Глава 2
Возвращаться. Но как?
С произошедшими изменениями в системе современных международных отношений идеологические аспекты уходят на второй план… Что касается политики, то Россия являлась и является важным участником процесса ближневосточного мирного урегулирования, и, учитывая ее стабильность, дружественные отношения с арабским миром, а также прогрессирующие отношения России с Израилем, она может внести реальный вклад в дело стабилизации обстановки в регионе.
Амр Муса, министр иностранных дел Египта, затем генеральный секретарь Лиги арабских государств
В первом десятилетии ХХI века все отчетливее проявлялись противоречивые тенденции мирового развития, что не могло не сказаться на политике России на Ближнем и Среднем Востоке и в Северной Африке.
С одной стороны, шел процесс глобализации, изменялась социально-экономическая структура всего мира на базе информационных технологий, возрастала роль средств массовой информации и Интернета, всё большие масштабы приобретало трансграничное движение капиталов, товаров, людских масс. Шло быстрое возвышение стран бассейна Тихого океана и Азии, создавалась полицентричная система мира. Россия, укреплявшая свою государственность и экономику после кризисных 90-х годов, продолжала курс на вхождение в этот мир, но в качестве одного из его центров, требуя учета ее национальных приоритетов и задач национальной безопасности.
С другой стороны, США стремились закрепить свое лидерство, другими словами, доминирование в мире, опираясь на военное, финансовое, экономическое, информационное, инновационное превосходство. Это выражалось в расширении НАТО, в попытках решать возникающие кризисы силовым путем. На какое-то время в руководстве США возобладала теория и практика неоконсерватизма. Неоконы открыто декларировали «необходимость» американского лидерства, «превосходство» американских социальных и политических систем, «обязанность» всего мира следовать американским образцам. Они призывали экспортировать американские ценности, в том числе демократию, во все страны мира, если надо — силой.
Любопытно отметить, что среди отцов-основателей неоконсерватизма были и бывшие троцкисты, которые свои прежние убеждения по поводу экспорта социалистической революции перековали в мессианские призывы экспортировать буржуазные ценности США всеми методами, включая военные.
Теракты 11 сентября 2001 года позволили превратить их идеологические убеждения в политическую практику американской администрации, в том числе на Ближнем и Среднем Востоке. Видные неоконсерваторы Рамсфелд, Вулфовиц, Перл и некоторые другие заняли ключевые посты в администрации Буша-младшего.
«…Соединенные Штаты взяли на себя миссию самостоятельно определять, какое государство представляло собой угрозу международной безопасности, и без решения Совета Безопасности ООН, и даже в одиночку и превентивно применять против такого государства силу, — писал Е. Примаков. — Эта доктрина была выработана американскими неоконсерваторами».
Некоторое потепление отношений между РФ и США и готовность РФ сотрудничать в деле борьбы с международным терроризмом, особенно после 11 сентября 2001 года, привели лишь к ограниченным результатам. Шел обмен информацией по линии спецслужб. Россия поддержала военную кампанию США в Афганистане. Более того, сам Кабул был взят войсками Северного альянса, который получал реальную военную помощь России и Ирана. Через Россию США стали поставлять грузы для своих войск в Афганистане. Но дальше дело не пошло. По-прежнему Вашингтон под словом «сотрудничество» понимал примерно следующее: «Мы знаем лучше всех, что и как нужно делать. Ваша задача — следовать за нами. Лучше — не задавая вопросов. Вот тогда и будет постоянное сотрудничество и даже союз. Тогда вы будете вести себя в соответствии с высшими нормами демократии и морали».
Игнорируя Совет Безопасности ООН, США под фальшивыми предлогами вторглись в Ирак и оккупировали его в 2003 году. Не обнаружив там никакого оружия массового уничтожения, американская администрация стала утверждать, что задача войны и оккупации состояла в другом — утвердить демократию в стране и распространить опыт этой «молодой демократии» на весь регион.
Применительно к Ближнему и Среднему Востоку и Северной Африке уже к концу 2003 года была озвучена программа «Большого Ближнего и Среднего Востока» Буша-младшего, а затем слегка измененная программа «Нового Ближнего и Среднего Востока» тогдашнего госсекретаря США Кондолизы Райс. Суть их состояла в смене режимов, во внедрении демократических принципов по американским образцам.
Было ясно, что регион, где господствовали автократические, репрессивные, зачастую геронтократические режимы, где не соблюдались права человека, коррупция разъедала социальные, политические и экономические структуры, массы пребывали в нищете, а интеллектуальная элита требовала перемен, — этот регион действительно нуждался в реформах. Но каких? Какими методами? В какие сроки? Чьими руками? Первые же попытки применить принципы западной демократии — свободные демократические выборы в Палестинской автономии — привели к победе ХАМАСа, то есть экстремистской организации, которую в США объявили террористической.
Вскоре после оккупации Ирак стал неуправляемым, погружаясь в гражданскую войну, и американский военный триумф обернулся фактически поражением. Президент Буш был вынужден удалить неоконов из администрации и попытаться найти выход из иракской трясины. Но это удалось — и то не полностью — лишь сменившему его на посту президента Обаме.
Известная речь президента Обамы в Каире в 2009 году о необходимости для США построить сотрудничество с мусульманским миром, уважать его ценности, добиться ближневосточного урегулирования с помощью компромисса между израильтянами и палестинцами — все это расценивалось большинством как пропагандистская декларация. Но на самом деле она означала отход от идеологии неоконсерватизма к большему реализму и предваряла отказ от использования в кризисных ситуациях американских наземных войск, а также вывод оккупационных сил из Ирака и Афганистана.
В начале первого десятилетия XXI века Россия стремилась избегать даже словесной конфронтации с США, пыталась наладить диалог с Вашингтоном и с НАТО в целом. Но даже некоторые действия России по защите своих интересов, в том числе на Ближнем и Среднем Востоке, на неконфронтационной, просто конкурентной основе вызывали растущее раздражение в Вашингтоне и некоторых западных столицах, добавляя яд в освещение западными СМИ российской политики и России в целом.
Мало того, продолжалось расширение НАТО и его приближение к границам России, попытки втянуть в НАТО Украину и с помощью «мягкой силы» превратить большинство украинцев в русофобов. Планы строительства системы противоракетной обороны воспринималось в Москве как открытая попытка обезоружить военно-стратегический потенциал страны.
Несогласие России с политикой США воспринимались в Вашингтоне чуть ли не как возврат к холодной войне. В 2006 году, накануне саммита «восьмерки» в Санкт-Петербурге, в Вильнюсе прозвучала ультимативная речь вице-президента США Дика Чейни: Россия должна «или вернуться к демократии», то есть разоружаться и следовать курсу, указанному США, или «стать врагом». В Москве в ответ на этот выпад проявили сдержанность.
Но уже спустя год прозвучал окрепший голос России в Мюнхенской речи президента В. Путина, где вещи были по-честному названы своими именами, а двойные стандарты — двойными стандартами. Одновременно в его речи все же была выражена готовность России к самому широкому сотрудничеству с Западом… если Запад проявит к этому достаточно политической воли. Важно отметить, что после этой речи В. Путин улетел на Ближний Восток, где посетил, в частности, Саудовскую Аравию.
Учитывая эти международные реалии, мы попытаемся дать обзор отношений Российской Федерации со странами региона в нулевых и начале 10-х годов XXI века, то есть накануне социально-политических потрясений арабского мира, получивших название «арабская весна» или «арабская фитна (бунт)».
Попытки сохранить Ирак в качестве партнера
С точки зрения Москвы, проводя военные операции против Ирака в 90-х — начале нулевых годов XXI века, США намеренно игнорировали возможности политического решения и усугубляли кризис. Мало того, американо-британские бомбардировки Ирака подрывали систему международной безопасности, создавая опасные прецеденты. Российское мнение и дипломатические усилия Москвы просто игнорировались, что добавляло горечь в непростые отношения с США.
В мае 1999 года Россия, Китай и Франция внесли в Совет Безопасности ООН резолюцию, которая вместо ЮНСКОМ (Спецкомиссия ООН по разоружению Ирака) создавала новую Комиссию по мониторингу, верификации и инспекции (ЮНМОВИК), чтобы облегчить достижение компромисса с Ираком. Комиссия была создана, но Саддам Хусейн отказался принимать ее представителей. Затем он стал оттягивать допуск инспекторов ООН в страну, нагромождая препятствия для их деятельности и провоцируя США и Великобританию на военные удары. Трудно сказать, на что он надеялся.
Россия, только что пережившая тяжелейший экономический кризис, не хотела вступать в конфронтацию с США и их союзниками даже на уровне риторики, но все же пыталась не допустить вторжения США в Ирак. В. Путин и министр иностранных дел И. Иванов, сохранивший свой пост при новом президенте, продолжали прежний курс России в иракском кризисе, но, может быть, действовали более осторожно, учитывая слабость страны. Российская дипломатия постоянно настаивала на том, чтобы Ирак сотрудничал с ЮНМОВИК.
