8 – 35 мая 617135 года от Стабилизации
Бурзыл, Тартар
В мае к кураторам снова присоединился Фуньянь. Несмотря на то, что эрхел поправился и, вроде бы, все необходимые для работы умения ему сохранить удалось, болезнь всё-таки оставила след. По крайней мере, на характер повлияла — он стал более резким, даже жестким. А ещё мыслечтец начал больше капризничать, издеваться и задирать окружающих. Особенно — тартарцев. Честно говоря, я не понимала, почему Лия так спокойно сносила язвительность, а порой даже прямые оскорбления древтарца — но куратор так и не открыла своей роли в его спасении.
Судя по новостям, в Бурзыле творилось что-то неладное: за последний месяц убили уже семерых жителей, причём четверо из них работали в нашем университете. Само по себе убийство для Тартара дело обычное. Это привлекло внимание потому, что ни на одну из жертв не брали лицензию. Уже странно. Естественно, власти проводили серьёзное расследование, даже из других городов специалисты на помощь прибыли, но преступников пока так и не нашли. Учитывая приложенные усилия и повсеместную слежку, это удивительно и указывает на очень высокую подготовку убийцы или убийц. Судя по всему, во всех преступлениях использовали быстродействующие яды. Можно было бы свалить на некое межвидовое противостояние, но практически все жертвы относились к разным видам. Хотя...
Похоже, как минимум одну жертву я встречала раньше — когда специалисты искали решение проблемы с моим слишком сильным иммунитетом. Паспорт этого человека тогда не просмотрела, но судя по тому, что в кабинете собирались арваны, вполне может оказаться, что жертвы на самом деле всё-таки одного вида.
В ближайший же вечер поинтересовалась на данную тему у Ликрия.
— Ты правильно предположила, — кивнул он.
— Тогда почему об этом нет в новостях? — удивилась я.
Ри улыбнулся.
— Потому, что ты — друг, и тебе сообщают больше, чем остальным. Из всех убитых арванов только один был явным. Остальные не проявляли себя в этой роли. Естественно, и в их документах настоящей видовой принадлежности указано не было.
— А распознать маскирующегося арвана очень сложно, — задумчиво припомнила я, обмакивая сухарь в чай. — Наверняка ведь то, что арванов могу распознать только другие арваны и байлоги — тоже не абсолютное правило?
— Разумеется, — снова подтвердил Ри.
— Тогда получается, что убийцей может оказаться почти кто угодно.
— А вот это неверно. Во-первых, всем остальным распознать нас всё-таки сложнее. Во-вторых, все разработки на данную тему засекречены и запрещены.
— Почему?
— Потому что никто не рискует с нами ссориться. Мой народ заинтересован в том, чтобы сохранить эту тайну. К тем, кто попытается в неё полезть, будут приняты соответствующие меры. Такие, чтобы и у других желание отбить.
Я встретилась взглядом с химерой, но промолчала. С тех пор, как Ликрий назвал меня другом, он начал говорить намного откровенней. Настолько, что порой становилось страшно. Но кое-что всё-таки обнадеживало: Ри ни разу не выказывал реальной вражды ни к какому виду, за исключением байлогов. Но и в их сторону в последнее время комментарии смягчились, хотя, на мой взгляд, всё равно оставались жестокими и несправедливыми. Хотя, может, и не такими уж несправедливыми: ведь кто-то же убивает арванов. А чтобы их убить, надо сначала распознать.
— Получается, в преступлениях замешаны байлоги, — горестно вздохнула я. — Поговорю с Лиссом, вдруг он что-то знает.
— Сомневаюсь, — отрицательно повёл кистью Ри, заметил моё раздражение на нелестное мнение о друге и уточнил: — Сомневаюсь, что байлоги в этом замешаны.
Вот теперь я удивилась.
— Почему? Вы ведь враги, и только байлоги могут вас легко распознать!
— Дело в нюансах. Если бы с преступниками сотрудничал байлог, то убийцы действовали бы иначе. Тут же на них ничто не указывает, — арван тяжело вздохнул: — Мне... мягко говоря, байлоги не нравятся. Но это не значит, что надо обвинять их в том, чего они не совершали — и без этого найдётся достаточно возможностей очернить.
