27

В ту ночь я плохо сплю. Больничная кровать неудобная, и что бы я ни делала, никак не могу в ней устроиться. Когда я наконец засыпаю, старые воспоминания просачиваются в мои сны – сцены из того времени, когда мне было восемь и я жила в Нью-Йорке.

Однажды я вернулась домой из школы с ежегодным классным фотоальбомом под мышкой.

– Папа, вот он! – прокричала я, захлопывая дверь.

Школа поручила моему третьему классу украсить обложку альбома того года, и я потратила целую неделю, старательно вырисовывая сложные завитки на уголоках обложки.

Через мгновение я поняла, что наш дом находится в полнейшем беспорядке: повсюду полоски акварельной бумаги, порезанная одежда валяется кучками на полу, кисточки и ведра разбросаны на обеденном столе. В одном углу комнаты недоделанное платье, над которым работал папа, приколото к манекену в дюжине мест. Я кинула рюкзак на пол у двери и смотрела, как папа проносится мимо меня с булавками в зубах.

– Папа! – позвала я. Он не ответил, и я повысила голос. – Папа!

– Ты поздно, – он нахмурился, а потом вернулся к работе. – Помоги мне достать стручковую фасоль из холодильника, чтобы она разморозилась.

– Прости, я доделывала домашку в библиотеке. Но зато смотри! – я подняла свой альбом, улыбаясь. – Вот они.

Я думала, что его взгляд сразу же метнется к узорам на обложке, что на его лице появится знакомая улыбка и он поспешит ко мне, чтобы поближе рассмотреть альбом. «О, Эми, – скажет он, – только посмотри на эти великолепные линии!»

Но вместо этого он не обратил никакого внимания и начал вставлять булавки в другую часть платья. Он напевал какую-то смутно знакомую мне мелодию, руки слегка дрожали. Может, он был на меня рассержен? Я быстро пробежалась по списку того, что могла сделать неправильно, но ничего не вспомнила.

– Что ты готовишь на ужин? – спросила я, стараясь разговорить его, и положила альбом на кухонный стол. Он не ответил. Я собрала разбросанные по столу кисточки и со стуком поставила их обратно в банку, а затем влажной тряпкой вытерла начисто стол. Его ноутбук стоял открытым на столе, и я увидела сайт с красными надписями и изображениями игральных костей и карт, а еще символом, который, как я позже узнала, был знаком банды.

Значилась цифра – 3290 долларов.

– Папа? – спросила я. – Что это?

– Ничего, – ответил он, даже не повернувшись.

Я тогда еще не понимала, что это был сайт азартных игр, принадлежащий преступной группировке, но знала, что значит знак минус перед красными цифрами. Я громко вздохнула.

– Папа. Ты говорил, что нельзя так тратить деньги.

– Я знаю, что говорил.

– Ты говорил, что прекратишь.

– Эмика.

Я не услышала предупреждения в его голосе.

– Ты обещал, – настаивала я, уже громче. – Теперь у тебя снова не будет денег. Ты сам говорил…

– Замолчи.

Его слова прозвучали как удар хлыста. Я замерла на месте, слова так и не слетели с губ, и я в шоке смотрела на выражение лица отца. Его взгляд наконец устремился на меня, он лихорадочно светился яростью. Глаза были красными от слез. Я сразу же поняла, что случилось. Только одно могло превратить моего нежного, беззаботного отца в злого и жестокого.

У него были новости от мамы.

Вот уже яростное пламя стало гаснуть в его глазах.

– Я не хотел… – сказал он, качая головой, словно в смущении. – Эми…

Но теперь разозлилась я. Прежде чем папа успел сказать еще что-нибудь, я шагнула вперед, сжав губы.

– Она написала тебе, да? Что она сказала на этот раз? Что скучает по тебе?

