Глава седьмая

С лобовым стеклом машины, разбитым метко брошенным камнем, нужно было что-то делать. Отчего-то именно в бытовых вопросах, связанных с автомобилем, Элла всегда чувствовала себя неуютно. Высокая температура у близких вызывала в ней меньше паники, чем спущенное колесо. И если раньше при возникновении нестандартной ситуации она всегда звонила мужу, который улаживал неприятности легко, хоть и с недоумением, то сейчас эта самая нестандартная ситуация была вызвана именно мужем и прибегнуть к его помощи было решительно невозможно.

Придя в себя после постыдного обморока, Элла решительно отвергла помощь напуганного охранника и прошествовала в офис. До конца дня о машине можно было не думать, благо стояла она на охраняемой офисной стоянке, и проникнуть в нее через отсутствующее лобовое стекло все равно никто не мог. Мысли о том, что будет вечером, как придется добираться домой и как чинить автомобиль, она загнала в самый дальний закоулок сознания, понимая, что откровенно пасует перед обстоятельствами.

И все-таки случившееся нервировало ее настолько, что она никак не могла сосредоточиться на работе. Это было не вовремя. От того, как она покажет себя в новом для нее деле, зависело если не все, то очень многое. Понимая, что мысль о машине не даст ей покоя, она решительно набрала номер телефона Олега Меркурьева, начальника службы безопасности «ЭльНора».

Как-то так сложилось с самого начала их совместной работы, что именно Олег ненавязчиво оказывался рядом в самые трудные минуты. Нет, он не ухаживал за ней, боже упаси. Между ним и Эллой – замужней дамой, совладелицей фирмы – всегда была необходимая дистанция, и ни разу за все время (а Олег пришел в «ЭльНор» лет шесть-семь назад) он не позволил себе ни одного лишнего слова или неприличного взгляда. Но Элла знала, что он ей симпатизирует. Такие вещи женщины всегда чувствуют интуитивно. Знала и пользовалась, в разумных пределах, разумеется. Вот и сейчас она позвонила именно Олегу, потому что была уверена – он обязательно что-то придумает и спасет ее машину и Эллу вместе с ней.

– Привет, – пророкотал знакомый и отчего-то довольный голос в трубке. – Я сижу и жду, когда же ты мне позвонишь и про свою ненаглядную машинку скажешь.

– Знаешь уже? – спросила Элла, удивляясь наивности своего вопроса. Меркурьев знал все и всегда. Как это у него получалось, оставалось загадкой, но он был в курсе того, что происходило вокруг, вне зависимости, имело ли это отношение к нему или его служебным обязанностям.

– Канэшн… Еду я себе мимо парковки, по делам отправился, – зачем-то счел нужным пояснить он, – смотрю, стоит знакомая мне машинка, а лобовое стекло тю-тю. Вдребезги. Где ж это тебя так угораздило-то?

То, что они общались на «ты», было их маленькой тайной, которую никто из сослуживцев не одобрил бы. В «ЭльНоре» не было принято держать себя с учредителями запанибрата, но где теперь корпоративные правила этики «ЭльНора»…

– Олег, ты только никому, пожалуйста, не говори, но лобовое стекло мне муж разбил. Представляешь?

– Му-уж? – в голосе Меркурьева сквозило неприкрытое удивление. – Муж объелся груш. Это что, ревность у него взыграла? Или обидка, что ты его бросила?

– Он уверен, что это он меня бросил, – сообщила Элла, чувствуя ставшую уже привычной тяжесть в груди. – Но дело не в этом. Он действительно бросил. Камень в мою машину, когда я проезжала мимо. У меня до сих пор руки и ноги трясутся, а если бы он мне в голову попал?

– Если бы он попал тебе в голову, то мы бы сейчас не разговаривали, – душевно сообщил Меркурьев. – А с чего ты взяла, что это он?

– Да я сама видела. Он стоял на перекрестке, я начала притормаживать, машинально, конечно, а он поднял руку, я сначала решила, что в приветствии, и в ту же секунду стекло рассыпалось в мелкую крошку. Я чуть в столб не врезалась. Олег, он хотел меня убить?

