Глава 26
В ДОМЕ СТИВА БЛЕДЕЛА КОМПАНИЯ В ГОСТИНОЙ курит травку и смотрит футбол на большом плазменном экране. Лукас тоже здесь. Когда я делюсь с ним своей новостью, он подхватывает меня и кружит.
– Ты тоже уезжаешь из этого города! – кричит он.
– Всего лишь в соседний штат, в Северную Каролину, – говорю я, смеясь. От этих слов, произнесенных вслух, меня охватывает неожиданный восторг. – Совсем недалеко.
– Но за пределами штата. – Лукас ставит меня на пол и обнимает мое лицо ладонями. – Тебе там будет очень хорошо, Лара Джин.
– Думаешь?
– Знаю.
Я захожу в кухню за колой, и там появляется Женевьева, босая, в толстовке Политехнического университета Вирджинии и с пивом в чехле того же университета. Пошатываясь, она говорит:
– Слышала, тебя взяли в Чапел-Хилл. Поздравляю.
Я жду продолжения или подколки, но ее нет. Женевьева просто стоит передо мной, слегка покачиваясь.
– Спасибо, – говорю я. – И поздравляю с поступлением в Политех. Ты всегда этого хотела. Твоя мама, наверное, очень рада.
– Ага. Ты слышала, что Крисси уезжает в Коста-Рику? Везучая какая. – Женевьева отпивает пиво. – Чапел-Хилл довольно далеко отсюда.
– Не особенно. Всего три часа, – вру я.
– Ну, удачи с этим. Надеюсь, он останется тебе так же предан, как сейчас. Но, зная его, я очень сомневаюсь. – Потом она громко рыгает, и выражение изумления у нее на лице такое смешное, что я едва сдерживаю хохот. Секунду кажется, что она тоже, но вместо этого она бросает на меня сердитый взгляд и уходит.
Весь вечер я вижу Питера только издалека. Он разговаривает с другими людьми и глотает пиво банками. Настроение у него получше. Он улыбается, лицо разрумянилось от пива. Он пьет больше, чем я когда-либо видела.
Ближе к часу я иду его искать и нахожу в гараже, где он играет в стаканчики на столе для пинг-понга. Вся компания смеется над тем, что он только что сказал. Он замечает меня на лестнице и манит к себе.
– Иди играть с нами, Кави, – говорит он слишком громко. Я не двигаюсь с места.
– Не могу. Мне пора домой.
Его улыбка исчезает.
– Ладно, я тебя отвезу.
– Нет, не нужно, меня кто-нибудь подвезет или я вызову «Убер». – Я разворачиваюсь, но Питер идет за мной следом.
– Не надо. Я тебя отвезу, – повторяет он.
– Ты не сможешь, ты пьян. – Я стараюсь смягчить слова, но против правды не пойдешь.
Питер смеется.
– Я не пьян. Я выпил всего три пива за вечер – сколько прошло, три часа? Я в порядке. Ты не пьешь и поэтому не можешь понять, но это ерунда. Честно.
– Питер, у тебя изо рта пахнет алкоголем, ты не пройдешь алкометр.
Питер щурится на меня:
– Ты сердишься?
– Нет. Я просто не хочу, чтобы ты вез меня домой. Тебе вообще не следует садиться за руль. Останься ночевать здесь.
– Нет, ты сердишься. – Он наклоняется ближе, оглядывается по сторонам. – Извини, что я так себя повел. Мне стоило больше радоваться за тебя. Я просто очень устал.
– Все в порядке, – говорю я, хотя это не совсем так.
Сторми любила говорить: «Уходи с вечеринки с тем, с кем пришла, но если он пьян – уходи одна». Меня подвозит Лукас. Я возвращаюсь домой вовремя, хотя еще немного, и опоздала бы. После прошлой ночи нельзя рисковать. Питер пишет мне эсэмэски, и я мелочно радуюсь, что он больше не может наслаждаться вечеринкой. Я заставляю его подолгу ждать, прежде чем написать ответ: строгое требование не ехать домой одному. Питер присылает в ответ фото, где он лежит на диване у Стива, укрывшись чьей-то курткой.
Я не могу уснуть, поэтому спускаюсь на кухню, чтобы сделать себе сэндвич с жареным сыром. Китти тоже там, смотрит телевизор и играет во что-то на телефоне.
– Хочешь сэндвич? – спрашиваю я.
– Ага, – отвечает она, не поднимая глаз от телефона.
Я прижимаю сэндвич к сковороде, чтобы он стал хрустящим снизу и сплющился. Чувствую себя не в своей тарелке из-за того, как прошел вечер. Я наблюдаю, как плавится очередной кусок масла, превращаясь в лужицу, и меня осеняет. Прямой контакт. Хлебу нужен прямой контакт со сковородой, чтобы он стал хрустящим.
