15

Лето подходило к концу.

Снова я осталась совершенно одна. У меня больше не было друзей, не с кем было проводить время, но на этот раз я сама была в этом виновата, потеряв в одночасье все, что было мне так дорого.

Я ходила на работу, стараясь подальше обходить пиццерию, хотя однажды все же наткнулась на Донну, которая говорила по телефону. Я шла в «Райское мороженое», а она сидела в открытом дворике. Наши взгляды встретились, но мы тут же отвернулись друг от друга, и она продолжила свой разговор. Я уловила только несколько случайных слов, но заметила, как счастливо звучал ее голос. Своего собеседника она называла Мэтти, и я поняла, что первое свидание в кино прошло успешно. Мне было грустно оттого, что никто не рассказал мне подробностей. И хотя я была рада за Донну и Коллинза, почувствовала себя еще более одинокой.

Я вернулась к долгим пробежкам по местам, где мы никогда не бегали с Фрэнком, сведя к минимуму риски встретить его. Я ничего не слышала о нем с того утра, когда убежала от него. У меня не было сожалений о сделанном. Лишь иногда я задумывалась о том, что было бы, выслушай я его. Но потом повторяла себе, что поступила правильно: Фрэнк, школьный староста, однажды убедил меня в том, что занятия должны начинаться на четверть часа раньше. Он был талантливый оратор и мог убедить кого угодно в чем угодно. А мне не хотелось слушать его аргументы против нашей дружбы, обсуждать тот факт, что он ответил на мой поцелуй, уверовать в то, что все было большой ошибкой.

И пусть это было ошибкой – доказательством тому нынешнее отсутствие у меня друзей, я не собиралась отрицать существующий факт. Чаще, чем мне самой того бы хотелось, я вспоминала тот вечер в машине под дождем: руки Фрэнка на моей обнаженной спине, пальцы, гладившие мои волосы, его губы на моих губах, без сомнения, самый лучший поцелуй в моей жизни.

Мне не хватало Фрэнка. Пока мы были вместе, я не замечала, как сильно на него рассчитывала, как часто писала ему в течение дня сообщения, как ценила его взгляд на вещи, каким скучным стал мой плеер без его музыки.

В жизни без друзей у меня освободилось много времени, и я старалась использовать его со смыслом: сдала в проявку пленки из обеих одноразовых камер, перебрала гардероб, сводила Беккета к парикмахеру и наконец прочитала первую книжку из серии, которую так рекламировал мне Даг.

А еще я часто открывала ящик стола и доставала оттуда список. Я выполнила все пункты, все до единого.

Все эти задания сделали мое лето. И теперь все они выполнены. Делать больше нечего.

Так где же, черт возьми, Слоан?

Я приступила к списку в надежде, что каким-то таинственным образом получу ответы на свои вопросы, узнаю, что с ней случилось. Но теперь, глядя на него, думала, что, может быть, подруга просто хотела меня отвлечь. Мне не хотелось спрашивать себя, почему моя лучшая подруга просто исчезла, не сказав ни слова. Я надеялась, что получу какой-то ключ, путеводную нить. Но список оказался таким же, как и все остальные, которые она мне посылала, – просто перечень заданий, на которые, как она думала, мне не хватает духу.

Глядя на список моих слабых мест, я вдруг ужасно разозлилась, скомкала его, а заодно и конверт, потом схватила ключи, бегом спустилась по лестнице, швырнула список вместе с конвертом в мусорный бак на кухне и крикнула родителям в гостиной – папа расчесывал свою новую бороду, мама плела макраме, – что уезжаю.

Я колесила по городу несколько часов, пока не зашло солнце и не появились первые звезды. Мне некуда было ехать, просто хотелось двигаться, проезжать мимо всех тех мест, где мы бывали со Слоан, с Фрэнком. Боль от их утраты чувствовалась особенно сильно. Как я собираюсь жить в городе, в котором каждая улица, любой дом напоминают мне о потерях?

