Вечер 17 – утро 18 июня 617135 года от Стабилизации

— Ты, я, Ликрий, — высказала Вира наши совместные мысли.

— Я — на первом месте, а ты уже сильно отстаёшь, — поправила я.

Действительно, для меня специфическое воздействие байлогов не просто менее, а во много раз менее опасно для здоровья.

— Давай Ликрия оттащим вон туда, — ещё раз осмотрев комнату, скомандовала эрхелка.

Быстро оценив обстановку, кивнула. Указанное Вирой место находилось почти на максимальном удалении как от Лисса, так и от вешности.

Вместе мы быстро справились с задачей. Я ещё, на всякий случай, загородила его поваленным на бок столом. Сомневаюсь, что такой способ поможет (иначе бы у арванов уже была защита от байлогов), но всё равно немного спокойнее. Пусть даже это только иллюзия и самообман. Вира расположилась в той же стороне, но там, где волосы Ликрия уже достать не могли.

— Надо набрать воды, пока ещё она доступна, — заметила эрхелка. — Ещё аптечка и средства связи.

Согласившись, поспешила выполнить указания. Причём аптечки захватила все три: мою, Ликрия и Виры. А вот воды в водопроводе не оказалось. Хотя вешность уже добралась до труб и даже начала в них проникать, поток она перекрыть не могла. Значит, это сделали извне. Быстро открыв шкафчик, забрала из него две бутылки с минеральной водой и одну с соком — то есть все запасы. Заодно и несколько вакуумных пакетов с питательными пластинками прихватила.

Сеть так и не работала. Более того, теперь ещё и компьютеры жутко барахлили. Повертев в руках старые очки, вздохнула. Вся обмотка с них уже разваливалась, думаю, и внутри пластик пострадал. Неудивительно, что уже через несколько минут электроника окончательно сломалась.

Покосилась на Виру. Честно говоря, не ожидала, как собранно и сдержанно подруга отреагирует на случившееся. Нет, я догадывалась, что эрхелка не так проста, безалаберна и эмоциональна, как часто казалось по поведению. Но сейчас даже я с трудом сохраняла самообладание: хотелось немедленно куда-то бежать и что-то делать. На мгновение даже возникла мысль попытаться перепилить заблокировавшую окно плеть ножом, но это был бы верх глупости... и провокация на агрессию. А вот Вира молодец: сориентировалась быстро, на рожон не лезет и не рискует лишнего.

— Они примут меры, не будут тянуть время без необходимости, — тихо сказала соседка, когда я устроилась рядом.

— Или пожертвуют нами, — нерадостно заметила я и мысленно дала себе пощёчину: и так неопределенность, а тут ещё нагнетаю. — Прости, не о том думаю. И за то, что тебя недооценивала, тоже прощу прощения. Думала, ты более эмоционально реагировать будешь.

— Рендер ты, — хмыкнув, добро обозвала она. — Ты смотри не как человек себя в обычной обстановке ведёт, а где и как он жил. Я же с красных земель — это раз. Два — мой вид, можно сказать, самый сдержанный и адекватный из эделей, хотя если судить по первому впечатлению, то покажется как раз наоборот. Ну и три... неужели ты правда считаешь, что тартарцы бы приняли в университет и, особенно, дали кредит человеку, склонному к истерикам? Да ещё на такую специальность?

— Да уж, точно как рендер. Ещё и глупый к тому же, — покаялась я.

— Маловероятно, что нас бросят. Тем более — Ликрия. Он ценен не только как самоубийца, но и лично для древтарских кураторов.

— Компьютеры жалко. И вещи, — заметив, что вешность уже почти подобралась к шкафам с имуществом, поинтересовалась: — Может, сюда перетащить? Хотя бы то, что подороже?

— И привлечь таким образом сюда плети? — возразила Вира. — То, что подороже, то есть наши жизни — уже здесь. Я вот думаю, может, лучше наоборот поступить? Вдруг, если побросать вещи и продукты подальше от нас, то вешность не будет так сюда стремиться? Она ведь, судя по всему, всё это поедает.