— Здесь не Вне, — на всякий случай напомнила я. — В Чёрной Дыре многое может быть по-другому.
— Местные следователи тоже пришли к аналогичному выводу, — заметил Ликрий и не в тему добавил: — Всё-таки т'тага — замечательная технология.
— Всё-таки ты — тоже настоящий извращенец, — буркнула я. — Давай не отвлекаться от темы. Если, по-вашему, байлоги тут не при чём, то кто тогда?
— А ты не догадываешься?
— Погоди, — я спустилась с кровати, на которой лежала до этого, и села рядом с собеседником. — Ты хочешь сказать, что с убийцами сотрудничает арван?
Как-то с трудом верилось, что их высокоразвитый народ может воевать со своим видом.
— Да, именно это я и имел в виду.
— Но... — вскочив, прошлась по комнате. — Вы ведь, типа, высшие существа. Разве у вас продолжаются войны?
— Во Вне я о войнах не слышал, хотя политические противостояния бывают очень серьёзными. Но здесь — не Вне.
Ри замолчал. Я снова села, всем видом показывая, что готова слушать.
— В Чёрной Дыре другая обстановка. Обычаи моего народа изменились... и не в лучшую сторону.
— То есть здесь арваны воюют друг с другом? — уточнила я.
— Как группировки или государства — редко. Но здесь много арванов, которым есть за что ненавидеть свой народ. Есть за что мстить.
Представив себе таких, как Ликрий или Радий, в возможных врагах, поёжилась. Но тут же взяла себя в руки.
— Ри, что-то не сходится. Разве у тебя нет причин ненавидеть арванов? Ведь тебя отправили в низшие, причём ты не совершал преступления.
— В моём случае — это решение приняли для блага моего народа, — мягко возразил друг. — В то время и в том месте арванам требовался низший. Но преступников не было. Я лучше многих других подходил на эту роль. И меньше терял.
— Всё равно, — упрямо возразила я. — В крайнем случае, могли временно понизить, а потом вернуть... — поняв, что сейчас лезу со своим уставом в чужой монастырь, резко перевела тему: — Ты так спокойно об этом говоришь, что аж подозрение появилось. Лэт случайно не арван?
Похоже, мне всё-таки удалось удивить Ликрия. А потом он рассмеялся:
— Странные у тебя ассоциации.
— Ничего странного. У тартарцев в чём-то схожий менталитет, а Лэт всё-таки основатель.
Друг ненадолго задумался.
— Вживую я его не видел, поэтому точно сказать не могу. Но, насколько мне известно, ни одна часть первого тартарца не принадлежит к моему народу.
На этом наш разговор закончился. Но я всё-таки решила уточнить и у Лисса.
— Нет, это не наши, — уверенно заявил он. — Потому что никто из знакомых не делал, а незнакомых не приходило.
— Они могли скрываться, — возразила я.
— Не могли, — помотал головой юноша. — Мы всегда знаем, где наши. На большом расстоянии сородичей чувствуем. Если бы в город пришёл кто-то незнакомый — мы бы знали.
— От чувствительности никак замаскироваться нельзя?
— Никак! — уверенно ответил Лисс, но тут же опомнился и смутился: — Я — тартарец, значит, не должен так думать. Не знаю, никогда не слышал о таком способе. И о том, чтобы арваны могли от нас замаскироваться — тоже.
— А арванов вы тоже издалека чуете? — заинтересовалась я.
— Нет, их только довольно близко, — с готовностью поделился подросток. — Ну или если специально искать.
Хмыкнув, я сорвала очередную травинку: в этот раз мы с Лиссом гуляли в лесу рядом с городом. Когда-то Ри опасался, что байлоги вполне могут его почуять, находясь просто в одном городе. Если это «довольно близко», то действительно, байлог бы не остался незамеченным. Ликрий оказался прав — как обычно.
— Лисс, а как ты относишься к арванам? — раз уж завела разговор на эту тему, то лучше выяснить до конца.
— Я их ненавижу, — тон не оставлял сомнений в том, что байлог говорит правду.
Резко остановившись, я повернулась к другу.
— Погоди. Ты же вроде отзывался о Радии, как о хорошем?.. И к Ликрию вроде вражды не испытывал? Да и в сети я читала, что вам арваны нравятся...