– Эмика, – он потянулся к моей руке, но я увернулась и поспешила к себе в комнату. В ушах звенело. Последним, что я увидела, прежде чем захлопнуть дверь, был мой отец, стоящий перед своим полузавершенным творением, одинокий, с поникшими плечами, повернувшийся в моем направлении. А затем я забралась в кровать и начала плакать.

Прошло несколько часов. Тем же вечером дверь приоткрылась на пару сантиметров, и в комнату заглянул отец с тарелкой, полной кусочков пиццы, в руках.

– Можно? – тихо спросил он.

Я сердито смотрела на него из-под одеяла, а он зашел и закрыл за собой дверь. Под глазами у него были темные круги. Впервые я поняла, каким изможденным он выглядел, что он наверняка плохо спал уже многие дни. Он присел на краешек кровати и протянул мне тарелку. Я хотела заупрямиться и продолжать злиться, но желудок заурчал от запаха помидоров и плавленого сыра, и я заставила себя съесть кусочек.

– Твой альбом выглядит потрясающе, Эми, – сказал он после того, как я умяла кусок. Он устало улыбнулся мне. – Видно, как усердно ты трудилась над ним.

Я пожала плечами, все еще не готовая простить его, и схватила второй кусочек пиццы.

– Так что сегодня случилось? – проворчала я.

Долгое время он просто молчал.

– Чего она хотела на этот раз? – спросила я, хотя и так уже знала. Примерно раз в полгода мать связывалась с ним, потому что скучала, а потом снова исчезала. Она никогда не упоминала меня. Ни разу.

Когда я снова спросила, отец достал телефон. Молча протянул его мне. Я посмотрела, что она прислала.

Это была фотография ее руки. На пальце кольцо с огромным бриллиантом квадратной огранки.

Я снова взглянула в уставшие глаза отца.

«Она была такой красивой». Красота может заставить людей простить тысячи жестокостей.

Мы сидели некоторое время молча. А потом я осторожно коснулась руки отца. Он опустил взгляд, стыдясь смотреть мне в глаза.

– Прости, Эми, – сказал он тихо. – Прости. Я такой дурак.

Я просто покачала головой. И когда я обняла его за шею, он крепко прижал меня к себе, пытаясь склеить кусочки жизней, которые она оставила позади.

Я просыпаюсь со сжатыми кулаками. Время на телефоне – 3:34 утра, а телевизор в палате все еще включен и крутит новости.

Я тихо лежу в постели. Проходит какое-то время, прежде чем я наконец разжимаю руки и позволяю себе расслабиться. Я бездумно смотрю новости. Репортер уже начала обсуждать «темных лошадок» из Wardraft̕а, которые заменят меня и Рена.

– …Бреннар Лионс, уровень 72, игрок из Шотландии, станет новым Архитектором «Всадников Феникса», а Джеки Нгуен, Боец…

Слова репортера сливаются в неразборчивый шум, когда мои мысли снова возвращаются к товарищам по команде. Что они теперь думают? Официальное объяснение исключения Рена – азартные игры. Мое же исключение объясняется тем, что я якобы получила в свой адрес угрозы после обнародования отношений с Хидео.

Хидео. Его заявление снова прокручивается в моей голове, так четко и ясно, словно записанное Воспоминание.

Мой взгляд перемещается к коробке, оставленной Рошаном и Хэмми. Я тянусь к ней, открываю и провожу пальцами по разбитым украшениям и кусочкам холста. Мое сердцебиение никак не может прийти в норму, а в груди все еще болит.

Я бью по кровати кулаком. Ноль может выйти сухим из воды. Мои мысли возвращаются ко всему, что нам пока удалось узнать. Координаты главных городов, где планировались игры Warcross̕а. Нарушенные коды в каждом мире чемпионата. Самоуничтожающийся файл, покушение. И саундтрек, созданный Реном для финальной игры.

Так много деталей. Я прокручиваю их в голове, пока цикл новостей по телевизору не заканчивается и не начинается заново.

А потом перед моими глазами возникает сообщение.