Во Фруктовом саду была большая тусовка: я это поняла по длинным рядам машин на обочинах дороги. Припарковавшись, я не заглушила мотор и смотрела из машины на всех этих людей, приехавших сюда с друзьями. Не так давно и я была в их числе. Надо было уезжать, но по дороге стоило бы заехать на парковку: мои бездумные разъезды по городу наверняка опустошили бак. К тому же, если топливо кончится неожиданно, мне больше некого позвать на помощь.

Я остановилась на знакомой заправке и, войдя в мини-маркет, увидела за кассой Джеймса. Он читал толстую книжку под названием «Искусство судоку – для продвинутых игроков». Я не видела Джеймса с того самого вечера, как обняла его, но надеялась, что он нормально на меня отреагирует, когда протянула ему двадцатку. Парень широко улыбнулся, выбил чек и кивнул на мое «вольво»:

– Проверить уровень масла?

– Да, пожалуйста, – ответила я, хотя не была уверена, что он бы мне это предложил, если бы не помнил то мое объятие.

Но мне не хотелось отказываться от услуги, особенно потому, что я не помнила, когда последний раз проверяла масло в двигателе. Мы вышли наружу к машине.

– И когда вы были в Южной Каролине? – спросил Джеймс, вытирая щуп тряпкой и вставляя его в масломер.

Я поняла, что он прочел наклейку на моем бампере, и наклонилась посмотреть, что именно привлекло его внимание.

– Почему вы спрашиваете?

Джеймс щелкнул пальцем по едва заметному темно-красному стикеру, который сильно выцвел и наполовину оторвался. «Спасем морских черепах ЮК!» – гласил он. Под надписью красовалась чем-то знакомая картинка – пальма и полумесяц.

– Я там не была, – ответила я. – Наклейки достались мне вместе с машиной.

– Жалко, – отозвался Джеймс. – Там очень красиво. Вы можете быть спокойны за двигатель еще несколько сотен километров.

– Отлично, – сказала я. – Спасибо большое.

Он кивнул, улыбнулся мне на прощание и ушел обратно в магазин.

Я все смотрела и смотрела на стикер, пока мне не начали сигналить из подъехавшей сзади машины. Я опомнилась, села в свою «вольво» и покатила домой, по пути стараясь вспомнить, где я уже видела эту картинку – пальма и полумесяц, почему я так уверена, что она мне знакома. Она точно должна быть в моей памяти, но не помню, где именно. Я остановилась перед дорожным знаком «стоп», и тут меня осенило!

Конверт!

Я гнала домой как сумасшедшая, почти не тормозя на светофорах, припарковалась кое-как, под углом, и даже не закрыла машину. Взлетев по ступенькам, я бросилась на кухню, прямиком к мусорному баку, и запустила в него руки по локоть.

Конверт все еще был там – смятый комок бумаги, наполовину погребенный под другим мусором, к счастью, никаких особенно противных объедков на него не попало. Я выхватила из помойки список Слоан вместе с конвертом, и сердце мое при взгляде на него едва не выскочило из груди. На месте для обратного адреса не было написано ничего – зато стоял штамп с той самой картинкой. Пальма и полумесяц, символ Южной Каролины.

Я поднялась в свою комнату, унося конверт и список с собой. Мне нужно было время и личное пространство, чтобы все понять, найти ответ на свой вопрос. Я сидела на кровати и смотрела на конверт, пока глаза не начали слезиться, и все старалась извлечь из этого какой-то смысл.

Ночью я почти не спала. Чувство было такое, будто стою на пороге открытия. У Слоан тетя жила в Южной Каролине, она когда-то об этом упоминала. Но нельзя же просто так поехать в другой штат и там обойти все дома, стучась в каждую дверь с вопросом. Я закрыла глаза, лихорадочно размышляя. Ответ был уже совсем близко – нужно только понять, в каком направлении искать.

