Глава 21

Эль был поганый. А настроение – еще гаже. Я сидел за столом с забытой шашечной доской напротив Тноты, Ненн и бледного графа, глядел в кружку и молчал. А что тут скажешь? Смердело дымом белого листа. Злой, резкий запах. Вкус краха. Ни надежды, ни выхода. Я оторвался от кружки и обозрел человеческий мусор, пьющий в «Колоколе». Черт, мы теперь такие же. Сапог к сапогу. Я-то всегда ощущал себя выше других. Ну, я ведь капитан, положение обязывает, да и голубую кровь до конца из жил не вытравишь, сколько не убеждай себя в обратном. В «Колоколе» пили вояки: бывшие солдаты, нынешние наемники и бродяги. Большинство ни к чему не годно. Иначе они были бы уже на станции Три-Шесть, готовясь отражать самое большое нашествие со времен Машины. Остались подсаженные на лист, больные, хромые, трусы и слишком тупые для того, чтобы держать пику и строй.

Я оказался ни к чему не годным, как и они.

– Как думаешь, Станнард уже вернулся в Валенград? – спросила Ненн.

Тнота почесал задницу, затем понюхал пальцы.

– Мы намного опередили их. Но он мог, если у них приличный навигатор.

– И что тогда? – поинтересовалась Ненн.

Хороший вопрос. Я прямо нутром чую, как однажды утром ко мне вломятся люди Эроно и вывалят кучу придуманных обвинений. Я встал на проигрывающую сторону. Если я стал врагом княгини, то мое приятельство с Венцером не спасет. Маршал вообще может быть не на моей стороне. Хотя какие глупости! С чего ему быть мне врагом? Да я двадцать лет слушал его приказы.

Ворон на моей руке оставался сухим и блеклым, в струпьях и трещинах. Хоть бы чертова птица вылезла снова и сказала мне, что делать. «Вытащи ее!» – не самая подробная инструкция. Но если бы Воронья Лапа не хотел по-настоящему вызволить Эзабет из сумасшедшего дома, не потратил бы силу на ворона. Безымянным понадобятся все силы без остатка, когда Глубинные короли придут к границе.

– Похоже, я так и так в глубокой заднице, – резюмировал я.

– Завтра я снова попытаюсь вызволить ее, – сказал Дантри.

Он был в полнейшем унынии. Оно понятно. Нас обложили и опережают на каждом шагу. Враги постоянно разгадывают наш следующий ход.

– Результат будет такой же хреновый, как и сегодня, – предсказал я. – Похоже, они очень хотят убрать вашу сестру подальше, чтобы не мешала. Мы уже пытались сыграть на легальности задержания, на статусе вашей сестры. И без толку. Что-то здесь не клеится. Если бы они думали, что Эзабет – предатель, она бы уже болталась на Хеклгейт. Но она ведь не там. Почему?

– Нелегко подвесить голубую кровь, – заметила Ненн.

Она метнула на графа взгляд, где читалось желание то ли прикончить его, то ли трахнуть, а возможно, и то и другое вместе.

– Граф Дигада не согласился бы. Правда, то, что от него осталось, вряд ли кому-то что-то расскажет, – указал я. – Шишки на самом верху очень постарались заткнуть Эзабет рот, но притом оставить ее в живых. Но какого хрена им это надо?

Над столом снова повисла неловкая тишина. Выпивка не очень помогала настроению, но, в общем, если есть возможность выпить, – отчего нет? Я вспомнил, как Эзабет лила свет в меня, выжигая пьянь. Мать честная, я прямо из кожи вон лезу, стараясь угодить женщине, которая для меня давно чужая. И что на меня нашло? Конечно, я давно уже одинок, и вот явился призрак из юности, во мне сразу потеплело, я потянулся и взял приманку. И пусть она полоумная сука, утопающий хватается за любую травину.

Рявкнул мушкет – кружка в моей руке взорвалась тучей обломков. Тут же из другого окна прилетела еще одна пуля. Мы бросились на пол. Клиенты нырнули под столы, сбрасывая кружки и тарелки. Я прикрыл голову руками – хотя разве они остановят свинец? – и застыл, ожидая. Но больше не стреляли. В зале воцарилась гробовая тишина. В окна поплыли облака порохового дыма.

С меня лилась кровь. Осколки кружки исцарапали подбородок и пальцы. Впрочем, мелочи. Подсохнет за день-два. Болезненно хотелось вытащить меч и кинуться наружу, разбираться со стрелками. Но это до крайности глупо. Либо стрелки побросали оружие и кинулись наутек, либо выжидают, пока кто-нибудь выскочит и бросится разбираться. Так что лучше пока не высовываться и держать меч наготове.

В тишине прорезался пронзительный крик. Я на секунду зажмурился, не желая видеть, насколько оно страшно. Мать его, но ведь нужно открыть глаза и смотреть.

Ниже плеча рука Тноты свисала, как набитый камнями носок, – месиво разодранной плоти и дробленой кости. Тнота свалился на пол, вопя, брызжа кровью из прорех в изувеченной руке.

Ненн сработала быстро: зажала артерию, наложила жгут.

– Ему хирурга – и срочно!

Я сидел как пьяный, не в силах запихнуть в голову и переварить увиденное. Меня уже не мучило желание вскочить и драться. Я видел только боль на лице друга. В голове медленно, холодно кликали шестеренки.

– Он не вытянет, – пробормотал я.

– Твою мать, попробуй! – рыкнула Ненн.

– Попробуй, капитан, пожалуйста! – взмолился Тнота, выкатив глаза.

Те болваны, кто не выдержал и выскочил навстречу стрелкам, теперь возвращались, растерянно разводя руками. Мы в «Колоколе» завсегдатаи, здешний народ знал Тноту. Пара мальчишек-проститутов принесла бутылку виски и бинт, начала хлопотать с кошмаром, еще пару минут назад бывшим здоровой рукой.

Мое сердце будто стиснули в кулак. Тнота никогда никому не навредил. Это не его война. Я затянул его в дерьмо и грязь, и вот как оно обернулось. Отчего-то мне казалось, что тащиться в Морок – это совсем не то же самое. Там твари хотят пожрать тебя просто от голода. Здесь пули летели в меня и Дантри, и мы остались живы лишь потому, что убийцы дерьмово целились. Тнота поймал мой взгляд, будто спрашивая, что я могу сделать для него.

– Дантри, ребята, найдите ему хирурга. Толкового, с Коппер-стрит. Если не захотят оперировать без денег, грозите.

Я вынул пистолеты и вложил в трясущиеся руки Дантри.

– Не останавливайтесь ни перед чем! Сделайте это. Ненн, ты со мной.

– Капитан, куда мы?

Я поднялся на ноги, ощущая, как судьба вихрится вокруг меня, будто река.

– Нам только что швырнули фигуры прямо в лицо. Мы больше не играем по чужим правилам.