4
В Варшавцево пришла весна. Ее задуло степными ветрами, или водитель проносящегося через город грузовика зазевался, и весна выпала из кузова. Она была некрасивым и капризным ребенком, но горожане приняли ее как должное, как то, что заслужили.
В теплые дни, когда дождь не затапливает овраги, старушки занимают скамейки, следят озабоченно за бегающей по парапетам детворой. А на степные валуны выбираются погреться гадюки.
Власти обещают отремонтировать к лету автовокзал и подлатать фонтан. Снова курсируют слухи о строительстве церкви. У школы геологоразведчик Н. Л. Варшавцев кривит тонкие презрительные губы и озирает обгаженный псами пустырь и крест. Он будто бы знает то, чего не знают другие.
Журналисты съезжают из «Москвы», вновь пустеют гостиничные номера. В ежегодном конкурсе на самый красивый двор побеждает дворик по улице академика Павлова. Комиссия приятно впечатлена крокодилами из покрышек и фанерными коалами.
В первый день марта тихо, во сне, умирает учительница средней школы Нина Аркадьевна Алпеталина.
Трое из двенадцати ожидающих суда членов печально известной секты Матая кончают с собой. Один экс-сектант, прежде чем сунуть в глотку подведенный к выхлопной трубе автомобиля шланг, пишет короткую записку:
«Простите. Мне надо быть рядом с Богом».
Налоговая служба устраивает обыски в мэрии.
Скоро будет тепло, в сквере поставят батут и веревочный лабиринт, оранжевая бочка нацедит страждущим кваса, улыбчивый кавказец намотает на палочку облако сладкой ваты. Город утонет в зелени, зарастут балки, дикий виноград оплетет штакетник. Защебечут птицы за кладбищенской оградой, где январские могилы теснятся к северо-восточному краю, словно хотят сбежать в степь с гробами и начинкой гробов.
На мосту Влюбленных появляются новые замки. Звенят мелодично под порывами ветра.
Молодежь целуется в полутемном «Современнике». На втором этаже супермаркета у суши-бара открывается выставка-террариум «Эти загадочные рептилии».
В шашлычной «Каштан» и рюмочной «Терем» по вечерам аншлаг.
Хью Джекман на фасаде салона красоты хмурит брови, никак не может понять, как очутился здесь, в шахтерском городке. Напротив, в прозрачной коробке «Шоколадницы», скучает официантка. Чиркает по экрану телефона, рассекая падающие фрукты.
Платон наблюдает за братом. Илья сражается с финальным боссом, трясет лихорадочно джойстик — это вопрос жизни и смерти, уже не переиграть. В углу поблескивает японский меч. Катану Илья случайно нашел на Быкова. Она сверкнула ему из сугроба рафинированной сталью.
— Получи! — выкрикивает мальчик.
Монстр падает, изрешеченный свинцом, по экрану ползут титры, игра пройдена, и Платон ликует вместе с братом.
В туннеле, связующем поликлинику и кладбище, носятся, шуршат летучие мыши.
— Э, — говорит мужик, разминающийся на ступеньках магазина «Степь». — Э, слышь!
— Чего? — опасливо ворчит прохожий парнишка.
— Того! Сиги есть?
— Нет, — отвечает парнишка, ускоряя шаг.
— Сюда подошел! — гавкает мужик, но Вова Солидол осаживает его:
— Отвянь от хлопца.
— Че, — говорит мужик, не предавая этому своему «че» никаких эмоциональных оттенков. И идет за Вовой к подъезду, где с гитарой сидит девушка, похожая на Орнеллу Мутти, только с плохой кожей.
Она смотрит печально на пятачок, где находилась когда-то беседка отдыха для ветеранов труда. Беседка сгорела дотла в новогоднюю ночь, вероятно, в нее угодила петарда.
Солидол целует подругу, и она улыбается ему устало.
Он извлекает из-за пазухи бутылку водки, ставит на скамейку рюмки из разных наборов. Отвинчивает пробку зубами.
— Глаз-алмаз, — хвалит кореш.
Солидол разрезает на дольки красное яблоко. Они выпивают, не чокаясь, каждый за свое, закусывают, и кореш просит: «спой».
Танины пальцы перебирают струны:
Я, словно бабочка к огню,
Стремилась так неодолимо
В любовь, волшебную страну,
Где назовут меня любимой.
Ее голос разливается, как горячая водка в четырехграннике двора.
Вова Солидол, сидя на корточках у ее ног, прячет глаза и теребит отросшие волосы.
