Наши дни. У Щукина
– Это вы… – встретила его улыбкой Лада. – А я жду вас.
Он забыл, что оставил ее в своей квартире, нарушив неписаное правило: баб в берлогу не пускать, разве что в крайнем случае. Но сейчас, кажется, именно такой случай и есть – крайний. К тому же Ладу Щукину приятно было видеть. Да, приятно, и это не преступление. Она ставила тарелки на стол, лепеча, что позволила себе хозяйничать на чужой территории, но ей хотелось как-то отблагодарить… и так далее, и тому подобное. А ему и лепет приятен был, и то, что она вторглась в его пространство, звенит тарелками, а из кухни вкусно пахнет. Может, это первый этап старения, когда человеку хочется не одиночества, а мелькания? Щукин достал бутылку отличного вина, сели за стол. Пригубив бокал, Лада спросила:
– Архип Лукич, все закончилось?
– Для вас, Лада, закончилось.
– А для вас нет?
На лице ее обозначилось беспокойство, и это тоже было приятно. Щукин признался себе, что она ему нравится, причем серьезно нравится.
– К сожалению, – ответил он, поедая вкуснейший суп, – у синьора Монтеверио из гостиничного номера пропал старинный веер, а он является ключом к картине.
– Ключом? И что он должен открыть?
– Ах да! – рассмеялся следователь. – Вы же не знаете всего. Украли картину именно потому, что в ней зашифрована какая-то информация.
– А это возможно? Ну, тайна и все такое…
– Как видите, да. Грабители осведомлены лучше итальянца, которому должна была принадлежать картина, а он не знает, как использовать веер. Поделюсь с вами: мне иногда кажется, что все те люди, кто надеялся получить у картины ответ, в каком месте спрятаны сокровища, потерпят фиаско. Не откроет она тайну. Но это так, отступление. Мы разгадаем ее секрет. У нас есть фотоснимки «Любовницы», мы нашли веер в машине мужчины, который напал на вас и Орлова. Попытаемся расшифровать.
– Как же вы это сделаете?
– Не я. Компьютерщик. Двести лет назад нужно было иметь на руках то и другое, а нам достаточно точных копий.
– Значит, наша картина особенная… А я всегда это чувствовала. Мне она казалась необычной, таинственной. Вас еще что-то тяготит? – заметила Лада.
– Картина, – вздохнул он. – Ее мы не нашли.
– Найдете, обязательно найдете. Знаете, Архип Лукич, я очень хотела бы помочь вам. Ужасно интересно, что в ней зашифровано. Когда тайна «Любовницы» откроется, вы придете к нам в музей и расскажете? Мы имеем право знать.
– Обещаю.
– А можно девочкам рассказать о веере?
– Пожалуй, да, – после короткого раздумья разрешил он.
– Ну, мне пора, – встала из-за стола Лада. – Зоя Федоровна выделила мне комнату в музее, я поживу там. Спасибо за приют. До свидания.
Он задержал ее руку, прощаясь и глядя в стыдливые глаза, которые смотрели на него с надеждой и нежностью. А может, это была всего лишь благодарность…
Лада ушла, и в углах квартиры следователя притаилась пустота, остальное пространство заполнила дремучая тоска по чему-то несбыточному. Архип Лукич тряхнул головой, прогоняя увлечение. Оно – явление временное, которое пройдет так же внезапно, как и прилепилось. Задумался: а на чем он остановился, когда ехал сюда? Нет, сегодня здесь будет плохо думаться, лучше посидеть у воды, пока дух Лады полностью не исчезнет из квартиры.
Щукин слепил пару бутербродов, сел в машину и покатил к реке. На берегу, у самой воды, бесшумно скользившей у ног, Архип Лукич вернулся к мыслям о людях, с которыми ему пришлось столкнуться при расследовании, к их словам, делам.
Так на чем он остановился раньше? На неточностях и неясностях, перебирал тех, от кого они исходили. Очень неплохая мысль – поразмышлять в этом направлении, больше-то ничего не остается. Припоминая фразы, мельчайшие детали вплоть до погоды, Архип Лукич мысленно производил сортировку – это годится, это было сказано Зоей Федоровной, а это Ладой, пропажу картины обнаружила Татьяна, Монтеверио подсказал это… И так до поздней ночи.
И вдруг на него снизошло озарение! Оно просто нежданно упало на Щукина и потрясало своей очевидностью. У Архипа Лукича перехватило дыхание от этой внезапности, во рту пересохло. Он еще и еще раз просчитывал, прав ли… и уверился – прав! А улик нет! Ни одной! Ни даже половинки. Где их добывать? Как? Щукин сел в автомобиль и, поскольку бессонная ночь была теперь обеспечена, позвонил своим ребятам, сказав обоим одно и то же:
– Я, кажется, знаю, у кого картина. Но не знаю, как к ней подобраться. Соберемся у меня дома, подумаем вместе.
