Глава 11
Саша не стала заплетать волосы, и теперь они вились бесконечными кольцами, словно языки огня. Бледно-золотое платье удачно подчеркивало белизну кожи и повторяло каждое движение тела. Кель подозревал, что в его выборе приняла участие королева. Сама Ларк золота не носила – оно странно контрастировало бы с серебристыми глазами, пепельными волосами и зубчатой короной из черной руды, – однако Саше драгоценный металл подошел идеально. На королеве было темно-синее платье, и рядом друг с другом женщины смотрелись как лед и пламя, лунный и солнечный свет. Переступая порог зала, Кель споткнулся, и Тирас фыркнул от смеха.
По старой джеруанской традиции помолвка предварялась маскарадом: жених должен был узнать суженую среди десятков других и, сняв маску, таким образом заявить на нее права. За этим следовало официальное оглашение – как для гостей на балу, так и для горожан за крепостными стенами. Тирас настоял на церемонии по всем правилам, и теперь тронный зал пылал яркими красками в свете свечей. Между колоннами было не протолкнуться от дам в масках и их спутников в нарядных костюмах. Весь цвет джеруанской аристократии собрался сегодня в замке, чтобы отпраздновать помолвку брата короля.
– Что толку от маски, если ты носишь корону, – пробормотал Тирас, не сводя глаз со своей миниатюрной супруги. Ее украшенная самоцветами маска скорее дополняла карнавальный наряд, чем скрывала личность хозяйки.
– Или если у тебя волосы цвета осенних листьев, – добавил Кель, чей взгляд был точно так же прикован к огненным прядям и улыбке Саши.
Тирас усмехнулся и легко сжал плечо брата.
– Да ты стал поэтом, Кель.
– Просто пропала охота притворяться, – признался тот.
– Когда глашатай зачитает объявление о помолвке, пути назад не будет.
– Мне и не нужно, – пожал плечами Кель. – Но мы бы хотели тихо обменяться клятвами и на том покончить. Никто из нас не королевских кровей. Традиционная служба – уже лишнее.
– Ты мой брат и капитан королевской гвардии, а она – леди Килморды. Прости, но совсем без шумихи не обойтись. – Губы Тираса растянулись в ухмылке. – Такое событие! Наследница Килмордской династии не только нашлась живая и здоровая, но и захомутала могучего Келя.
Тот стерпел насмешку брата с завидным смирением. Если король настаивает на церемонии, он подчинится, но джеруанский свадебный ритуал ничего не изменит. Главную клятву он уже принес.
Тирас не стал терять времени. Тем же вечером над городом зазвонили колокола, и королевский глашатай поднялся на стену, чтобы зачитать объявление о помолвке. Чеканные слова разносились в закатном воздухе снова и снова. Зеваки на минуту останавливались под башнями послушать, а затем торопились дальше – разнести и обсудить горячую новость.
– Кель Джеруанский, капитан королевской гвардии, сын покойного короля Золтева и брат благородного короля Тираса, возьмет в жены леди Сашу Килмордскую, дочь покойного лорда Пирса и покойной леди Сареки, да упокоит Господь их души. Так записано и так будет исполнено в четвертый день Антипаса, месяца постоянства. Да скрепит Творец Слов их союз на благо всего Джеру! – выкрикивал глашатай, и его слова уносились к проступающим на небе звездам.
В ответ люди замедляли шаг и кричали:
– Да здравствует Кель Джеруанский, брат короля! Да здравствует леди Саша, дочь Килморды!
Когда колокола отзвонили, начались танцы, и на этот раз Кель к ним присоединился. Он уверенно исполнял свою партию, которая для него не слишком отличалась от тренировки на мечах – просто череда шагов, следующих в известном порядке. Сашу вовлекали в один танец за другим. Поначалу она иногда спотыкалась, делала лишний поворот или выпускала ладонь партнера чересчур рано, но вскоре совершенно освоилась. То, как изящно она вскидывала руки, склонялась, покачивалась и проходила сквозь ряды танцоров, заставило Келя позабыть, что он всей душой ненавидит балы. Саша была выше других женщин и казалась среди них сияющей свечой, к пламени которой его неизменно тянуло. Даже когда рисунок танца разводил их в разные стороны, они не могли оторвать друг от друга глаз.