Речь шла также о серьезных экономических интересах. Ирак обещал начать выплачивать часть своих многомиллиардных долгов России лишь после отмены санкций. Россия стремилась получить хорошую долю пирога в богатейших месторождениях нефти и уже в предварительном плане заключила соответствующие соглашения.
На Россию в конце 90-х годов приходилось около 40 % иракского нефтяного экспорта. Нефть потом перепродавалась. Впрочем, значительная часть этого дохода в российскую казну не поступала, а оседала в офшорах. Но в Москве не сомневались в том, что США вынашивали планы втянуть Ирак в свою орбиту, свергнуть Саддама Хусейна и установить контроль над этой страной и ее нефтью.
Между Ираком и Россией продолжался интенсивный обмен визитами, делегациями, в том числе и на парламентском уровне. Конечно, неспособность России добиться отмены санкций вызывала недовольство в Багдаде, поэтому крупные экономические проекты, как и выплата долгов, были завязаны на период «после отмены санкций».
В феврале 2001 года США и Великобритания опять нанесли авиаудары по иракским радарам и системам ПВО. В это время в Думе стали раздаваться голоса, требовавшие односторонне отказаться от участия в санкциях. Но ослабленная страна не была готова к решительным действиям и конфронтации с США, ей приходилось мириться с политическими и экономическими реалиями. Возможно, кое-кто в Москве был готов положить поддержку Ирака на алтарь улучшения российско-американских отношений. Но США не выказывали интереса к этому, даже после терактов в 2001 году.
Буш готовился к президентским выборам 2004 года и нуждался в громком военном успехе. Ирак представлялся наиболее подходящей целью. Американское руководство твердило о якобы накоплении Ираком химического, биологического и даже ядерного оружия и его угрозе соседям и американским интересам в регионе, о связях Ирака с Аль-Каидой, а значит, о возможном соучастии в терактах 11 сентября 2001 года.
26 ноября 2001 года президент Буш в ультимативной форме публично предупредил Саддама Хусейна, что тот должен позволить вернуться в страну всем инспекторам ООН или «заплатить за последствия». К этому моменту казалось, что война в Афганистане завершилась, и США развязали себе руки для новой кампании.
Российские официальные лица по дипломатическим каналам и в официальной пропаганде постоянно подчеркивали, что никаких доказательств ни наличия в Ираке оружия массового уничтожения (ОМУ), ни связей Ирака с Аль-Каидой, ни соучастия С. Хусейна в террористических действиях против США не имеется. Но для США задача убрать Саддама Хусейна стала главной.
В своем послании Конгрессу 29 января 2002 года Буш повторил старые угрозы в адрес Ирака и косвенно — в адрес тех, кто его поддерживает. Было ясно, что Саддам Хусейн должен уступить. Складывалась перспектива второй войны в Заливе, что нанесло бы новый удар по российским интересам. Но у России не было ни сил, ни возможностей остановить одностороннее вторжение США в Ирак. Дело ограничивалось словесными комментариями и пожеланиями.
16 июля 2002 года Россия осудила новые удары США и Великобритании по иракским объектам, нанесенные как раз в национальный праздник страны. Президент В. Путин послал тогда телеграмму Саддаму Хусейну, поздравляя его с праздником, но пожелал ему, в частности, предпринять усилия, чтобы предотвратить военную интервенцию, а для этого — вернуть инспекторов ООН.
17 июля 2002 года министр иностранных дел России Игорь Иванов заявил, что Россия не разделяет требований США о необходимости убрать Саддама Хусейна. Россия вновь предупреждала об опасности эскалации военных действий, что нанесло бы ущерб всей системе безопасности в регионе. В США отмахивались от российских заявлений, полагая, что, за исключением деклараций, Россия реальных шагов предпринять не может.
10–11 октября 2002 года палата представителей, а затем и сенат Конгресса США приняли резолюцию, позволяющую президенту вести войну против Ирака без одобрения ООН.
В начале октября 2002 года США и Великобритания внесли в СБ ООН проект резолюции по Ираку, которая предусматривала возможность военных действий, если С. Хусейн откажется сотрудничать с ЮНМОВИК. Против выступили Россия, Франция и Китай. После долгих дискуссий Совет Безопасности 8 ноября 2002 года принял жесткую резолюция № 1441, которая не означала автоматического применения военной силы против Ирака.
Война все равно приближалась, и Саддам Хусейн разрешил представителям ЮНМОВИК начать работу в стране. Уже через некоторое время они доложили, что не нашли в Ираке свидетельств о наличии или разработке им оружия массового уничтожения. Вашингтон просто игнорировал их доклад и продолжал твердить свои аргументы, наращивая военные приготовления.
Соответствующая обработка американского общественного мнения продолжалась год за годом. 5 февраля 2003 года Колин Пауэлл (тогда госсекретарь США) демонстрировал в Совете Безопасности ООН некую ампулу якобы с бациллами сибирской язвы в качестве «свидетельства» тайной иракской деятельности. Все это выглядело в высшей степени несерьезно. Его претензии были отвергнуты представителями России, Франции, Китая. Уже в 2004 году Пауэлл признался, что его данные были во многом неточными, а иногда и сфальсифицированными.
Еще 18 сентября 2002 года директор ЦРУ Джордж Тенет сообщил Джорджу Бушу, что, по информации из ближайшего окружения Саддама Хусейна, Ирак не располагал оружием массового уничтожения.
Эта информация не была сообщена Конгрессу США и не обнародована.
Американский Центр гражданской ответственности совместно с Фондом за независимость журналистики провели исследование, в ходе которого было подсчитано, что с сентября 2001 года по сентябрь 2003 года руководство США сделало 935 заявлений по Ираку, которые не соответствовали действительности, т. е. лгало, искажало или передергивало факты. О том, что президент США Буш, оправдывая войну в Ираке, просто лгал, заявил в своих предвыборных речах кандидат в президенты США Доналд Трамп.
Как бы то ни было, общественное мнение в США и Конгресс были настроены на войну.
Россия считала, что Саддам Хусейн должен был уступить. Складывалась перспектива второй войны в Заливе.
24 ноября 2002 года президент Буш посетил Санкт-Петербург, где В. Путин уговаривал его не начинать войны без согласия Совбеза ООН. Позиция России оставалась прежней: искать политическое решение в рамках Совета Безопасности ООН. В Москве понимали, что война неизбежна, но в России не хотели конфронтации с США и Западом.
7 февраля 2003 года СБ ООН голосами трех своих членов отказался принять новую резолюцию, открывающую путь для военного вторжения в Ирак. США и Великобритания открыто готовились к войне и выбирали нужное время.
Незадолго до начала американской войны в Ираке в качестве последней попытки президент России В. Путин направил Е. Примакова для личной встречи с Саддамом Хусейном. «За три недели до начала американской операции против Ирака в 2003 году… я вылетел в Багдад после ночного разговора с президентом В.В. Путиным, который поручил мне незамедлительно и лично передать его личное послание С. Хусейну, — пиcал Е. Примаков. — Смысл послания заключался в призыве уйти с поста президента и обратиться к иракскому парламенту с предложением провести демократические выборы. Опасаясь вероятности того, что уход Саддама может вызвать внутреннюю дестабилизацию в Ираке, Путин поручил сказать Саддаму Хусейну, что тот может, например, сохранить свой пост в партии… Беседа состоялась один на один. После нее Саддам Хусейн пригласил некоторых членов правительства участвовать в беседе, чтобы выслушать суть послания В. Путина и почувствовать их настроение. <…> Саддам молча похлопал меня по плечу и ушел. А вслед уходящему Саддаму Тарик Азиз громко, чтобы тот услышал, произнес: «Через десять лет посмотрим, кто оказался прав. Наш любимый президент или Примаков».
Полная потеря Саддамом Хусейном чувства реальности была очевидна. Оценивая судьбу и гибель диктатора, Е. Примаков писал: «Еще одной чертой характера Саддама было то, что он не стремился к получению объективной информации. <…> Страшась возможной опалы, окружение информировало его преимущественно о тех событиях, процессах, тенденциях, которые подчеркивали «прозорливость, дальновидность, гениальность вождя» и явно избегало давать негативную, но правдивую информацию». Его судьба была предрешена.
Война началась 19 марта 2003 года. США удалось сколотить коалицию, куда вошли 49 стран, от Великобритании до Украины и Грузии, от Латвии до Южной Кореи. Важно отметить, что из арабских стран среди членов коалиции был только Кувейт. Большинство «союзников» не послали боевые подразделения в Ирак, а Турция отказалась пропустить американские войска по своей территории. Поэтому операция проводилась с юга и несколько затянулась. Потери американских войск составили всего 140 человек убитыми.
Через три недели после начала войны коалиционные силы подошли к Багдаду, и 9 апреля республиканская гвардия, якобы самые боеспособные части иракской армии, без боя сдала город.