— Они кажутся забавными, милыми и привлекательными, — Лисс тоже остановился и, не удержавшись, прикончил очередную футболку. — Но всё равно я их ненавижу.
— Почему?
— Они не остановятся, пока всех нас не убьют.
— Разве? — я отбросила травинку и посмотрела прямо в глаза байлогу. — А как же любовь между Радием и Ассом?
— Ты не понимаешь! — повысил голос подросток. — Арваны слишком умные. Они могут так всё запутать, что мы никогда не распутаем и не разберёмся. Им нельзя верить — даже если они кажутся хорошими. Даже если это любовь.
— То есть, ты считаешь, что убийцы были правы, — горько усмехнулась я.
— Нет, не считаю, — обиделся Лисс. — Я за то, чтобы поймать арванов, засунуть их в формалин и забыть там... Ну, может, о некоторых не забывать и иногда вытаскивать. Но только под нашим контролем.
— То есть, часть убить, а часть взять в рабство и постепенно сводить с ума, — сделала жестокий вывод я.
— Не убить! Они будут спать в формалине: хоть год, хоть сто лет, хоть ещё много, — под моим взглядом подросток смутился: — Ну да, ты права — чтобы не мучить, надо всех забыть в формалине... хотя, думаю, некоторых, например, Радия и Ликрия, всё-таки можно иногда вытаскивать.
Я тяжело вздохнула.
— Ладно, давай не будем об арванах, — задумалась, на что бы перевести тему и вспомнила о разговоре с вертарцем перед тем, как отправиться в Миртар: — Лисс, а вертарец говорил, что тартарские байлоги как-то увечат себя. Это правда?
— Неправда! — эмоционально возразил юноша. — Вертарцы ничего не понимают... самого главного не понимают.
— Чего именно?
— Мы должны доказать, что тоже разумные, — Лисс понизил голос, и его глаза как-то странно заблестели. — Чтобы нас все за людей признали, а не за полуразумных или животных. А чтобы это доказать, только математику учить — мало. Надо ещё себя правильно вести. Понимаешь?
— Вроде да, — кивнула я, вспомнив, что байлоги известны странными поступками. Взять того же Эфисса или Асса. Ну или ту, старую, инициативу с покупкой лицензии на Ликрия.
— А чтобы правильно себя вести, надо быть не только математичным, но и слабым. Чем слабее и примитивнее — тем лучше, — серьёзно продолжил Лисс.
— Это как? — поразилась я. — Каким образом примитивность вообще может сочетаться с правильным поведением... особенно в Тартаре?
Подросток обиженно засопел:
— Ты тоже не понимаешь... не хочешь понять! Только издеваешься!
— Не издеваюсь, но правда не понимаю. Мне всегда казалось, что как раз тут надо быть очень продвинутым, а вовсе не примитивным.
Действительно, почему? Разве что...
Я резко остановилась.
— Или вы слишком умные для Тартара? Настолько, что действуя на своём реальном уровне, кажетесь нам, более простым существам, странными и неадекватными?
Лисс надулся ещё сильнее:
— Зачем ты смеёшься, сама ведь знаешь, что мы глупые!
— Да не знаю! — повысила голос я. — Тогда я ещё глупее, потому что не могу представить, как примитивность помогает вести себя правильно.
Вот теперь байлог виновато потупился.
— Прости. Это не ты глупая, это мы глупые и неправильные, — тихо пояснил он. — Понимаешь, чем мы сильнее и чем больше умеем... из своего, из байлоговского, тем сложнее вести себя по уму, а не по эмоциям. Асс вот совсем не по-тартарски себя ведёт.
Юноша сделал паузу, отковырял от ближайшего дерева кусок отслаивающейся коры и начал крошить её в руках.
— А мы должны доказать, что тоже разумные. Папа об этом очень мечтает. И я тоже. Чтобы нас за людей считали. Чтобы уважали.
— Поэтому вы не тренируетесь, — сочувственно потянула я.
— Мы как раз тренируемся, но наоборот, — возразил друг. — Специальные упражнения делаем, чтобы стать слабее и тупее. Мне это ещё не так важно, но лучше заранее начинать. А папа без них уже не смог бы.
— И как? Помогает?
— Помогает! Я уже, наверное, раза в три слабее, чем мог бы быть, если бы не тренировался. А Эфисс вообще очень слабый — как я, хотя и взрослый.