Наконец маскарад завершился, часы пробили полночь, и Кель с Сашей присоединились на помосте к королевской чете, чтобы проводить расходившихся гостей. Когда последние из вельмож покинули зал, открылась потайная дверь за троном, и к королю скользнул Джерик.
– Прошу прощения, ваше величество, – сказал он, низко склоняясь перед Тирасом. – На мосту посетитель. Просит у вас аудиенции.
– Какое у него дело? – вздохнул Тирас, которому явно не терпелось удалиться в спальню.
Вечер, как и празднование, подошел к концу. В зале оставались только несколько подвыпивших дворян, музыканты и замковая прислуга. Саша прикрывала ладонью зевоту, корона у Ларк слегка съехала набок.
– Он утверждает, что знает леди Сашу, – извиняющимся тоном объяснил Джерик. Его взгляд быстро метнулся к Келю, прежде чем вернуться к королю. – Я бы велел ему прийти завтра, но капитан приказал отыскать этого человека.
Сердце Келя сделало кульбит. Саша резко выпрямилась. Тирас недоуменно вскинул бровь, но, когда Кель кивком подтвердил слова Джерика, гостя решили принять незамедлительно.
Не прошло и минуты, как гвардейцы ввели в зал закутанного с ног до головы человека. Они остановились в трех метрах от трона, как того требовал этикет, и приказали мужчине назваться.
– Король Тирас, королева Ларк, – начал гость глухим низким голосом. – Я Падригус из Дендара. Благодарю, что приняли меня в столь поздний час.
– Подведите его ближе, – распорядился Тирас. – А затем оставьте нас и ждите за дверью.
Кель одобрил решение брата. Если этот человек действительно знал Сашу, знал о ее прошлом, чужие уши были здесь ни к чему – пусть даже в другой ситуации он доверил бы этим людям свою жизнь. Двое солдат подвели мужчину к трону, отпустили его и покинули зал. Когда огромные двери закрылись, Кель сошел с возвышения и остановился прямо перед гостем.
– Это тебя мы встретили на улице в день приезда в Джеру, – сказал он, не утруждая себя расшаркиваниями с незнакомцем.
Тот сбрил бороду, что разительно переменило его внешность, но Кель узнал разлет плеч и наклон головы. Мужчина казался изможденным и все время сутулился, будто привык нести на спине тяжкую ношу. Как и в первую встречу, вместо обычной туники и штанов на нем была роба, а голову закрывал широкий капюшон, придававший хозяину вид скорее пророка, чем нищего. Когда он откинул колпак, Саша судорожно вздохнула.
– Падриг? – воскликнула она, ступая вперед и протягивая старику руку.
Кель тут же преградил ей путь.
– Ты знаешь его. – Это был не вопрос, а утверждение.
Саша решительно кивнула:
– Да. Это тот человек, о котором я рассказывала. Он сопровождал меня из Килморды в Фири и помогал по дороге.
– Я повсюду тебя искал, – прошептал Падриг, не сводя глаз с Саши.
Ноги мужчины задрожали, будто бремя, которое он так долго нес, внезапно исчезло и теперь он не мог обрести равновесие. Он и вправду был стар, но состарили его скорее тревоги, чем годы, а седых волос было больше, чем морщин. Кель шагнул вперед, чтобы его поддержать, и Падриг с готовностью ухватился за предложенную руку.
– Почему ты пришел только сейчас? – спросил Кель. – Мы в городе уже две недели. Мои люди искали тебя, но ты предпочел скрываться.
– Простите, капитан, – пробормотал Падриг, опустив голову. – Многое нужно было обдумать.