– Странный способ для убийства, – задумчиво сказал Меркурьев. – Ненадежный. Ладно, я сейчас действительно отъехал на другой конец города, но ближе к обеду загляну, посмотрю на твою красавицу да в мастерскую ее отгоню. Денежки есть?

– Есть. Я тебе на карточку переведу, – сказала Элла, – ты только скажи мне, сколько надо.

– Узнаю, сообщу. Ты это, спустись вниз, ключи на вахте оставь.

Теперь, когда машина была в надежных руках Меркурьева, о ней действительно можно было не думать, поэтому усилием воли Элла все-таки заставила себя погрузиться в работу. Она ни за что бы не призналась в этом самой себе, но ей не хватало Норы с ее холодным и трезвым взглядом на вещи. Не хватало ее постоянной критики и знакомой с юности улыбки. Улыбки женщины, хорошо знающей себе цену.

Элла вздохнула и снова отложила в сторону строительный проект, над которым работала. Как же все-таки помириться со старой подругой. Ведь обеим же ясно, что они в сиюминутном порыве злости наделали немало ошибок. Как объяснить Норе, что на самом деле она не хотела ругаться, а действовала лишь из-за желания сохранить «ЭльНор», защитить его от возможных неприятностей. И ведь не позвонишь первой. Как там гласит один из законов Мэрфи? «Ситуация становится необратимой, когда нельзя сказать: «Давайте все забудем!»

Как забыть предательство Норы? Как забыть, что муж бросил в нее камень? Как забыть все то, что они все четверо наговорили и наделали друг другу? Сердце подскочило к горлу и затрепыхалось, мешая дышать. Лоб стал влажным, руки липкими. В животе противно засосало от голода. Господи, всего лишь двадцать минут назад она попросила в приемной чаю и выпила целую чашку с предложенным секретаршей печеньем. И теперь отчего-то опять ужасно проголодалась.

Промокнув капли пота на лбу салфеткой, Элла невольно вспомнила разговор с матерью. Мама по-прежнему волновалась за свою девочку, как будто она до сих пор была маленькой глупышкой, а не взрослой, сорокатрехлетней женщиной. Хотя, наверное, так поступают все мамы на свете. Сама Элла тоже все еще считает дочь несмышленышем, несмотря на то, что во многих вопросах та ей еще и фору дает.

Маму волновало здоровье Эллы. И хотя обычно Элла относилась к ее тревогам равнодушно, сейчас призналась – с ней действительно происходит что-то не то. Организм давал сбой, и это проявлялось каждый день и каждую ночь. Она по-прежнему плохо спала и просыпалась разбитой и совсем не отдохнувшей. У нее практически постоянно болела или кружилась голова и дрожали руки. Пожалуй, мама права и нужно посоветоваться с врачом. Но с каким?

Мама настаивала, чтобы дочь поехала на обследование в немецкую клинику, но уехать сейчас Элла не могла. На работе ее бы не поддержали.

– Пойми, сейчас слишком многое поставлено на карту, – объясняла она маме.

– И здоровье? – наседала та.

– Да, и здоровье, – со вздохом соглашалась Элла. – Я должна доказать, что в меня не зря поверили. Я не могу подвести людей, с которыми работаю. Мне предстоит начать все заново, и я должна показать, что мне можно доверять, со мной можно работать. Понимаешь? Ладно бы отпроситься на день-два. Но Германия? Это неделя минимум. Я не могу сейчас себе этого позволить. Да и, если честно, у меня нет на это лишних денег. Ты же знаешь, все изменилось.

– Тогда попроси Сергея. – Мама не сдавалась. – В конце концов, он врач, и его долг тебе помочь.

– Нет, мамочка. Просить Сергея я не буду. Это совершенно невозможно. Пойми, мы с ним отныне враги.