Вот оно, решение моей проблемы с печеньем! Все это время я использовала силиконовые листы для выпечки, чтобы печенье не прилипало к противню. А нужно использовать пергамент. Он намного тоньше силикона. Если прокладывать пергаментом, у теста будет больше прямого контакта с источником тепла, и поэтому оно лучше разойдется! Так печенье получится тоньше.
Я решительно принимаюсь собирать ингредиенты. Если сейчас замесить тесто, за ночь оно подойдет, и завтра я смогу проверить свою теорию.
Я снова сплю допоздна, потому что уроков нет из-за учительского собрания и потому что я до трех часов ночи замешивала тесто и смотрела телевизор вместе с Китти. Как и вчера, меня ждут сообщения от Питера:
Извини.
Я придурок.
Не сердись.
Я снова и снова читаю его сообщения. Они отправлены с промежутком в пару минут. Питер явно беспокоился, что я все еще сержусь. Я не хочу сердиться. Я хочу, чтобы все было как раньше, и пишу ему:
Хочешь приехать? У меня есть сюрприз.
Он немедленно отвечает:
Уже еду.
– В идеальном печенье с шоколадными крошками, – лекторским тоном говорю я, – должно быть три слоя. Серединка должна быть мягкой и немного сырой, нижний слой – тянущимся, а верхний – хрустящим.
– Я больше не могу это слушать, – говорит Китти Питеру. – Просто не могу.
– Терпи, – отвечает он, сжимая ее плечо. – Она почти закончила. А потом будет печенье.
– Идеальное печенье лучше всего есть теплым, но оно остается вкусным, даже будучи комнатной температуры.
– Если ты не остановишься, оно остынет, – ворчит Китти. Я бросаю на нее сердитый взгляд, но, по правде говоря, я рада, что она здесь и служит буфером между мной и Питером. В ее присутствии все кажется нормальным.
– В кулинарном мире все знают, что Жак Торрес создал совершенный рецепт печенья с шоколадной крошкой. Питер, мы с тобой пробовали его всего несколько месяцев назад, – я уже нарочно растягиваю свою речь, чтобы заставить их страдать. – Сравнится ли с ним мое печенье? Спойлер: оно потрясающее.
Китти спрыгивает со стула.
– Ну все. Я ухожу. Никакое печенье этого не стоит.
Я глажу ее по голове.
– О, наивная маленькая Китти. Милая, глупая девочка. Это печенье стоит всего на свете. Садись, иначе не доведется отведать.
Закатив глаза, она садится на место.
– Друзья мои, я наконец нашла его – своего белого кита. Свое золотое кольцо. Печенье, которое будет править ими всеми. – Эффектным жестом я срываю салфетку с тарелки с красиво разложенными плоскими, хрустящими, тягучими внутри печеньями.
К моему ужасу, Питер засовывает одно из них в рот целиком. С набитым ртом он выдавливает:
– Восхитительно!
Он еще боится, что я рассержена, поэтому скажет сейчас что угодно.
– Ешь медленнее. Наслаждайся вкусом, Питер.
– Я наслаждаюсь, честно.
Настоящий критик, которому сложно угодить, – Китти. Я нетерпеливо говорю:
– Я использовала неочищенный сахар. Чувствуешь привкус патоки?
Она вдумчиво жует.
– Я не чувствую разницы между этими и позапрошлой партией.
– В этот раз я использовала шоколадные диски, а не кусочки. Видишь, как шоколад тает полосками?
– Папа же сердился за то, что ты потратила тридцать долларов на шоколад.
– Не то чтобы сердился. Может, ворчал… Но я уверена, он согласится – это того стоило.
Китти смотрит на меня с выражением «ну да, конечно», и я бормочу себе под нос:
– Это «Валрхона», она недешевая. И к тому же в упаковке было целых два фунта! Но это неважно. Разве ты не чувствуешь, что краешки более хрустящие, а серединка мягче? Мне что, опять нужно объяснить разницу между использованием силикона и пергамента?
– Мы уже поняли, – говорит Китти.
Питер подцепляет меня пальцем за петлю на джинсах и притягивает ближе.
– Лучшее печенье в моей жизни, – провозглашает он. Он подлизывается как может, но я еще не перестала сердиться.
– Вы оба такие ванильные, – говорит Китти. – Я забираю свое печенье и сваливаю отсюда. – Она принимается стремительными движениями складывать печенье на салфетку.
– Не больше трех штук!
Она возвращает два печенья на тарелку и уходит наверх.
Питер ждет, пока она выйдет, и спрашивает:
– Ты еще дуешься на меня? Я больше никогда не стану пить, если должен везти тебя домой, обещаю. – Он награждает меня обаятельнейшей улыбкой.
– Ты правда не против, что я пойду в университет Северной Каролины? – спрашиваю я. Его улыбка тускнеет, и он слегка колеблется, прежде чем кивнуть.
– Как ты и говорила, мы разберемся со всем этим.
Долю секунды он вглядывается в мои глаза, и я знаю, что он ищет утешения. В ответ я обвиваю его руками и крепко прижимаю к себе, чтобы он чувствовал, что я рядом и не отпущу.
