняется тем, что во многих случаях они имели в своем составе несколько учреждений трудовой помощи. Кроме того, Попечительство располагало тремя так называемыми трудовыми убежищами, по существу, тоже являвшимися домами трудолюбия. Они входили в состав местных попечительных обществ о трудовых убежищах и ночлежно-трудовых домах. Попечительство имело 8 учебных мастерских, входивших в 7 соответствующих местных попечительных обществ и 1 учебно-трудовой пункт. Учебно-воспитательные детско-юношеские учреждения Попечительства были представлены 34 ольгинскими детскими приютами трудолюбия, входившими в состав 25 попечительных обществ. Имелись еще 2 детских приюта, подчинявшихся местным попечительным обществам. Для призрения малолетних Попечительство располагало 7 яслями, входившими в 4 соответствующих попечительства. Попечительство о домах трудолюбия и работных домах имело в своем составе и разнообразные общества и кружки трудовой помощи, располагавшие одним или несколькими учреждениями. К ним относились мастерские, ночлежки, склады, артели, трудовые пункты и так далее. В частности, в составе Попечительства насчитывались 19 обществ трудовой помощи, имевших 53 различных учреждения. Кружков трудовой помощи в составе Попечительства было 19. Они располагали 44 учреждениями. Также имелось 1 общество помощи ручному труду, располагавшее 1 учреждением, 1 общество врачебной помощи с 1 учреждением и 1 мастерская (без общества). Помимо этого, Попечительство о домах трудолюбия и работных домах включало разнообразные благотворительные общества, которые оказывали не трудовую помощь, а выдавали денежные пособия, одежду и т. д. Всего таких обществ на 1 января 1905 г. насчитывалось 36, и располагали они 150 различными заведениями, которые призревали единовременно 20 282 человека. В домах трудолюбия одновременно пользовались призрением немногим более 9000 бедняков. По сравнению с количеством призревавшихся другими благотворительными ведомствами под покровительством дома Романовых – это незначительное число. Но следует уточнить, что в данном случае речь идет о числе вакансий, которыми располагали учреждения трудовой помощи и другие структуры, входившие в Попечительство о домах трудолюбия и работных домах. Особенность такой помощи заключалась в том, что она была рассчитана на короткий срок. Контингент домов трудолюбия и других заведений Попечительства постоянно и очень быстро обновлялся. Поэтому подсчитать общее число лиц, воспользовавшихся трудовой помощью, едва ли возможно. Попечительство о домах трудолюбия и работных домах располагало 16 амбулаториями и лечебницами, 17 посредническими конторами и справочными бюро, а также рядом заведений, имевших косвенное отношение к призрению: производственными предприятиями, магазинами, аптеками, пекарнями, банями…

В 1906 г. Попечительство о домах трудолюбия и работных домах подверглось преобразованиям. Сохранив прежние цели и задачи, оно приступило к освоению новых форм трудовой помощи, в частности общественных работ. Было принято новое Положение, уточнившее задачи ведомства. Расширение круга деятельности Попечительства потребовало смены названия. С 1906 г. оно стало называться Попечительством о трудовой помощи. Его покровительницей продолжала оставаться императрица Александра Федоровна.

Попечительство имело тот же «врожденный» недостаток, что и прочие ведомства и учреждения, действовавшие на благотворительной основе. Получив крупные государственные средства, оно, тем не менее, действовало как благотворительная организация, оказывавшая помощь, исходя не из потребностей общества и государства, а из своих возможностей. Но благодаря Попечительству, трудовая помощь получила признание и широкое распространение. Дома трудолюбия оправдали свое предназначение, выступая в качестве «спасательного круга» для тех, кто не имел средств к существованию, но сохранял силы и стремление трудиться, не желал окончательно опускаться на социальное дно. Дома трудолюбия и схожие с ними учреждения играли роль скорой социальной помощи и в какой-то степени учреждений социальной реабилитации.

Система трудовой помощи, созданная за сравнительно короткий срок Попечительством при активном участии общественности, выражавшемся как в благотворительных пожертвованиях, так и в управлении обществами и учреждениями на местах, доказала свою жизнеспособность и востребованность, сохранившись и после свержения монархии. Эта система обладала достаточным потенциалом, чтобы быть использованной в качестве важнейшего элемента и базы для осуществления государственной политики в области занятости и борьбы с безработицей, необходимость которой стала очевидной в начале XX столетия.