Глава 17

Следующим утром я проснулась и обнаружила, что Мал уже встал. Он оставил мне поднос с горячим чайничком, окруженным цветками яблони. Дождь прекратился, но стены обсерватории запотели. Я потерла стекло рукавом и, выглянув, увидела нежно-голубой рассвет. Между деревьями гулял олень, склонив голову к сладкой траве.

Я медленно оделась, выпила чай, постояла у зеркального пруда, чьи фонарики давно погасли. Всего через пару часов это место может окутаться тьмой. Мне хотелось запомнить каждую деталь. Поддавшись прихоти, взяла перо и перевернула на последнюю страничку дневника, где записала наши имена.

Не знаю, зачем я это сделала. Мне просто хотелось оставить память о нашем пребывании здесь.

Остальные собирали вещи в главном зале. Женя подстерегала у двери с моим оливковым шерстяным пальто в руках. Его явно недавно погладили.

– Ты должна выглядеть наилучшим образом, когда закопаешь Дарклинга в могилу.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Постараюсь не заляпать его кровью.

Она расцеловала меня в обе щеки.

– Удачи. Мы будем ждать вашего возвращения.

Я взяла ее за ладонь и вложила в нее кольцо Николая.

– Если что-то пойдет не так, если мы не выберемся… отвези Давида и Мишу в Ос Керво. Этого должно хватить на все расходы.

Жена сглотнула и крепко меня обняла.

Солнечные солдаты ждали снаружи, выстроившись плотным строем – за спинами винтовки, через плечо перекинуты канистры с неактивной люмией. Татуировки на их лицах смотрелись очень свирепо в свете зари. Гриши переоделись в форму из грубой пряжи. Они выглядели как обычные солдаты.

Хэршоу оставил Накошку под боком у Миши, но теперь она сидела на подоконнике в гостиной, лениво вылизывала себя и наблюдала за нашими сборами. Толя с Тамарой прикрепили к груди брошки с золотым солнцем. Брошь Мала все еще была у Миши. Увидев меня, он улыбнулся и постучал по месту, где должно находиться солнце, прямо над сердцем.

Олень убежал. В саду было абсолютно пусто, пока мы шли через него, оставляя глубокие следы в мягкой почве. Через полчаса мы уже стояли на берегу Каньона.

Я присоединилась к другим эфиреалам: Зое, Наде, Адрику и Хэршоу. Казалось правильным, что мы войдем первыми и сделаем это вместе. Шквальные взмахнули руками, подняли ветер и понизили давление, как сделала Зоя в пещерах. Создали акустический покров, от которого у меня затрещало в ушах. Если он не продержится, мы с Хэршоу были готовы призвать свет и огонь, чтобы отогнать волькр. Все встали в линию и размеренными шагами вошли во мрак Каньона.

Неморе всегда казалось концом всего. Дело было не только в темени, но и в жутком ощущении изоляции, словно весь мир исчез, бросив тебя одного задыхающегося и с бьющимся сердцем.

Когда мы ступили на мертвенно-серый песок и тьма сгустилась, мне потребовались все силы, чтобы не поднять руки и не окутать нас безопасным, защитным светом. Я внимательно прислушивалась, ожидая шороха крыльев или одного из жутких, нечеловеческих воплей, но ничего не раздавалось, даже звука наших шагов. Что бы ни делали шквальные, у них получилось. Тишина была глубокой и непроницаемой.

– Эй? – прошептала я.

– Мы тебя слышим.

Я резко обернулась. Знала, что Зоя стоит дальше по ряду, но казалось, будто она говорила мне прямо на ухо.

Мы двигались в стабильном темпе. Я услышала щелчок, затем два через десять минут. Миля пройдена. В какой-то момент до нас донеслось далекое хлопанье крыльев, и страх заизвивался по нашему строю, как живое существо. Волькры, может, и не слышали нас, но они могли учуять добычу издалека. Вдруг они даже сейчас кружили над нами, чувствуя, что что-то не так, что кто-то рядом? Я сомневалась, что фокус Зои будет долго нас оберегать. В эту секунду я осознала, на какое безумство мы решились. Мы осмелились на то, на что не осмеливался никто другой: войти в Каньон без света.

