XXVIII
У Тишайшего в вечер этого дня собралось на Верху немного народа. Ему было лучше, и он приказал позвать к себе наиболее близких ему людей.
В комнате было светло. Сам царь сидел в углу у шахматного столика и играл со своим постоянным партнёром — Матвеевым — в шахматы. Несколько бояр стояли полукругом и смотрели на игру. Другие толпились кучками и вполголоса разговаривали между собой.
— Шах и мат тебе, Сергеич, — выиграв игру удачным ходом и весело смеясь, сказал царь. — Конец тебе, боярин! — И он, улыбаясь, посмотрел на Матвеева.
Последний с недоумённым видом разглядывал позицию, пытаясь отыскать свою ошибку, и, махнув рукою, сказал:
— Ну, что делать, государь, в другой раз такого маху не дам.
Бояре вслух восхищались удачным ходом царя. Матвеев косо на них посмотрел: он не любил лести.
— А, воевода Потёмкин! — вдруг сказал царь, увидав в толпе бояр воеводу. — Поди-ка сюда!
Потёмкин подошёл ближе и низко поклонился царю.
— Здоров буди, государь, — сказал он.
— Здравствуй, здравствуй, воевода. Потревожил я тебя на воеводстве. Поди, ты там, как на печке, расположился ведь?
— Для тебя, государь, послужить — всякая служба покажется лёгкой, — ответил Потёмкин.
— Ну, что же делать!.. Послужи ещё нам и нашему царству! Хотим мы тебя послать ещё раз пройтись по знакомой тебе дороге.
Потёмкин вопросительно посмотрел на царя.
— След тебе съездить будет ещё раз к брату нашему французскому королю. Послужи нам, съезди туда ещё раз насчёт торговых дел нашего государства.
— Слушаю, государь.
— А кого ты возьмёшь с собою? Старых товарищей?
Потёмкин подумал и затем сказал:
— Был бы ты милостив, государь, и вместо дьяка Семена Румянцева дал кого другого.
— Ну, твоя на то воля — бери, кого хочешь, о том и в Посольском приказе заяви. Ах, да! — вдруг о чём-то вспомнил Тишайший. — А кого же ты толмачом в посольство возьмёшь?
— Надо немца какого-нибудь из Немецкой слободы присмотреть.
— Ну, на что тебе нового человека присматривать? — с хитрой улыбкой сказал царь. — У тебя старый знакомый на то найдётся.
— Кто же, государь?
— А вот увидишь. Сергеич, — обратился государь к Матвееву, — а что тот дохтур, что мне руду бросал, здесь?
— Здесь, государь. Он в соседней комнате.
— Ну, позови его! Вот его и бери в толмачи, — присудил царь Потёмкину. — Всё же знакомый человек лучше нового. Да и в тех зарубежных землях он дольше тебя живал и все порядки тамошние знает. А вот и он.
В это время в комнату входил Матвеев в сопровождении Яглина.
Потёмкин глазам своим не поверил при виде последнего.
— Узнаешь? — спросил царь. — Беглый твоего посольства толмач, а ныне дохтур. Вот и бери его опять в толмачи. Он толковый: нам жизнь спас и посольству большую пользу может оказать. Так берёшь?
— Твоя воля, государь, — оправившись, сказал Потёмкин.
— Ну и конец делу. А ты слыхал мой приказ? — обратился царь к Яглину.
— Слыхал, государь, — ответил последний.
— А не сбежишь опять? — усмехнулся царь.
— Теперь незачем бежать, государь.
— Ну и ладно! А ежели вернёшься, так опять на нашей службе будешь.
— Как благодарить тебя, государь? — горячо воскликнул, низко кланяясь, Яглин. — Недостоин я твоей милости.
— Ну, ну, ладно! Моя жизнь тоже чего-нибудь стоит. А ничего о тебе я долгое время не решал потому, что надо было всё обдумать… Ах, да… Сергеич! — о чём-то вспомнив, сказал Тишайший. — Вот что: спосылай-ка верного человека в Свияжск, пусть привезут воеводу тамошнего. Надо его здесь допросить, верно ли, что он там так озорует, что вон наш дохтур сестры из-за него лишился, — кивнул он головой в сторону Яглина.
У последнего даже сердце зашлось от радости. Он упал на колени перед царём и воскликнул:
— Много милостей твоих, государь, на меня, недостойного!
— И никакой тут милости нет, — добродушно сказал Тишайший. — Не могу же я в нашем государстве воеводам давать озоровать. Ну, так кого же пошлём, Сергеич? — спросил он Матвеева.
— Государь, — ответил последний, — да кого же и послать-то, как не дохтура Яглина? Пусть привезёт он свияжского воеводу. Мы ему грамоту дадим. Да заодно он и старика отца повидает.
— Ну, его так его!
Скоро все ушли из покоев царя.
Потёмкин ехал домой злой-презлой. Мало того, что его оторвали от спокойного воеводства и посылают опять на многолетнее странствование за рубеж, его месть не удалась, да вдобавок его злейшего врага, которого он пытался погубить, дают ему же в посольство!
Со злости у воеводы на другой день разлилась желчь, и он слёг в постель.
Яглин вместе с Матвеевым заехал от царя к боярину, в доме которого осталась его жена.
Элеонора и жена Матвеева ещё не спали и дожидались своих мужей.
— Ну, молодица, — сказал Матвеев, входя, — радуйся: твой муж в милость царскую вошёл.
Яглин рассказал Элеоноре, как царь милостиво отнёсся к нему и даже посылает его с новым посольством во Францию. Молодая женщина от радости даже всплеснула руками.
— Я опять увижу мою прекрасную родину? — воскликнула она. — О, как я рада!..
— Если ты рада видеть свою родину, то поймёшь мою радость, когда я нашёл свою, — сказал Роман Андреевич и затем, взяв жену за руку и подведя её к Матвееву, поклонился: — Его благодари: без него быть бы мне в ссылке, если не на плахе.
notes