– И сегодня ты наконец собрался с мыслями? – нахмурился Тирас.
– Я услышал глашатая, ваше величество. Он подтвердил мои догадки.
– Падриг, пожалуйста, сядь, – попросила Саша. – На тебе лица нет.
Появление старого знакомого она встретила так же, как и все остальное в жизни, – с радостью и немедленным принятием.
Кель подвел его к креслу, но Падриг отказался садиться и, собрав остатки сил, отпустил его ладонь. При этом он слегка покачивался, будто его вот-вот должно было унести ветром.
Саша поднырнула под локоть Келя и взяла Падрига за руку. На лице девушки сияла широкая улыбка.
– Ты единственный, кого я помню из прежней жизни, – сказала она. – Ты был ко мне так добр, а я даже не успела тебя поблагодарить.
– Она действительно дочь лорда Килморды? – мягко спросила Ларк, и Келю захотелось заорать, приказать им всем замолчать хоть на секунду. Но здесь он был не властен.
– Да, – кивнул Падриг печально. – Иногда… мы звали ее Сашей. Но при рождении ей было дано имя Сирша.
Снова то же слово. Сир-ша. Он знал, кто она, еще тогда.
– Мы? – перебил Кель.
– Ее семья. Те, кто ее любил. – Падриг еле выдавливал из себя слова, хотя ему явно было что сказать.
– Почему она ничего не помнит? – продолжил Кель. В его тоне явно прозвучало внезапное подозрение.
Старик не ответил, лишь крепче сжал Сашину руку. Морщинистый кадык ходил вверх и вниз, губы беззвучно шевелились, и страх Келя начал превращаться в ужас. Положив ладонь на впалую грудь Падрига, он толкнул его подальше от помоста и встал живой стеной между ним и Сашей. Затем, не спуская с него глаз, медленно вытащил меч и приставил острие к горлу мужчины.
– Кель! – возмутилась Саша, стиснув его плечо.
– Саша, назад.
Девушка уронила руку, но не отступила.
– Сашу продали в Фири как рабыню. Отвезли в Квандун. Унижали и издевались. Пытались убить. – Взгляд Келя был полон гнева, но голос оставался безупречно ровен. – Где в это время был ты?
Старик не попытался ни уклониться, ни оправдаться, хотя в глазах его читалась мольба. Он с трудом сглотнул.
– Кель.
На этот раз его осадил Тирас, но Кель так и не опустил оружия. Что-то во всем этом было чудовищно неправильно. Даже Саша у него за спиной притихла.
– Ты знал, кто такая Саша, но не сказал ей. А потом оставил.
– Я не оставлял ее. Не так, как ты думаешь, – замотал головой Падриг.
– Дай ему объясниться, Кель, – попросила Саша.
Падриг сделал глубокий вдох и бросил быстрый взгляд на короля, ожидая разрешения говорить. Только когда тот кивнул, старик покорно продолжил:
– Я отправился к лорду Фири. Думал, он меня примет. Он знал лорда Пирса и леди Сареку, и у него была дочь того же возраста.
Падриг помедлил. От воспоминаний его губы сжались в тонкую нитку.
– Но лорд Фири оказался очень болен. Он уже не давал аудиенций, и меня приняла его дочь, леди Ариэль.
Имя прокатилось по залу, подобно гонгу, – отдаваясь эхом в ушах и дрожью в сердце. Должно быть, Падриг предвидел такую реакцию, потому что ненадолго умолк, ожидая, пока все осмыслят новость.
– Я сказал леди Фири, что, если его светлость предоставит нам убежище, я дам взамен нечто ценное.
Несколько секунд все потрясенно молчали.
– Что ты ей предложил? – наконец выговорил Тирас.
– Я обладаю… даром. И предложил разделить его с лордом Фири.
– Одаренным нечего бояться в моем королевстве. Какой у тебя дар? – в нетерпении спросил Тирас.
– Меня называют Творцом Звезд, – осторожно ответил старик, не сводя глаз с Саши.