Наша группка продолжала двигаться вперед. Двумя щелчками позже мы остановились и заняли свои позиции. Как только заметим скиф Дарклинга, нужно будет действовать незамедлительно.

Мои мысли вернулись к нему. Я осторожно проверила нашу связь. Голод пронзил меня с ощутимой силой. Ему не терпелось выпустить силу Каньона, не терпелось приступить к битве. Я тоже это чувствовала. Мои эмоции вторили ему, и я отправила их по связующей нити – это предвкушение, желание: «Я иду за тобой».

Мал и Толя – а может, и все остальные – верили, что усилители нужно соединить, но они никогда не испытывали восторга от использования скверны. Это то, чего не понимал ни один другой гриш, и, в конечном счете, это связывало нас с Дарклингом крепче всего – не наши силы, не их необычность, не то, что мы оба отклонения от нормы, если не сказать мерзость. А понимание запретного, жажда большего.

Шли минуты, мои нервы начали сдавать. Акустический покров шквальных не продержится вечно. Что, если Дарклинг дожидается ночи, чтобы напасть? Где ты?

Ответ пришел в виде сиреневого свечения, движущегося к нам с востока.

Два щелчка. Мы встали полукругом, как и тренировались.

Три щелчка. Это мой сигнал. Я подняла руки и осветила Каньон. В ту же секунду свет преломился и начал течь вокруг каждого из моих солдат, словно ручей.

Что видел Дарклинг? Мертвый песок, плоское серое небо, обломки скифов, упавших в пыль. И все. Мы стали невидимыми. Мы – воздух.

Скиф замедлился. Когда он приблизился, я увидела черные паруса с солнцем в затмении, а еще странное затемненное стекло корпуса. По бортам мерцал фиолетовый огонь люмии, слабый и дрожащий в ярком свете моей силы.

У мачт стояли шквальные в синих кафтанах. Вдоль перил выстроилось несколько инфернов с сердцебитами в красном и хорошо вооруженными опричниками в сером по бокам. Но они здесь в качестве запасных. Должно быть, ученики где-то в трюме. Дарклинг стоял на носу скифа, окруженный своей теневой ордой. Он выглядел так же, как и в видениях: более реальным, более насыщенным, чем все вокруг.

Все случилось так быстро, что я едва успела опомниться. Первый выстрел попал по одному из опричников Дарклинга. Он перевалился за борт скифа. Дальнейшие выстрелы последовали быстрой дробью, как капли дождя барабанят по крыше при начале бури. Гриши и опричники заваливались друг на друга, на палубе воцарилась суматоха. Я увидела, как на песок падают очередные тела.

Кто-то крикнул: «Открыть ответный огонь!», и воздух взорвался режущим ухо грохотом залпов, но мы держали безопасную дистанцию. Ничегои хлопали крыльями, кружа широкими дугами, и пытались найти цель. Заскрежетали кремни, и оставшиеся на скифе инферны выпустили пламенные столбы. Хэршоу, скрытый из виду, ответил им тем же. Раздались крики.

А затем наступила тишина, прерываемая лишь стонами и приказами со стеклянного скифа. Наши стрелки хорошо справились с работой. Палуба вокруг перил была усыпана телами. Невредимый Дарклинг показывал на сердцебита и выкрикивал какую-то команду. Я не разобрала слов, но знала, что сейчас он воспользуется учениками.

Осмотрелась, наблюдая за стрелками, гришами, чувствуя их присутствие в своем свете.

Один щелчок. Шквальные послали огромную волну песка по воздуху. С палубы донеслись новые крики, когда шквальные Дарклинга попытались отразить атаку.

Пришла наша очередь. Мы с близнецами помчались к корме скифа. У нас оставалось мало времени.