Мои мысли разбегаются, и я смотрю на уведомление. Как ко мне попало это сообщение? Оно не из списка контактов. На нем нет никакой пометки. Я колеблюсь, а потом нажимаю на него.

И больше ничего. Я выдыхаю, хотя и не заметила, что задерживала дыхание. От другого охотника? Каким-то образом один из других охотников за головами смог прорваться сквозь мою защиту. Они знают, кто я.

Мой взгляд метнулся к камере наблюдения в углу на потолке, и я думаю, взломали ли они ее, чтобы наблюдать за мной. А потом мое внимание возвращается к сообщению. На нем есть кнопка «Принять запрос?». Я сажусь прямо. А потом дрожащими пальцами принимаю приглашение.

Виртуальная фигура появляется в нескольких метрах от меня, его руки спрятаны под доспехами и перчатками. Его голубые глаза поразительно яркие. Я вздрагиваю, увидев его лицо.

Это Тримейн.

Он вскидывает бровь, заметив удивление на моем лице.

– Привет, Персик, – по его лицу расползается ухмылка. – Какая честь.

– Я… – начинаю говорить, но запинаюсь. – Ты тоже из охотников Хидео?

Он насмешливо кланяется.

– Я был так же удивлен, когда узнал про тебя.

– Как ты отправил послание через мои щиты?

– Не у тебя одной есть козыри в рукаве.

– Почему ты связался со мной? Почему открываешь свое лицо?

– Расслабься, Эмика. Я узнал нечто, что может быть тебе интересно, – прежде чем я успеваю спросить, что это, он делает рукой смахивающий жест. Между нами появляется файл и парит в воздухе мерцающим голубым кубом.

– У тебя другая часть этого файла, – говорит он.

Я хмурюсь, разглядывая куб, а потом понимаю, что смотрю на другую часть «proj_ice_ХТ1.0». Того файла, который я выхватила у Рена перед покушением на Хидео.

– Откуда мне знать, что ты не пытаешься передать мне вирус?

Он выглядит искренне оскорбленным моим вопросом.

– Тебе не кажется, что я мог бы это сделать менее заметно? Я пытаюсь помочь тебе, идиотка.

Я бросаю на него сердитый взгляд, сжав зубы.

– Зачем? Мы же вроде как соперники?

Он снова улыбается и касается двумя пальцами лба, салютуя мне.

– Нет, если Хидео уже снял нас обоих с этой работы. Мне выплатили компенсацию, так что не вижу смысла охотиться дальше. У меня есть заказы и побольше, на которых теперь можно сосредоточиться, – он склоняет голову. – Но думаю, ты-то все еще хочешь защитить Хидео, не так ли?

Я вспыхиваю в раздражении.

Он кивает в сторону висящего файла.

– Подумал, что почему бы мне не рассказать, что я успел узнать. Подарок одного охотника другому. Так что если найдешь Ноля, то будешь знать, кто стоит за твоей победой.

Я качаю головой, все еще не решаясь прикоснуться к файлу.

– Я не верю тебе.

– Ты мне тоже не нравишься. Но нам сейчас не до этого, правда?

Мы еще пару секунд смотрим друг на друга, а потом я принимаю файл. В какой-то момент я ожидаю, что случится что-то плохое, что я только что загрузила вирус. Но ничего не происходит. Кажется, файл чист.

Может, он все же говорит правду.

Я снова смотрю на Тримейна.

– Ты помог Рошану вытащить Эша из нашего дома.

На этих словах его выражение лица меняется. Я гадаю, связано ли его решение с тем фактом, что он как охотник понял, что стояло за произошедшим.

Тримейн пожимает плечами и отворачивается.

– Просто скажи Рошану, что я заглядывал, – бормочет он. Прежде чем я успеваю еще что-нибудь сказать, он исчезает, оставив меня снова одну в комнате. Я в оцепенении смотрю на то место, где только что была его виртуальная версия.