Та изумленно ахнула, и Кель почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
– Ты Ткач, – выдохнула Саша. – Как в той истории!
– Это не просто истории, Сирша, – покачал головой Падриг. – Я рассказывал их тебе, чтобы успокоить. И чтобы, когда придет время, тебе было легче принять прошлое.
– Ты забрал ее воспоминания, – произнес Кель. Осознание накатило на него приливной волной.
– Да, – кивнул Падриг.
– Забрал? – в недоумении спросила Саша. – Но зачем?
– Для твоей безопасности. – Голос старика снова сделался умоляющим. – Я лишь хотел тебя защитить. Но не сумел.
– Это точно, – рыкнул Кель, и Падриг виновато вжал голову в плечи.
– Лорду Фири нужен был Целитель. Таким талантом я не обладал, но сказал его дочери, что могу подарить ему разновидность бессмертия. Взять его воспоминания, самую его суть, и поместить сознание среди звезд.
Никто не шелохнулся, всех заворожила история.
– Когда леди Фири поняла, на что я способен, то захотела увидеть все своими глазами. – Слова Падрига окрасились горечью. – Что мне было делать? Я пытался любыми силами заручиться ее поддержкой. И потому рассказал о Сирше. Думал, леди Ариэль могла о ней слышать – все-таки они ровесницы, и обе – дочери благородных семей.
– И что она? – поторопил его Кель, не в силах даже произнести имя леди Фири. Сердце превратилось в кипящий котел, жар расплескивался по груди, по всему телу.
– В воспоминаниях заключена огромная сила, – осторожно начал Падриг. – И огромное знание. Я указал леди Фири на звезды великих королей, а затем призвал звезду Сирши – самую молодую на небосклоне – и извлек одно крохотное воспоминание, чтобы она поняла, что я предлагаю ее отцу.
– Но она не собиралась помогать отцу. – Голос королевы был ровным, хотя глаза сверкали.
– Нет, – прошептал Падриг. – Она хотела, чтобы я отдал ей звезды. Все до одной. Хотела открыть каждую и заглянуть туда. Хотела все их воспоминания только себе.
– Что ты ей показал? Какое воспоминание? – спросил Кель, которого все сильнее охватывало леденящее подозрение.
– Тебя, Целитель. Сирша с детства видела тебя в снах. Из-за ее дара воспоминания и видения переплетены, прошлое и будущее взаимосвязаны и неделимы. Когда я развернул один из лучей, мы с леди Фири увидели твое лицо. Ты стоял на коленях перед королем и оплакивал его смерть.
Все, кто находился в зале, ошеломленно затихли, и Келю не единственному захотелось на что-нибудь опереться.
– Но я исцелил его!
– Да, – кивнул Падриг. – Верно. Но так устроены воспоминания – и видения. Это лишь разрозненные обрывки, а мы с леди Фири увидели маленький кусочек.
– Она подумала, что Тирас умрет, – выдавил Кель.
– Леди Фири была уверена, что ты станешь следующим королем. Она потребовала, чтобы я отдал ей все воспоминания Сирши. Я отказался. – Падриг вздрогнул, по-видимому, ярко вспомнив тот миг. – Я отпустил звезду Сирши, и она вернулась на небеса. Тогда леди Фири пришла в ярость и бросила меня в подземелье, надеясь сломить.
– А Саша осталась в одиночестве и без малейшей догадки, кто она, – добавила Ларк.
– Да, – горько кивнул Падриг. – Когда леди Фири уехала в Джеру, темницы открыли, и меня освободили вместе с остальными. Но Сирша к тому времени уже исчезла. Я боялся, что леди Фири убила ее, но, возможно, она решила, что без своих воспоминаний Сирша не представляет угрозы.
– Я хочу их обратно, – внезапно потребовала Саша. Ее голос дрожал, а глаза блестели. До этого она слушала, храня молчание, и теперь к ней повернулись все лица.
Падриг шагнул вперед. В чертах старика читалось бескрайнее сожаление.