— Вот, значит, как.
Мы замолчали и почти не разговаривали остаток прогулки. Всё-таки вертарец был прав. Получается, что байлоги вообще не могут нормально жить в Тартаре и при этом сохранить себя. Если перенести на людей... даже не хочу этого делать. Очень уж чёткие ассоциации с инвалидностью возникают.
В чём отличие Асса от остальных виденных байлогов? Со стороны сказать сложно: вроде никаких физических недостатков не замечала. Но много ли я знаю об их виде? А вот поведение у древтарца другое. Он более вспыльчивый, обидчивый и несдержанный. На многие темы с Ассом вообще трудно говорить. Например, уверена, что на вопрос про байлогов он бы не ответил. А на подозрение в том, что в убийстве замешан сородич, вообще мог неадекватно отреагировать. Тогда как Лисс начал обижаться только когда я намекнула, что он поддерживает убийц.
После этого я стала обращать больше внимания на поведение байлогов. Выяснилось, что тартарские действительно намного сдержанней и даже на явные провокации (а такие были удивительно часто) со стороны других людей не реагируют. Тогда как Асс попадается почти каждый раз. Наверное, именно по этой причине древтарец редко стремится в общество, предпочитая отсиживаться в личном кабинете или ещё где-то скрываться. Не думала, что байлогам настолько тяжело даётся жизнь в Тартаре.
Учёба шла своим чередом. Мы так и не побывали в Мориотаре, но с этой гигантской страной тоже оказалось необходимо познакомиться. Кто знает, куда нас занесёт короткий путь — лучше подготовиться к неожиданностям. Поэтому, как только мы закончили очередной предмет, приступили к изучению последнего гигантского государства.
Почти сразу же возникли вопросы. Казалось бы, литература, документальные съёмки и прочие материалы должны были дать на них ответы — но ничего подобного, недоумение только возрастало. А потом появилось ещё и неприятие.
С первого взгляда, казалось, что в Мориотаре вообще нет централизованной власти или организации: каждый сам за себя, каждый воюет со всеми остальными. Любой, кто сильнее, может убить, съесть или сделать ещё что-то нехорошее. В так называемых городах (которых на всю гигантскую страну всего несколько штук) нормой является подлить яда в тарелку или воткнуть нож в спину... причём не только соседу, но клиенту и даже приятелю.
Со второго взгляда, ситуация почти не прояснилась. Всё-таки, какая-то власть в фиолетовой стране есть, но очень уж условная. К тому же, опять-таки, строящаяся на тупой силе. Кто сильнее — тот может приказывать. Необычной чертой Мориотара было то, что население мерилось именно личным могуществом, а не техникой или вооружением. С другой стороны, судя по описанию, немалая доля мориотарцев даже без оружия вполне могла сравниться с чиртерианами.
Условно верховную власть представляла так называемая сильнейшая шестисотка. Может, когда-то в неё входило именно такое количество народа, но сейчас в «шестисотке» насчитывалось уже более семи тысяч. Все они — самые могущественные и опасные существа фиолетового государства. Но и тут не всё так просто. На самой верхушке, во главе «правительства» стоят не все члены «шестисотки», а всего семнадцать человек: те, кто значительно превышает остальных по силе. В тексте говорилось, что они, в некотором роде, даже сотрудничают друг с другом, по крайней мере, вместе следят, чтобы между ними и остальными сохранялась хорошая дистанция.
Иерархическая лестница в Мориотаре одновременно примитивна и запутана. С одной стороны, вроде бы опять-таки тупо: кто сильнее — тот и главнее. А с другой, у этого сильного может завестись любимчик, за смерть, а то и обиду которого владелец начнёт мстить. В результате, даже слабого будут опасаться трогать. Кстати, социальные ранги в фиолетовой стране всё-таки есть.
Выше всех и почти в самом низу стоят так называемые «боги». Во-первых, такое звание носят все, входящие в шестисотку, то есть достигшие некой очень высокой планки опасности и могущества. Во-вторых, богами же называют всех одиночек — тех жителей, которые тоже руководствуются общим принципом (то есть меряются силой), но не входят в основную политическую структуру и выживают сами по себе. Ну а в третьих — мориотарцами этот термин иногда используется в качестве обозначения своего гражданства. То есть даже самый слабый житель, в принципе, может назвать себя богом, и другие не посчитают это зазнайством.