США и их союзники с небольшими потерями захватили контроль над крупнейшими городами страны. Иракская армия разваливалась и не могла противостоять хорошо оснащенным новейшими видами оружия американским и британским войскам. Авиация союзников господствовала в небе. Командование иракских сил либо бежало, либо сдавалось противнику. Считалось, что многие генералы были просто подкуплены. Большая часть личного состава покидала свои позиции при приближении коалиционных сил.
Главнокомандующий оккупационными силами генерал Т. Фрэнкс до мая 2003 года принял на себя управление Ираком. Но в стране уже не было ни армии, ни полиции, ни государственного аппарата. Началось массовое мародерство. Были повреждены, уничтожены или украдены десятки тысяч памятников и предметов искусства древнейших цивилизаций Шумера и Вавилона.
1 мая 2003 года президент США Дж. Буш на палубе авианосца «Авраам Линкольн» в Персидском заливе объявил о военной победе США: «Миссия выполнена». Предстояли еще многие годы разочарований и крови, чтобы триумф фактически обернулся поражением, но пока что военная оккупация Ирака стала фактом.
Война США и Великобритании была воспринята в России в высшей степени отрицательно, но сделать что-либо Россия не могла. Мало того, когда председатель Центрального духовного управления мусульман Толгат Таджуддин выступил с призывом объявить джихад США, он не получил поддержки Кремля, а председатель Совета муфтиев России, председатель Президиума духовного управления мусульман европейской части России Равиль Гайнутдин осудил этот призыв.
Но что же делать? Циничная английская пословица как бы предлагала выход: «Если вы не сможете их побить, присоединяйтесь к ним». Такое поведение было абсолютно чуждо внешнеполитическому курсу России, традициям российской дипломатии и менталитету русских. Но с реалиями Россия вынуждена была считаться.
2 апреля 2003 года Путин заявил, что Россия «не хочет, чтобы США потерпели поражение в Ираке».
11 апреля 2003 года В. Путин встретился в Санкт-Петербурге с президентом Франции Ж. Шираком и канцлером ФРГ Г. Шредером. Они обсудили послевоенное устройство и реконструкцию Ирака и призвали ООН играть в этом ведущую роль. Их призывы вызвали раздражение в Вашингтоне. Однако после победы президент Буш якобы принял такое решение: «Наказать Францию, игнорировать Германию и простить Россию». Как бы то ни было, все это были слова, чтобы успокоить руководство и общественное мнение в этих странах. Было ясно полное политическое и экономическое господство в Ираке Соединенных Штатов и их союзников.
В геополитических и экономических терминах удар по российским интересам был очевиден. Но нужно было сохранить лицо, поэтому в Москве утверждали, что разногласия по поводу иракского кризиса не должны мешать действиям международной антитеррористической коалиции.
Буш прилетел на празднование 300-летия основания Петербурга, а во время саммита «восьмерки» в Эвиане в июне 2003 года демонстрировал «теплые отношения» с Путиным.
Антитеррористическая коалиция подразумевалась в виде сотрудничества России и Запада против исламистских экстремистов, которые резко усилили свою активность после вторжения США в Афганистан и второй войны в Заливе. Общие опасения «зеленой угрозы» как бы подталкивали две страны к сближению, но широкого сотрудничества так и не произошло.
В Москве прагматично признали доминирование США в оккупированном Ираке и свои серьезные экономические и политические потери в результате американского триумфа, поэтому построили политический курс с учетом свершившихся фактов.
Россия голосовала в Совете Безопасности за признание временной американской оккупационной администрации, а затем за признание временного иракского правительства. Россия также признала, правда с оговорками, временную конституцию Ирака. Премьер-министр временного иракского правительства Айяд Аллауи даже посетил Москву в декабре 2004 года. Речь на переговорах шла о списании иракских долгов России, которая в обмен настаивала на сохранении соглашений, достигнутых российскими компаниями с прежним режимом по эксплуатации нефтяных месторождений.
Официально декларируемая российская позиция состояла в необходимости участия ООН в иракских делах, сохранении территориальной целостности страны, демократизации общественной жизни, учете интересов национальных и конфессиональных меньшинств и в прекращении американской оккупации. США, со своей стороны, несмотря на свой военный триумф и, казалось бы, полное доминирование в Ираке, нуждались в его легитимизации с помощью ООН и, во всяком случае, в какой-то словесной поддержке со стороны России.
Почти сразу после оккупации в стране развернулась партизанская война. Исключение составляли курдские районы, где сложилась власть, сочувствующая США и надеявшаяся на сотрудничество с ними. Начиная с весны 2004 года шли бои в шиитских городах Центрального и Южного Ирака, а также в «суннитском треугольнике» — особенно в городе Фаллудже, где действовали суннитские экстремисты.
Война медленно разгоралась. Но казалось, что в августе — сентябре 2004 года сопротивление оккупации уменьшилось. Были достигнуты договоренности с шиитскими экстремистами. 30 января 2005 года в Ираке прошли многопартийные парламентские выборы, на которых победу одержал шиитский Объединенный альянс, набравший 48 % голосов. Российская Федерация восстановила дипломатические отношения с новым правительством.
Шииты во власти стали дискриминировать суннитов, что углубило раскол общества.
Весной — осенью 2005 года в Ираке произошел ряд террористических актов и против оккупационных сил, и против местных иракских военных и духовных лидеров.
В 2006 году практически шла гражданская война между суннитами и шиитами. Боевики с обеих сторон взрывали мечети, похищали и убивали мирных жителей, пытали захваченных. Провинцию Аль-Анбар, как и большую часть Багдада, не контролировали ни американцы, ни правительство, здесь резко усилились позиции Аль-Каиды. Стало ясно, что ситуация в Ираке вышла из-под контроля и нужны были какие-то решительные действия.
Ореол победителя вокруг Буша испарился, Республиканская партия потеряла популярность и 7 ноября 2006 года утратила большинство в обеих палатах конгресса. В этих условиях Буш вынужден был отправить в отставку министра обороны Д. Рамсфелда и других неоконсерваторов.
Специальная комиссия Бейкера — Гамилтона, созданная на двухпартийной основе в 2006 году, констатировала критическое состояние дел в Ираке и рекомендовала незамедлительно объявить о сроках сокращения американских вооруженных сил и их выводе. Она также рекомендовала провести переговоры США с Ираном и Сирией, которые оказывали влияние на ситуацию в стране. Президент Буш фактически игнорировал ее рекомендации.
Последним резонансным событием 2006 года в Ираке была казнь Саддама Хусейна, арестованного несколько месяцев назад. На нем было много преступлений, но судебный процесс ускорили. Видимо, американские кураторы суда не хотели, чтобы Хусейн слишком много рассказывал. Он был повешен 30 декабря 2006 года.
Американцы пытались переломить ситуацию и ввели в страну дополнительно 21-тысячную группировку, которая смогла в 2007 году временно установить контроль над суннитским треугольником и значительной частью Багдада. Была куплена лояльность многих шейхов кочевых и оседлых племен, недовольных действиями Аль-Каиды. Казалось бы, ситуация успокоилась. Но раскол в обществе углубился. Вместо Аль-Каиды все большее влияние приобретали крайние экстремисты, которые спустя некоторое время создали свою группировку — «Исламское государство в Ираке и Леванте» (ИГИЛ, или по арабской аббревиатуре — ДАИШ).
Новые выборы в парламент состоялись в 2010 году. Больше всего голосов набрал блок Аль-Иракия, который возглавлял бывший временный премьер-министр Айяд Аллауи. Но пост премьер-министра смог сохранить Нури аль-Малики. Он опирался на блок религиозно настроенных шиитских партий. Раскол и разброд наблюдался как среди шиитов, так и среди суннитов. Все большее влияние в стране приобретал Иран.
Но пока что временное «замирение» в суннитском треугольнике позволило министру обороны США Леону Панетта 15 декабря 2011 года спустить флаг американского контингента в Багдаде и объявить об окончании американской операции в этой стране. Президент Обама заявил, выступая накануне на военной базе в Северной Каролине, что США оставляют Ирак «суверенным, стабильным и самодостаточным» государством.
За годы войны США потеряли 4423 погибшими, 31 942 ранеными, 9 тыс. дезертировали. К ним нужно добавить примерно 650 погибших из частных военизированных охранных служб и 933 контрактника в американской армии без указания их национальностей. Великобритания потеряла 179 убитыми, Италия — 33, Польша — 23, Украина — 18, Грузия — 5, Латвия — 3, Эстония — 2.
Еще десятки военнослужащих США погибли после окончания операции «Иракская свобода».
За почти девять лет американской оккупации суннитско-шиитские противоречия вылились в постоянные кровавые столкновения, фактически в гражданскую войну. В междоусобной борьбе погибли от 250 тыс. до 1 млн иракских граждан. Численность христиан в Ираке сократилась примерно с миллионов до 250 тыс. Около 5 млн человек покинули страну. Центральная власть в Багдаде носила шиитский характер и антагонизировала суннитов в трех центральных и западных провинциях. Ирак фактически оказался расколотым на три части: курдскую, суннитскую и шиитскую. Курды создали практически независимый Курдистан на севере Ирака.