Как это вообще возможно? Я вспоминаю вечеринку церемонии открытия, когда я столкнулась с ним и Максом Мартином и он насмехался надо мной. Его данные выглядели абсолютно нормальными, не отличимыми от данных среднего игрока – я даже не видела никаких установленных щитов для защиты его информации. Скорее всего, он установил целую сложную систему ложных данных, чтобы сбить со следа любого, кто попробует подобраться к нему. Наверно, он тоже меня изучал. Он стоял там прямо передо мной, а я и не заметила. «Ты хитрый гад», – думаю я.

Я рассматриваю файл, пытаясь в нем разобраться. Он явно искаженный, как и мой фрагмент.

Взгляд возвращается к содержимому коробки.

Мои рождественские украшения и картина отца были уничтожены, но это не означает, что они не оставили следов, хоть маленьких и испорченных. И если у тебя есть достаточно кусочков, можно увидеть, как должен выглядеть целый предмет.

Я поднимаю главное меню и быстро стучу пальцами по бедру. Появляется список. Я пролистываю его, пока не нахожу день нашего первого турнира Warcross̕а.

А потом делаю паузу.

Я нажимаю на него. Конечно же, выскакивает сообщение об ошибке, предупреждающее, что этого файла более не существует. Но в этот раз я использую программу взлома, которая все равно его открывает. Больничная палата вокруг меня исчезает, и я оказываюсь в поле запутанного призрачного кода.

Все тарабарщина, частично искаженная, как и в файле от Тримейна. Я достаю тот файл, а потом включаю оба вместе, соединяя их в один. И вдруг информации достаточно для открытия файла.

Это Воспоминание.

Я стою в чьем-то записанном Воспоминании, в просторном и тускло освещенном пространстве. Железнодорожная станция? Что бы это ни было, это реально существующее место. Арки наполовину затянуты паутиной, а лучи света разрезают темноту и размечают пятнышками пол. Люди стоят неплотным кругом, но все молчат, лица скрыты тенью. Другие здесь в виде виртуальных фигур, словно они зашли в «НейроЛинк» издалека, только чтобы поприсутствовать.

– Трек записан, – говорит кто-то. Я вздрагиваю, понимая, что слова исходят из уст человека, чьими глазами я наблюдаю за происходящим. Это голос Рена. «Это Воспоминание Рена».

Одна из фигур в темноте кивает так слабо, что я едва успеваю это заметить.

– Все подключено? – спрашивает он. Он произносит слова полушепотом, но из-за акустики изгиба арок на потолке тоннеля я слышу его так ясно, словно он стоит рядом со мной.

Я – то есть Рен – кивает:

– Он включится, как только загрузится мир финальной игры чемпионата.

– Покажи.

Властность в голосе таинственной фигуры заставляет меня замереть на месте. Это Ноль, настоящий, во плоти.

Рен повинуется. Секунду спустя в моих ушах звучит музыка, та самая мелодия его трека. Когда доходит до припева, он ставит ее на паузу, а потом поднимает кусок ярко мерцающего кода, чтобы всем было видно.

– С этого начнется обратный отсчет взломанных артефактов, – говорит он.

Я резко втягиваю воздух. Взломанных артефактов? У команд в финале будут взломанные артефакты?

Обратный отсчет до чего?

– Хорошо, – говорит Ноль. Он медленно обводит взглядом всех людей в помещении. В это время каждый поднимает перед собой копию задания, синхронизируясь друг с другом и проверяя результат. Рен тоже поднимает свою копию. Мои глаза распахиваются от удивления, когда я читаю ее. Вот что я искала.

Детали плана Ноля.

Во время последней игры Ноль собирается выключить артефакты и заменить их взломанными, испорченными. Содержащими вирус, который попадет к каждому активному пользователю «НейроЛинка».