Далее шло сразу несколько рангов. Честно говоря, на мой взгляд, они не особо отличались между собой. Все эти люди являются зависимыми, причём сильно: не работники, не иждивенцы, а полностью бесправные рабы. Точнее, не так. Права у них есть только те, что даст владелец. Мориотарцы классифицируют рабов следующим образом: мясо (низший ранг), вещь, рука, игрушка, любимая игрушка и ученик (насколько я поняла, по сути «самая любимая игрушка»). Да, если смотреть объективно, ученику больше позволяется — но вот и вся разница. Есть ещё один нюанс. Любой мориотарец может взять в рабы того, кто слабее — если, разумеется он уже не принадлежит кому-то, кто могущественней претендента в хозяева. Поэтому даже в сильнейшей шестисотке отнюдь не все свободны.
Несмотря на полную бесправность рабов, мориотарцы не имеют ничего против такого положения. Особенно — у самых могущественных. Ведь чем сильнее хозяин, тем меньше будут нападать другие — иначе на них, в свою очередь, тоже нападут. Иногда иерархические связи выстраиваются в длинные цепочки. Например: ученик игрушки игрушки любимой игрушки руки ученика какого-нибудь мориотарца из шестисотки. Как жители фиолетовой страны сами в этом не запутываются — не понимаю.
На отшибе от остальных стоит последний социальный класс: дикари. Судя по описанию, они самые нормальные обитатели фиолетовой страны. Дикари прячутся от остальных мориотарцев и, в отличие от низших богов, стараются вообще не участвовать как в политической системе, так и в ненормальной гонке по типу «кто круче». Небольшие селения и даже одиночных дикарей обычно находят лишь случайно, поскольку если их обнаружат другие мориотарцы, то вполне могут уничтожить.
Неудивительно, что население Мориотара самое низкое, по всем прикидкам, во много тысяч раз меньше, чем в любой другой гигантской стране. Поддерживается численность, в основном, за счёт приезжих или рендеров, ведь если кто-то попытается завести ребёнка — он станет уязвим и с большой вероятностью погибнет. Поэтому только сильные мориотарцы могут позволить себе такую роскошь, но и то никогда не вынашивают сами, а используют рабов.
Кроме того, в фиолетовой стране практически нет инфраструктуры, а та, что есть, находится на зачаточном уровне. Армия тоже отсутствует, как и почти всё остальное. Даже пищу выращивают разве что дикари — остальные занимаются охотой и собирательством, либо отбирают еду у других. Но и грабители не делают запасов... и не забирают больше, чем могут съесть.
Дикая какая-то система. Ненормальная. Её страшно даже представить. Возникает закономерный вопрос: как при всём вышеперечисленном Мориотар ещё не уничтожил сам себя? Зато понятно, почему все нормальные люди высказываются против поездки в фиолетовую страну.
Но иерархия, отношения и необычайная примитивность — ещё не все странности Мориотара. Его границы охраняются серьёзней, чем у любой другой гигантской страны. Хотя войти может любой, но вот покинуть фиолетовое государство уже почти ни у кого не получится: просто не удастся преодолеть силовое поле без разрешения достаточно высокопоставленных граждан. Кроме того, если кто-то пронесёт с собой высокотехнологичное оружие, то либо оно безнадежно сломается, либо техника (и её владелец) окажется первой целью для мориотарцев и будут уничтожены. Причём, чаще всего, очень быстро.
Кроме того, когда сильнейшей шестисотке что-то не нравится, она запросто может развернуть чуть ли не полномасштабную войну, используя для нападения отнюдь не только свои силы и силы своих рабов. То есть многие из шестисотки легко способны натравить на другие страны простых мориотарцев и при этом не считаются с потерями: как с чужой, так и со своей стороны. Неудивительно, что Тартар и Миртар избегают разжигать конфликты с фиолетовой страной — из-за чего мориотарцы иногда могут позволять себе на их территории слишком много. Особенно сильные, приближенные к верхушке власти. С Вертаром у Мориотара противостояние, но странное. Чуть ли не уважительное. По крайней мере, на территории красного государства граждане фиолетовой страны более-менее соблюдают правила. С Древтаром вообще непонятно что: официально нейтралитет, а по сути больше похоже на дружбу. Известно, что мориотарцы очень часто выступают на стороне Маджита.