Не спали ночь, а едва позволило время, все трое помчались в поликлинику. Там, именно там они рассчитывали получить подтверждение или улику. И получили. Выработав тактику дальнейших действий, все трое уже не сомневались в успехе.
Прошло полторы недели. Архип Лукич каждое утро заезжал в больницу, справляясь о здоровье выжившего пациента, который пришел в себя, но был слишком слаб, врачи к нему не пускали. Щукин подстраховался и приставил охрану к палате, а то всякое может случиться.
Джильда с лица спала от бесплодных попыток найти символы, злилась и курила, курила, тупо глядя в монитор компьютера. Щукин сначала подбадривал ее: сообразительной девушке загадка по плечу, наберись, детка, терпения. Она злилась еще больше, поэтому Щукин в дальнейшем предпочел помалкивать.
Монтеверио улетел в свою Италию, так и не дождавшись раскрытия тайны. Просил Щукина сразу же сообщить, когда появится положительный результат. Тогда, сказал, он обязательно снова прилетит. Гена и Вадик провожали принчипе, следя заодно, чтобы никто не сдал в багаж упакованный плоский предмет. На борт самолета ничего подобного не попало. У следственной группы осталась последняя версия. Вернее, она была единственная, а Монтеверио вписывался в нее как заказчик. Но, по всей вероятности и к счастью, как раз этот момент был ошибочной частью версии. Итак, осталось ждать результатов, потом закинуть удочку, и успех гарантирован…
Прошло еще несколько дней, и вот в кабинете Щукина раздался звонок:
– Это Джильда. Есть, Архип Лукич. Можете приезжать.
Надо ли говорить, с какой скоростью следователь и его ребята рванули к ней!
– Знакомый помог, – сказала она. – Кстати, не компьютерщик, а художник. Вот смотрите. Видите, опахало у девчонки имеет светотень и штрихи с одной стороны?
Архип Лукич, Вадик и Гена склонились ближе к монитору, хотя могли наблюдать и стоя за спиной Джильды. Действительно, павлиньи перья на веере с одной стороны высвечены, а с другой притемнены и в беспорядочных штрихах.
– А теперь мы удаляем все лишнее… Подождите, мой комп сегодня задумчивый… – сказала она о компьютере, затем пощелкала мышью, на мониторе осталось графическое изображение веера, на котором четко обозначились черточки, полукружья, «галочки». – Ага, есть. А теперь берем веер… Смотрите: на вашем веере мелкий рисунок, отдаленно напоминающий орнамент. С какой стороны располагается?
– С той же, что и на перьях светотень и штрихи, – ответил Вадик.
– А теперь мы делаем так…
Стрелочка на мониторе «подцепила» силуэт костяного веера, уложила на павлиний. Основание костяного веера четко упиралось в основание указательного пальца Янины, а верхушки пластинок доходили до середины павлиньих «глазков». И тут произошло чудо – появились четкие знаки. Вопль восторга вырвался практически у всех. Джильду расцеловали в обе щеки, а она отмахивалась от мужчин:
– Ладно вам! Не радуйтесь, прочесть я все равно не могу. Да, символы есть, теперь надо подобрать…
– Тсс! – прервал ее Щукин. – Я приглашу сотрудников музея, и ты, Джильда, при них расскажешь, что да как понимаешь. Может, они подскажут принцип кодировки, все же в музее работают. Идет?
– Как скажете, – пожала девушка плечами. – Но я буду думать.
Час спустя взбудораженные музейные женщины прибыли на квартиру Джильды. Зоя Федоровна с порога начала нервно болтать:
– Не поверила, клянусь. Думала, Лада шоком ударенная. Ну-ка, ну-ка… – Джильда снова показала наглядно, как применить два веера. Зоя Федоровна, несмотря на явное потрясение, несколько разочаровалась: – И все? Скажите, Джильда, это ведь письмо, да? Его же можно прочесть?
– Ну да. Только тут надо принцип понять, чтобы составить слова. Не бойтесь: люди придумали, люди и разгребут эту китайскую грамоту. Вы лучше скажите, что тут за символы… вроде на буквы похожи, только с выкрутасами…
– Можно мне? – протиснулась вперед Татьяна, надевая очки. – Это, скорее всего… латинский шрифт. Старинный. Надо посмотреть, чтобы знать наверняка…
– Латинский? – переспросила Лада. – Так это же несколько европейских языков, включая латынь! Если учесть, что все языки за двести лет претерпели множество изменений, то задача усложняется. Кажется, одна латынь дошла до нас без изменений.
