Мюррей

Подразделение Национального объединения по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий находилось в миле от ближайшего полицейского участка, на территории промзоны. Полицейским автомобилям и копам в форме строго запрещалось приближаться сюда, хотя ничто в очертаниях блока номер двенадцать не наводило на мысли о том, что внутри этой серой бетонной коробки работают десятки IT-специалистов, разбирающих ноутбуки, анализирующих винчестеры и извлекающих худшие виды порнографии из зашифрованных файлов.

Сегодня на парковке стояла всего одна машина. Мюррей нажал на звонок домофона и посмотрел в объектив камеры слежения.

– Эй, а где же твой костюм Санты? – донесся искаженный голос из динамиков. Что-то громко зажужжало, щелкнул замок – и дверь открылась.

Шон Доулинг был из тех людей, которых слышно за версту. Широкоплечий, коренастый, он все еще каждую субботу играл в регби, хотя ему было уже под шестьдесят. На носу у него красовался уже отливавший фиолетовым синяк.

– Нам бы не помешала твоя помощь на соревнованиях с Беркширской академией. – Он энергично тряхнул руку Маккензи.

– Я с выхода на пенсию таким не увлекаюсь, дружище. Понятия не имею, как у тебя на это сил хватает.

– Держу себя в форме. – Шон ухмыльнулся, пропуская Мюррея в коридор. – Хорошо Рождество отметил?

– Потихонечку. Прости, что сорвал тебя на выходных.

– Шутишь? Мама Трейси приехала погостить. Ты еще трубку положить не успел, а я уже за порог выскочил.

По пути в кабинет они поболтали о том о сем, вспоминая былые деньки, обещая как-нибудь выпить пива вместе и удивляясь, как это они могли так давно не видеться. Все так просто, когда ты занят делом. Так просто общаться, заводить новых друзей и поддерживать отношения со старыми. Вернувшись в полицию гражданским после выхода на пенсию, Мюррей надеялся, что этот аспект его работы, который он так любил, сохранится, но все больше людей его поколения уходили на пенсию, и постепенно пиво стало пить уже не с кем. Маккензи сомневался, что кто-то из полицейских в Лоуэр-Мидс знал, что за стойкой в их участке дежурит человек, когда-то слывший одним из самых успешных следователей в Сассексе.

Шон провел Мюррея в угол большого зала. На стенах мерно жужжали кондиционеры, установленные здесь скорее для поддержания работы множества компьютеров, чем для комфорта корпевших за ними сотрудников. Окна от пола до потолка закрывали жалюзи, не позволявшие любопытным прохожим разглядеть, что творится внутри.

Только компьютер Шона был включен, на спинке кресла висела темно-зеленая куртка. На столе стояли три картонные коробки, набитые прозрачными пакетами для улик, красные застежки торчали под разнообразными углами. Под столом громоздилось еще две коробки, тоже полные. В каждом таком пакете лежал мобильный телефон.

– Мы немного отстаем от графика анализа.

– Да что ты говоришь!

Шон подтянул к столу второе кресло и открыл большую папку с архивом проектов. В самом верху страницы значился номер мобильного, с которого звонила назвавшаяся Дайан Брент-Тейлор свидетельница.

– SIM-карта шла с предоплатой, поэтому нас интересует сам телефон. Он проработал еще полгода после инцидента, хотя с него и не звонили. – Шон ловко крутил в руках ручку.

– Есть какой-то способ выяснить, где он находится?

– Нет, если твоя свидетельница или человек, которому принадлежит телефон теперь, его не включит. – Очередное резкое движение пальцев – и ручка, пролетев через ползала, закатилась под шкаф. Шон рассеянно потянулся за другой и начал крутить в руках уже новую. Маккензи подозревал, что под шкафом скопилось уже немало канцтоваров. – Ну, мы можем, конечно, извлечь данные по звонкам и определить IMEI…

– А по-человечески сказать можешь?

Шон ухмыльнулся.

– У каждого телефона есть свой международный идентификатор, уникальное пятнадцатизначное число, которое называется IMEI. Что-то вроде отпечатков пальцев, только у мобильных телефонов. Если мы сможем определить по звонку твоей свидетельницы идентификатор ее телефона, мы сможем выяснить, где именно она его приобрела.

А уже с этой информацией, подумал Мюррей, есть шанс отследить звонившего, особенно если телефон он приобрел по банковской карте.

– Как скоро ты сможешь выяснить это для меня?