Дебаасизация Ирака развалила государственный аппарат, саму структуру власти, уничтожила армию и полицию. Бывшие политические эмигранты, поставленные во главе страны, не имели своей социально-политической базы, занимались склоками и были вынуждены опираться на шиитские религиозные партии.
Оставшиеся без работы и средств к существованию, обстрелянные и обученные бывшие баасистские офицеры составили военный костяк исламистских террористических организаций, включая ИГИЛ.
Россия стремилась поддерживать рабочие отношения с иракской администрацией, рассчитывая на то, что старые связи и интересы иракцев дадут возможность продолжать в какой-то степени прежнее российско-иракское сотрудничество в экономической и военной областях. Конечно, было ясно, что Багдад должен был действовать все время с оглядкой на Соединенные Штаты, но тем не менее какое-то окно возможностей для России открывалось.
Переговоры о долге длились несколько лет. Наконец, в феврале 2008 года РФ согласилась немедленно списать Ираку долг в объеме 11,1 млрд долларов, еще 900 млн долларов — в течение нескольких лет и реструктурировать еще 900 млн долларов — в течение семнадцати лет. Это открывало возможности для возвращения в Ирак российских нефтяных компаний.
12 декабря 2009 года консорциум в составе ЛУКОЙЛа и норвежского «Статойла», а также иракцев стал победителем тендера на право освоения месторождения «Западная Курна-2». Это одно из самых крупных в мире еще неосвоенных месторождений.
«Статойл» продал затем свою долю ЛУКОЙЛу, и тот стал обладателем 75 % акций, остальные 25 % принадлежали иракской «Северной нефтяной компании». Американские и другие конкуренты боялись рисков, а ЛУКОЙЛ знал, на что он идет.
Месторождение «Западная Курна-2» было открыто советскими геологами в 1973 году в 65 км северо-западнее иракского города Басра, а в 70-х — 80-х годах — проведена его разведка. Извлекаемые запасы были определены в 13–14 млрд баррелей. Срок действия договора — двадцать лет с правом пролонгации на пять лет. Он был заключен на менее выгодных условиях, чем соглашение во времена Саддама Хусейна.
ЛУКОЙЛ вложил в дело около 5 млрд долларов. Добыча бурно росла, и возмещение затрат в 2015 году уже составило 2,3 млрд долларов. Глава корпорации Вагит Алекперов заявил, что в первом полугодии 2016 года ЛУКОЙЛ полностью вернет инвестиции. Падение цен на нефть, видимо, удлинило эти сроки, но коммерческий успех был очевиден. В планах указывалась цифра годовой добычи 95 млн т в течение тринадцати лет. Эта цифра может быть скорректирована.
Свою долю в Ираке стремились получить компании «Башнефть», «Роснефть», «Газпромнефть». ЛУКОЙЛ Оверсиз вместе с японской «Инпекс корпорейшн» добились права на геологоразведку потенциально богатого нефтяного блока 10, недалеко от «Западной Курны-2».
Проблемы возникали с добычей нефти в Иракском Курдистане. Багдад неоднократно заявлял, что в отношении всех международных компаний, сотрудничающих с Иракским Курдистаном без разрешения федеральной власти, будут применяться санкции, и российские компании не исключение. Но дела как-то улаживались.
Россия сохранила в Ираке весомые экономические позиции. Багдад был заинтересован в каких-то поставках российского оружия. Но ни серьезного политического влияния, ни какой-то социально-политической базы в Ираке у России не было.
События в Ираке развивались по совершенно непредсказуемой траектории. США вынуждены были пожинать плоды своих многочисленных ошибок и в какой-то мере даже восстановить свое военное присутствие в стране, не говоря о вмешательстве в виде практически непрерывных бомбардировок. Но об этом — в другой главе.
Годы и плоды реального прагматизма. Российско-турецкие отношения
В нулевых и первых годах второго десятилетия XXI века отношения России и Турции резко пошли вверх во всех сферах: торгово-экономической, политической, военно-технической, культурной. Противоречия оставались, но они были задвинуты на второй план растущим взаимопониманием даже в некоторых чувствительных политических и военных вопросах. Экономическое сотрудничество поднялось на новый уровень. Турция динамично развивалась, российская экономика вышла из кризиса, в какой-то мере благодаря высоким ценам на нефть и общей стабилизации обстановки. Обе страны нуждались друг в друге. Дружеским связям помогали определенные политические шаги Анкары.
П.В. Стегний. В 2003 году Эрдоган не пустил американцев в Ирак через территорию Турции. У нас в верхах были абсолютно уверены, что турки пустят, а я писал с самого начала, что не пустят. Меня секли, говорили, что ты выглядишь смешно. Но так получилось, что у меня в то время были прочные личные отношения с близким другом Эрдогана. Он, конечно, мне ничего впрямую не говорил, но в контексте неформального общения создавалось впечатление, из которого можно было делать абсолютно определенные выводы. Тогда возникло доверие друг к другу.
Автор. Дальше отношения шли по нарастающей.
П.В. Стегний. Именно. В 2004 году на меня выходит руководитель департамента безопасности (у них такой есть в МИДе) и говорит: «Старикан, а давай-ка подпишем соглашение, чтобы не пускать это распоясавшееся НАТО в наше Черное море». Я говорю ему, а у нас такой шутливый был разговор: «А вы что? Вышли из НАТО? Я не верю». Он мне говорит: «Мы поддерживаем антитеррористические операции, но мы можем это делать и с вами, и с прибрежными государствами, и сами. Зачем здесь разводить зоопарк со всякими военными кораблями неприбрежных стран? Если мы сломаем логику Монтрё, тогда мы ее никогда уже не восстановим». Я ему говорю: «Заранее могу тебе сказать, что у нас будет полное понимание такой постановки вопроса. Но ты мне письменно напиши, потому что мне никто не поверит». Он написал. Я все это отправил — ни ответа ни привета. Потом мне пишут: подготовьте соглашение о «черноморской гармонии». Дошло наконец до нас. Поверили туркам. Вот так у нас рывками развивались отношения. Месяца через два-три в принципе мы согласились на сотрудничество в рамках «черноморской гармонии», а в 2006 году и формально подписали соглашение, как бы спаренное с натовскими операциями в Черном море: мониторинги ситуации, обмен информацией о террористической деятельности, о криминальной деятельности и оружии массового уничтожения в акватории Черного моря. На прямой связи с натовской системой мониторинга нам пришлось делать достаточно далекоидущие вещи.
Автор. Там было упоминание о Конвенции Монтрё?
П.В. Стегний. Мы подтвердили, что придерживаемся Конвенции Монтрё. Там же было 8 стран, включая Японию. Скажу больше. Турки во время грузинских событий в 2008 году не пустили крупные американские военные корабли, как бы на них ни давили американцы. Они пустили на ограниченный срок только те военные корабли, которые соответствовали Конвенции Монтрё.
Автор. Для этого были предпосылки.
П.В. Стегний. Одной из главных предпосылок потепления российско-турецких отношений в нулевых годах было то, что с повестки дня был снят вопрос проливов и вопрос Черного моря, бывший мощнейшим раздражителем между двумя нашими странами в течение многих веков. Я говорю о контроле над Черным морем. Наша береговая линия тогда сократилась до символической, сравнимой с другими странами. Румыния и Болгария вступили в НАТО. Ситуация и баланс сил серьезно поменялись, тем более что Турция из НАТО никогда не выходила. Она меняла свою политику внутри НАТО, но всегда была натовской фланговой страной. В декабре 2004 года состоялся визит В. Путина. Это точка, с которой все началось. Сложились личные доверительные отношения с Эрдоганом.
Отметим, что наша беседа состоялась в марте 2015 года. Ни мой собеседник, ни автор не ожидали драматического поворота событий в конце 2015 года. Но к этому мы вернемся.
Президент России В. Путин в декабре 2004 года прибыл с визитом в Турцию и подписал несколько межправительственных соглашений и совместную политическую декларацию об углублении дружбы и многопланового партнерства. В ней, в частности, отмечалось: «Российская Федерация и Турецкая Республика, две дружественные соседние страны, с удовлетворением отмечают дальнейшее развитие и углубление политических, экономических и социальных основ двусторонних отношений и укрепление в них атмосферы взаимного доверия и солидарности… Российская Федерация и Турецкая Республика с удовлетворением отмечают сходство или близость своих принципиальных подходов ко многим международным и региональным проблемам».
В январе 2005 года в Москву с рабочим визитом приехал премьер-министр Турции Р. Эрдоган. Он повторно нанес визит в Россию в августе 2008 года, встретившись с президентом Д. Медведевым и главой правительства В. Путиным. Российский министр иностранных дел С. Лавров посещал Турцию в июле 2008 года и сентябре того же года, а его турецкий коллега А. Давутоглу побывал в России в июле 2009 года.