– Где они? – прошептал Толя, когда мы перелезли на борт. Было странно слышать его, но не видеть.

– Наверное, внизу, – ответила я. Скиф был полым, но места на нем хватало.

Мы осторожно пошли по палубе, пытаясь найти люк и не задеть гришей со стражами Дарклинга.

Оставшиеся опричники нацелили ружья на пустой песок за скифом. Мы находились достаточно близко, чтобы я могла увидеть капельки пота на их лбах, округленные глаза. Они вздрагивали и подпрыгивали от каждого реального и воображаемого звука. «Малени», – шептали они. Призраки. Только Дарклинг оставался непоколебимым. С безмятежным лицом он осматривал организованные мной разрушения. Я стояла достаточно близко, чтобы нанести удар, но его все еще защищали теневые солдаты. У меня появилось тревожное ощущение, что он чего-то ждал.

Внезапно опричник крикнул: «Ложись!»

Люди вокруг нас упали на палубу, и воздух взорвался выстрелами.

В поле зрения появились еще два стеклянных скифа с кучей опричников. Как только они выплыли на свет, то загорелись светящимся фиолетовым огнем люмии.

– Алина, неужели ты думала, что я приду к тебе на встречу неподготовленным? – попытался перекричать хаос Дарклинг. – Неужели думала, что я не пожертвую целым флотом скифов ради своей цели?

Скольких бы он ни отправил, добрались только два. Но и их достаточно, чтобы повернуть ход событий. Я услышала вопли, крики, ответный залп наших солдат. На песке расплылось багровое пятно, и я с дрожью поняла, что одного из наших людей ранили. Это мог быть Владим. Зоя. Мал. Нужно увести их оттуда. Где же ученики? Я постаралась сосредоточиться. Нельзя, чтобы свет пропадал. У нас были канистры с люмией. Они могли убежать дальше в Каньон, но я знала, что ребята не станут этого делать. Не до тех пор, пока я на скифе Дарклинга.

Прокравшись вокруг мачт, я продолжила искать хоть какой-то намек на люк или потайную дверь.

Как вдруг плечо пронзила обжигающая боль. Вскрикнув, я упала на спину. Меня подстрелили.

Я распласталась на палубе, чувствуя, как хватка на свете ослабевает. Рядом возникло очертание Толи. Попыталась восстановить свой контроль. Толя вновь пропал, но сквозь перила начали появляться солдаты и гриши на песке. Опричники спрыгнули с других скифов, намереваясь напасть, и ничегои кинулись в битву.

Меня охватила паника. С отчаянием попыталась вернуть остатки самообладания. Правая рука онемела. Я заставила себя дышать равномерно. «Хватить пыхтеть, как дикий вепрь». Если Адрик мог заклинать с одной рукой, то и я смогу.

Тамара появилась на носу корабля, испарилась, вновь замелькала. На нее набросилась ничегоя. Девушка закричала, когда в ее спину глубоко впились когти.

Нет! Я собралась с силой и начала делать разрез, хоть и могла орудовать только одной рукой. Меня терзали сомнения, что я смогу попасть в теневого солдата, не причинив вред Тамаре, но я не собиралась просто смотреть, как она погибает.

И тут с неба спикировал еще один силуэт – прямо в гущу сражений. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что я вижу: Николая – со звериным оскалом и распростертыми крыльями.

Он схватил когтями ничегою, которая держала Тамару, и потянул ее за голову, заставляя отпустить шуханку. Чудище извивалось и брыкалось, но Николай подлетел вверх и швырнул его во мрак. Откуда-то издалека раздались неистовые вопли – волькры. Теневой солдат больше не появлялся.

Николай спустился и полетел тараном на еще одну из ничегой Дарклинга. Я почти слышала его смех. «Что ж, раз уж я теперь монстр, то с тем же успехом могу стать королем монстров».

Внезапно мою целую руку прижали к палубе, и я ахнула. Надо мной нависал Дарклинг, больно наступив ботинком на запястье.

