Глава 18
Мюррей
– Я нашла ежедневник моей матери за прошлый год. – Анна вручила Мюррею толстую книжицу формата А4. – Подумала, это поможет восстановить порядок ее действий.
Они опять сидят на кухоньке по ту сторону стойки дежурного в участке в Лоуэр-Мидс, где Мюррей говорил с Анной в прошлый раз. На этот раз она привела с собой своего парня, Марка, и вместе они рассказали об одном из самых странных происшествий, которые Мюррею только приходилось расследовать.
Марк Хеммингс, обладатель роскошной темной шевелюры, небрежно сдвинул очки на лоб и расселся, положив лодыжку правой ноги на колено левой и опустив руку на спинку стула, на котором устроилась Анна. Она, казалось, занимала в два раза меньше пространства, чем он, замерла на самом краешке сиденья, подавшись вперед, скрестив ноги и сложив руки в молитвенном жесте, будто тут была церковь, а не полицейский участок.
В ежедневнике обнаружились многочисленные листовки и визитки, вложенные между страниц, и, когда Маккензи распахнул книжицу, на стол выпала фотография.
– Простите, это я ее туда положила, чтобы она не помялась. – Анна потянулась за снимком. – Хотела вставить в рамку.
– Это ваша мать?
– Да, в желтом платье. А вторая девушка – мамина подруга, Алисия. Она умерла от астмы в тридцать три года. Ее дочь Лора – мамина крестница.
Мюррей вспомнил записи констебля Вудварта: «Лора Барнс, крестница». Девушки – совсем еще девчушки на самом-то деле – сидели на летней площадке паба, переплетя руки так, что казалось, будто тело одной – всего лишь продолжение другой. Они смеялись, а на заднем плане был виден молодой человек, восхищенно глазевший на красавиц. На здании паба Маккензи заметил вывеску: лошади, запряженные в телегу.
– Странное место для отпуска – дальше от моря вообще забраться нельзя, но мама сказала, что они отлично провели там время.
– Очень красивая фотография. А вы никогда не видели родителей Анны, мистер Хеммингс?
– К сожалению, нет. Они оба умерли до того, как мы с Анной познакомились. Собственно, именно их смерть и стала причиной нашей с Анной встречи.
Марк и Анна не сговариваясь посмотрели на свою дочь. Если бы семью Анны не постигла такая трагедия, ребенок, видимо, и не появился бы на свет, подумал Мюррей.
– Я поговорю с нашим криминалистом насчет кролика, но без возможности осмотреть место…
– Простите. Мы не подумали. – Анна покосилась на своего парня.
– В следующий раз я просто оставлю кролика на пороге, ладно? – Марк говорил спокойно, но по ноткам в его голосе становилось понятно, что эту тему Анна поднимает уже не впервые. – Вот мухам раздолье будет, а?
– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками Маккензи. – Я передал открытку на экспертизу, наши криминалисты проверят наличие отпечатков пальцев и ДНК, проанализируют почтовый штемпель, чтобы мы понимали, откуда именно открытку отправили. А я просмотрю этот ежедневник, спасибо, что принесли его.
Маккензи протянул Анне фото, но вместо того, чтобы спрятать снимок в сумку, она внимательно всмотрелась в изображение, будто взглядом могла оживить его.
– Мне все кажется, что я ее вижу. – Анна подняла взгляд на Мюррея.
Марк опустил ладонь ей на плечо, его лицо окаменело.
– Ну… не по-настоящему вижу, – попыталась объяснить Анна. – Скорее чувствую. Мне кажется… Мне кажется, она пытается мне что-то сказать. Звучит как бред какой-то, да?
– В период траура люди часто представляют себе, будто слышат близких, которых потеряли, – мягко объяснил Марк, обращаясь как к Мюррею, так и к Анне. – Так проявляются эмоции, скорбящему настолько хочется увидеть близких, что ему кажется, словно…
– Но что, если это не просто игра моего воображения?
Повисла неловкая тишина. У Мюррея возникло ощущение, что он вмешивается в чужие семейные споры, и он уже собирался измыслить благовидный предлог, чтобы оставить парочку наедине, когда Анна повернулась к нему:
– А вы как думаете? Вы верите в призраков? В загробную жизнь?
Полицейские по природе своей циничны. За все время службы Мюррей держал свои мысли о призраках при себе, чтобы не создавать ненужных поводов для насмешек. Даже сейчас он не сознался в своей вере в потустороннее. Верит человек в призраков или нет – его личное дело, как религия или политика, и такие убеждения не подлежат обсуждению в полицейском участке.
– У меня нет мнения по этому поводу.
«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», как говорил Шекспир, но от этого задача Мюррея не становилась легче. Он не мог явиться в департамент с заявлением о том, что Анне Джонсон является призрак ее убитой родственницы.
– А как вам кажется, что именно она пытается сказать вам? – подавшись вперед, спросил Маккензи, словно не замечая неодобрительного взгляда Марка Хеммингса.
– Простите, это просто… ощущение.
Конечно же, «ощущения призрака» было недостаточно, чтобы убедить департамент в том, что Тома и Кэролайн Джонсонов убили.
Ниша Кор работала криминалистом еще в те времена, когда ее должность называлась специалист-криминалист, а не эксперт-криминалист.
– Работа та же, только вывеску поменяли, – смеялась она по этому поводу. – Вот пройдет лет десять, и какой-то умник-бюрократ решит, что отделу нужно новое название. Или что «эксперт-криминалист» звучит хуже, чем «специалист-криминалист», и поменяют обратно.