Развивались и связи между парламентами двух стран. 3–4 ноября 2008 года в Турцию прибыла российская парламентская делегация, которая провела конструктивные переговоры. В том же году делегации Группы дружбы турецкого парламента и Комиссии по международным делам посетили Москву. Турецкие парламентарии отметили, что они отрицательно относятся к агрессии Грузии в августе 2008 года.
12 мая 2010 года, когда президент Д. Медведев находился в Анкаре, был основан Совет сотрудничества высшего уровня, что позволило говорить о стратегическом партнерстве между РФ и Турцией; тогда же имело место и его первое заседание. Совет состоит из комиссии по экономике, группы по стратегическому планированию под председательством министров иностранных дел и социального форума, ориентированного на культурно-религиозное сотрудничество.
Заметная активизация связей произошла в сферах военной и безопасности. В июне 2007 года командующий ВВС Турции Ф. Джомерт прибыл с визитом в Россию, а со стороны России Турцию посетили главнокомандующий ВМФ В. Высоцкий (июнь 2008 года) и министр обороны А. Сердюков (ноябрь 2008 года). Первый заместитель директора ФСБ В. Проничев нанес визит в Турцию в январе 2009 года.
Российские и турецкие военно-морские силы в Черном море наладили взаимодействие в целях обеспечения безопасности региона. Заметим, что в нулевых годах баланс сил между российскими и турецкими ВМС в Черном море, если не считать российского ракетно-ядерного потенциала, склонялся в пользу Турции.
В январе 2009 года прошли российско-турецкие военно-морские учения. Российские предприятия начали поставлять в Турцию оружие, поскольку она была заинтересована в новых российских военных технологиях, которые не могли или не хотели поставить союзники по НАТО. Российско-турецкое политическое и военное сотрудничество приобрело реальные очертания. Казалось, что оно становится весомым фактором стабильности в регионе.
Потеплению отношений помог осторожный подход России к Рабочей партии Курдистана, считающейся в Турции «террористической организацией». Достаточно сложным моментом в двусторонних отношениях оставалось Закавказье. Турция традиционно поддерживала Азербайджан, а Россия пыталась играть роль равноудаленного партнера от Армении и Азербайджана, заинтересованного в мирном урегулировании конфликта в Карабахе. Турция поддерживала идею вступления в НАТО Грузии, против чего возражала Россия. Однако в ходе грузинского конфликта 2008 года Турция препятствовала доставке помощи США в Грузию, не давая пройти американской эскадре через проливы.
Р. Эрдоган объявил, что его страна солидарна с Россией. Анкара даже предприняла попытку взять на себя миротворческую роль на Кавказе, предложив в августе 2008 года создание «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе» с участием всех региональных государств. Турции и России даже удалось прийти к общей позиции, считая, что вмешательство внерегиональных держав в дела на Кавказе недопустимо. Обе страны занимали близкие позиции и по ядерной проблеме Ирана, полагая, что ее надо решать исключительно политическими средствами.
Во второй половине нулевых годов Россия вышла на второе место после Германии в турецкой внешней торговле. Главные статьи российского экспорта — газ, нефть, металлоизделия. Из Турции в Россию шли машины и оборудование, текстиль, продовольствие, изделия химической промышленности. В 2008 году торговый оборот вырос до 37,9 млрд долларов. Он резко упал до 22,6 млрд в кризисный 2009 год, но затем стал быстро восстанавливаться — до 33,3 млрд в 2012 году.
Ключевое место в экономическом сотрудничестве занимала энергетика, а в ней — газопровод «Голубой поток», открытый в 2005 году. Часть российского газа Турция получала через Балканы. Газпром, российский поставщик газа, безукоризненно выполнял свои обязательства и поэтому пользовался доверием турецкой стороны. Торговля была несбалансированной: российский экспорт в разы превышал импорт из Турции.
Стратегически важной была договоренность Турции с российским «Атомэнергопроектом» о строительстве атомной электростанции в Аккую стоимостью 20 млрд долларов. В мае 2010 года было подписано 5 межправительственных соглашений по атомной энергетике, включая Соглашение о сотрудничестве в сфере строительства и эксплуатации атомной электростанции. Стороны договорились, что будут сотрудничать в проектировании и строительстве АЭС, разработке и сооружении необходимой инфраструктуры, управлении осуществлением проекта, вводе АЭС в эксплуатацию, научной поддержке для обеспечения ее безопасности и других технических мероприятий, а также в обмене опытом и информацией по работе с атомными электростанциями. Станция должна включить четыре энергоблока мощностью 1200 МВт каждый.
Предполагалось, что это будет первый в мире проект АЭС, реализуемый по модели Би-оу-оу (build-own-operate, строй — владей — эксплуатируй). В 2011 году начались полномасштабные инженерные изыскания на территории строительства АЭС, несмотря на то ли спонтанные, то ли организованные протесты общественности.
Станцией Аккую атомные планы Турции не ограничились — велись переговоры с китайскими, французскими и американскими фирмами о строительстве АЭС на черноморском побережье и в северо-западной части страны.
В 2005 году российская «Альфа-груп» приобрела 49 % акций турецкого предприятия «Чукурова телеком холдинг», владеющего самым большим оператором мобильной связи в Турции «Тюрксель». В 2009 году филиал нефтяной компании ЛУКОЙЛ в Турции купил сеть автозаправочных станций турецкой фирмы «Акпет», на которую приходилось 5 % розничного рынка нефтепродуктов.
Быстро рос российский туризм в Турцию. В 2010 году ее посетили около 3 млн россиян, которые оставили здесь более 3 млрд долларов. Для дальнейшего стимулирования туризма в мае 2010 года стороны подписали соглашение об отмене визового режима.
Существенное развитие получили российско-турецкие культурные связи, включая их религиозный аспект. В 2007 году прошел Год культуры РФ в Турции, а в 2008 году — Год культуры Турции в РФ (в Москве, Санкт-Петербурге, Казани и других крупнейших городах). Активизировалось сотрудничество российских и турецких религиозных деятелей. В ноябре 2008 года на международный форум «Развитие исламского теологического и религиозного образования в России и за рубежом» прибыл начальник Управления по делам религии Турции А. Бардакоглу, который в рамках форума встретился и провел переговоры с председателем Совета муфтиев России Р. Гайнутдином.
Стороны подписали Протокол о сотрудничестве в области религии. Бардакоглу отозвался о России как об «образце» межрелигиозной толерантности, взаимоуважения и отсутствия конфликтов различных вероисповеданий. Он встретился также с представителем Московской патриархии митрополитом Кириллом.
Визит президента Турции А. Гюля в Россию 12–15 февраля 2009 года впервые был назван «государственным». В турецкую делегацию входили министр энергетики и природных ресурсов, министр торговли, а также турецкая бизнес-элита, что свидетельствовало о первостепенной важности для двух стран именно экономических вопросов. В ходе переговоров стороны обсудили проект газопровода «Голубой поток–2». Состоялся визит А. Гюля в Татарстан и его встреча с президентом республики М. Шаймиевым, что отражало традиционное стремление Турции к сотрудничеству именно с тюркоязычными субъектами Российской Федерации.
Итогом визита А. Гюля в Россию стало подписание Совместной декларации об углублении в двусторонних отношениях многопланового партнерства. Президент России Д. Медведев заявил, что декларация представляет собой «новый шаг в развитии не только политических и торгово-экономических связей, но и гуманитарного сотрудничества».
Активизация взаимовыгодного сотрудничества потребовала совершенствования уже имевшейся договорно-правовой базы.
В 2001 году были подписаны План действий по развитию сотрудничества между Россией и Турцией, в 2002 году — Соглашение о сотрудничестве в военной области и подготовке военных кадров, в 2004 году — Соглашение о сотрудничестве в морском поиске и спасании на Черном море и ряд других документов.
Стороны также обязались бороться с терроризмом, распространением оружия массового уничтожения, организованной преступностью.
В феврале 2009 года президенты России и Турции подписали Совместную декларацию о продвижении к новому этапу отношений между Российской Федерацией и Турецкой Республикой и дальнейшем углублении дружбы и многопланового партнерства. Там, в частности, отмечалось следующее: «Российская Федерация и Турецкая Республика, две дружественные соседние страны, с удовлетворением отмечают значительный прогресс в двусторонних отношениях и сотрудничестве в направлении продвинутого многопланового партнерства в подтверждение целей, зафиксированных в Совместной декларации от 6 декабря 2004 года».
В августе 2009 года были подписаны сразу 5 соглашений и протоколов. В том числе: Соглашение о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях, Соглашение об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках, Меморандум между Федеральной таможенной службой (ФТС России) и Таможенным департаментом Турецкой Республики по таможенным процедурам, Протокол о сотрудничестве в нефтяной сфере, Протокол о сотрудничестве в газовой сфере.