– Ты же знаешь, я всегда рад помочь товарищу, но… – Шон обвел взглядом телефоны в пластиковых пакетах, потер нос, позабыв о синяке, и охнул от неожиданной боли. – А что за история такая с этим делом, собственно?

– Да ничего особенного. – Мюррей произнес эти слова куда спокойнее, чем они звучали в нем самом. – Ко мне в отделение пришла дочь пострадавшей, сказала, что у нее есть определенные сомнения относительно постановления суда, вот я и проверяю кое-что для нее.

– В нерабочее время? Надеюсь, она это оценит.

Маккензи отвел взгляд. Он старался не думать о том телефонном разговоре с Анной. Наверное, он просто застал ее не вовремя, вот и все. Конечно, вся эта ситуация выбивает ее из колеи, вполне естественно, что у нее появились сомнения. Когда у Мюррея будут доказательства того, что в деле ее родителей что-то не так, она будет благодарна ему за то, что он не отступился. Тем не менее щелчок в телефоне, когда Анна повесила трубку, все еще эхом отдавался в его ушах.

Шон вздохнул, приняв удрученность Маккензи за разочарование от его неготовности помочь.

– Слушай, я посмотрю, что смогу сделать.

– Буду очень признателен тебе.

– А главное, доставай-ка свой ежедневник, и давай уже наконец-то договоримся о встрече. Иначе мы с тобой пива так и не попьем.

Шон открыл гугл-календарь на своем ноутбуке и принялся перебирать даты, отмечая, что на все ближайшие дни у него что-то запланировано. Мюррей терпеливо переворачивал страницы своего бумажного ежедневника, пока Шон не определился со временем. Взяв у него ручку, Маккензи записал дату на чистом листе.

По дороге из промзоны Мюррей подпевал радио. Солнце уже низко повисло над горизонтом. Если повезет, Шон сегодня же с ним свяжется. Выходные – отличная причина, по которой он не может передать это дело в департамент, так что, если ему удастся получить какие-то результаты по этому телефону, в департамент он пойдет уже с именем подозреваемого.

Кроме необходимости проверить тот телефонный звонок, во время визита к Дайан Брент-Тейлор он что-то заметил, и какая-то мысль засела на периферии его сознания. Дело было не в самой Дайан – Мюррей гордился своим умением понимать мотивы других людей: если эта старушка в пестрой блузке и жемчужном ожерелье окажется убийцей, он съест свою шляпу.

Но там определенно что-то было.

Он что-то заметил на доске в ее коридоре. Листовку? Визитную карточку? Маккензи досадовал оттого, что никак не мог вспомнить. Но в тот день, когда он зашел к Дайан, та собиралась уезжать к дочери – возможности прояснить терзавшую его мысль не было.

Дома он замер на пороге, уже вставив ключ в замок и чувствуя, как привычное волнение разливается в груди. Это мгновение на пороге было последним в череде секунд, когда его жизнь оставалась под контролем. Когда он знал, что есть что. С другой стороны двери его могло ожидать все что угодно. За долгие годы Маккензи довел до совершенства нейтральное приветствие, после которого мог определить, в каком состоянии находится его жена и чего она от него ждет. Но ему всегда нужны были эти три секунды между двумя половинками его мира – перед дверью и за ней.

– Я дома!

Сара сидела на первом этаже, а это добрый знак. Шторы были задернуты, и, когда Мюррей отодвинул их в сторону, его жена, охнув, закрыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала.

Сара проспала двенадцать часов, но выглядела так, будто едва держалась на ногах после бессонной ночи. Темные круги пролегли у нее под глазами, кожа была серой и тусклой.

– Приготовлю что-нибудь поесть.

– Я не голодна.

– Чаю?

– Не хочу.

Мюррей осторожно попытался отобрать у нее одеяло, чтобы его вытряхнуть, но Сара вцепилась в пододеяльник и укрылась с головой. Телевизор работал, хотя звук и был отключен, – шел какой-то мультфильм про животных в зоопарке.

Маккензи остановился в нерешительности. Может, что-нибудь все-таки приготовить? Иногда Сара могла передумать, когда еда уже стояла перед ней. Впрочем, зачастую она к ней все равно не прикасалась. Тогда Мюррей поглощал ее порцию, или убирал, или накрывал пленкой, надеясь, что жена покушает позже. Он посмотрел на одеяло, на женщину, забившуюся в самый угол дивана, как можно дальше от него.

– Я буду на кухне. Если что.

Никакого подтверждения того, что Сара его услышала, он так и не получил.