Вот почему Ноль собирал информацию во всех мирах Warcross̕а. И почему он распределил локации по своим последователям. Они должны убедиться, что вирус сработает повсюду, что никакие защитные системы его не остановят.

Мое дыхание учащается, взгляд мечется по тексту. Что сделает вирус? Уничтожит «НейроЛинк»? Что ему даст его уничтожение? Что он сделает с людьми, подключенными к системе во время игры? Финальной игры. Он неслучайно выбрал именно это время, чтобы запустить вирус. Онлайн смотреть финальную игру будет максимальное число пользователей по всему миру.

Зачем Ноль, который явно отлично разбирается в технологиях, хочет уничтожить их?

В Воспоминании Рен снова подает голос.

– Ты должен проверить еще кое-кого, – говорит он. – Эмику Чен. Вторую «темную лошадку».

Ноль оборачивается к нему.

– Ты что-то обнаружил?

– Ее много что связывает с Хидео, не только турнир. Она идет по твоему следу. Если найдет что-то значительное и предупредит его, то он найдет способ остановить это.

Холодок бежит по коже от этих слов. Рен первым меня обнаружил; он предупредил Ноля, возможно, в то же время, когда я предупредила Хидео о нем.

– Я проверю ее, – голос Ноля спокоен. – Мы будем наблюдать за их передвижениями, и если она постарается его оповестить, я узнаю об этом. Мы всегда можем превратить это в двойное покушение.

Воспоминание заканчивается. Оно тускнеет вокруг меня, пока я не возвращаюсь в больничную палату. Я сижу в кровати, сердце колотится, голова идет кругом. Сейчас я чувствую себя одинокой как никогда.

«Двойное покушение». Эта встреча, должно быть, случилась перед первым покушением на Хидео – я поделилась с ним информацией, а в ответ они постарались убить его. Потом Ноль явился ко мне и сказал не вмешиваться, предложил присоединиться к нему. «Взрыв в доме». Ноль не думал дважды, прежде чем напасть на меня.

Машинально я поднимаю руку, чтобы связаться с Хидео.

Я должна отправить все это ему прямо сейчас, все рассказать о запланированном вирусе Ноля, фальшивых артефактах. Но если я сейчас с ним свяжусь, Ноль может узнать. И если он увидит, что Хидео вносит изменения в финальную игру, пытаясь разрушить его план, то точно поймет, что я связывалась с Хидео. Он может поменять замысел, и тогда все, что я узнала, станет бесполезным.

Мне нужно остановить это все, не вызвав подозрений Ноля, не вовлекая Хидео. А это значит, я должна попасть в финальную игру и помешать Нолю ввести в нее взломанные артефакты.

Я судорожно вздыхаю.

Может, я и правда вмешалась в ситуацию, которая мне не по зубам. А тонкий испуганный голосок внутри напоминает, что если я остановлюсь сейчас, если просто уеду, как настаивал Хидео, то Ноль может и вернуть мои Воспоминания.

Но я не могу даже думать об отъезде. Что случится, если я уеду? Мой взгляд возвращается к коробочке, лежащей рядом. Все, о чем я могу думать, – это разорванные остатки дорогих моему сердцу вещей. И Ноль, спрятавшийся за своей нарочно непрозрачной маской, диктующий мне, что делать и чего не делать. Во мне нарастает гнев, и кулаки сжимаются.

Хидео хочет убрать меня из официальной игры и охоты. Ноль предупредил меня держаться подальше. Но я всегда плохо следовала приказам. Я – охотник за головами. И если моя цель все еще на воле, я должна довести дело до конца.

Я вскакиваю с кровати, иду в угол комнаты, где висит камера наблюдения, и выдергиваю из нее провода. Она гаснет. А потом я звоню Рошану и Хэмми. Когда они принимают вызов, мой голос звучит как приглушенный шепот.

– Готовы услышать правду? – спрашиваю я.

– Готовы, – отвечает Рошан.

– Отлично. Потому что мне нужна ваша помощь.