Вещи из фиолетовой страны редко попадают в продажу. Но если уж попадают, то уходят за большую цену. Но вовсе не по причине экзотичности или эксклюзивности, а из-за чрезвычайно высокого качества и надежности. Например, компьютер из Мориотара по большинству тестов выигрывает у лучших моделей других государств, а по тем, по которым не выигрывает, идёт наравне с лучшими.
В общем, чем сильнее я знакомилась с последним гигантским государством, тем больше недоумевала. Ну как-то не складывалось представление в стройную картину. Отсутствие армии и массового производства — но при этом уникальные вещи и отличная защита границы. Анархия и произвол — но быстрая организация для противостояния другим странам. Впрочем, друзья тоже не понимали, как одно может сочетаться с другим.
— Такая структура не способна существовать сама по себе, — прокомментировал Ликрий. — Значит, должно быть ещё что-то.
К такому выводу пришли не только мы. Практически все специалисты, да и просто интересующиеся жизнью фиолетовой страны придерживались аналогичного мнения. В Тартаре существовал даже специальный счёт, на который каждый желающий может внести пожертвование — а если кто-то разгадает загадку Мориотара, то ему или им достанется вся сумма. За тысячелетия она достигла такого размера, что позволила бы с нуля построить несколько мелких стран. Увы, хотя предположений выдвигалось множество, но до сих пор ни одно не смогли доказать.
В первой из самых популярных гипотез говорилось о том, что либо Древтар поддерживает фиолетовую страну, либо та вообще служит для Маджита чем-то вроде полигона. Аргументы у её сторонников серьёзные: многие технологии обоих стран пересекаются, древтарцев, в отличие от всех остальных, гораздо чаще пропускают через границу в обратную сторону, а боги на территории зелёного государства не наглеют. Да и в целом иерархия в чём-то схожа. А ещё стоит Древтару вступить в серьёзный конфликт, как Мориотар тут же его поддерживает, причём отнюдь не только на словах.
Вот только расчёты специалистов указывали, что если бы Мориотар был филиалом Древтара, для его поддержки зелёному государству потребовалось бы вливать большие средства — а ничего подобного не замечено.
На втором месте стояло предположение о том, что известный Мориотар — не вся страна, а лишь её часть, и где-то существует высокоразвитый центр. Причём некоторые даже придерживались позиции, что этот тайный центр находится не в самой Чёрной Дыре, а в каком-то близком к ней пузыре — осколке внешнего мира.
В общем, гипотез выдвигалось множество, но ни одна из них не нашла подтверждения. Большая часть из засланных шпионов и добровольцев гибла, пропадала без вести или оказывалась в рабстве у мориотарцев. Многие сходили с ума, что неудивительно, учитывая обстановку. Кстати, по исследованиям, большинство жителей фиолетовой страны и сами были именно такими — психически ненормальными.
А те разведчики, кому повезло остаться вменяемым и вернуться, не видели ничего подозрительного — никаких серьёзных доказательств какой-либо гипотезы. Это, в свою очередь, тоже породило кое-какие предположения. Например то, что контрразведка в Мориотаре на чрезвычайно высоком уровне. Но даже такая версия не объясняла, почему нет ни одного достоверного свидетельства.
Брать консультацию у Зоргума на данную тему никто из нас не рискнул. Но, подумав, я всё-таки решила сходить к Фуньяню. А Ликрия попросила узнать у Радия — вдруг кто-то из древтарцев прояснит ситуацию.
— С чего ты вдруг решила, что я что-то знаю? — насмешливо улыбнулся эрхел.
— Ты — древтарец. И в очень неплохих отношениях с Зоргумом.
Улыбка куратора стала откровенно издевательской.
— Не только с Зоргумом. Вообще с мориотарцами в целом.
— Тем более, — кивнула я. — Или у меня допуск недостаточен?
— Для чего? — рассмеялся Фуньянь. — Ладно, если хочешь, объясню... почему не боюсь большинства мориотарцев.
— Вообще-то меня больше интересует, что там происходит на самом деле, — уточнила я.