Маккензи принес из сада пустое пластмассовое ведро и принялся методично открывать ящики на кухне, убирая острые ножи, ножницы, лезвия мясорубки. Затем он достал из шкафа рукав для запекания и осторожно вытащил из коробки металлические скобки. Извлек из-под мойки щелочные моющие средства, а из ящика комода – все лекарства. Прошло довольно много времени с тех пор, как ему приходилось проводить такую зачистку в последний раз, и Мюррею не хотелось думать о том, почему это кажется необходимым сейчас. Чтобы отвлечься, он принялся вспоминать свой визит к Дайан Брент-Тейлор, свои действия шаг за шагом. Он надеялся, что так сможет понять, что же привлекло его внимание на той доске в коридоре.

Входная дверь – белая, НПВХ. Дверной коврик – волокно и резина. Коридор, ламинатный пол, темно-красные стены, из-за которых и без того темный первый этаж казался еще мрачнее. Доска висела слева, над полкой с каким-то хламом. Что там было? Расческа. Открытка. Ключи. Он вызвал перед своим внутренним взором образ полки, и постепенно все эти предметы обрели очертания – взрослый вариант детской игры на развитие памяти, которая так нравилась ему когда-то.

Сложив все в ведро, Маккензи отнес его в конец сада, в сарай, где тщательно спрятал под запылившимися рулонами упаковочной бумаги.

Его мысли снова и снова возвращались к той доске. Что же было на ней? Несколько открыток – по крайней мере три. На одной была запечатлена Столовая гора (Мюррей запомнил ее, потому что мечтал когда-нибудь слетать в Кейптаун). Рекламная листовка салона красоты. Список телефонных номеров. Может быть, он узнал имя в этом списке? И теперь это воспоминание не дает ему покоя?

– Что ты делаешь?

Маккензи не видел, как Сара вышла в сад, и вздрогнул от неожиданности, когда за его спиной вдруг раздался ее голос. Взяв себя в руки, он оглянулся. Сара дрожала, губы у нее посинели, хотя она провела на улице всего пару секунд. Она была босой. Женщина обхватила руками плечи, спрятав ладони в рукавах. Ее пальцы ритмично двигались – Мюррей знал, что она чешет одно и то же место, уже покрасневшее от постоянного раздражения кожи.

Он коснулся руками ее плеч, и нервный тик прекратился.

– Я действительно проголодалась.

– Сейчас что-нибудь приготовлю.

Мюррей провел Сару по тропинке через сад, нашел тапочки и усадил ее на кухне. Сара молчала, пока он делал ей бутерброд, скорее давя батон, чем отрезая куски хлеба, настолько тупым был нож. Но на еду она набросилась с аппетитом, что Маккензи счел своей победой.

– Я тут думал над делом Джонсонов.

Он надеялся увидеть искру интереса в глазах Сары, но ничего подобного не заметил, и у него оборвалось сердце. По его настоянию она прошла проверку своего психического состояния, и результаты подтвердили то, что Мюррей и так уже знал: Саре предстоял очередной сложный период. Он чувствовал себя так, словно плывет на утлом суденышке по бурным глубоким водам, а спасательной шлюпки на его корабле не осталось.

– Впрочем, сейчас это не важно, – добавил он, сам не зная, имеет ли он в виду то, что Анна Джонсон передумала, или то, что это расследование уже не может подбодрить Сару.

Сара прекратила есть, и глубокие морщины пролегли у нее на лбу.

– Анна Джонсон не хочет, чтобы я продолжал расследование, – медленно произнес Мюррей, притворяясь, что не заметил выражения ее лица. Притворяясь, что говорит сам с собой. Он уставился на точку справа от тарелки Сары. – И я не понимаю, почему я должен тратить свое нерабочее время…

– Почему она не хочет, чтобы ты продолжал расследование?

– Не знаю. Она сказала, чтобы я его прекратил. Злилась. Бросила трубку.

– Злилась? Или ей было страшно?

Маккензи поднял взгляд на Сару.

– Дело в том, что, если ей страшно, может показаться, что она злится, – пояснила жена, – и что она не хочет, чтобы ты помог ей.

– Она выразилась недвусмысленно. – Мюррей вспомнил, как Анна прервала разговор с ним. – Она не хочет, чтобы я помогал.

– Может, и не хочет, – задумчиво сказала Сара. Отщипнув кусочек бутерброда, она придвинула его к Маккензи. – Но может быть, ей сейчас так надо.