32 – 35 июня 37 года

Однажды я заметила странность. На склоне соседнего хребта, немного выше нашего нынешнего местоположения и вбок, почти скрываясь за выступом скалы, дымило и белело что-то крупное. Но не просто белело, а блестело под лучами солнца — как снег или кристаллы соли.

— Смотрите, — обратила внимание друзей на необычный объект.

Мы добрались до удобных деревьев на обрыве, устроились на них и долго рассматривали находку. Кроме того, что она сама поблёскивала, ещё казалось, будто почти прямо над ней в воздухе падали не то мелкие снежинки, не то льдинки. А чуть ниже по склону бежали тонкие ручьи.

— Всё-таки похоже на снег, — констатировала Вера.

Я с сомнением покосилась на друзей. У меня ещё на шерсть частично свалить можно, но и то бы почуяла, если бы температура так упала. А уж остальные в голом виде точно бы замерзли.

— Слишком тепло для снега, — сказала очевидную истину.

— Нам надо туда, — с горящими глазами заявил Маркус. — И желательно побыстрее, у меня терпения нет так добираться — слишком крюк большой получается. Донесешь?

Задумавшись, оценила расстояние.

— По очереди --- вообще без проблем. Но если хочешь по воздуху, то придётся ждать — сначала сама на разведку слетаю, — заметив искреннее огорчение на лице физика, добавила: — С грузом отреагировать быстро не смогу, поэтому риск выше.

Маркус ещё раз посмотрел вниз, на глубокое ущелье, а потом на соседнюю гору.

— Всё равно, так большая выгода по времени, — признал он не нуждающееся в подтверждении. — Лети уже, не трави душу.

Оставив багаж на дереве, я отправилась к странному месту. Подобраться удалось близко, но всё-таки не вплотную. От аномалии веяло холодом, особенно с подветренной стороны. А ещё — ужасом, причем это ощущение не зависело от движений воздуха. Задумавшись, сравнила с впечатлением от эльфов или техники — очень схоже, но чёрного вихря почему-то нет. Переборов себя, немного приблизилась и переключилась на другое зрение. В центре аномального участка виднелся вход в пещеру. В ночном зрении (впрочем, как и в смешанном) в ней клубилась тьма. Но наружу почти не выходила: ни в виде дымки, ни в виде вихрей. Странное место... очень странное.

Несколько раз облетев участок по периметру, я пришла к выводу, что переносить друзей можно. Главное — не непосредственно в аномалию, а чуть ниже и вбок — там как раз удобное место есть.

Поэтому уже скоро мы снова собрались вместе, теперь уже в окрестностях заснеженного участка. Естественно, друзья не удержались от собственных исследований, но, как и я, подошли к аномалии не сразу. На самом деле нам очень повезло: она располагалась не на открытом склоне, а в небольшом защищённом ущелье. Засыпанный снегом и ледяной крупкой участок. Но скрытый, а значит, мы вполне могли пройти мимо и не заметить.

От странного места, скорее всего, именно от пещеры, исходил сильный холод. Настолько сильный, что на границе, где сталкивался воздух ущелья и внешний, тёплый, клубился туман и падала замерзшая льдинками роса. Кстати, в дневном зрении или при работе через технику (она не воспринимала ночной диапазон) у самого входа в пещеру тоже виднелся туман. Нормальный белый туман — что как бы указывало на то, что холод идёт откуда-то изнутри.

Коллеги тоже сказали, что им мерещится чёрная завеса у центра аномалии, причём даже без перехода на ночное зрение — значит, воздействие сильнее, чем обычно. Думаю, люди тут бы пострадали, а уж о йети и говорить не приходится. Но мы — нулевое поколение, да ещё и после перестройки — скорее всего именно из-за этого проблем со здоровьем не возникло. Но на всякий случай, мы по несколько раз в день проводили взаимные медосмотры.

Естественно, первым делом мы решили попытаться узнать, что находится в пещере — и существует ли она на самом деле или там какая-то особенная поверхность. Но сами в опасное место не полезли, вместо этого отправив на разведку мини-камеру. Подлетев к пещере, жучок завис на несколько секунд, не реагируя на команды, а потом на управляющий телефон пришло сообщение. В нём говорилось, что при продолжении движения в указанную сторону прибор почти со стопроцентной вероятностью сломается и спрашивалось, хочет ли оператор отключить защиту? Естественно, я отказалась — нехорошо портить чужое имущество. Да и вообще, такие или даже подобные приборы мы еще очень долго не сделаем — так что рисковать не стоит. Но перед тем, как успокоиться, ещё несколько раз подвела камеру к разным местам чёрной завесы тумана — и каждый раз получала предупреждение. Потом отозвала технику и спустилась чуть ниже по склону, к мелкому ручью, чтобы подумать.