– У-у… – пессимистично протянула Джильда. – Латынь?! Проги рассчитаны на современные языки, а латынь… Вообще-то можно найти и скачать вашу латынь. Но что это даст?
– Мне кажется, отыскать знатоков старых европейских языков не так уж сложно, – советовала Лада. – Главное, язык подобрать…
– Главное, – повернулась к ней Джильда, – найти принцип составления слов. Раз это латинская грамота, то корни хотя бы некоторых слов будут схожи. Лишь бы там не было двойной шифровки.
– Да, это сложно… – разочарованно протянула Лада.
– А знаете, что интересно? – продолжила Джильда. – Ключ, по идее, должен привести к ответу, а мы вместо ответа получили набор букв. Должна быть подсказка, как все это действует.
Женщины попросили отпечатать графические рисунки совмещенных вееров, решили подключиться к работе и подумать, как прочесть текст. Джильда, ухмыляясь и не веря в их способности, распечатала и раздала листы. Щукин, напротив, поблагодарил женщин, ведь никто не знает, откуда придет подсказка. Сотрудницы музея, полные впечатлений, разошлись…
Штат музея ломал голову над шарадой, листы с изображением вееров размножили. Джильде приносили идеи то Татьяна, то Лада, постоянно заходила Зоя Федоровна, а «Любовница» по-прежнему взирала с экрана монитора, усмехаясь: как, вы до сих пор не догадались?
Но люди запутывают, люди и распутывают. Джильда подключила к работе еще одного парня, и теперь они вместе мороковали, сидя у двух компьютеров. И разгадали! Как всегда, все гениальное просто.
Но теперь сюжет должен был развиваться по жанру, заданному Щукиным. И следователь сообщил Джильде:
– Мы поживем у тебя. Нас всего трое.
– У вас своих хат нет? – не пришла в восторг от его идеи компьютерная девушка.
– Есть. Нам приятно в твоей компании.
– А мне нет. Но уж что с вами делать… Только не приставайте ко мне со всякой мурой, ладно? Кухня там, все остальное тоже, я вам не официантка, подавать ничего не стану.
– Мы, наоборот, тебе подадим, – пообещал Вадик.
После этого Щукин, Вадик и Гена рванули в музей обрадовать служителей старины, что загадки больше не существует.
– Что вы говорите! – воскликнула Зоя Федоровна. – А что же там?
– Извините, пока не скажу, – огорчил ее Щукин.
– Опять загадки? – разволновалась Татьяна. – Ой, я уже извелась от любопытства. Ну, хоть намекните… ну, чуть-чуть…
– Намекну, – улыбнулся Щукин. – В шифровке обозначено место тайника. Все, все, больше ни слова! Пока не найдем картину, будем немы в интересах следствия.
– Где же ее найти? – огорчилась Лада.
– Честно признаюсь, мы пока не знаем, а те, кто знал, погибли.
– Если понадобится помощь… – заговорила Зоя Федоровна и не договорила, осеклась, потому что ее предложение выглядело нелепо – помочь она уже ничем не могла.
Архип Лукич рассчитывал, что финал будет разыгран в ту же ночь, однако ошибся. И следующая ночь прошла без приключений. Джильда недоумевала: какого черта теперь надо ментам в ее обиталище? Они ей мешали, раздражали, а отчаливать не собирались. Наконец на третий день, когда разыгралась непогода – подул сильный ветер, а на город спустилась ночь, – раздался звонок в дверь. Щукин, Вадик и Гена рассыпались кто куда – в ванную, на кухню, на балкон (в квартире и спрятаться-то было негде – мебели никакой, даже шкафа нет), притаились.
– Входи, – сказала Джильда.
– Ты одна? – ставя на стол сумку, спросила Лада. – Мне надоело в музее по вечерам торчать, а домой зайти не могу, боюсь. Решила тебя навестить. Кофе хочется…
– Я тоже кофеманка. На кухне… – Джильда осеклась, вспомнив, что отправлять нежданных гостей на кухню категорически воспрещается, потому что там менты. – Садись, я сама, а то у меня посторонним ничего найти невозможно. Я неряха.
– А я не посторонняя! – шутливо крикнула вслед ей Лада, подходя к компьютеру. – Архип Лукич говорил, что ты прочла картину, это правда?
– Правда, – донеслось из кухни. – Но он мне запретил об этом рассказывать. (На кухне Гена замахал двумя руками и закивал головой, давая ей понять: расскажи.) А я думаю себе: какой смысл скрывать, когда все равно нужна дивчина с опахалом?
Джильда пришла в комнату с подносом и поставила его на ковер – сесть же не на что, а столы заняты «битым железом», то есть компьютерными запчастями. Лада плюхнулась на пол и вспомнила:
– А руки где помыть?