– Вот ты где, – произнес он своим холодным, режущим, как стекло, голосом. – Ну здравствуй, Алина.

Мой свет погас. Тьма сгустилась, освещаемая лишь жутковатым мерцанием фиолетового пламени.

Дарклинг сильнее надавил на кости моей руки, и я закряхтела.

– Где все ученики? – удалось процедить мне.

– Не здесь.

– Что ты с ними сделал?

– Они в целости и сохранности в Крибирске. Сейчас, наверное, как раз обедают. – Его ничегои кружили вокруг нас, образуя идеальный защитный купол из корчащихся тел – крыльев, когтей и лап. – Я знал, что угрозы будет достаточно. Ты действительно поверила, что я подвергну опасности детей-гришей, когда мы стольких потеряли?

– Я думала… – Я думала, что он способен на все. «Он хотел, чтобы я поверила», – осенило меня. Показав трупы Боткина и Аны Куи, Дарклинг убедил меня в своей безжалостности.

Затем я вспомнила его слова, сказанные так давно: «Считай меня злодеем».

– Я знал, что ты подумаешь обо мне то же, что и всегда. Так ведь гораздо проще, не правда ли? Кичиться собственной праведностью.

– Я не выдумывала твои преступления.

Еще не все кончено. Мне нужно только достать кремень из рукава. Всего одна искра. Это вряд ли нас убьет, но будет чертовски больно, и это выиграет другим время.

– Где мальчишка? Заклинательница уже у меня. Теперь я хочу своего следопыта.

Слава святым, Мал по-прежнему оставался для него обычным следопытом. Моя здоровая рука сжалась в рукаве, задела край кремня.

– Я не позволю его использовать. Ни как рычаг, ни как что-либо другое.

– Лежишь на спине, верующие умирают вокруг тебя, а ты все равно дерзишь.

Он резко поднял меня на ноги. Ничегои схватили меня по бокам, и кремень выскользнул из пальцев. Дарклинг расстегнул пальто, скользнул ладонями по моему телу. Когда его рука нащупала первый пакетик взрывчатого порошка, мое сердце ухнуло вниз. Он достал его из кармана и быстро нашел второй пакетик. Затем вздохнул.

– Я чувствую твои намерения точно так же, как ты – мои, Алина. Твою безнадежную решимость, мученическую готовность. Я узнаю их даже сейчас.

Связь. Мне пришла идея. Шанс невелик, но я им воспользуюсь.

Дарклинг подкинул пакетики со взрывчатым порошком ничегое, и та улетела во тьму. Он наблюдал за мной ледяными серыми глазами, пока мы ждали, звуки сражения приглушились вихрем теневых солдат вокруг меня. Через секунду откуда-то издалека раздался громоподобный взрыв.

Дарклинг покачал головой.

– Возможно, мне потребуется вся жизнь, чтобы сломать тебя, Алина, но я приложу к этому все усилия.

Он отвернулся, и я взялась за дело. Хватка ничегой не давала использовать разрез, но я не была беспомощной. Крутанула запястьями. Фиолетовый свет люмии преломился вокруг меня. В то же время я дернула за связывающую нас нить.

Дарклинг резко поднял голову, и на долю секунды, хоть ничегои по-прежнему держали мое невидимое тело, я посмотрела на него со стороны мачт. Видение девушки перед ним было абсолютно невредимым. Она подняла руки, чтобы хлестнуть разрезом. Дарклинг действовал не задумываясь – он среагировал. Это была кратчайшая секунда, маленький промежуток между инстинктом и пониманием, но его хватило. Теневые солдаты отпустили меня и кинулись защищать его. Я помчалась к перилам и прыгнула за борт скифа.

Приземлилась на раненую руку, и мое тело пронзила боль. Сзади донесся полный гнева вой Дарклинга. Я знала, что потеряла контроль над светом, а значит, стала видимой. Заставила себя шевелиться, ползти по песку, подальше от фиолетового сияния люмии. У освещаемых скифов боролись солнечные солдаты и гриши. Хэршоу погиб. Руби истекала кровью.