— Ну, в этом расследовании полагайся на себя. Не думала попробовать выиграть супер-приз и прославиться на все страны как человек, объяснивший загадки фиолетовой страны?
Я отрицательно помотала головой. Тяжело вздохнула, но после некоторых сомнений попросила хотя бы о своих личных отношениях с мориотарцами рассказать.
— Всё элементарно, — покровительственно улыбнулся куратор. — Я лично знаком с Маджитом. И не просто знаком. Если смотреть по рангам Мориотара, я — игрушка Маджита, — насладившись моим удивлением, Фуньянь продолжил: — Если ты не в курсе: хотя Маджит официально не входит в шестисотку, но все первые считают его за своего.
Вот, значит, как. Тогда понятно, почему мориотарцы будут опасаться мыслечтеца — по их иерархии он стоит очень высоко. Выше большинства.
Увлекшись собственными мыслями, я не заметила, как куратор встал и подошёл ближе.
— Думай-думай, это полезно, — насмешливо бросил он. Чуть склонился в мою сторону и продолжил: — И учти, что я стою выше Зоргума. Если захочу что-то сотворить с кем-то из студентов... меня будет ещё труднее остановить, чем его.
Слова эрхела не напугали, но разозлили. Фуньянь не похож на того, кто станет злоупотреблять властью. К тому же, будь он склонен к подобному поведению, в его тартарском досье наверняка бы указали — как, например, сделали у мориотарца. Но зачем тогда вообще угрожает? Может просто, чтобы испортить настроение, поиздеваться или самоутвердиться за чужой счёт?
— Сомневаюсь, что ты сильнее Зоргума, — бросила я. — Что-то ни разу тебя бегающим за поездом не видела!
Эрхел прищурился, а потом рассмеялся. Не зло, а как будто я ляпнула что-то забавное.
— Ладно, один-один, — кивнул Фуньянь, успокоившись. — Я действительно его слабее, причём намного. Но власти больше всё-таки у меня — потому что принадлежу более сильному. Зоргум — игрушка семь тысяч тридцать пятого. Я — того, кто идёт наравне с первым и вторым мориотарцем.
— Так... — потянула я, запутавшись в иерархии. — То есть если кто-то слабее, но принадлежит более могущественному, он может позволить себе больше? В смысле — даже по отношению к тому, кто сильнее?
— Да. Ещё от ранга зависит. Например, если бы я был мясом, то был бы ниже, а если бы был рукой — то стоял бы почти наравне с Зоргумом. Но тебе эти сведения вряд ли понадобятся, — добавил куратор. — Запомни главное: это как с тартарскими аллюсами. Они могут быть сильнее, но наживут себе кучу неприятностей, если нападут или будут сопротивляться тем, кто заплатил нужные налоги.
Подняв голову, я встретилась взглядом с эрхелом.
— То есть, для тебя Мориотар на самом деле безопасен?
— Менее опасен, чем для многих других, — серьёзно ответил Фуньянь. — Но я не настолько глуп, чтобы самоуверенно туда соваться.
Больше полезных сведений получить у куратора не удалось. И Ликрий тоже не смог прояснить ситуацию.
Пусть настоящая картина Мориотара оставалась загадкой, но кое-какие правила поведения мы всё-таки нашли и изучили — чтобы повысить свои шансы на выживание. Выяснилось, что, например, мне там было бы безопаснее, чем Ликрию. Банально потому, что я слабее. Не настолько беспомощна, чтобы раздражать рядового мориотарца, но и интереса не вызову. Вообще у граждан фиолетовой страны странный менталитет: они склонны нападать на тех, кто относительно сильнее, игнорируя обычный народ. То есть, например, военному грозит большая опасность, чем обычному путнику. Да и в рабы кого попало мориотарцы брать не станут. А чтобы нас не использовали в качестве пищи, надо, если попадём в Мориотар, всегда носить с собой продукты. В крайнем случае, лучше самому поголодать, но сохранить кусок мяса или нечто подобное — то, что можно вручить мориотарцу, если тот обратит внимание на тебя-источник корма. Причём не обязательно в запасе должны быть какие-то лакомства — главное, чтобы пища оказалась не менее качественной и питательной, чем твоё тело. Уже это простое правило, судя по документам, повысит шансы выжить в несколько раз.