Присмотревшись, согласилась с подругой. Действительно, вешность не просто проделывала дырки, она будто оплетала и впитывала в себя. Даже перегородки, что мы когда-то установили в комнате. Даже то, что казалось стеклом и металлом. Хотя не может же вообще не быть металла? Значит, как минимум металл — тоже не то поедает, не то как-то перерабатывает. А ещё очень быстро растёт.

Минуты плавно перетекли в часы, а спасатели всё не появлялись. Куча, сложенная для отвлечения вешности от нас, тоже не помогла. Точнее, помогла, но ненадолго: байлоговская технология быстро переработала запасы и продолжила расти. За это время она заплела все стены так, что их вообще теперь не видно, сожрала перегородки, постель, запасы пищи, наши вещи, аптечки и даже бутылки из-под воды. Её кстати, мы в срочном порядке выпили, даже Ликрию немного влить удалось. А вот сок пришлось выбросить: он оказался уже испорченным. Как, кстати, и все продукты.

Утешало то, что вешность пожирала всё... кроме нас. Нас она по какой-то загадочной причине не трогала, хотя в одежду и прочие вещи вцепилась как клещ — в результате ими пришлось пожертвовать. Ещё уцелели растения из живого уголка Ликрия. Горшки вешность впитала, большую часть земли — тоже, но как будто намеренно оставила живые побеги и даже с небольшим комом почвы вокруг корней.

Поняв, что нас байлоговская биотехнология не трогает, но и телом вещи защитить не удастся (всё равно съест), мы, через некоторое время, перебрались на уже заросший участок — очень неприятно, когда стены и пол растворяют прямо под тобой. Ликрия тоже перетащили. Причём делать это пришлось уже практически без защиты, в результате и я, и Вира порезались, к счастью, несильно. А потом тщательно обтирали ранки ещё оставшимися клочками — потому что кровью вешность заинтересовалась. Хорошо, хоть удовлетворилась окровавленными лохмотьями и на нас не напала.

— Что-то действительно долго нет спасателей, — заметила Вира, поудобнее устроившись на плотном переплетении побегов.

Я тоже поёрзала: вешность была жесткой и доверия не вызывала. Посмотрела на так и не реагировавшего на внешние раздражители Лисса и вздрогнула.

— Асс! Асс и остальные.

Если подумать: с чего вдруг Лисс начал так себя вести? Когда-то Ликрий говорил про панические приступы. Но мы не пугали, не угрожали и не делали ничего, что могло бы спровоцировать подобное состояние. А перед тем, как перестать реагировать, подросток замер, будто к чему-то прислушиваясь. Байлоги чувствуют друг друга. Может, что-то случилось там, за пределами комнаты? Например, если Асс впал в агрессивное буйство, то снаружи сейчас может быть ещё опаснее, чем здесь. Тем более, что он намного сильнее Лисса и натворить явно способен больше. Да ещё и высокопоставленный — то есть тартарцы несколько раз подумают прежде, чем применять к сыну императора другой гигантской страны серьёзные меры. Вообще удивительно, как они его в своё государство впустили. Наверное, как особо ценного специалиста. Хотя как самоубийца вроде Асс не работает. Тогда почему?

— Как раз ничего удивительного, — возразила Вира, когда я поделилась с ней соображениями. — Древтарцы намного спокойней и более законопослушные, чем мориотарцы. С ними многие соглашаются и даже хотят работать. Но зеленые тоже часто могут позволить себе больше других. В том числе, например, пробраться в чужую страну даже без разрешения.

— Погоди, вроде Древтар — страна мирная. Не трогай её, и она конфликт разворачивать не будет. Так что нарушителей наверняка отлавливают, — удивилась я.

— Да, зеленые — мирные, — хмыкнула эрхелка. — Только вот не забывай, что в любой момент может вмешаться Мориотар. В смысле — когда мы проходили про гигантов, я заметила кое-что странное и потом перепроверила. Фиолетовые вполне могут начать конфликт, если кто-то начнёт обижать высокопоставленных зеленых.

— Вот так прямо?

— Ну, всё-таки, не каждый раз и не у всех, — уточнила Вира. — Но в конфликтах с верхушкой древтарской власти достаточно часто, чтобы об этом знали и опасались.

— Понятно, — вздохнула я.