Я заставила себя подняться. Голова кружилась. Прижала раненую руку к груди и нырнула во мрак. Я ничего не видела, не понимала, куда иду, но направлялась глубже в черноту, пытаясь что-нибудь придумать, изобрести какой-то план. Волькры могли схватить меня в любую секунду, но я не осмеливалась призывать свет. «Думай!» – мысленно кричала на себя. У меня закончились идеи. Взрывчатого порошка больше нет. Я не могла создать разрез. Мой рукав промок от крови, шаги замедлились. Нужно найти кого-то, кто исцелит мне руку. Нужно перегруппироваться! Я не могла просто уйти от Дарклинга, как сделала в первый раз в Каньоне. С тех пор я только и делала, что бежала.

– Алина.

Я развернулась. Во тьме звучал голос Мала. «Пусть это будет какой-то обман звука», – взмолилась я. Но в то же время знала, что покров шквальных давно исчез. Как он нашел меня? Глупый вопрос. Мал всегда меня найдет.

Я ахнула, когда он взял меня за раненую руку. Несмотря на боль и риск, призвала слабое сияние и увидела его прекрасное лицо, испачканное грязью и кровью. А еще нож в ладони. Я его узнала. Он принадлежал Тамаре, это сталь гришей. Подарила ли она ему нож специально для этого момента? Или он сам ее попросил?

– Мал, не надо. Еще не все кончено…

– Нет, Алина.

Я попыталась отстраниться, но он крепко обхватил меня руками за талию, сжимая пальцы, и по нам прошел электрический разряд силы, взывая ко мне, требуя, чтобы я прошла через ту дверь. Другой рукой он вложил мне в ладонь рукоятку ножа. Свет заколебался.

– Нет!

– Не позволяй всем тем смертям быть напрасными, Алина.

– Пожалуйста…

Над шумом битвы поднялся мучительный крик. Напоминавший Зою.

– Спаси их, Алина. Я не хочу жить, зная, что мог это остановить.

– Мал…

– Спаси их. Дай мне хоть в этот раз понести тебя, – он посмотрел мне в глаза. – Покончи с этим.

Его хватка усилилась. «У нашей истории не будет конца».

Я никогда не узнаю, что руководило моей рукой: алчность или самоотверженность. Ладонь Мала направляла мою, и я воткнула нож в его грудь.

По инерции подалась вперед и споткнулась. Затем отстранилась, нож выпал из наших рук, из раны захлестала кровь, но Мал продолжал держать меня за запястье.

– Мал, – всхлипнула я.

Он закашлялся, и на его губах выступила кровь. Мал покачнулся. Я чуть не упала на спину, прижимая его к себе. Хватка на моем запястье была такой крепкой, что я испугалась, как бы у меня не сломались кости. Он резко втянул воздух, из горла раздалось влажное бульканье. Мал навалился на меня всем своим весом и потянул вниз, ни на секунду не переставая обхватывать мою руку пальцами, словно проверял пульс.

Я сразу поняла, когда он меня покинул.

На секунду вокруг наступила полная тишина, будто мир задержал дыхание… а затем взорвался белым пламенем. Уши наполнил рев, лавина звука, который сотряс песок и заставил сам воздух вибрировать.

Я кричала, пока сила затапливала меня, сжигала, поглощала изнутри. Я стала живой звездой. Возгоранием. Новым солнцем, рожденным, чтобы сотрясать воздух и пожирать землю.

Я – сокрушение.

Мир задрожал, расщепился, съежился.

А затем сила исчезла.

Мои глаза распахнулись. Вокруг царил густой мрак. В ушах звенело.

Я стояла на коленях. Нащупала руками тело Мала, влажную ткань пропитанной кровью рубахи.