Конечно, вряд ли Ниш будет тут работать через десять лет. Она пришла в отдел, когда Мюррей был еще молодым детективом, в работе ей помогало не только дополнительное образование по специальности «техника фотографии», но и необычайно крепкие нервы, и поразительное умение со всеми ладить. Тридцать лет спустя она руководила отделом криминалистики с целой командой экспертов под своим началом – и считала дни до пенсии.
– Буду фотографировать котиков, – сказала она, когда Маккензи спросил ее о планах на будущее, и рассмеялась, увидев его ошеломление. – У такого фотографа и рабочая одежда удобнее, и крови меньше, правда? Едва ли кто-то может грустить, когда в комнате играет котенок. Я сама смогу выбирать заказы – больше никаких склочных адвокатов – и работать, когда мне удобно. И цену назначу скромную. Чтобы это было скорее хобби, чем настоящая работа.
Они встретились в столовой департамента и сели напротив трех автоматов с напитками, к которым время от времени подходили сотрудники, вынужденные работать в выходные.
– Похоже на хороший план, – улыбался Мюррей, втайне сомневаясь, что Ниш удовлетворится простым хобби: через полтора года на пенсии вернется на работу. – А чем на Рождество собираешься заниматься?
– Дежурю. А ты?
– Ничего особенного. Ну, сама знаешь.
– Сара? – В отличие от остальных, Ниш при этом вопросе не стала участливо наклонять голову к плечу.
– В Хайфилде. На этот раз добровольно. С ней все в порядке.
Даже сам Маккензи услышал, насколько неубедительно прозвучали его слова. Можно было предположить, что со временем он станет легче воспринимать время госпитализации Сары, но последние два случая ударили по нему куда сильнее, чем раньше. Наверное, он стареет, справляться со стрессом становилось все сложнее.
– Так о чем ты хотел со мной поговорить? – в свойственной ей тактичной манере сменила тему разговора Ниш.
– Сколько крови в кролике?
Работа Ниш в определенной степени предполагала различные нестандартные ситуации, да и опыт у нее был колоссальный, поэтому вопрос не вызвал у нее и тени замешательства.
– Пара сотен миллилитров. – Заметив непонимание на лице Мюррея, она перевела в понятные единицы: – Чуть меньше стакана.
– Этого достаточно, чтобы покрыть три ступеньки?
Женщина задумчиво почесала подбородок.
– Тебе придется изложить мне подробности.
Мюррей не стал упоминать о самоубийствах, просто пересказал слова Анны и Марка – и поделился опасениями Анны по поводу того, что кролика вовсе не задрало какое-то животное.
– Я думаю, она может быть права.
Маккензи с любопытством подался вперед, и Ниш упреждающе подняла руки:
– Все это сугубо гипотетические рассуждения, договорились? Не для протокола. Без фотографий и осмотра места я не могу вынести профессиональное решение.
– И все же?
– Кровь – в том количестве, о котором ты говоришь, – не бьет из разодранного кролика фонтаном. Она медленно вытекает. И сворачивается. И хотя, если пролить на пол сто пятьдесят миллилитров жидкости, лужа получится довольно большая (ну, представь себе, что будет, если ты разобьешь бокал с вином), то же количество крови, вытекающее из раны, свернется прежде, чем перельется на следующую ступеньку. Да и в основном кровь впиталась бы в шерсть.
– Понятно. Итак, кто-то намеренно размазал кровь по трем ступенькам, чтобы это зрелище произвело более сильное впечатление?
– Похоже на то. Но вопрос в том, зачем кому-то это делать? – Ниш пристально уставилась на Мюррея. – Эта история не так проста, как кажется, я угадала?
Это был даже не вопрос.
– В прошлом году на Бичи-Хед произошло два самоубийства. Том и Кэролайн Джонсон, у них был магазин автомобилей на углу Мейн-стрит.
Ниш щелкнула пальцами.
– Да, жертва оставила черный «ауди» на парковке, верно? А в рюкзаке были камни.
– Точно. Это был Том Джонсон. Его жена, Кэролайн, умерла семь месяцев спустя – ровно год тому назад. Место то же, способ самоубийства такой же. Анна Джонсон – их дочь. – Он передал Ниш пакет для улик с анонимной открыткой и фотографию сложенных обрывков.
– «Самоубийство? Едва ли», – прочла вслух Ниш. – Так драматично. Это намек на то, что ее убили?
– Именно так это и восприняла Анна. А на следующее утро открыла дверь и обнаружила мертвого кролика с размазанной по ступенькам кровью.
– Ну, я бы сказала, тут злоумышленники превзошли хулиганов, подбрасывающих собачье дерьмо в почтовые ящики.
– Так что ты думаешь?
– Кроме того, что кто-то потратил зря отличную крольчатину для пирога? Думаю, непростое дельце. А что в департаменте говорят?
– Да ничего, – Мюррей посмотрел Ниш в глаза.
Кор не первый день была знакома с Маккензи.
– Ох, Мюррей…
– Я просто проверяю факты, вот и все. Ты же знаешь, каким стал сейчас департамент. Следователи завалены под завязку. Я все передам детективу-инспектору, как только появится какая-то конкретика. Например, отпечатки пальцев. – Он широко улыбнулся Ниш и подтолкнул к ней пакет для улик.
Но Кор его отодвинула.
– Боюсь, без открытия дела ничего не получится.
– Может, проведешь его по документации изначального расследования? – Он снова придвинул пакет.
– Ты же знаешь, так делать не положено, – снова отодвинула она.
– Анна потеряла обоих родителей, Ниш. Она недавно родила и теперь отчаянно пытается держать все под контролем, а матери, которая оказала бы ей моральную поддержку, рядом нет.
– Что-то ты стал сентиментален на старости лет.
– Можно подумать, ты у нас робот бесчувственный. Что ты там говорила про котят? – Он снова протянул криминалистке пакет.
И на этот раз она его взяла.