Ещё никогда, ни разу за всё время пользования жучками я не видела такого предупреждения. Если точнее, то вообще никогда никаких оповещений от камеры не получала, за исключением указаний, что достигнут предел расстояния с управляющим центром. Поэтому даже не знала, что у прибора такие настройки. А ведь мы снимали рядом с эльфами, в зонах пониженной и повышенной бионы, в воздухе и под водой. Как-то, ради интереса, записала небольшой ролик, послав жучка в кипящую жидкость, сделала несколько фильмов по его прохождению через пищеварительную систему некоторых животных, людей и йети (кстати, много полезной информации почерпнуть удалось). С помощью мини-камер мы проникали в желчные протоки... и вообще, куда только их не посылали. Но ни разу не получали предупреждения о возможных повреждениях.

Выходит, эта пещера опаснее многого другого? Чуть поколебавшись, я велела камере зависнуть совсем рядом с туманом — чтобы проверить, не холод ли вредит прибору. Но за несколько часов никакого предупреждения так и не появилось. А стоило сдвинуть чуть ближе — как снова пришло сообщение.

— Там что-то очень опасное, — поделилась с друзьями.

— По крайней мере — для этого прибора, — уточнил Маркус.

— Думаешь, мы смогли бы выжить там, где разрушится камера? — скептически поинтересовалась я, проверяя кольцом-определителем очередную порцию снега.

— Не знаю, — вздохнул он, мечтательно глядя на пещеру.

— А может, там что-то из нашего наследства? — предположила Вера. — Вдруг там какая-то древняя база керелей?

— Не подходит. Вспомни: нам оставили несколько баз на необитаемых планетах, космические станции и корабли. А на этой — зачистили свои следы, — хмыкнул Маркус.

Убедившись, что все пробы безопасны для всех трёх разумных видов, я выбросила подтаявший снег и тоже приступила к обеду.

— Ты неправ, — возразила физику. — Точнее, ты всё правильно сказал, но кое-что забыл. Во-первых, есть ещё Кот и иже с ним — кто сказал, что у них нет своих баз? Во-вторых, что-то могли упустить при зачистке. Ну, а в-третьих — вдруг это построили не керели, а какая-то другая цивилизация?

— А о том, что это могло появиться естественным путём, ты даже мысли не допускаешь? — спросил Маркус.

Я ненадолго задумалась, прожевала очередной орех и только тогда ответила:

— Не знаю. Для естественного образования как-то... слишком уж странно.

— Ну да, а в антигравитации нет вообще ничего странного. И в гигантских горах — тоже, — лукаво рассмеялся коллега, и я смутилась. — Хотя ты тоже в чём-то права. Меня гораздо больше привлекает мысль об искусственном происхождении этой пещеры.

Мы задержались у аномалии на несколько суток. После некоторых сомнений решились таки на опасный эксперимент. Я перенесла друзей на противоположный склон, потом вернулась к пещере, кинула в неё небольшой камень и бросилась наутек. Но, вопреки ожиданию, никакой реакции не последовало. После ещё нескольких проверок мы снова собрались рядом с аномалией.

— Значит, дело не во взрывах, выбросах или чём-то таком, — прокомментировал Маркус. — Чем дальше — тем страннее.

Пещера интересовала каждого из нас, но подходили к проблеме мы с разных сторон. Лично я сначала изучала экосистему рядом с морозной пещерой. Там, где на природу уже почти не оказывал влияния холод, она была достаточно типичной для горной зоны пониженной бионы. Ближе выживали уже не все растения — судя по всему, именно из-за заморозков. Животные тоже заходили реже, но не пропадали полностью. А вот камнегрызы обходили аномалию стороной, точно так же, как и селения эльфов — то есть тоже типично. Кстати, к вечеру ветер сменил направление, начал задувать в ущелье, принося с собой тепло. В результате уже через пару часов весь ледяной покров стаял и лишь от пещеры вбок и вверх уносился потоками воздуха холодный белый пар, да сбегал по склону тонкий ручеёк. На всякий случай я снова послала жучка к пещере, но предупреждение появлялось по-прежнему.

На следующий день Маркус остался экспериментировать рядом с пещерой, а мы с Верой решили поисследовать по соседним — меня интересовала жизнь, а геолога — минеральный состав. А ещё мы обе лелеяли смутную надежду найти другой вход. Горы испещрены ходами камнегрызов, в том числе, очень крупных, поэтому тупиковых пещер относительно мало.