Сфера сотрудничества дополнилась Соглашением по морскому транспорту, Соглашением об организации смешанного международного железнодорожно-паромного сообщения через порты Кавказ (Российская Федерация) и Самсун (Турецкая Республика), Соглашением об условиях взаимных поездок граждан Российской Федерации и граждан Турецкой Республики, Соглашением о воздушном сообщении.
Итак, в нулевых годах и в начале второго десятилетия XXI века отношения России и Турции по ключевым направлениям развивались исключительно успешно. Ни с одной страной Ближнего и Среднего Востока, ни с одной натовской страной не был достигнут подобный уровень сотрудничества по объему и разнообразию.
Стороны заключили ряд основополагающих договоров, две совместные декларации, определявшие параметры взаимных интересов. Резко возросли политические, военные, культурные связи. Но полномасштабное участие Турции в НАТО, сложившиеся отношения с США и ведущими европейскими государствами, возрождение неоосманских тенденций во внешней политике Турции — все это делало российско-турецкие отношения заложником сил, направленных против их развития, и даже создавало угрозу отката назад. Но об этом — позднее.
«Добрый сосед, а соседей не выбирают». Российская Федерация и Иран
В нулевых и 90-х годах XXI века российско-иранское сотрудничество знало взлеты и падения. В Тегеране и Москве звучали как позитивные, так и негативные оценки друг друга. Но факторы, действовавшие на сближение сторон, победили.
Президент Ирана Хасан Роухани говорил: «Надеюсь, что исторически сложившиеся связи и сотрудничество между Ираном и Россией будут развиваться. Российская Федерация занимает особое место во внешней политике Ирана, и новое правительство уделит первостепенное внимание этому направлению». Президент В.В. Путин также высказывался оптимистично: «Мы знаем, как много всего сегодня в мировых делах крутится вокруг иранской ядерной проблемы, но мы в России знаем другое: Иран для нас — добрый сосед, а соседей не выбирают. И у нас очень большой объем сотрудничества был, есть и наверняка будет».
Разгром талибов в Афганистане и режима Саддама Хусейна в Ираке объективно вывел Иран в начале XXI века на роль сильнейшей региональной державы. Правительство в Багдаде, в котором доминировали шииты, становилось союзником Тегерана. В Иране были одни из самых многочисленных вооруженных сил в регионе — от 540 до 900 тыс. человек, растущая военная промышленность.
Россия и Иран стремились обеспечить стабильность в Закавказье и Центральной Азии, не допустить доминирования здесь какой-либо нерегиональной державы, прежде всего США, поднять на новый уровень торгово-экономическое сотрудничество, совместно бороться с наркобизнесом. В противоположном направлении действовал фактор иранской ядерной программы, политического, экономического, медийного давления США и других стран Запада и Израиля на Россию в связи с Ираном.
Отношение России к иранской ядерной программе было неоднозначным. Безусловно признавая право Ирана на развитие мирного атома в энергетике и других отраслях и участвуя, вопреки давлению Запада, в строительстве атомной электростанции в Бушере, Россия безусловно и энергично отвергала саму возможность создания Ираном ядерного оружия. Эвентуальное появление атомной бомбы у Ирана считалось в Москве неприемлемой угрозой безопасности России, а также стабильности и миру во всем регионе Ближнего и Среднего Востока. Появись это оружие у Ирана, следующие на очереди были бы Саудовская Аравия, Турция, а затем и Египет.
Были или нет у иранского руководства реальные планы создания ядерного оружия? На этот вопрос вряд ли будет дан ответ в ближайшие годы. Автор не исключает того, что после применения саддамовским Ираком отравляющих газов в войне против Ирана, после появления ядерного оружия у Северной Кореи, что по сумме причин осталось безнаказанным, иранское руководство, возможно, приняло решение, которое условно назовем «Без пяти минут двенадцать».
Речь могла идти о создании научно-технического потенциала для производства атомной бомбы, если бы не удалось обеспечить безопасность страны и режима политическими и обычными военными средствами. Замороженные после исламской революции ядерные исследования были возобновлены, у «отца пакистанской бомбы» Абдул Кадыр Хана были приобретены первые центрифуги для обогащения урана и чертежи их производства.
Число центрифуг к 2015 году достигло примерно 19 тыс., то есть выросло стократно, не говоря об увеличении в разы мощности их второго поколения. Были оживлены старые и втайне развернуты новые центры ядерных исследований, из-за границы возвращены многие эмигрировавшие иранские атомщики.
При этом руководство Ирана действовало осторожно, учитывая, что даже сфабрикованные обвинения в наличии у Ирака оружия массового уничтожения (ОМУ) были формальным предлогом для вторжения США и их союзников в эту страну в 2003 году. Учитывалась и медийная, и кибервойна, развернутая Соединенными Штатами, другими странами Запада и Израилем против Ирана.
В целом Иран стремился не выходить из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушать его положений. Но в ряде случаев его действия не декларировались и вызывали подозрение и вопросы у МАГАТЭ. Сначала оно воздерживалось от передачи иранского досье в Совбез ООН, но затем сочло это возможным, видимо, под давлением Соединенных Штатов и Израиля.
Академик А.Г. Арбатов, крупный специалист по проблемам безопасности в современном мире, считает, что заблаговременное создание крупных обогатительных предприятий не было оправдано мирными нуждами, тем более что «топливо» для новых АЭС по сложившейся практике предполагала поставлять Россия, причем на протяжении всего срока эксплуатации реакторов. Большие подозрения вызывало и то обстоятельство, что строительство иранских обогатительных комплексов велось тайно.
Россия вместе с другими постоянными членами Совбеза четырежды (начиная с 2006 года) голосовала за резолюции по санкциям ООН против Ирана. Кризис вокруг ядерной программы Тегерана нарастал в 2002–2005 годах. На президентских выборах 2005 года в Иране победил Махмуд Ахмадинежад. Политика и антиизраильская и антиамериканская риторика нового иранского президента вызывали растущую негативную реакцию на Западе, что затруднило действия России, направленные на политическое урегулирование проблемы.
«Напряжение вокруг иранской ядерной программы уже несколько раз приближалось к критической черте, за которой был возможен старт военной операции против Ирана со стороны Израиля и США», — считают авторы обозрения в РСМД. В обстановке истерии стали всерьез говорить о возможности израильского или американского военного удара по Ирану. Речь фактически шла о региональной войне.
П.В. Стегний. Обстановка была такая, что израильтяне готовились бомбить Ирак.
Автор. Но от этого их остановили, отговорили американцы, не заинтересованные в новой ближневосточной войне, хотя именно они поставили в Израиль бомбы для глубокого проникновения под землю.
П.В. Стегний. Мы тоже их все время отговаривали.
Автор. Ну, нас-то можно послушать и игнорировать. А американцев не обойдешь.
П.В. Стегний. Нет, они нас очень внимательно слушали. Мы даже прислали в Израиль команду из трех десятков экспертов по иранской ядерной программе. Я не думал, что у нас их столько. Это были специалисты, которые конкретно знали, сколько там миллиграммов есть у иранцев, на какой стадии их разработки. Они откровенно сказали израильтянам: «Нам смешно, когда вы утверждаете, что завтра у иранцев будет бомба. На самом деле всё на очень ранней стадии».
Автор. Но тем не менее американцам не нужен был этот удар по Ирану. Дело не только в ответных действиях Ирана… Он тогда бы действительно сделал национальной задачей создание ядерного оружия. Иранцы не пожалели бы денег, не пожалели усилий, зарылись бы в горы так, чтобы никакая ядерная бомба их не взяла, через три — пять лет они бы что-то сделали.
П.В. Стегний. Война не нужна была той части американского истеблишмента, который представлял Обама. Другие были за войну».
Другую позицию занимает И.С. Иванов.
Автор. Израиль был готов нанести удар?
И.С. Иванов. Может быть, был бы и готов, но я сомневаюсь.
Автор. У вас есть сомнения?
И.С. Иванов. Да, есть. Я считаю, что как в Израиле эта тема была искусственно раздута, так и в Иране была искусственно раздута антиизраильская риторика с угрозами «стереть с лица земли Израиль». Это были больше пропагандистские позиции для внутреннего потребления. А для Израиля, мне кажется, это была истерия в период избирательной кампании в США. Для них было важно заручиться, чтобы и один и другой кандидаты, независимо от того, кто победит на выборах, заверили бы Израиль, что в любом случае США будут оказывать ему содействие. Как мы видим сейчас, такая кампания в Израиле серьезно спала.
Россия достаточно долго блокировала жесткие санкции США и их союзников в отношении Ирана. Задача была трудной: российская политика вызывала недовольство и в Вашингтоне, и в Тегеране. В то же время Иран вряд ли делал какие-то значимые встречные шаги, чтобы помочь России, которая настаивала на том, чтобы Иран вел конструктивный диалог с международным сообществом. В то время как Россия заверяла своих западных партнеров в отсутствии незаявленных элементов в исследовательской программе Ирана, Тегеран скрытно вел строительство объекта Фордоу на глубине 80 тыс. в скальных породах. Здесь могло быть размещено до 3 тыс. центрифуг.