– Для врача нет врагов и друзей. А в данной ситуации он – врач, а ты пациентка. Доченька, не накручивай ты лишнего. Здоровье – это серьезно, и я не хочу, чтобы ты им рисковала. На саване нет карманов, так что всех денег на заработаешь.

Пусть и нехотя, но Элла признавала мамину правоту. Переждав очередной приступ дурноты, она достала телефон и набрала номер Сергея. В конце концов, в ее характере было преодолевать все неприятное быстро, одним махом. Сделала и забыла. Звонки, отдававшие в ухо, дарили трусливую надежду, что Сергей занят, однако он все-таки ответил на ее вызов. Его «алло» было таким далеким, усталым и безысходным, что внутри у Эллы невольно все сжалось.

– Привет, – поспешно сказала она. – Это я. Узнал?

– Как будто я могу тебя не узнать, – спокойно ответил он.

– Сергей… Мне кажется, что между нами было не только плохое…

– Что ты хочешь, Элла?

– Мне нужен врач.

– Врач? Ты больна?

– Я не знаю. – Она вдруг заплакала и по его смущенному покашливанию поняла, что слезы привели его в замешательство.

– Элла, что у тебя болит? Какой именно врач тебе нужен?

– У меня такое чувство, что у меня болит все и ничего. Голова постоянно тяжелая. Губы немеют. Все время есть хочется. Иногда я в обморок падаю. И спать совсем не могу. Просыпаюсь вся мокрая и больше не могу уснуть. Мне кажется, что меня сглазили.

– Это антинаучно, ты же знаешь.

– Знаю. Сергей, я не понимаю, что мне делать.

– Вот что, – он как будто собрался и заговорил четко, по-деловому, как говорил всегда, когда дело касалось работы – Сергей Бутаков действительно был очень хорошим врачом: – Поезжай в Москву. Здесь ты все равно не сможешь пройти нормально обследование, потому что город у нас маленький, ты будешь вся на виду, а это сейчас совершенно не нужно, ни тебе, ни Норе. Про вас и так шепчется весь город. Я запишу тебя на прием к очень хорошему специалисту. Только учти, у него частная клиника и его услуги стоят довольно дорого.

– Ты же знаешь, деньги я найду, хотя их у меня значительно меньше, чем раньше, – она слабо улыбнулась в трубку, как будто Сергей мог ее видеть.

– Да. Деньги. Будь они неладны. Мне всегда казалось, что рано или поздно они отнимут у меня жену. Так и вышло.

– Давай не будем об этом, – попросила Элла. – Мне трудно об этом говорить.

– Ладно, не будем, – легко согласился он. – Записывай. Доктора зовут Витольд Михайлович Семенов. Вот его телефон, – он продиктовал номер, и Элла послушно записала, словно находясь под легким гипнозом. – Позвони ему завтра с утра. До этого времени я его предупрежу. Элла…

– Что?

– Ты уверена, что твои проблемы связаны не с наркотиками?

– Ты с ума сошел, – возмутилась она.

– Не обижайся, просто по перечисленным тобой симптомам очень похоже.

– Ты хочешь сказать, что меня кто-то травит наркотиками?

– Тебе виднее, кто…

– Погоди, ты считаешь, что я – наркоманка?

– Я ничего не считаю, – его голос снова стал усталым и безразличным. – Ты обратилась ко мне за советом, я тебе его дал. Дальше разбирайся сама. Надеюсь, что Семенов тебе поможет. Он – очень хороший врач.

– Сергей…

– Что?

– Как ты думаешь, мы можем все отыграть назад? – Спрашивая это, Элла словно отдирала слова, намертво прилипшие к шершавому сухому языку.

– Давай не будем об этом. Мне трудно об этом говорить.

– Ладно, не будем. До свидания, Сережа. И да, спасибо тебе.

Она положила трубку и, словно успокоившись, наконец-то занялась рабочими делами. Жизнь, пусть немного, но налаживалась. Олег починит машину. Сергей запишет ее на прием к хорошему врачу. Она поправится, а потом, собравшись с силами, обязательно придумает, как помириться с Норой. И, если получится, с мужем. Может быть, он вовсе и не хотел ее убивать.