Вскинула руки, призывая свет. Ничего не произошло. Я попыталась снова, потянувшись к силе и обнаруживая лишь ее отсутствие. Сверху послышался визг. Волькры сужали круг. Я видела вспышки огня инфернов, тусклые силуэты солдат, сражавшихся в фиолетовом сиянии скифов. Где-то Толя с Тамарой звали меня по имени.

– Мал… – горло охрипло. Я не узнавала собственный голос.

Я тянулась к свету, как однажды в недрах Белого собора, пытаясь найти хоть слабый лучик. Но сейчас все было по-другому. Я чувствовала рану внутри себя, брешь в том месте, где было что-то целое и правильное. Я не сломлена. Я пустая.

Сжала в кулаках рубашку Мала.

– Помогите, – выдохнула я.

«Что в жизни бесконечно? Вселенная да человеческая жадность».

Что это за урок такой? Что за ненормальная шутка? Когда Дарклинг игрался с силой в сердце созидания, наградой ему послужил Каньон – место, где его сила бесполезна, мерзость, которая держала его и всю страну в рабстве на протяжении сотен лет. Значит, это мое наказание? Неужели Морозов действительно был сумасшедшим, или просто неудачником?

– Кто-нибудь, помогите! – крикнула я.

Толя с Тамарой уже бежали ко мне, Зоя плелась позади, их силуэты подсвечивались стеклянными канистрами люмии. Толя хромал. У Зои обгорела половина лица. Тамара практически полностью была покрыта кровью из ран, нанесенных ничегоей. Увидев Мала, все резко остановились.

– Верните его, – простонала я.

Близнецы опустились на колени рядом с ним, но я заметила, как они переглянулись.

– Алина… – начала Тамара.

– Пожалуйста, – всхлипнула я. – Верните его ко мне.

Тамара открыла рот Мала, пытаясь сделать ему искусственное дыхание. Толя опустил руку ему на грудь и надавил на рану, чтобы возобновить сердцебиение.

– Нам нужно больше света, – сказал он.

Из меня вырвался сдавленный смешок. Я подняла руки, моля свет и всех когда-либо существовавших святых. Тщетно. Жест казался неестественным. Пантомимным. Во мне ничего не осталось.

– Не понимаю! – воскликнула я и прижалась влажной щекой к Малу. Его кожа уже становилась холодной.

Багра предупреждала меня: «Возможно, ты не переживешь жертву, которую потребует скверна». Но в чем был смысл этой жертвы? Ради чего мы жили – чтобы стать поучительным примером цены жадности? В этом истина безумия Морозова – в каком-то жестоком уравнении, которое взяло всю нашу любовь и скорбь и помножило их на ноль?

Это было слишком. Меня охватили ненависть, боль, печаль. Если бы сила хоть на секунду ко мне вернулась, я бы сожгла весь мир дотла.

И тут я увидела его – свет вдалеке, сияющий меч, пронзивший тьму.

Не успела я обдумать это зрелище, как появился еще один – яркий луч, разделившийся на два широких, проносящихся высоко и хаотично над моей головой.

Из тьмы всего в паре метров от меня вспыхнул поток света. Когда мои глаза привыкли, я увидела Владима – его рот открылся от изумления и недоумения, а из ладоней лился свет.

Повернув голову, я увидела, как по Каньону один за другим возникают огоньки, словно звезды в сумеречном небе. Солнечные солдаты и опричники позабыли об оружии, их лица выражали озадаченность, восторг, ужас и купались в свете.

Мне вспомнились слова Дарклинга, произнесенные на корабле, который плыл по ледяным водам Костяной тропы. «Морозов был странным человеком. Немного похожим на тебя – его тоже тянуло к обыкновенным и слабым».

У него была жена-отказница.

Он чуть не потерял дочь-отказницу.

Он считал себя единственным в мире, единственным с такой силой.

Теперь я поняла. Поняла, что он сделал. Вот в чем крылся дар трех усилителей: сила, умноженная в тысячу раз, но не в одном человеке. Сколько только что появилось новых заклинателей? Как далеко распространялось могущество Морозова?