Если никаких уникальных изменений в экосистемах пещер мне заметить так и не получилось, то обнаружить новый проход в аномалию удалось. Даже несколько. Хотя проходами их назвать затруднительно: во всех подозрительных коридорах путь преграждала ледяная стена. Она почти не холодила, но и не таяла — судя по всему, система здесь пришла в некое равновесие. Лёд был непрозрачный, неровный, скорее всего постепенно намерзший из водяных паров в воздухе. А поскольку ветра в пещерах почти не было, к тому же из-за льда проходы превратились в тупики, приток тепла оказался недостаточен, чтобы растопить преграду.

Мы тоже не стали пытаться удалить лёд. В первую очередь из-за трудоёмкости задачи и подозрения, что сложным приборам и тут будет угрожать опасность. Тем более, что несмотря на то, что тёмного тумана не видно (возможно он скрывается за слоем замерзшей воды), опасностью и «смертью» от закрытого прохода всё равно веет.

Вернулись к Маркусу мы уже на закате. Физик тоже не терял времени даром. Убедившись, что тёмная преграда не выплёскивает опасность, коллега начал экспериментировать. Привязывал на веревку разные предметы (ветку с ближайшего куста, грибы, даже плотный фрукт из пищевых запасов), забрасывал их в чёрную завесу, а потом, через некоторое время, вытаскивал.

— Там точно есть проход, — поделился выводами Маркус. — Причём достаточно большой: под определённым углом можно камень на всю длину веревки забросить.

Кроме того, физик выяснил, что залетающее в пещеру не распыляется, да и вообще почти не повреждается. Многократно использованная веревка сильно охладилась и покрылась инеем, отчего стала грубее, привязанные к ней предметы тоже промерзали — но никаких других, неожиданных, последствий. По словам Маркуса, температура в аномалии действительно была очень низкая — хватало всего пары секунд, чтобы обморозить листья.

— Может, и не за минус сотню градусов, но ниже пятидесяти — почти доказано, — прокомментировал физик. — Жалко, что точно измерить не можем.

Кстати, опасных изменений у побывавших в пещере объектов даже с помощью кольца-анализатора обнаружить не удалось. Уже размороженный фрукт мы тоже поделили и съели. За ужином Маркус то и дело поглядывал в сторону тёмной завесы. А когда ветер опять сменился и аномалия снова начала покрываться льдом, физик вскочил и поспешил к пещере. Сдвинул валун, придавливающий верёвку, и вытянул два закрепленных на ней фрукта.

— Ты на что еду переводишь? — с укором поинтересовалась я. — Грибов бы собрал, если так хочется поэкспериментировать.

— Грибы не подходят, — возразил Маркус. — Они слишком маленькие.

Осторожно зажав плоды между палками, коллега вернулся к нам.

— Так, Пантера, с тебя тесак. Надо их расколоть.

— Ты так температуру пытаешься установить? — предположила я, выбирая нужную настройку в программе управления ножом.

— Это как? — удивился физик.

— По скорости таяния.

— Увы, нет, — рассмеялся друг. — Ведь я точной температуры окружающей среды не знаю, да и ветер вносит свою лепту. А был бы градусник, проще было бы напрямую измерить.

Маркус удобно уложил фрукты на камень и пояснил:

— У меня после нескольких опытов кое-какое подозрение появилось. Вот и хочу его сейчас проверить.

Вера недоуменно пожала плечами и тоже приготовилась смотреть. Если первый фрукт пришлось буквально раскалывать — он был очень крепко заморожен, то второй разрезался с одного удара и удивительно легко. Маркус тут же постучал палочкой по центральной части первого плода, а потом потыкал во второй. Удивительно, но внутренняя часть последнего оказалась мягкой. Убедившись в этом, физик на всякий случай проверил фрукт на ядовитость, а потом прикоснулся к мякоти пальцем.

— Все-таки это было не пустое подозрение, — уже уверенно взяв половину плода в руки, он предложил нам пощупать.

Мякоть оказался обычной температуры, даже чуть более тёплой, чем у такого же фрукта из сложенных рядом запасов. Лишь корочка побывавшего в пещере подморожена, но и она уже оттаивает. А вот другой плод охладился настолько, что сейчас покрылся ледяной корочкой из выпавшей на него росы. Его мы, естественно, голыми руками трогать не рискнули — мало ли что.

— Разве не оба фрукта были в пещере? — спросила Вера. — Или один ты положил позже?

— Настолько позже — мы бы заметили. Он как будто всего пару секунд там побывал, — возразила я и выжидательно взглянула на физика.

Маркус немного помял подмороженный фрукт, с аппетитом откусил кусочек, не спеша отвечать и лукаво на нас поглядывая. Но потом не выдержал:

— В том-то и дело, что оба были в пещере, причем одинаковое время — около получаса. Но один — вот этот, — мужчина слегка встряхнул сладкий десерт, — был привязан к концу веревки и забрасывал я его как можно дальше. А ледяной — примерно на середине.