А заодно это ещё один аргумент в пользу версии, что Мориотар является своеобразным филиалом Древтара. Ну или между ними очень близкие отношения, а вовсе не официально декларированный нейтралитет. Снова пересев, ещё раз вздохнула. Даже на занятия отвлечься не получится, поскольку компьютеров нет и, соответственно, доступа к учебным материалам — тоже.

Ликрий пошевелился и медленно сел. Мы срочно отодвинулись, с опаской и надеждой глядя на мужчину.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Вира.

Химера задумалась. Псевдоволосы шевелились, но как-то странно — не как обычно, когда Ликрий их контролировал, но и не так, как это происходит в расслабленном состоянии. Не агрессивно, но слишком хаотично и беспорядочно — из-за чего ещё сильнее напоминали длинных тонких червей.

— Хочу торт и размножаться, — наконец выдал Ликрий.

Мы пораженно уставились на друга. А он попытался встать, упал и на четвереньках пополз к одному из экспонатов бывшего живого уголка. Добрался, взял в руки и расстроенно захныкал.

— Ликрий? — позвала я.

— Он красивый, а не цветёт! — с претензией заявил мужчина. — Зелёненький.

Замолчав, нежно погладил растение, и волосы начали обиженно сбиваться в колтуны. Поведение, совсем непохожее ни на Ри, ни на Лика. Другое. Ненормальное. Мог ли мужчина сойти с ума от присутствия невменяемого байлога? Судя по тому, что знаю, очень вероятно. Остаётся надеяться, что всё поправимо. Во-первых, Ликрий — химера... он должен быть более живучим. А во-вторых, если бы Ри спятил окончательно, то, наверное, их тело бы уже погибло.

Но если Ри спятил, то мог ли Лик сохранить адекватность? Я посмотрела на мужчину, порезавшегося своими же псевдоволосами и теперь что-то увлечённо рисующего кровью по твёрдым побегам. По идее, Лик должен был сохранить разум, иначе бы химера сейчас не могла даже двигаться.

— Лик, ты можешь каким-то образом дать знать, что ты вменяем? — поинтересовалась у друга.

Химера облизала кровоточащий палец и нанесла ещё несколько штрихов на какую-то абстракцию. А потом резко дёрнулась, и её тело свело судорогой.

— Хватит, я поняла.

Судорога тут же отступила, мужчина снова сел и обиженно посмотрел на меня.

— Больно. Хочу торт. И детей хочу. Много и разных.

— Лик в порядке, — тихо сказала я Вире. — Но вынужден поддерживать невменяемого Ри.

— Уже поняла, — подтвердила она. — А аптечку, как назло, вешность сожрала.

Теперь проблемой стал не только Лисс и байлоговские технологии, но и сумасшедший арван. Так и не допросившись сладостей (их банально неоткуда взять), он решил, что тогда хочет прямо сейчас размножаться. В результате некоторое время Вире пришлось отступать от выбравшего её целью и пьяным ходом упрямо преследующего мужчины. К счастью, такие планы Ри шли в разрез не только с нашими, но и Лику не понравились. Поэтому, когда эрхелка начала уставать, мужчину несколько раз сваливали судороги. Благодаря этому Ри отказался от идеи «размножиться» с Вирой, вернулся к растениям и начал им жаловаться на то, как все плохо относятся к арванам, какие байлоги гады, что его голодом морят, а он нас кушать не хочет, а вот Лисса бы съел, но он слишком страшный и так далее, и тому подобное.

— Повезло тебе, что арванов ты как объект размножения не интересуешь, — устало заметила эрхелка.

— Это точно, — представив себя в такой роли, передёрнулась и искренне добавила: — Ещё как повезло. Неплохой плюс от бесплодия.

Вира бросила на меня сочувственный взгляд. Пару раз у нас заходили разговоры о потомстве, и каждый раз я делала вид, что меня совершенно не трогает собственная стерильность. Но подругу обмануть так и не удалось.