Когда сонный сотрудник с бумажным стаканчиком кофе в руках подошел наконец к своему офису в фотоателье в шесть утра, я уже ждала у дверей. Едва ли мне чем-то помогут фотографии с одноразовых камер, но других зацепок у меня не было. Так что когда я проснулась с этой мыслью в пять утра, в голове уже созрел план.

Распечатанные фотографии выдавали не раньше десяти утра, но я знала, что не смогу столько ждать, и уломала сотрудника выдать мне снимки прямо сейчас. Думаю, он согласился только для того, чтобы поскорее от меня избавиться, – ателье я покидала с двумя толстыми конвертами в руках.

Усилием воли я все-таки доехала до дома, прежде чем открыть конверты. В первом верхняя фотография была сделана Донной – я верхом на Ириске, – очевидно, в нем снимки с моей камеры. Там было еще несколько фотографий с ранчо, вид дороги, который я сняла из машины в день рождения Фрэнка, а остальное – в основном портреты Слоан.

Слоан в открытом кинотеатре, пьющая диетколу через лакричную соломинку и внимательно смотрящая на экран. Слоан на блошином рынке, торгующаяся за кожаную винтажную куртку, на лице упрямое выражение – и следующий кадр: торжествующая Слоан, позирующая в новой куртке. Слоан, сидящая на крыше моей машины в своих смешных очках-сердечках, протягивающая в камеру пачку картошки фри. Слоан на столе для пикников во Фруктовом саду – это был четверг, когда мы вместе прогуливали занятия и съели целую пиццу. Слоан поутру после ночевки у меня, с распущенными лохматыми волосами, зевающая в камеру…

На последний снимок я долго смотрела, прежде чем убрать всю пачку обратно в конверт. Все на нем мне было знакомо. Ничего необычного, что могло мне помочь отыскать Слоан. Только она, моя лучшая подруга, центр моей вселенной в последние два года.

Я открыла второй конверт, где были фотографии с ее камеры, и глаза мои широко распахнулись.

На первом снимке запечатлены мы со Слоан – селфи, которое сделано в первый день прошлого учебного года. Я в аккуратном новеньком костюме, серьезная и скованная, и Слоан, куда более расслабленная, в забавном комбинезоне, улыбающаяся мне, а не в камеру. Потом фотография кулинарного рецепта, затем снова я, сижу, скрестив ноги на кушетке, в кофейне, с учебником истории в руках. Дальше мы с Беккетом перед телевизором. Мы со Слоан, не влезшие в кадр, совершенно не в фокусе, зато обе хохочем, согнувшись от смеха. Я завязываю шнурки на кроссовках для бега. Я показываю большие пальцы после удачного соревнования. Переднее сиденье моей машины, заваленное закусками для поездки на блошиный рынок. Мы с мамой на кухне что-то обсуждаем за столом, мама широко раскинула руки, я внимательно слушаю. Беккет забрался наверх дверного проема и улыбается в камеру. Мы двое с подтекающим мороженым в руках, слегка заляпанные его цветными каплями. Я в наряде для выпускного укладываю волосы перед зеркалом. Мы со Слоан во Фруктовом саду, за столом для пикника – едва различимые в темноте вечера. Я смеюсь, протягивая руку к камере. Я в машине, руки смазаны, потому что я как раз поворачиваю руль. Я со счастливым лицом улыбаюсь в камеру…

Надо было вытереть слезы, которые уже катились по щекам. Все это время я полагала, что подруга нужна мне больше, чем я ей, что Слоан выше этого, не способна по мне скучать, может легко оставить меня не задумываясь. Но теперь…

Я еще раз перебрала снимки – какие-то постановочные, какие-то сделанные стремительно, под влиянием момента. Слоан смотрела на меня, видела меня. Она меня фотографировала – фиксировала моменты, которые я даже уже и не помнила. Она нуждалась во мне так же, как я в ней. Теперь мне это стало ясно. Стало стыдно, что когда-то я могла думать иначе.