– И я верну их тебе, – пообещал он, легко склоняясь перед Сашей.
– Я тоже хочу увидеть твой дар, – произнес Тирас с заметным благоговением. – Покажи нам то, что показал леди Ариэль. А затем ты вернешь воспоминания леди Сирше.
Падриг сглотнул:
– Как пожелаете, ваше величество. Но для этого мне понадобится звездное небо. И чтобы никто не смог нас увидеть.
Старик мельком взглянул на Келя – возможно, потому, что ощущал его недоверие и враждебность или же просто боялся его силы и обнаженного клинка. Но это не укрылось от глаз капитана, и его тревога только возросла.
Тирас отвел их в сад, благоухающий в антрацитовых сумерках. Саша шла будто на плаху. Кель, тяжело ступая, последовал за ней. Ларк попыталась утешить их безмолвным заклинанием, но это было скорее благословение, чем лекарство. Оставив стражу охранять выходы из сада, Тирас велел Келю и женщинам отойти назад и предложил Ткачу начинать.
Падриг не стал тратить время на предупреждения. Его магия была сродни той, что позволяла Тирасу превращаться или Келю исцелять: простое усилие воли, зов, обращенный в глубину собственной души. Старик запрокинул голову к небу, поднял руку и буквально поворошил звезды кончиками пальцев.
– Вот она, – выдохнул Падриг и указал на одну из мерцающих точек.
Будто вытаскивая ведро из колодца, он принялся натягивать невидимую веревку – одна ладонь за другой, – пока звезда не подалась и не покатилась вниз уже по инерции. Свет разгорался на глазах, ослепительная сфера становилась все больше, и собравшиеся в саду невольно попятились.
Наконец Падриг вытянул руки, и звезда опустилась в чашу из подставленных ладоней, не касаясь их. Она невесомо парила над его пальцами – целая маленькая вселенная, запретный плод, сотканный из чистого сияния.
– Это твоя, Сирша, – смиренно сказал Падриг, и все застыли. Такая сила должна была стать для Ариэль Фири непреодолимым искушением. Творец Звезд приговорил себя – и Сашу – еще в тот момент, когда воздел руки к небесам.
– Покажи нам то, что показал леди Фири, – велел Кель.
– Не могу. Когда я отделяю луч света, то не знаю заранее, какое воспоминание в нем заключено. Но если его открыть, оно растворяется навсегда. Это необратимый процесс.
– Тогда покажи что-нибудь другое, – попросила Саша.
Кель слышал в ее голосе трепет – и тревогу. Хотя Саша была хозяйкой этих воспоминаний, она понятия не имела, что скрывается в сфере.
– Как пожелаешь.
Падриг развел руки: левой он продолжал придерживать звезду, а правой отщипнул крошку света и, зажав ее между большим и указательным пальцами, вытянул в узкий луч. Легкое движение запястья – и луч на мгновение замер, прежде чем развернуться в полупрозрачную ширму. Она источала тот же звездный блеск, заставляя колыхаться воздух вокруг.
– Смотрите, – сказал Падриг.
На стеклянистой поверхности проступила картинка – изображение женщины, которая, казалось, глядела прямо на них. У нее были такие же рыжие волосы, как у Саши, и такая же бледная, усеянная веснушками кожа, но глаза вместо ночной темноты отливали синевой. Женщина хмурилась, словно ее что-то сильно тревожило.
– Леди Килморды! – воскликнула Ларк.
– Моя мама? – спросила Саша.
– Да, – кивнул Падриг, и все затихли, пока открывшаяся им сценка наполнялась цветом и звуком.
– Это просто сны, Сирша, – сказала женщина, – просто истории, ты же так их любишь. Мне ты можешь о них рассказывать, но больше никому, поняла? Среди слуг пойдут слухи. Люди начнут говорить, что ты Одаренная. Что видишь то, чего другие не видят. И тогда мы все будем в опасности.