Вокруг меня расцветали дуги и каскады света, и эта неестественная ночь поросла ярким садом. Лучи соединялись, скрещивались, и в тех местах тьма сгорала.

Каньон начал разрушаться, и тогда я услышала яростные вопли волькр. Это чудо.

Но мне было плевать. Пусть святые подавятся своими чудесами. Пусть гриши подавятся долгой жизнью и своими поучительными случаями. Мал мертв.

– Как?

Я подняла голову. Сзади стоял пораженный Дарклинг, наблюдая за невероятной картиной – как Каньон уничтожался вокруг нас.

– Не может быть. Не без жар-птицы. Третий… – он резко замолчал, и его взгляд остановился на теле Мала, а также крови на моих руках. – Не может быть, – повторил Дарклинг.

Даже сейчас, когда знакомый нам мир преобращался вспышками и всплесками света, он не мог осознать, кем Мал был на самом деле. Не хотел осознавать.

– Что это за сила?! – требовательно спросил он. Дарклинг решительно направился к нам, в его ладонях сгущался мрак, монстры завихрились вокруг хозяина.

Близнецы достали оружие. Не задумываясь, я подняла руки и потянулась к свету. Ничего не произошло.

Дарклинг уставился на меня. Опустил руки. Мотки тьмы рассеялись.

– Нет, – произнес он, впав в замешательство и качая головой. – Нет. Это не… Что ты наделала?

– Продолжайте работать, – приказала я близнецам.

– Алина…

– Верните его ко мне!

Я была не в себе и знала это. Они не обладали властью Морозова. Но Мал мог найти кролика даже под камнем. Мог найти север, стоя на голове. Он найдет путь обратно, ко мне.

Я резко поднялась на ноги, а Дарклинг подошел и схватил меня за горло.

– Нет… – прошептал он.

Только сейчас я поняла, что ошейник отпал. Опустила взгляд. Его куски лежали рядом с телом Мала. Мои запястья были голыми; окова тоже сломалась.

– Это неправильно, – сказал Дарклинг, и в его голосе я услышала отчаяние, новые и незнакомые страдания. Он провел пальцами по моей шее, поднял ладонь к щеке. Я не ощутила прилива уверенности. Во мне не осталось света, чтобы откликнуться на его зов. Его серые глаза всматривались в мои – сбитые с толку, чуть ли не испуганные. – Тебе было суждено стать такой, как я. Тебе предначертано… Теперь ты никто.

Он опустил руки. Я увидела, как его осенило. Теперь он действительно остался один. И всегда таким будет.

Глаза Дарклинга остекленели, зияющая дыра внутри него расширилась и превратилась в бесконечную черную пустошь. Спокойствие покинуло его, как и вся суровая уверенность. Дарклинг закричал от ярости.

Широко разведя руки, призвал тьму. Ничегои кинулись врассыпную, словно стая птиц, которых согнали с изгороди, и накинулись на солнечных солдат и опричников, сокращая их количество, гася лучи света, излучаемые их телами. Я знала, что боль Дарклинга бездонна. Он просто будет падать все ниже и ниже.

Милосердие. Понимала ли я по-настоящему, что это такое? Неужели считала, что знаю, что значит страдать? Прощать? «Пощада, – подумала я. – Для оленя, для Дарклинга, для нас всех».

Если бы мы до сих пор были связаны, он бы почувствовал, что я задумала. Мои пальцы дрогнули в рукаве пальто, закручивая клочок тени вокруг лезвия ножа – ножа, который я подняла с песка, мокрого от крови Мала. Это единственная сила, которая у меня осталась, которая никогда мне и не принадлежала. Эхо, шутка, карнавальный фокус. «Это то, что ты взяла от него».

– Мне не нужно быть гришой, – прошептала я, – чтобы владеть их сталью.

Одним движением я вонзила окутанный тенью клинок глубоко в сердце Дарклинга.