Иранцы неоднократно срывали уже практически достигнутые договоренности по международному обмену накопленного обогащенного урана. Это ставило РФ в неудобное положение. Возможно, эти обстоятельства и сказались на том, что в 2010 году Россия поддержала очередную резолюцию Совета Безопасности ООН, № 1929, о санкциях против Ирана. На основе этой резолюции президент РФ Д. Медведев ввел запрет на поставки Ирану комплексов ПВО С-300, уже оплаченных Тегераном.
И.С. Иванов. Это вызвало раздражение и гнев иранцев, которые подали на Россию в суд. Правда, этот шаг России, возможно, стал существенным фактором, который подталкивает стороны к компромиссному соглашению между Ираном и «шестеркой».
Автор. Какова ваша оценка того, что мы, учитывая позицию США и Израиля, отказались поставлять Ирану С-300, то есть современные средства ПВО? Последовало иранское недовольство, попытки содрать с нас штраф и т. д., но с нашей стороны это было серьезное политическое решение.
И.С. Иванов. Я думаю, что дело — не в позиции США или Израиля. Скорее всего, учитывалось, насколько эти поставки могут дестабилизировать ситуацию в регионе. Моя точка зрения: если бы мы все-таки поставили С-300, то, скорее всего, переговоры о снятии санкций не обещали бы успеха. Иран имел бы С-300, но продолжал бы оставаться под санкциями, переговоры о ядерной проблеме, которые сейчас (то есть в 2014 г. — А.В.) застопорились бы.
Россия не поддержала международные санкции, введенные в одностороннем порядке вне ООН США, Европейским союзом и рядом других стран, что оказалось просто разрушительным для иранской экономики.
Во всех случаях Россия выступала против подобных действий. В Москве раз за разом подчеркивали право Ирана на мирный атом, что было созвучно мнению рахбара — высшего руководителя Исламской Республики Иран (ИРИ) аятоллы Хаменеи. Он считал, что в ядерной программе воплотились главные идеи революции: борьба за независимость, вызов иностранным государствам в ответ на несправедливое давление, неуклонное стремление к самодостаточности и исламская традиция уважения к науке.
В условиях жестких экономических санкций для практического воплощения этих идей Тегерану крайне важно было стабилизировать экономику и обеспечить ее подъем. Избранный в 2013 году президент Ирана Хасан Роухани рассматривал урегулирование ядерной проблемы в качестве своего внешнеполитического приоритета. Речь шла о достижении компромисса.
Ситуация и для США, и для Ирана выглядела трудной. В каждой из стран были противники соглашения, а в США, кроме агрессивно настроенных республиканцев, активно действовало израильское лобби.
К договору 2015 года шли более десяти лет, с большими трудностями, откатами назад и сменой приоритетов. Позиция РФ, выступавшей за компромисс и решение проблемы мирными средствами, помогла в поисках приемлемого решения. В заключительном соглашении, подписанном в Вене, нашли отражение многие российские предложения. К успеху, в частности, привела «концепция поэтапности и взаимности», предложенная именно российскими дипломатами. Ее смысл состоял в том, что каждый шаг Ирана должен был сопровождаться встречными шагами «шестерки» и ООН по ослаблению санкций.
Можно предположить, что параллельно с изнуряющими переговорами «шестерки» с Ираном шло согласование позиций Вашингтона и Тегерана на секретных, закрытых для публики двусторонних контактах. Однако важен не метод, а результат.
И.С. Иванов. Если сейчас (2014 год. — А.В.) контакты между Ираном и Соединенными Штатами по противодействию исламскому экстремизму подтвердятся, это будет означать, что, как это ни странно, они как минимум идут параллельно с переговорами «5+1» — Иран. Если они получат дальнейшее развитие, это может быть важным фактором в определенной стабилизации ситуации на Ближнем и Среднем Востоке.
Автор. Торговля идет: на что вы, американцы, пойдете в ответ на то, на что мы пойдем?
И.С. Иванов. Совершенно очевидно, что если Иран будет проводить в регионе более сдержанную политику, то это поможет стабилизировать ситуацию в Ливане, в Ираке, в Палестине…
Автор. Но за это он хочет получить…
И.С. Иванов. А за это он хочет получить признание его роли, как минимум, в региональных делах. Я считаю, что такая политика обоснованна. Иран — региональная держава, и если в регионе претендует на особую роль Турция или Египет, то Иран имеет не меньше прав.
Автор. Это тысячелетняя традиция. Но при этом иранцы достаточно жестко (и в этом будет загвоздка) требуют уменьшения американского военного присутствия.
И.С. Иванов. Я думаю, что это запросная позиция.
Автор. Да, требовать много, чтобы согласиться на меньшее.
И.С. Иванов. В конечном счете это дело тех стран, которые предоставляют свои территории для тех или иных военных баз.
Обширное компромиссное соглашение 14 июля 2015 года означало существенные уступки двух сторон.
Иран отказался от любых попыток создания ядерного оружия. Он обязался не обогащать уран свыше 3,67 % в течение пятнадцать лет; иметь не более 300 кг урана, обогащенного до 3,67 %; не производить плутоний на объекте в Араке. Из примерно 19 тыс. всех центрифуг на объекте в Натанзе остаются только 6104 первого поколения. Остальные должны быть выведены, а на объекте в Фардоу оставалось 1044 аппарата. Ряд пунктов соглашения закрывал плутониевый путь к атомной бомбе.
Иран разрешил инспекторам ООН доступ к иранским ядерным объектам, включая военные. МАГАТЭ сможет проводить мониторинг в течение двадцати пяти лет. Это означает, что около полутора сотен представителей агентства будут находиться в Иране еще четверть века. Кроме того, Иран и «шестерка» будут встречаться для мониторинга выполнения соглашения, встречи будут проводиться на министерском уровне не реже чем раз в два года. Взамен с Ирана снимаются все санкции Совета Безопасности ООН, все многосторонние и национальные санкции, в том числе по доступу в сферы торговли, технологий, финансов и энергетики. Соглашение отменяет все ограничительные санкции Европейского союза по банковским операциям, страхованию и платежной системе SWIFT.
Тегеран согласился на возможность того, что через шестьдесят пять дней ООН может восстановить санкции, если он нарушит условия соглашения.
Рассматривая соглашение группы стран «5+1» с Ираном (Совместный всеобъемлющий план действий — СВПД) от 2015 года, академик А.Г. Арбатов пишет: «СВПД от 14 июля 2015 года, несомненно, может стать крупнейшим позитивным прорывом в дипломатическом урегулировании иранской ядерной проблемы и предотвращении новой войны в Заливе с катастрофическими последствиями для региона и всего мира. Он также может явиться историческим вкладом в укрепление ДНЯО и всего режима и механизмов ядерного нераспространения. Все это произойдет при условии неукоснительного соблюдения СВПД всеми сторонами и конструктивного решения спорных вопросов, которые неизбежно возникнут в ходе имплементации».
И далее: «Оценка документа состоит в том, что, несмотря на ряд спорных положений, он в целом существенно ограничивает, сокращает и перестраивает иранский ядерно-технический комплекс, программу его развития, запасы и качество ядерных материалов, а также запрещает деятельность потенциально военного характера. Особо отмечается беспрецедентный режим транспарентности и система контроля МАГАТЭ. Подчеркивается, что объективно (независимо от субъективных намерений Тегерана) в течение последующих десяти — пятнадцати лет практически исключается создание Ираном ядерного оружия, как и сколько-нибудь значительная тайная деятельность военного характера. Подчеркивается, однако, что гораздо менее ясно будущее влияние соглашения на систему и режимы ядерного нераспространения. Универсализация ограничительных положений и режима транспарентности соглашения в качестве норм укрепления Договора о нераспространении ядерного оружия отвергается рядом государств и в первую очередь Россией. Она твердо придерживается позиции, что Соглашение — это исключительно иранская модель, не применимая к другим государствам, что зафиксировано в СВПД. Высказывается мнение, что данный вопрос станет предметом серьезных противоречий государств в сфере ядерного нераспространения».
Иранская ядерная программа воздействовала на весь комплекс российско-иранских отношений, которые оставались стратегически важными для обеих сторон.
После визита президента Мохаммада Хатами в Москву в 2001 году он встречался с президентом России В. Путиным на Каспийском саммите в Туркменистане в апреле 2002 года и во время саммита организации Исламская конференция в Малайзии в октябре 2003 года.
Москва и Тегеран сохраняли общность позиций по ряду региональных вопросов. Они поддерживали действие коалиции во главе с США против талибов в Афганистане в 2001 году. Во время российско-грузинского вооруженного конфликта в августе 2008 года. Иран воздержался от обвинений той или иной стороны, что упростило России возможность объяснения своей позиции международному сообществу. В. Путин провел переговоры с президентом Ирана М. Ахмадинежадом в 2007 году на саммите по Каспию в Тегеране, где обе стороны «высказались за сотрудничество с целью создания более демократического мирового порядка, обеспечивающего глобальную и региональную безопасность и создающего условия для всеобщего развития». Эти декларации демонстрировали общность позиций.