До глубокой ночи... или по крайней мере в течение нескольких часов, никаких новых событий не произошло. Хотя плети вешности плотно заплели все стены, в помещении не воцарилась полная темнота. Создавалось впечатление, что сами побеги излучают свет: мягкий, не раздражающий глаз, но в совокупности почти как небо в хмурый пасмурный день. За это время мы проголодались, захотели пить и очень устали, в том числе от нервотрёпки. Потянуло в сон. Посовещавшись, договорились отдыхать по очереди, чтобы, если вдруг Ри снова взбредёт в голову какая-то дурная идея или ещё что-то случится, успеть среагировать. Первой вызвалась дежурить я, сославшись и на повышенную выносливость как химеры, и на то, что Ликрий отнял у подруги много сил, когда гонял по комнате.

Тишину разрывало только периодическое бормотание Ри, даже Лисс стих. Когда арван замолкал, становилось слышно дыхание Виры, собственное сердцебиение и тихое шуршание где-то за стеной из переплетений вешности. Из-за усталости шорохи не будили, а наоборот, словно пытались усыпить. Чтобы не поддаться соблазну, я встала и начала мерить шагами свободную часть комнаты. Шесть шагов в одну сторону, поворот, шесть в другую. И снова, по кругу. Монотонная ходьба ввела в некое подобие транса, поэтому не сразу удалось заметить, что ситуация изменилась.

Байлог медленно сел, так же медленно оторвал от себя большой кусок кожи и скормил вешности. Несмотря на понимание, что это всего лишь скафандр... и что под ним, похоже, виден другой, классический, чёрный и чешуйчатый, мне стало не по себе.

— Лисс? — не подходя, я опустилась на корточки. Сейчас главное не напугать — чтобы избежать нового приступа.

Юноша на мгновение посмотрел на меня, а потом отвёл взгляд, отодвинулся в угол и обхватил когтистыми руками колени.

— Лисс, ты как? — повторила я.

Байлог продолжал всё так же молча смотреть на пол, только теперь снова начал обдирать кожу.

— Мне жаль, что с тобой... с вами так получилось, — наконец прервал затянувшуюся тишину Лисс.

— Ты в норме?

— Наверное, я никогда уже не буду в норме.

Голос юноши прозвучал глухо.

— Лисс, — как можно мягче начала я, — Ликрию нужна помощь. Сможешь вызвать врачей?

— Нет.

— Тогда выпусти нас. Пожалуйста, — тут же предложила другой вариант. — Ри очень плохо.

— Ему там всё равно не помогут, только изолируют, — горько сообщил подросток. — Лишь сам арван сможет выкарабкаться... если повезёт. Но не быстро — я сильно психовал, даже если Ри справится, то это займёт много времени. Месяцы. Может, годы, — Лисс помолчал, а потом виновато добавил: — Я вас не выпущу. Прости.

— Не выпустишь? — повторила я. Сделала паузу, чтобы успокоиться и не начать приводить аргументы, которые могут спровоцировать новый приступ. Спрашивать, что случилось, тоже побоялась. Как там надо обращаться с существами на грани?.. — Хорошо, мы останемся здесь, — максимально миролюбиво продолжила, переглянувшись с проснувшейся Вирой. — Но надо где-то взять хотя бы воды.

— Вода будет. И еда будет. Ликрия я исцелить не смогу. Только хуже сделаю. Мне жаль... — юноша уткнулся головой в свои колени. — Я не хотел, чтобы так получилось.

— Мы верим.

Так. Значит Ликрию пока ничем не помочь. Но есть ещё Лисс. Как его можно поддержать? Раньше юношу успокаивали прикосновения и даже объятья. Но раньше он находился в относительно нормальном состоянии.

— Можно тебя трогать? — решила уточнить у байлога.

— Зачем? Я же гадость... и твоему любимому навредил. И запер всех. И вообще...

— Ты — мой друг. Тебе сейчас плохо. Я не знаю, поможет ли... но если тебе от этого станет легче...

Договорить не успела. Юноша всхлипнул, плавно скользнул ко мне и крепко обнял. Я неуверенно погладила его по голове и плечам, отвела обратно в угол и села рядом. Лисс слегка подрагивал и держал цепко. Но бережно — даже когтями не поцарапал.

Некоторое время мы так и сидели, а потом Лисс заговорил.

— Папу убили.

Я вздрогнула.

— Как? Довели издевательствами? — спросила прежде, чем поняла неуместность вопроса.

— Нет. Просто убили... взорвали, — юноша вцепился в меня ещё сильнее. — Папа хороший был. Слабый. Правильный. Умный.