Он издал тихий звук, чуть громче выдоха. Посмотрел на рукоятку, торчащую из груди, потом на меня. Нахмурился и сделал шаг, слегка покачиваясь. Затем выпрямился.

С его уст сорвался смешок, и подбородок забрызгало кровью.

– Вот так?

Его ноги подкосились. Он пытался поддержать себя руками, но тщетно, и упал на спину. «Все довольно просто. Подобное притягивает подобное». Сила Дарклинга. Родная кровь Морозова.

– Голубое небо, – сказал он. Я подняла взгляд. Вдалеке виднелось тусклое мерцание, почти полностью закрытое черным туманом Каньона. Волькры отлетали от просвета, искали, где бы спрятаться. – Алина, – выдохнул Дарклинг.

Я присела рядом. Ничегои прекратили свое нападение. Они кружили и клокотали над нами, не зная, что делать. Мне показалось, что я увидела среди них Николая, мчащегося к тому голубому просвету.

– Алина, – повторил Дарклинг, пытаясь нащупать меня пальцами. Я с удивлением обнаружила, что мои глаза наполняются слезами.

Он провел костяшками по влажным дорожкам на моей щеке. Окровавленных губ коснулась легчайшая улыбка.

– Хоть кто-то будет меня оплакивать. – Дарклинг уронил руку, словно та весила слишком много. – Не надо могилы, – выдавил он, сжимая мою ладонь, – они ее осквернят.

– Хорошо, – кивнула я. Слезы пошли сильнее. «У меня ничего не останется».

Он задрожал. Его веки начали закрываться.

– Еще раз, – попросил Дарклинг. – Назови мое имя еще раз.

Он древний, я это знала. Но в эту секунду он был просто мальчишкой – гениальным, одаренным непосильным могуществом, обремененным вечностью.

– Александр.

Его веки с трепетом опустились.

– Не бросай меня одного, – пробормотал он. И его не стало.

По Каньону пролетел звук, напоминающий шумный вздох, и разметал мои волосы.

Ничегои расщепились, рассеялись, как пепел на ветру, а удивленные солдаты и гриши пялились на то место, где они были секунду назад. Раздался душераздирающий вопль, и я подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как крылья Николая растворяются; тьма вытекала из него темными струйками, пока он падал на серый песок. Зоя побежала к нему, пытаясь замедлить падение восходящим потоком.

Я знала, что пора уходить. Что-то делать. Но мои ноги отказывались работать. Я лежала между Малом и Дарклингом, последними из рода Морозовых. Из пулевого ранения сочилась кровь. Коснулась кожи на шее. Она казалась голой.

Я смутно осознавала, что гриши Дарклинга отступали. Некоторые опричники тоже предпочли уйти, свет продолжал источаться из них неконтролируемыми рывками. Я не знала, куда они пойдут. Может, обратно в Крибирск, чтобы предупредить своих товарищей, что их господин мертв. А может, просто сбегут. Мне было все равно.

До меня донесся шепот Толи с Тамарой. Я не разбирала слов, но в их голосах отчетливо слышалось смирение.

– Ничего не осталось, – тихо произнесла я, чувствуя пустоту внутри себя, пустоту повсюду.

Солнечные солдаты радостно кричали и метали свет огненными дугами, сжигая Каньон. Некоторые из них залезли на стеклянные скифы Дарклинга. Другие построились в ряд и соединили свои лучи, послав каскад солнечного света сквозь тонкие клочья мрака и уничтожая Каньон пульсирующей волной.

Они плакали, смеялись, ликовали от своего триумфа, да так громко, что я почти его не услышала – тихий хрип, хрупкий, невозможный. Я попыталась не обращать на него внимания, но надежда вцепилась в меня стальной хваткой, а еще – острая тоска, чей конец стал бы моей погибелью.

Тамара всхлипнула. Толя выругался. И вот снова он: слабый, чудесный звук, когда Мал сделал вдох.