Зазвенел телефон, вновь вырывая ее из мира строительных схем, цифр и планов. Не глядя, она схватила трубку.

– Да. Слушаю.

– Душа моя, – услышала она бодрый, но какой-то странный голос Меркурьева. – У меня для тебя две новости. Одна хорошая, другая плохая. С какой начинать?

– Давай с хорошей, – ответила Элла, чувствуя, как сердце падает куда-то в пятки. От нехорошего предчувствия тут же вспотел лоб и снова затряслись руки.

– В твою машину никто не кидал никакого камня.

– Да ты что? – Она озадаченно помолчала. – Но я же сама видела, как мой муж что-то бросил в сторону машины. И если это был не камень, то отчего разбилось стекло?

– А вот в этом и заключается вторая новость. Твое стекло разлетелось вдребезги от попавшей в него пули. В тебя стреляли, дорогая моя.

Секунду-другую мозг пытался переварить поступившую в него информацию, но явно не справлялся с задачей. Эле казалось, что внутри головы у нее что-то взрывается и трещит. Затем сознание прояснилось ненадолго, формируя четкую мысль, что нужно обратиться в полицию. Она не справится сама. Даже имя того полицейского, который приходил в «ЭльНор» по делу об убийстве в отеле «История», всплыло неизвестно откуда. Его звали Дмитрий Воронов, хотя Элла понятия не имела, когда и как умудрилась запомнить это имя. Затем мир вокруг снова взорвался яркими всполохами, которые замелькали перед глазами, вызывая головокружение и тошноту. И второй раз за сегодняшний день Элла потеряла сознание, пытавшееся зацепиться за спасительную мысль… Дмитрий Воронов.

Назло всем врагам и недоброжелателям «Изумрудный город» начали строить. Выделенная земля уже была обнесена забором, на стройплощадку загнали технику и начали рыть котлованы под первые два дома. Компания «ЭльНор» не могла вести масштабное строительство без главного инженера, и, немного подумав, Элеонора Бжезинская взяла на работу нового специалиста, обосновавшегося в кабинете предательницы Бутаковой.

Улыбчивый и веселый молодой парень, которого звали Степан Ушаков, окончил институт всего пять лет назад, опыта практически не имел, зато горел энтузиазмом, мечтал проявить себя, на Бжезинскую смотрел, как на сошедшее с небес божество, и только что не целовал следы ее ног. Элеонору подобное преклонение смешило и радовало одновременно.

Степан был похож на щенка, уже достаточно крупного, но все-таки не повзрослевшего до конца. Таким месяцев в девять был ее мастино неаполитано по кличке Поль. Огромный, лопоухий, он так же смешно и бестолково скакал вокруг Элеоноры, стуча лапами по паркету, вскидывал голову, чтобы заглянуть хозяйке в глаза, и звонко лаял при ее появлении. Что-то подобное выкидывал и Степан.

Коллектив на его появление отреагировал настороженно и угрюмо. Впрочем, все последние изменения в «ЭльНоре» встречались тяжелым и тягостным молчанием. Коллектив переживал за будущее компании и, естественно, свое будущее. Люди боялись потерять работу, злились из-за начавшихся задержек зарплаты. Иначе и быть не могло, «ЭльНор» был закредитован больше, чем мог себе позволить, и все свободные средства уходили либо на погашение процентов по кредитам, либо на строительство нового объекта.

Продажи стояли. Если в лучшие свои времена «ЭльНор» продавал три-четыре строящиеся квартиры в день, то теперь в лучшем случае уходила одна квартира в неделю, и, несмотря на все усилия, прилагаемые Бжезинской, переломить сложившуюся тенденцию вкупе с общественным мнением не удавалось. «ЭльНору» не доверяли, и с этим приходилось считаться.