Я снова вытерла глаза и провела рукой по волосам, стараясь собраться. Так, нужно внимательно пересмотреть фотографии. Фото кулинарного рецепта чем-то зацепило меня, и я поднесла его к лицу, чтобы рассмотреть получше. Страница, которую фотографировала Слоан, была не в фокусе, но все равно можно было разобрать рецепт арабьяты, написанный от руки ее тетушкой, – тот самый рецепт, который Слоан никак не могла найти. И понятно почему: потому что снимки одноразовой камерой можно посмотреть, только когда их распечатаешь. Я смотрела на снимок, и сердце мое билось все сильнее.

Рецепт был написан на листке специальной кулинарной книжечки, где каждая страница была подписана. И наверху, в «шапке» страницы, можно было прочесть: «Из рецептов Лейни Олден». А снизу маленькими буквами – «Ривер-Порт».

Я точно знала, что Олден – девичья фамилия матери Слоан. Я прекрасно помнила старую пляжную сумку подруги, с которой мы все прошлое лето ходили купаться: на ней был бейджик с инициалами Милли. И Слоан говорила мне, что тетя научила ее готовить арабьяту… Тетя из Южной Каролины.

Я схватилась за телефон и набрала в поисковой строке «Лейни Олден, Южная Каролина». Выпало семь результатов: все эти женщины жили в разных концах штата. Я расширила поиск до «Лейни Олден, Южная Каролина, Ривер-Порт» – и остался только один адрес. Глядя на экран телефона, я думала, что нашла Слоан. Она там, у меня не было никаких сомнений.

Было семь утра. Я быстро разработала план путешествия. Итак, я сварю родителям кофе, чтобы поднять им настроение, подам его в постель и потом скажу правду: что Слоан в Южной Каролине, и они должны меня отпустить ее повидать. С этими мыслями я вышла из комнаты, ожидая, что они еще спят. Но все лампы горели, умытый и одетый Беккет катался по лестничным перилам, а внизу лестницы стояли три дорожных чемоданчика.

Я постаралась привлечь внимание Беккета, пока он не вскарабкался куда-нибудь на верх дверного проема.

– Эй! – окликнула я, и он нехотя отвлекся от своего занятия.

– Привет, – отозвался он, все еще оглядываясь назад.

– Что происходит?

Беккет тяжело вздохнул.

– Папа везет меня в музей бейсбола. В Куперстаун.

– О, – понимающе отозвалась я.

Папа постоянно твердил, что он обожает бейсбол и что Беккет его тоже обожает, хотя ни отец, ни сын не были настоящими фанатами этой игры. Мама же полагала, что папа просто пересмотрел фильм «Поле мечты» и убедил себя, что лучший способ поддерживать дружбу с сыном – это вместе увлекаться бейсболом.

– Сочувствую.

– Чему это ты сочувствуешь? – переспросил папа, выходя в коридор. На нем была бейсболка с эмблемой Стэнвичского колледжа, выглядел он веселым и бодрым, несмотря на раннее утро. – Эм, куда ты ездила рано утром? Я не видел твоей машины во дворе.

– Я, э-э, ездила проверять новый маршрут для пробежки, – быстро среагировала я. – Хотела знать его протяженность.

– Понятно. – Отца это, кажется, не убедило, но он решил не допытываться. – В любом случае хорошо, что ты уже встала. Мама тоже уезжает, и мы хотели перед отъездом с тобой поговорить.

Я поняла, почему дорожных чемоданов было три.

– Мама тоже едет в Куперстаун?

– Слава богу, нет, – с этими словами из кухни вышла мама с набитой сумочкой в руках и погладила меня по голове. – Солнышко, ты сегодня рано встала. Все в порядке?

– Куда ты уезжаешь? – ответила я вопросом на вопрос с возрастающей тревогой, потому что мама явно собиралась взять мою машину.