По статусу Каспия позиции России и Ирана в чем-то совпадали, но в то же время расходились. Расхождений получалось больше, чем совпадений. Выработка какого-то общего решения всеми прикаспийскими государствами откладывалась. Главное разногласие состояло в том, что Россия не признавала применительно к Каспию статуса открытого моря, считая его уникальным водоемом.
Четвертый Каспийский саммит состоялся 29 сентября 2014 года в Астрахани с участием глав государств Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркменистана. Был подписан ряд документов: соглашения о сотрудничестве в области гидрометеорологии Каспия, в сфере предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций в Каспийском море, сохранении и рациональном использовании водных биологических ресурсов Каспийского моря. В совместном заявлении были определены также согласованные сторонами принципы деятельности стран — участниц саммита в акватории Каспийского моря.
К моменту начала саммита была достигнута договоренность, в частности, о недопустимости присутствия на Каспии вооруженных сил нерегиональных держав. На этом настояли и Россия, и Иран, хотя Казахстан, Азербайджан и Туркменистан осуществляли военное сотрудничество с США и НАТО. Был утвержден принцип свободы мореплавания и использования водных ресурсов при соблюдении национального суверенитета каждой страны над прибрежным морским пространством в пределах 15 морских миль и исключительных прав каждой стороны на добычу водных, биологических ресурсов в пределах 10 морских миль, примыкающих к каждой прикаспийской стороне.
Перед этим Россия провела с Азербайджаном и Казахстаном в двустороннем порядке процедуру определения морских границ в Каспийском море. Иран, изначально претендовавший на 50 % акватории Каспия, затем снизил свои требования до 20 %. Но споры продолжались. Было рано говорить о разграничении морского дна между Ираном и сопредельными государствами, учитывая, что спор шел о шельфе, где находятся перспективные месторождения углеводородов.
Спорным остался вопрос транспортировки энергоносителей по подводным трубопроводам. Речь шла о проекте поставки газа из Туркменистана по дну Каспийского моря в Азербайджан и далее в Европу в рамках так называемого «Южного газового коридора». Россия и Иран выступили против этого, обосновывая свою позицию заботой об экологии Каспийского моря. Но было ясно, что обе страны не заинтересованы в появлении конкурента в виде туркменского газа на европейских рынках.
В целом разногласий между прикаспийскими государствами осталось немало. «На IV Каспийском саммите, — пишет российский исследователь А.М. Иванов, — не удалось достичь главного — согласовать и подписать всеми прикаспийскими странами давно ожидаемую всеобщую Конвенцию о распределении прав на акваторию, морское дно и ресурсы Каспийского моря».
В июле 2005 года Иран получил при поддержке России статус наблюдателя при Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Главной целью Тегерана было полноправное членство в ШОС. Возлагались надежды получить его на саммите организации в Екатеринбурге в июне 2009 года, когда Россия была председателем ШОС. Хотя сюда приехал только что вновь избранный президентом Ахмадинежад, дело отложили.
Учитывая, что на переговорах в Вене стороны шли к компромиссу, в 2012–2014 годах наблюдался подъем двусторонних российско-иранских отношений. Состоялся обмен взаимными визитами министров культуры двух стран, заместителей министров иностранных дел. Впервые за четыре года в Иране побывал глава МИД РФ Сергей Лавров. В феврале 2012 года Россию посетил министр внутренних дел Ирана.
Однако экономические отношения переживали не лучшие времена. Наблюдалось падение ВВП Ирана в 2012–2013 годах. Резко росли потребительские цены, падал обменный курс риала, росла безработица. По неофициальным данным, она достигла 19–20 %, а среди молодежи — до 40 %. Инфляция росла, многие предприятия обанкротились или оказались на грани банкротства.
Объем нефтедобычи сократился, экспорт нефти уменьшился. Из-за нефтяных санкций в ежегодном исчислении Иран терял от 35 млрд долларов до 50 млрд долларов. Кроме того, Иран оказался отрезан от международной банковской сферы (системы SWIFT) и страховки морского транспорта, что резко осложнило торговлю.
Если по итогам 2011 года российско-иранский товарооборот составил 3,75 млрд долларов, то в 2012 году этот показатель снизился до 2,33 млрд долларов.
С 2006 года единственными крупными проектами, реализованными Россией в Иране, было завершение строительства АЭС в Бушере и небольшой по стоимости электрификации участок железной дороги Тебриз — Азаршахр.
Отключение Ирана от системы SWIFT в 2012 году привело к серьезным препятствиям в работе российских банков на иранском направлении.
В 2012 году безрезультатно закончились переговоры крупных российских компаний с иранскими властями по целому ряду проектов. После двухлетних переговоров «Газпромнефть» отказалась от разработки нефтяного месторождения «Азар».
Подписанное в Вене соглашение СВПД несло для России как экономические риски, так и возможности. Увеличение поставок иранской нефти на мировые рынки могло оказывать понижающее давление на цены. Но Ирану требовались большие средства и немалое время, чтобы восстановить нефтедобывающую отрасль, которая пришла в упадок. Инфраструктура по добыче и транспортировке газа была в еще более плачевном состоянии. Россия, имея огромный опыт в газовой сфере, смогла бы участвовать в реализации крупных газовых проектов в Иране. Намечалось сотрудничество в космических исследованиях, самолетостроении. РЖД заявили о намерении заняться электрификацией железных дорог Ирана.
Наиболее эффективным и выгодным полем сотрудничества оставалась поставка вооружений и военной техники.
Вместе с тем некоторые препятствия на пути российско-иранского сотрудничества носили объективный характер.
У России были слабые позиции в конкуренции на иранском рынке, все услуги или проекты предоставлялись государством или крупным бизнесом. С российской стороны интерес к Ирану проявляли «Росатом», «Газпром», «Газпромнефть», ЛУКОЙЛ, «Зарубежнефть», «Татнефть», «Стройтрансгаз», РЖД, КамАЗ, ГАЗ. Аналогичная картина была и с иранской стороны — партнерами выступали иранские государственные или крупные частные компании. Средний и малый российский бизнес пока оказался не в состоянии занять заметное место в ирано-российском деловом сотрудничестве.
Большая часть российской промышленной продукции не была востребована на международных рынках, она отставала от западных стандартов, хотя по соотношению цена — качество в отдельных случаях могла быть конкурентоспособной. Существовали и другие барьеры: недостаточная информация друг о друге, сильная бюрократия с двух сторон, крайне низкий уровень гуманитарных связей, незначительный обмен туристами.
Вести бизнес в Иране было достаточно сложно. По данным Всемирного банка за 2013 год, индекс защиты инвесторов в Иране составлял 147. Для сравнения — индекс Новой Зеландии — 1, США — 6, России — 115, Афганистана — 189.
Препятствовала деловым связям и специфика иранского менталитета, которую нужно было учитывать: нравственной основой в бизнесе служил принцип «такийя» («осмотрительность»). Шииты привыкли скрывать свои взгляды в государстве, где господствовали сунниты.
«Большинство негативных факторов, воздействующих на развитие отношений России и Ирана, являются объективными, — считают авторы обозрения в РСМД. — Это государственная, политическая и идеологическая структура ИРИ, исламская внешняя и внутренняя политика, национальная психология, специфика нравов и обычаев. Значит, необходимо развивать знания иранских культурных и религиозных особенностей, чтобы использовать их в деловых переговорах и в отношениях с бизнес-сообществом Ирана».
Совместные действия в борьбе с исламистскими экстремистами и террористами послужили основой сотрудничества России и Ирана в политическом и военно-техническом сотрудничестве. Но об этом — позднее.
Процитирую, однако, мнение иранского исследователя Кайхана Барзегара:
«…Соглашение по ядерной проблематике между Ираном и группой «пять плюс один», а также возможность сближения Тегерана и Вашингтона спровоцировали суждение о том, что в новых обстоятельствах контакты Ирана с Россией уже не будут такими теплыми и обширными, как прежде. Но разрядка на американском направлении вовсе не обязательно должна произойти за счет отказа от традиционных связей с Москвой. Скорее она обещает им новый потенциал.
…В их (отношениях между Ираном и Россией. — А.В.) основе, прежде всего, стратегическая логика и необходимость отстаивать интересы двух стран в области безопасности, а не экономическая корысть, которая, конечно, является следующим приоритетом. Между тем сближение с США в новых обстоятельствах больше объясняется экономическими, политическими и военными угрозами с их стороны, нежели желанием установить тесные стратегические отношения с этой державой. <…> Россия ценит роль, которую играет Тегеран, и приветствует сильный и уверенный в себе Иран, способный быть якорем стабильности на ее южных рубежах. Россия также верит в необходимость упрочения государственности держав региона».