— Менее выносливый, — сделала грустный вывод я. — Асса бы так не смогли убить.

— Если бы с такой бомбой напали на Асса, то вообще бы почти не повредили, — согласился Лисс. Тяжело вздохнул. — Пимисс из-за этого с ума сошёл. И его тоже... убили.

— Тоже? — ужаснулась я, вспомнив, что имя принадлежит старшему тартарскому байлогу в Бурзыле. Тому самому, что присутствовал на проверке после вступительных экзаменов и заступался за Ликрия. Теперь я понимала Лисса: сама бы на его месте вряд ли бы смогла сохранить спокойствие.

— Это уже наши. Тартарцы. Пимисс пошёл убивать — а если кто-то из нас начал такое делать осознанно, то его уже не исправить. Это — навсегда. Сумасшествие по-плохому. Поэтому таких надо ликвидировать, — глухо пояснил юноша. — Если бы его не убили, он бы сам убил ещё очень многих.

Я покрепче обняла Лисса, но заверять, что всё наладится, не стала.

— Мне жаль. Они были очень хорошими людьми, — искренне посочувствовала погибшим.

— Асс тоже... тоже убил нескольких, — всхлипнул Лисс.

— То есть его тоже ликвидировали?!

— Нет, его — нет. Его надо уже давно было убить — потому что он тоже сумасшедший по-плохому. Но... — байлог прервался, несколько раз судорожно вздохнул и горько продолжил: — Но его пока используют. Так выгодней.

Последняя фраза прозвучала безнадежно. Выгодней. Но лучше ли?

— И я... теперь не человек.

— Ты-то почему? — возразила я. — Ну сорвался — с кем не бывает? Тем более ты не просто так сорвался. Была серьёзная причина. Да, Ликрию повредил — но ведь тоже ненамеренно.

— Неважно, была ли причина. Неважно, намеренно ли. Я же тартарец... был тартарцем, — голос юноши упал до шипящего расстроенного шёпота. — Я должен был себя контролировать, независимо от того, что происходит с другими. А я сорвался. Теперь я больше не человек.

— Но... — я не договорила. Тартар не интересует причина нарушения. Даже если тебя толкнули и ты случайно попал на чужую дорожку, то тебя всё равно могут затаптывать в течение недели. Чтобы считаться нарушителем, достаточно совершить проступок. Пусть и невольно.

— А я ещё и вешность вырастил, — горько добавил Лисс. — За одно это меня не только из людей исключат, но и уничтожат.

Кстати, а ведь действительно: ни разу не видела в Тартаре вешности. Только в качестве одежды. А теперь выясняется, что она тут запрещена, причём кара за нарушение очень серьёзная.

Мы помолчали.

— Если... если очень повезёт, то я скоро умру, — глядя почти остекленевшими глазами на вешность, сказал Лисс. — А они найдут нормального, здорового байлога. И освободят вас.

— Тебя убьют? — внутри всколыхнулось раздражение. Какая всё-таки жестокая тартарская система!

— Могли бы — уже бы убили, — тихо сказал юноша. — Но сейчас они через вешность проковыряться не смогут. А город ради этого разносить не захотят. Так что либо просто подождут... если особым образом подождать, то я сам погибну. Либо вырежут вешность с той частью здания, которую она проросла и выкинут куда-нибудь... на чужие земли. Скорее всего — на нейтральные, под своим патронатом. Так уже делали.

— Но почему ты погибнешь? С этим можно что-то сделать?

Байлог чуть отстранился и снова обхватил руками колени.

— Я — уже не человек. Мне лучше умереть, чем попасть в рабство. Намного лучше.

Первым порывом хотелось возразить. Но потом в голову пришло понимание. В Тартаре байлогов очень сильно ограничивают. Сомневаются в их разумности, запрещают использовать свои биотехнологии... заставляют быть слабыми. Как будто целая страна ополчилась на этот вид. Или именно что страна, но под влиянием определённых личностей?..

— Ты боишься, что вмешаются арваны?

— Если меня будут продавать, то купит лаборатория. Чтобы искать способ с нами справиться, — подтвердил подозрения Лисс. — Я знаю, следил за торгами. Так почти всегда бывает. Лучше сразу умереть.