Степан отработал на предприятии примерно неделю, объездил все объекты, перезнакомился с прорабами, попил чаю с секретаршей Милочкой, которая, узнав, что новый главный инженер не женат, начала ходить на работу исключительно в мини, невзирая на то что осень стояла холодная и мокрая, видимо, в отместку за исключительное лето. После чего он пришел к Бжезинской с предложением внести изменения в проект.

– Сейчас все микрорайоны нашего города похожи один на другой. Все строят одинаково, используя либо красный кирпич, либо облицовочный силикатный. Вы изначально приняли решение застраивать микрорайон по новым современным технологиям. Дома у вас, то есть у нас, – поправился он, – быстровозводимые, но теплые и надежные. Но технологию на пальцах не объяснишь, и оперативно про главные отличия не расскажешь. Предлагаю сделать так, чтобы наше отличие было видно невооруженным глазом.

– Это как? – улыбаясь спросила Бжезинская. Парень ей определенно нравился.

– Выделим наши дома цветом. Микрорайон же называется «Изумрудный город», правильно?

– Правильно. На границе с ним парк огромный, и мы его тоже взяли в аренду. Вырубать ни в коем случае не будем, в порядок приведем, пруд выкопаем, запустим в него рыбу и уток. Ну, ты же знаешь, Степа. Проект видел.

– Так я и говорю. Давайте сделаем наружную обшивку здания зеленой. Не сплошняком, конечно, частично. Зеленый цвет виден издалека. Будет стоять зеленый парк, а на границе с ним зеленый микрорайон. Я уже и материалы посмотрел нужные, и поставщиков нашел. Получается чуть дороже, но я уже рассчитал, на чем можно сэкономить, чтобы не вылезти за смету. Я же понимаю, что мы сейчас не можем себе этого позволить. Вот расчеты, посмотрите?

– Разумеется, посмотрю. – Бжезинская взяла протянутую ей пухлую папку. Предложение Ушакова было внезапным, но не лишенным смысла, и она немного досадовала на себя, что не додумалась до этого первой. Если парень действительно все просчитал, то ему цены нет. А значит это только то, что она в нем не ошиблась и в очередной раз приняла правильное решение. – Я возьму домой, чтобы вечером посмотреть. Днем ни минуты свободной нет. Вот и сейчас мне в Думу убегать надо. У тебя еще что-то?

– Давайте я вас до машины провожу и еще кое-какие соображения изложу, – кивнул Степан, понимая, что королевская аудиенция закончена. – Я тут еще одну штуку придумал.

Он продолжал быстро, сбивчиво, но понятно говорить, пока Элеонора надевала плащ из тонкой лайки и поправляла прическу, утром сделанную у Любови Молодцовой, лучшего парикмахера их города. На укладку она ходила через день, не позволяя себе появляться на людях без прически и макияжа. Королевские манеры основаны на привычке всегда держать спину, это всем известно. А дьявол скрывается в мелочах, поэтому нельзя допустить седые корни волос, торчащие в сторону пряди или несовершенный лак на ногтях.

Сопровождаемая Степаном, скачущим вокруг нее (ну чистый Поль, ей-богу), она вышла в приемную, бросила секретарше, что уходит и вернется лишь к вечеру, и выплыла в коридор. Ушаков продолжал говорить, но сейчас она его почти не слушала, настраиваясь мыслями на предстоящее заседание думского комитета. Собеседник сейчас жужжал в ухе настойчивым комаром и вдруг затих.

Наступившая тишина выбила из привычной колеи, Элеонора вынырнула из своих мыслей и удивленно оглянулась, куда пропал ее новый главный инженер. Почему затих? Он стоял в паре шагов от нее и задумчиво всматривался в длинный коридор, по которому уже вдали кто-то шел. Без очков Бжезинская не видела, кто именно. В последнее время на нервной почве у нее обострилась близорукость, но она никому в этом не признавалась из-за какого-то глупого женского стеснения. Поэтому и очки надевала, лишь работая за компьютером, когда ее никто не видел.

– Степа, ты что? Привидение встретил? – насмешливо спросила она Ушакова, стоящего посредине коридора с каким-то странным, напряженным выражением лица.