Я подняла вторую половинку фрукта, погрузила в центральную мякоть пальцы, а потом засунула их в такой же плод, но из хранящихся снаружи запасов.

— Ты хочешь сказать, что там, в пещере, вовсе не минусовая температура? — сделала вывод Вера.

— Судя по разнице, там даже теплее, чем здесь, — добавила я.

— Но... как такое может быть? — геолог вскочила и махнула рукой в сторону пещеры. — Почему с нашей стороны от неё такой холод идёт? Или там какая-то специальная охлаждающая завеса?

Ещё раз сравнив фрукты, я посмотрела на веревку. Не такая уж длинная, фрукты не могли улететь в проход дальше, чем на десять-двенадцать метров, а то и меньше — с учётом того, что часть веревки пришлось оставить снаружи. Но на таком расстоянии перед пещерой уже явно чувствуется холод, причём даже когда ветер частично согревает. А сейчас и вовсе лёд намерзает.

— Странно.

— Очень, — согласился Маркус. — Ладно бы какой барьер был — тогда вопросов бы не возникало.

Мы дружно посмотрели в сторону аномалии. По моему мнению, сейчас важнее всего было понять, является ли пещера естественным образованием или её кто-то сделал. Честно говоря, я склонялась ко второму варианту и больше грешила не на стрелоцветов или ещё какие-то малые цивилизации, а именно на керелей. Допустим, предтечи-эльфы покинули планету, но тот же Кот, например, остался.

Мысли не давали покоя до самой ночи. Закончив писать предварительный отчет, я поглядела на спящих друзей, вышла в интернет и отправила работу Игорю. А потом долго сидела и смотрела то на виртуальный экран, то на возвышающуюся за ущельем скалу. Открыла аську и пролистала вниз, туда, где висел уже много лет не меняющийся статус «буду позже». Снова перевела взгляд на горы. Когда мы гостили у эльфов, Кот не появлялся. Знает ли он о том, что мы знаем о нём? Вполне возможно. А если не знает, то хотя бы подозревает — наверняка. С другой стороны, он вроде как сам говорил, что в нашу жизнь никто не будет вмешиваться. Но если тут база...

— «Доброй ночи, — решившись, написала в аську. — Наверняка ты знаешь, где мы. А если не знаешь, то можешь определить. Мы тут нечто странное нашли. Проясни хотя бы один вопрос: это твоя база или база кого-то из керелей? Просто скажи: да или нет?»

Отправила и вздохнула. Ответа ждать, скорее всего, не стоит. Но от попытки хуже не будет.

Несмотря на отпуск, от некоторых обязанностей освободиться не удалось — я по-прежнему состояла во всеобщем правительстве, из-за чего приходилось решать некоторые административные вопросы и участвовать в обсуждениях. Но коллеги по мере сил пошли навстречу, поэтому сейчас на мне были только те обязанности, которые в другое время вела почти исключительно сама.

Закончив работу, зевнула и так застыла с открытым ртом: от «вечно отсутствующего» пришёл ответ. Кстати, не сбив при этом ни статус, ни время простоя. Слегка дрожащей от волнения рукой я открыла сообщение. И удивленно прочитала текст — он оказался не ответом, а цитатой. Того самого, первого, послания керелей, навечно отпечатавшегося в памяти:

«Чтобы передать вам, наследникам, свои достижения и одновременно минимизировать влияние на вашу культуру, мы уничтожили большую часть плодов нашей цивилизации. И практически все следы пребывания на обитаемых планетах.»

Но было одно мелкое различие. Кот выделил часть фразы: «все следы пребывания». Вроде и ничего нового не сообщил, и на вопрос ответил. Значит, найденная аномалия — не плод цивилизации керелей.

Выключив компьютер, я переборола страх и ненадолго приблизилась к пещере. Удивительное место. Очень необычное. Такое, которое трудно проигнорировать.

Но тогда... Мы предполагали, что керели не знали о других цивилизациях — тех же орангутангов или стрелоцветов. Но эту находку сложно не заметить и не заподозрить искусственность её происхождения. Наверняка, керели находили нечто подобное. Если так, и если они действительно не знают о других разумных, то, получается, что в основе этой аномалии лежит некий природный процесс. Такой же естественный для этого мира, как места с антигравитацией.

Поёжившись, отошла от пещеры и стряхнула с шерсти ледяные крупинки. Уже устраиваясь на ложе, снова покосилась на холодную аномалию. Вот вроде уже начали находить ответы на некоторые вопросы, но новых загадок появляется не меньше. Так и живём. Чем больше узнаём, тем отчётливее понимаем, что находимся ещё только в самом начале пути.