— То есть, ты собираешься покончить жизнь самоубийством? — уточнила тоже подсевшая ближе Вира.

— Если бы я мог, — прошептал юноша. — Я бы уже вас освободил. Но у меня бомбы нет, а без неё, самому — не получится.

Вот так. Оказывается, сверхъестественная живучесть байлогов тоже имеет свои минусы.

— Как же плохо, — Лисс свернулся в ещё более плотный комок. — Больно.

Байлог снова почти перестал реагировать на нас, попросив оставить одного. Но теперь он не шипел, и, судя по всему, контролировал себя. А ещё юноша не обманул. Где-то через полчаса на одной из стен вырос побег, из которого слабой струйкой текла вода. Тонкой, но вполне достаточной, чтобы утолить жажду.

Ещё немного подождав, мы с Вирой снова хотели дежурить по очереди, но неожиданно вмешался Лисс.

— Можете вместе спать. Я прослежу, чтобы ничего не случилось.

— Тебе тоже лучше отдохнуть, — возразила я.

— Всё равно не засну. Не смогу заснуть.

Чуть поколебавшись, мы приняли предложение и устроились отдыхать на жестком переплетении вешности. Но сон не шёл: в голову лезли мысли, одна грустнее другой.

Что теперь будет? Университет лишился сразу нескольких байлогов. Остальные тоже вряд ли находятся в нормальном состоянии, после таких-то событий. Лисс... Хотя юноша контролирует себя, но ситуация-то у него действительно плохая. Конечно, может оказаться, что он преувеличивает, но до сих пор не замечала за ним склонности ныть и жаловаться лишнего. Комплексы — да, они у друга есть и немало. С другой стороны, после таких событий немудрено в депрессию впасть. Ещё с Ликрием ужас какой-то творится.

— Ликрий — химера. Он справится. Иначе бы уже погиб, — успокаивающе пробормотала я себе под нос. Состояние друга очень беспокоило, но ведь химеры не выживают в реально сумасшедшем виде.

— Не погиб бы, — грустно возразил услышавший Лисс, посмотрев на объект разговора. — Ты бы — погибла, а он — нет.

— Откуда ты знаешь? Почему? — заволновалась я.

— Он — уникален. У него оба разума — очень высоко лидирующие. Понимаешь?

— Нет, — сбавив тон, встала и пересела поближе к другу, чтобы не разбудить Виру.

— От нашего воздействия химеры с арванами погибают потому, что арван всегда... почти всегда — лидирующая личность. Поэтому, если арван сходит с ума — то тело погибает. А у Ликрия две лидирующих. Когда Ри сошёл с ума, он стал как бы младшим разумом — и будет жить, пока Лик согласен его поддерживать. У Лика очень высокий разум — выше, чем у твоей лидирующей половины. Поэтому он может продолжать существовать, даже если Ри останется таким навсегда.

Я судорожно вздохнула.

— Прости. Я не хотел ему вредить. Ри — хороший для арвана. Или хорошо умеет врать.

— Я тебя не виню. Знаю, что ты не нарочно.

Мы помолчали.

— Лисс, а там, снаружи, насколько всё плохо?

— Бомба пять человек задела. Пимисс убил около трёх сотен прежде, чем его смогли... остановить. Ещё Асс... тоже убил нескольких.

— Студенты, преподаватели?..

— Пимисс — он всех подряд бил... точнее, бил по арванам, но не смотрел, кого ещё задевает. А если не смотреть, то можно всех вокруг поубивать, — глухо сказал Лисс. — Асс — не знаю, это дальше происходило.

— Не знаешь, попало ли Радию?

Судьба куратора волновала. Всё-таки именно он дал Ликрию шанс.

— Не знаю. За арванами не следил. Могу попробовать почувствовать, — сделав паузу, предложил Лисс.

После моего согласия юноша некоторое время сосредоточено думал.

— Радий в больнице. Он жив. Но невменяем.

От таких новостей захотелось постучаться головой о стену.

— Ты бы поспала, — сказал байлог. — Тебе отдохнуть надо.

— Не получается заснуть. Слишком много всего произошло.

Юноша понимающе кивнул.

— Ложись, — почти велел он. — Ложись и уснёшь. Я помогу.