– Что? – Он дико посмотрел на нее и тут же улыбнулся, вновь став знакомым, привычным Степаном. – Нет, ничего, Элеонора Александровна, показалось. Извините, что я отвлекся. Так вы подумаете над моим предложением?

– Обязательно подумаю, Степа. Только изложи мне его в письменном виде, – улыбаясь сказала Бжезинская. Ну как дать понять этому парнишке, что она его совсем не слушала? – Я часа через два-три вернусь, ты мне отдашь свою бумажку, и я ее вечером посмотрю вместе с первым твоим рационализаторским предложением. В твоих идеях, несомненно, что-то есть.

Впрочем, вечером Элеонора Бжезинская так и не смогла отдать должное документам, подготовленным Степаном Ушаковым. Ее планы были нарушены неожиданным происшествием, к которому она оказалась не готова. Вернувшись из областной Думы, она застала в приемной начальника своей службы безопасности Меркурьева.

– Олег? – удивилась она. – Ты меня ждешь? Я вроде тебя не вызывала. Или что-то случилось?

– Случилось, – мрачно сообщил Меркурьев. – Можно я к вам зайду? Примете?

– Да проходи, конечно. – Бжезинская неизвестно отчего вдруг встревожилась. – Погоди, сейчас чаю нам попрошу у Милы. Замерзла я что-то, на улице ужас, а не погода.

Меркурьев послушно молчал, угрюмо рассматривая крышку полированного стола для совещаний, за который уселся сразу, как вошел в кабинет. Это было необычно. Стол использовали по назначению и садились за него лишь на больших планерках. Все остальное время все визитеры, и Меркурьев не исключение, усаживались за маленький столик, приставленный к рабочему столу Элеоноры.

Несмотря на разрастающуюся внутреннюю тревогу, больше вызванную угрюмостью обычно веселого и разбитного Меркурьева, Бжезинская заставила себя не спеша раздеться, села напротив него, дождалась, пока Мила принесет чай и расставит приборы – перед начальницей ее расписанную под гжель чашку, из которой она всегда пила чай на работе, а перед Меркурьевым хрустальный стакан в серебряном подстаканнике. Он предпочитал чаевничать именно так.

– Что случилось, Олег? – мягко спросила Бжезинская, сделав аккуратный глоток и убедившись в том, что начальник службы безопасности первым начинать разговор не намерен.

– Увольняюсь я от вас, Элеонора Александровна, – с трудом выдавил он, и она чуть не подавилась горячим чаем от неожиданности.

– Что ты делаешь?

– Увольняюсь.

– Сейчас? Но почему?

– Так надо.

– Олег, я ушам своим не верю. Что значит, ты увольняешься? У «ЭльНора» такая трудная пора, я веду бой с тиграми, которые повсюду, и в этот момент, когда я нахожусь на грани банкротства, когда меня пытается сожрать «Ганнибал», когда меня предала Бутакова и бросил муж, ты заявляешь мне, что уходишь, и вместо объяснения говоришь, что «так надо»? Ты с ума сошел?

– Да ниоткуда я не сошел, – заорал вдруг Меркурьев и хлопнул кулаком по столу. Лакированная поверхность тихо пискнула, но устояла. – Не могу я остаться, понимаете? Не могу.

– Олег, ты работаешь в моей компании уже шесть лет. Мне казалось, что вместе мы прошли огонь, воду и медные трубы. Ты мне на выборах помогал. Поэтому мне кажется, что я имею право знать, что случилось? – Элеонора пыталась говорить спокойно, хотя спокойствия в ее душе и в помине не было.

– Элеонора Александровна, – Меркурьев прятал глаза, и Бжезинская вдруг ощутила, как паника накрывает ее ледяной волной. – Я не могу больше работать в «ЭльНоре». Скажите, кому передать дела.

– Но почему?

– Да потому что я больше не профессионал, – он как-то вдруг охрип, видимо, от большого волнения. – Это азы охранного дела – не испытывать эмоций к объекту, который охраняешь, быть над схваткой, понимаете? Хотя нет, конечно, не понимаете.