– Как леди Мешара? – спросил детский голосок, гулкий и далекий, словно доносился из железного котла.
Глаза женщины расширились от ужаса. Она молча кивнула, склонилась ближе и пригладила волосы маленькой девочки, чьими глазами они сейчас смотрели.
– Я почти ощущаю ее прикосновение, – зачарованно прошептала Сайта, машинально трогая рыжую прядь.
– Воспоминание может уйти, но однажды пережитое чувство останется у тебя в сердце, – подтвердил Падриг. Картинка уже начала блекнуть.
– Она знала, что случилось с моей матерью. – Ларк потянулась к руке короля. Ее губы дрожали.
– Да. Вот почему лорд Килморды отослал Сиршу в Дендар – туда, где был не властен король Золтев.
– Они меня отослали? – закричала Саша.
– Ты была еще ребенком. А когда в Дендаре тоже стало слишком опасно, мы вернулись в Килморду Я всюду тебя сопровождал. Тогда мы еще не знали, что Джираенское море не остановит вольгар и Килморда падет среди первых. Я лишь хотел тебя уберечь. В Килморде мне это удалось, но в Фири я потерпел неудачу.
– Пожалуйста… покажи что-нибудь еще. – Саша не сводила глаз со звезды, совершенно загипнотизированная ее светом.
– Ты не сможешь вернуть воспоминания, которые мы откроем, – предупредил Падриг. – Лучше напрямую вложить их в твой разум.
– Еще только одно, – взмолилась Саша. – Увидеть – все равно что вспомнить.
Падриг вытянул новый луч и развернул его в ширму. На этот раз вместо испуганного материнского лица перед ними предстало бескрайнее зеленое поле, усыпанное золотыми цветами. На горизонте оно перетекало в синеву моря, а выше тянулось бескрайнее голубое небо. Пейзаж так и лучился умиротворением – кажется, это было очень счастливое воспоминание. Посреди поля стоял мужчина со столь широкими плечами и узкими бедрами, что его фигура напоминала крест. Он сжимал посох, и ветер трепал его седеющие волосы.
– Это не Килморда, – тихо заметила королева, не отрываясь от видения.
– Нет… Это долина Каарна. – И Падриг вздохнул, с явной тоской глядя на уже блекнущее воспоминание.
– Это был мой отец? – с тревогой спросила Саша.
– Нет, это король Арен Дендарский.
– Я не понимаю. – Саша в смятении покачала головой.
Кель тоже ничего не понимал. Неземной свет, пульсирующий в ладонях Падрига, уже начинал его слепить. Наконец скопившаяся злость плеснула за край и растопила льдистую корку страха.
– Чего ты нам не рассказал?!
– Я могу рассказать тебе всю историю, – твердо ответил старик. – Слово за словом, год за годом. Или Саша может вспомнить ее сама.
– Ей нужно знать, Кель, – мягко сказал Тирас. – Эти воспоминания принадлежат ей. Она имеет на них право.
– Выбор за тобой. – Падриг повернулся к Саше. В ладонях у него по-прежнему горел лучезарный шар с чужой памятью.
– Ты хочешь вспомнить? – спросил Кель Сашу, отрываясь от сферы в поисках ее взгляда.
– Она должна вспомнить, – перебил Падриг. – Это единственный путь.
– Ни черта она никому не должна! – взревел Кель, и старик умолк, ошеломленный его яростью.
– То, кем я стану, изменит то, кто я есть? – спросила Саша, не отводя глаз от Келя.
– Ты ничего не потеряешь, – заверил ее Падриг. – Хотя воспоминания могут оказаться болезненными. Некоторые из них ты не захотела бы возвращать. Но так устроена человеческая память – радость идет обок со скорбью, и не в моих силах отделить одно от другого.
Саша переплела пальцы с пальцами Келя, и он вздрогнул, борясь с искушением схватить ее в охапку и утащить прочь – женщину, которая его любила, женщину, которая всегда принимала свой жребий с ясными глазами и открытым сердцем.