– Руки? – дернулась Джильда и тут же выкрикнула: – В ванной!
Она сопроводила гостью в ванную, которая оказалась пуста, затем обе девушки вернулись в комнату и снова сели на ковер. Лада попросила:
– Принеси еще чашку. Не люблю кипяток, всегда остужаю, переливая из одной в другую.
Джильда выполнила просьбу, не показавшуюся ей странной.
– Только я не поняла, а зачем нужна картина, если текст расшифровали? – подбиралась к главной теме Лада.
– Понимаешь, текст не главное, – беспечно разболталась Джильда. – Там главное, оказывается… догадайся.
– Даже пробовать не буду.
– Пошли к компу, – подскочила долговязая Джильда. – Только не продай меня Щуке, что я тебе все рассказала, ладно? А то он с бзиком, еще посадит. Вот смотри, как это все ишачит. – Джильда выставила на мониторе схему из вееров. – Ну, эта картинка тебе знакома, так? Но вот что интересно, у наших предков компьютера не было, они не могли расшифровать запись наложением вееров. Знаешь, как читали? Мы предположили, что на веер из костей слона накладывали прозрачную ткань и заштриховывали углубления, например, углем. После накладывали такую же ткань на опахало дивчины и прорисовывали штрихи, а потом совмещали обе ткани и получали буквы. Но это наше предположение, может, все было и по-другому. А принцип прочтения шифра – полный примитив. Смотри: знаки располагаются буквой «г». Конечно, не точная буква получается, но похоже на «г». Расположены знаки вертикально вдоль пластинок и горизонтально на широких частях. Мы сначала методом тыка гадали, а потом заметили, что есть буквы большие, похожие на заглавные, и их немного, а есть буквы маленькие, их много. Заглавные только в вертикальных рядах. Вот и подсказка. Мы и стали складывать буквы по вертикали и по порядку, представляешь? Получились слова: Кетер, Бина, Малькут и так далее. Мне стало понятно, что это слова, но на каком языке?
– На слова, правда, похоже… – завороженно вымолвила Лада.
– Вот! – торжествующе подняла указательный палец вверх Джильда. – Мы тут присохли, вычисляя. Причем складываются только вертикальные буквы на всех пластинах, на горизонталях одна белиберда получалась. Мой друг предположил, что это некие сакральные символы. Ты хоть знаешь, что такое сакральный?
– Заключающий в себе сокровенный смысл, хранимый от посторонних.
– Точно! Притащил он еще одного пацана, который собаку съел на символике. И представь, ему даже думать не понадобилось, он только прочел первые слова, сразу определил, что это цифры! В Каббале Вселенная делится на десять областей, каждой присвоено число, а числу дано название. Эти названия мы и обнаружили. Стал вопрос – а зачем? Буквы в горизонтальном расположении никак не складывались. Мне пришла мысль, что название цифры в вертикальном ряду соответствует порядковому номеру буквы в горизонтальном ряду. Еще проще: написано «Кетер» – значит, это первая буква из горизонтального ряда, поняла?
– Конечно.
– Но опять встал тот же вопрос: а какой язык нам пробовать? Каббалу накатали на иврите, и мы решили, что с этим разберется знаток иврита. Пригласили мужика, сложили буковки – ни фига. Ты историю итальянца, то есть картины, знаешь?
– Он мне рассказывал, когда приезжал год назад.
– В той истории фигурирует польская тетка, и тогда мы решили, что и текст на польском. Пригласили знатоков польского – ноль. Снова мозги свернулись. Думали, думали… А в те времена международным был какой язык? Французский! Следующим консультантом у нас был настоящий французский лингвист. Он-то и прочел текст.
– А что написано?
– Как открыть тайник. Извини, Щука меня проглотит, если скажу еще хоть слово. Ой, что-то мне… Слабость накатила, голова кружится…
– Ты же не спала сутками. Приляг.
Лада помогла Джильде добраться до софы, долговязая девушка повалилась на постель и сразу же отключилась. Лада постояла над ней с минуту – Джильда так и лежала, свесив несуразно длинные ноги.
Сначала Лада переписала файлы, с которыми работала Джильда над головоломкой, на дискету, принесенную с собой, после чего заметалась по комнате, уничтожая следы своего присутствия – сбросила остатки бисквитов в сумку, протерла носовым платком все, за что бралась, нечаянно наткнулась на веер, украденный у Монтеверио. Его она бросила на место – он ей был уже не нужен. Схватив чашки, понесла на кухню…
– Вымыть хочешь? – встретил ее Гена. – Не стоит. Их сначала эксперт изучит.
Лада рванула из кухни к выходу, но путь был отрезан Щукиным. За его спиной стояла Джильда и ухмылялась, как дворовый пацан.