– В Нью-Хейвен, – сказала она, открывая входную дверь. – Я еду на выпуск спектакля моего друга и потом останусь на воскресенье.

– А как надолго уезжает папа? – спросила я, в то время как отец подхватил свой багаж и вещи Беккета и направился к родительской машине.

– Он тоже вернется в ночь на понедельник, – ответила мама, роясь в сумочке.

Наконец она выудила оттуда темные очки и водрузила их на голову вместо ободка, держащего прическу.

– Погодите, – быстро сказала я, когда отец уже погрузил чемоданы в багажник. Все происходило как-то слишком стремительно. – То есть вы меня оставляете на все выходные одну?

– А ты хочешь поехать со мной? – просияла мама. – Уверена, для тебя найдется место на диване.

– Или махнем с нами в Куперстаун, – весело предложил папа. – Ты же знаешь, это родина бейсбола.

– Нет, спасибо, – я стояла между двумя машинами, переводя взгляд с одной на другую. Плохо было не то, что родители уезжали, а то, что они оставляли меня без всяких средств передвижения. – И чем я должна тут без вас заниматься?

Мама подняла брови.

– Не думала, что это станет проблемой. Если тебе куда-нибудь понадобится поехать, тебя ведь могут подкинуть Фрэнк или Донна. В холодильнике полно еды, так что в супермаркет тебе ехать незачем.

– Но… – меня охватила паника.

Я не собиралась говорить родителям, что ни Фрэнк, ни Донна не хотят меня видеть, но это не отменяло того, что я оставалась ни с чем.

– Если тебе срочно понадобится куда-нибудь поехать, ты всегда можешь взять в ракушке денег на такси, – добавил отец, поняв что-то по выражению моего лица. – Но раз тебе не хочется оставаться одной…

– Нет-нет, – быстро возразила я, представив альтернативы в виде музея бейсбола или провинциального театра. Я изобразила неубедительную улыбку. – Я без проблем побуду одна.

Родители уехали вскоре после этого – оба они хотели успеть покинуть город до утренних пробок. Проводив взглядом маму, я в тишине медленно поднялась по ступенькам, пытаясь понять, что же мне теперь делать.

С того момента, как я узнала адрес Лейни Олден, мне не терпелось сесть за руль и немедленно пуститься в дорогу. Я никогда еще не ездила самостоятельно на такое дальнее расстояние, но все равно меня это не пугало.

Я снова открыла на мобильнике адрес в Ривер-Порте и набрала прилагавшийся к нему телефон. Гудки следовали за гудками, наконец включился автоответчик, и жизнерадостный женский голос сообщил, что я позвонила в дом Олденов и могу оставить сообщение после сигнала. Я повесила трубку, не дожидаясь сигнала, но не чувствовала себя разочарованной. Ясно было, что так просто до Слоан не добраться. Если уж она не отвечает на собственный мобильный, значит, не будет отвечать и на городской телефон своей тети.

Я все смотрела на адрес. Наконец я нашла свою лучшую подругу – и теперь не могу просто взять и поехать к ней! Конечно, я знала, что родители не придут в восторг от идеи моей самостоятельной поездки в Южную Каролину. Но коль скоро они уехали, у меня есть два дня, чтобы делать все что хочется. К сожалению, они захватили с собой мое единственное транспортное средство. В хорошо организованной вселенной семнадцатилетним девушкам должны давать возможность арендовать машину. Но…

Именно в этот момент мне пришел в голову единственный выход. Он настолько пугал меня и был чреват столькими неприятностями, что по праву заслуживал номера 14 в списке Слоан. Я посмотрела на время в телефоне. Откуда мне знать, продолжает ли он бегать… Но если продолжает, то сейчас самое время.

Я отважно встала и спустилась по ступеням. На ногах у меня все еще были шлепанцы, и я просто сбросила их в траву, глубоко вздохнула и побежала.

Я довольно скоро добежала до его дома и уселась ждать в самом конце подъездной дорожки. Если он бегает, то сейчас должен быть где-то неподалеку.