– Я готова, – произнесла Саша, и плечи Падрига чуть заметно расслабились от облегчения.
Подойдя к Саше вплотную, он поднял руки и опустил звезду ей на голову, точно диковинную корону. Свет потек по алым прядям, пропитывая кожу и волосы и заставляя их пылать, будто настоящий огонь. Глаза Саши были закрыты, веки легко трепетали, но сама она стояла совершенно неподвижно. На одно долгое мгновение девушка превратилась в ослепительную статую, затерянную среди прошлого, которое у нее отобрали. А затем ее ноги подломились, и из горла вырвался страдальческий стон. Кель поспешил ее подхватить, и брошенный меч глухо лязгнул о камни.
– Что ты натворил? – закричал он.
Саша трепыхалась у него в руках, прижимая ладони к глазам. Теперь это был не стон, а полный ужаса вопль.
– Она вспоминает, – горько ответил Падриг. – И не все воспоминания несут радость.
– Будь ты проклят! – прорычал Кель.
– Это единственный путь, Целитель, – повторил старик. По его морщинистым щекам тоже текли слезы. – Она не просто Сирша. Не просто дочь лорда Килморды.
* * *
Падриг положил пальцы ей на виски и принялся вытягивать воспоминания, словно золотые нити, которые затем свил в сияющую сферу. Та выскользнула у него из рук и поплыла к небесам, пока не затерялась среди других звезд – далекая, яркая и неуязвимая для недобрых помыслов. Левушка, которая больше не знала, кто она, проводила ее пустым взглядом.
Видения наслаивались друг на друга, и звезда, унесшая ее воспоминания в тот далекий день, вернулась обратно. Образы мелькали, распадались и снова пытались сложиться в цельную картину, будто осколки в сломанном калейдоскопе. Женские страхи стали детскими снами, девичья тоска стала отчаянием беженки. Кель стал спасителем, король стал деревом, Саша стала рабыней, девочка стала королевой.
Все воспоминания были перепутаны и напрасно тщились совпасть краями. Саша потрясла головой, ожидая, когда уляжется пыль и каждый кусочек займет надлежащее место. Когда она увидит тропу, по которой могла бы пройти от начала до конца.
Остекленевший взгляд отца. Изувеченное тело матери.
Они бегут.
Падриг тянет ее за руку и умоляет не останавливаться.
Повсюду вольгары, но сегодняшний день – точное повторение старых снов, и она уже не может сказать, где прошлое, а где настоящее, где Дендар, а где Килморда.
Что происходит сейчас? Что было тогда?
«Тогда» – белый жеребенок с голубыми глазами, слишком большая кровать, слишком высокие люди вокруг. Запах ее матери, руки ее матери, волосы ее матери, которые так сильно напоминают лепестки роз – душистые, нежные, алые.
«Тогда» – материнские страхи. Шли это сейчас? Мама боялась все время?
«Тогда» – отцовские истории и книги, которые он помогая ей читать.
– Как завершится история, Сирша? – спрашивая он. И они вместе превращали ее видения в сказки, придумывая им счастливый конец.
Она верила в счастливые концы.
Женщина по имени Мешара сжимает ее руку и спрашивает, сколько ей весен.
– Семь, – отвечает она, и женщина улыбается.
– Ты такая высокая. Хотя ненамного старше моей дочери. Однажды вы станете подругами.
Однажды. Но не тогда.
«Тогда» – пески Килморды, синева неба, корабли, везущие сокровища из Порты, Лендара и Виллы – мест, в которых она когда-нибудь обязательно побывает.
«Когда-нибудь» наступает раньше, чем она ожидала.
Путешествие через Джираенское море, ее мутит, в голове туман, она хочет к маме и проклинает свой дар. Она снова видела его – Целителя с темными волосами и печальными голубыми глазами. Видела, как он вдохнул жизнь в тело маленькой смуглой девочки, которая насвистывала, точно пташка. Будь он здесь, она бы попросила его излечить свой взбунтовавшийся желудок и разбитое сердце.