– Конечно, не понимаю, – аккуратно призналась Бжезинская, которая себя чувствовала в театре абсурда. Что-то в последнее время ее часто стало охватывать это состояние, будь оно неладно.

– Элеонора… Эля… – Он вдруг назвал ее семейным именем, которое у сотрудников было не в ходу. – Да как же ты, вы, а, черт… Неужели вы, Элеонора Александровна, не видите, что я вас люблю?

– Ты меня что? – Бжезинской казалось, что она ослышалась.

– Люблю… – Меркурьев говорил, и столько отчаяния было в его голосе, что она вдруг сразу ему поверила. – Давно уже. А в последнее время совсем в воздухе пробки вышибает. Нельзя в таком состоянии работать, беда будет. Она и так кружит, я же это чувствую, а трезво оценить не могу. Вот и думаю я, что лучше уйти, чтобы профессионал здесь всем занимался. Если у вас нет никого на примете, так я найду, вы не сомневайтесь. Но себе я больше не доверяю. А это все. Профессиональный конец.

– Иди, Олег, – устало попросила Бжезинская. – Ты иди сейчас. Ошарашил ты меня, если честно. Так что будет лучше, если мы оба возьмем тайм-аут, хотя бы до утра.

– Я работать не буду, – уперся Меркурьев. – Так что в эту сторону даже не думайте, Элеонора Александровна. А если в чем другом вам моя помощь нужна будет, так вы только обратитесь, я с радостью.

– Иди уже, помощничек, – в ее голосе прорвалось наконец-то скрытое раздражение. Любит он ее, видите ли. Все говорят, что ее любят, и вот, пожалуйста, все бросают наедине с проблемами и неприятностями.

Как же так вышло, что она осталась совсем одна? Даже Борис, ее Борис, с которым она прожила столько лет и которому родила двоих детей, теперь совершенно посторонний ей человек. Съехал в купленную ему двушку, днями не вылезает из своего ресторана, сам вместе с дизайнером расписывает стены, сам проводит собеседования, ищет шеф-повара, составляет меню.

Наблюдая со стороны, Бжезинская видела, что муж изменился, словно его испортили. Дети рассказывали, что в разговоре он то шутит и смеется, то вдруг кричит и бросает трубку. То названивает сыну и дочери, отвлекая от учебы, то уходит в подполье, словно они в чем-то виноваты. Бжезинская вдруг подумала, что, пожалуй, боится мужа. Она всегда боялась всего, что было непредсказуемым и опасным, как стихийное бедствие. Чего ждать от Бориса, она не представляла и была готова ко всему, даже самому худшему. И вот в такой ситуации Меркурьев ее бросает… Что и говорить? Вовремя…

Что ж, начальника службы безопасности она найдет нового, это не проблема. Главный инженер нашелся, и тот найдется. Но вот что делать с влюбленным Меркурьевым? Элеонора вдруг почувствовала искушение ответить на его чувства. В конце концов, женщина, какой бы сильной она ни была, нуждается в надежном мужском плече. Много лет она была Борису верной женой, и ей даже в голову не приходило ему изменять, но раз теперь ей нужна защита от Бориса… Может быть, Олег и сгодится…

Она прислушалась к себе, не шевельнутся ли в душе какие-нибудь чувства к теперь уже бывшему начальнику службы безопасности ее фирмы. Но в душе было пусто, сухо и неприкаянно, как в пустыне. Что ж, и в пустыне цветут сады, если захотеть. С этой мыслью Элеонора Бжезинская, вздохнула, надела свой стильный и дорогой до невозможности кожаный плащ, забрала папку, оставленную Ушаковым, зная, что не притронется к ней, потому что будет полночи гонять в голове мысли про неожиданно влюбленного Меркурьева и о том, что с ним делать, выключила свет в кабинете и поехала в свой пустой загородный дом. Больше всего ей хотелось разреветься.