Птицы в ветвях не умолкали ни на миг, и, несмотря на ранний час, день обещал быть жарким. Теплый ветер дул мне в спину, задувая волосы на лицо. Я сама не знала, чего больше боюсь – что он сейчас появится или что не появится.

Послышался знакомый ритмичный стук кроссовок об асфальт, а затем из-за поворота появился он сам, с наушниками в ушах и плеером на липучке, пристегнутым к руке. Он бежал вдалеке от обочины, как будто оставляя место для еще одного бегуна – для меня. Я испытала прилив гордости, заметив, как уверенно он бежит и как мало при том запыхался: без меня, без наших утренних пробежек ему бы не удалось так хорошо натренироваться. Интересно, какую музыку он слушает?

Он заметил меня, и даже на приличном расстоянии я поняла, как он изумлен. Он замедлил бег и перешел на шаг, на ходу вынимая из ушей наушники. Ноги у меня дрожали, однако я заставила себя встать и смотреть прямо на него. Чем ближе он подходил, тем мне становилось труднее. Это был тот Фрэнк, которого я знала, Фрэнк, вместе с которым мы бегали все лето, делились историями и песнями, подшучивали друг над другом. При взгляде на него тоска накрыла меня мощной волной. Мы стояли друг против друга и молча смотрели.

– Привет, – наконец я нарушила молчание, решив, что коль скоро пришла незваной к нему в дом, то мне и начинать разговор.

– Привет, – отозвался Фрэнк.

Голос его звучал настороженно, он заглядывал мне в глаза, словно ища ответ на какой-то вопрос. Наконец он опустил глаза на мои босые ноги.

– Это самый новый тренд, пробежка босиком, о котором я слышала, – сообщила я, и Фрэнк чуть улыбнулся. – Я нашла Слоан, – сразу же продолжила я, чтобы не заговорить с ним о запретном. – Она теперь живет в Южной Каролине.

– А, – отозвался Фрэнк, и я сразу поняла по его тону, что он ждал от меня совсем других слов. – Это же отлично, да?

– И мне нужно туда поехать, – сказала я торопливо, желая избежать обсуждения, хорошая это идея или нет. – Я хочу ее найти. Но мои родители уехали на выходные и забрали обе машины. – Фрэнк молча смотрел на меня, ожидая, что будет дальше, и я поняла, что говорю довольно бессвязно. Сейчас он ответит мне отказом, тогда я не только не смогу поехать к Слоан, но вдобавок еще и выставлю себя дурой. Но ведь ради этой просьбы я и стояла сейчас босиком на его подъездной дорожке, и не было другого выхода, кроме как высказать просьбу вслух. – Ты не мог бы меня к ней отвезти? Я попросила бы дать мне на прокат машину, но не умею ездить на механике.

Фрэнк все еще молчал, слегка склонив голову. Он, конечно, не запрыгал от восторга, услышав мой вопрос, однако и не ответил «нет».

– Бензин и все остальное за мой счет, конечно, – быстро добавила я. – И поездка будет совсем короткой. Завтра вечером мне уже нужно быть дома.

Фрэнк по-прежнему не проронил ни слова. Он набрал в грудь воздуха, будто собираясь что-то сказать, но потом просто тихо выдохнул, и я поняла, что сейчас он мне откажет. По его молчанию уже было ясно, насколько дурацкой он считает мою идею.

– Знаю, это глупо, – я отвела от него глаза и теперь смотрела на дерево, откуда только что взлетела птица. – Но я бы не просила, если бы не считала это важным.

– Значит, ты хочешь съездить в Южную Каролину и обратно и вернуться к завтрашнему вечеру, – наконец заговорил Фрэнк.

В его устах это звучало не вопросом, а констатацией факта. Я кивнула.

Когда я наконец осмелилась посмотреть на него, на его лице играла тень улыбки.

– Тогда нам лучше выехать как можно скорее.