Дендар. Память уходит в прошлое, а прошлое тянется к настоящему, но это все еще далеко от сегодняшнего дня. В Дендаре редко бывает холодно, но небо плачет так же часто, как и она по дому. Дожди идут один за другим, пока… не прекращаются. И она тоже перестает плакать. Ломом становится крепость под названием Каарн – город в долине, что пахнет землей, зерном и влажными небесами. Его охраняют деревья – высокие молчаливые стражи. Их не высаживают и не срубают, а просят передвинуться так, как нужно людям. И они подчиняются: медленно выпрастывают из земли узловатые корни и переходят с места на место, замыкая всю долину в широкое кольцо. Внутри безопасно и достаточно места для тех, кто решится ступить в зеленый круг.
Крепостью правит король, который становится для одинокой девочки добрым другом и терпеливым наставником. Он любит леса Каарна, знает каждое дерево по имени и часто берет ее с собой на прогулки.
– Это мой дедушка, – вздыхает он, похлопывая старое дерево с узловатыми корнями. Затем он шевелит пальцами, и они превращаются в мягкие зеленые лозы, которые удлиняются, загибаются и браслетами обвивают запястье.
– Когда-нибудь я тоже приду сюда, – говорит он лесу.
– А я? – спрашивает она с надеждой.
– Нет, Сирша. Ты не Пряха. У тебя другой дар.
Проходят недели, затем годы. Она становится такой, какой видела себя в снах.
– Я когда-нибудь вернусь домой? – спрашивает она короля, и слезы падают ему на плечо.
– Не знаю. А ты как думаешь?
Она со смятением вглядывается в любимое лицо.
– Что ты видишь, Сирша?
– Я вижу Дендар.
– Тогда оставайся.
Венки и гирлянды. Мягкие лепестки материнских ладоней сменяются цветами в волосах Сирши. Падриг стоит перед ними, воздев руки к небу, но сегодня он не призывает звезды из вышины. Он принимает их клятвы. А затем объявляет мужем и женой, королем Ареном и королевой Сиршей, и люди встречают их аплодисментами и радостными криками.
Она замечает свое отражение и понимает, что выросла и стала копией матери – высокая и стройная, она давно уже не дитя, а женщина с короной на голове и шипами в сердце.
Она по-прежнему видит Дендар, но не только. Еще она видит Целителя: его руки прижаты к древесной коре, а лицо искажено скорбью.
– Что ты видишь, Сирша?
Она видит вольгар – крылатых драконов с человеческими телами, чудовищ, которые пьют кровь и питаются горячей плотью. Она видит, как они перелетают через реки и холмы, через самую высокую стену деревьев. Она видит их повсюду.
– Чего бы ни боялись твои родители, в Килморде тебе будет безопаснее, чем в Дендаре.
Деревья. Безмолвные и затаившиеся. Бесконечные леса, опустевшие поля, обратный путь через море, из «тогда» в «сейчас».
– Мы будем ждать тебя, Сирша, в долине Каарна, – сказали они. – Возвращайся к нам, Сирша, в долину Каарна.
Падриг забирает ее воспоминания и, заключив их в сияющую сферу, отпускает ввысь.
Отпускает ЕЕ.
– Иногда память не дает нам двигаться дальше, Саша. Поэтому я расскажу тебе новую историю.
Осколки сплавляются в единый витраж, настоящее смыкается с прошлым, а прошлое становится лавиной, потоком, пустынным самумом.
В конечном счете они с Келем не сумели избежать бури.
Саша не могла говорить, не могла дышать. Каждая крупица песка больно секла кожу, ужасная правда до неузнаваемости преобразила ландшафт. Милосердная дымка рассеивалась под солнцем прозрения, мир и она сама менялись на глазах, и наконец Сашу унесло ветром, точно жалкий обрывок бумаги, а на ее место ступила Сирша – настоящая, незнакомая, чужая.
