52
Дома он уговаривал жену не идти с ним. Вмешивать ее в творящуюся чертовщину было не лучшей идеей.
«Это не развлечение», — убеждал он.
Но Лара настаивала, и сейчас он радовался ее присутствию, теплу ее плеча. На ум приходили ужастики, в которых персонажи устанавливали контакт с миром духов: «Колдовская доска», «Другие», «Что скрывает ложь», «Затащи меня в ад», и еще «Магия лунного света» Вуди Аллена, вот в каком фильме ему хотелось бы оказаться, беззаботной и легкой мелодраме.
Горели гирлянды, старые друзья двигали по планшету перламутровую бижутерию, а Лиля была где-то рядом, руководила их движениями из темного угла.
Но далеко не на все вопросы она отвечала.
«Нет языка». «Нем».
— Твой дедушка причастен к происходящему?
Указатель дремлет под подушечками пальцев.
— Это он убил тебя?
Тишина.
— Я убила тебя? — спросила Лариса. Она решила перехитрить призрачные правила, если Лиля ответит «нет», но промолчит, когда спросят про Матая, это будет равносильно прямому ответу.
Но и тут серьга не шевельнулась.
— Табуированная тема, — сказал разочарованный Ермак.
Ника не теряла надежду.
— Лиля, ты нас защищаешь?
«Да», — телеграфировали с того света.
— Деревянная куколка и замок — это обереги?
«Д», «У», «М», «А», «Т», «Я».
— Думайте?
— Или, — сказал Хитров, — думают — я.
Стрелка поползла к солнцу.
— Шевы… существа, думают, что эти предметы — ты, и боятся их?
«Ш», «Е», «В».
— Они боятся тебя?
— Из-за твоей силы? — вклинился Хитров.
«Да».
«Нескромная девочка», — хмыкнул он.
— Лиля, — медленно сказала Ника, — ключи — это жертвы?
«Да».
— Ты была первой? Первым ключом?
«Да».
— А пятый ключ, пятая девушка еще жива?
«Да».
Спириты зашушукались возбужденно, Ника призвала круг к порядку.
— Ее зовут… — она посмотрела на Ермака, ища подсказки.
— Снежана Скрицкая?
Серьга осталась в центре поля. Никаких имен.
— Где она? Где ее искать?
— Черт! — процедил Ермаков. Серьга не двигалась.
— Мы правы, кто-то проводит ритуал?
«Да».
— Что нам это даст? — отчаялся Ермак.
Хитров бросил взгляд на дверь спальни, померещилось, что за дверным проемом кто-то прошмыгнул. Темнота стала слоистой, как заляпанный черной краской холст. Он различал отдельные мазки, и они изгибались, вихрились, будто небеса на полотне Ван Гога.
— Почему мы? — спросила Ника.
«В», «И», «Д», «Е»…
— Видели?
«Л», «И».
— Мы что-то видели?
«Д», «А», «В», «Н», «О».
— Мы все?
— Нет, — сказал Хитров. — Только я и Андрей, верно?
«Да».
— И Саша Ковач, — сказал Ермак.
«Да».
— Что мы могли видеть? — Хитров смотрел то на планшет, то на дверь за спиной Ермака. Там действительно кто-то стоит, девочка, припавшая к наличнику? — Мы видели тебя? — он адресовал вопрос этой смутной тени.
«Да».
— В реальности, не во сне?
«Да».
— Здорово, — сказал Ермак, — но я ни черта не помню.
Они переиначивали вопрос, прощупывали в поисках зацепок. Но, кроме этого «видели», ничего не добились.
— Я ее чувствую, — сказала Лариса. — В комнате. Мне кажется, она прячется за занавеской. Это… немного страшно.
Хитров погладил жену по бедру, приобнял и подумал: «Добро пожаловать в клуб, Лара».
— А я чувствую, что кто-то есть на диване, — заявил Ермак.
— В коридоре, — сказала Ника.
— В спальне, — добавил Хитров.
Лиля вилась вокруг них, мелькала. Мертвая девочка в белом свитере. Не погибни она от рук маньяка, возможно, спасла бы Сашу, и жизнь Ники потекла бы в совсем ином русле.
Ковач произнесла дрогнувшим голосом:
— Верните пальцы на доску, мне надо кое-что узнать.
Они повиновались.
«Мы никогда не были и не будем ближе», — подумал Хитров.
— Лиля, мой брат с тобой? Ему хорошо сейчас?
Круг затаил дыхание.
«Н», «Е», «Л», «З», «Я».
— Тотальная дискриминация живых, — прокомментировал Ермак.
— Что будет, если наши шевы доберутся до нас? — спросил Хитров, и рука Лары напряглась.
Ответ не содержал разночтений.
«У», «Б», «И», «Т», «С», «Е», «Б», «Я».
— Мы сойдем с ума.
«И», «Л», «И», «С», «Л», «У», «Ж», «И», «Т».
Они ждали продолжения, но указатель замер.
— Или будем служить, — угадал Ермак. — Подчиняться. Как Чупакабра.
Указатель юркнул к солнцу.
Теперь Хитрову казалось, что Лиля везде: на столе, у батареи, за телевизором. Сгустки темноты обволакивали их круг. Он облизал губы.
— Что нам делать дальше?
Никакой реакции.
Планшет пискнул, экран потускнел.
— Разряжается, — сказала Ника.
— Лиля, ты здесь?
Хитров наблюдал за тенями, шатающимися по гостиной. Они взбирались на диван и карабкались по отвесной стене, сигали через людей, как через костер на Ивана Купала.
— Лиля?
— Что случится завтра? — спросил Хитров у этого каскада теней.
Девочка больше не отзывалась. Темнота стала просто темнотой, в ней никто не бегал. В ней никто не жил. Они посидели еще минут десять и поочередно убрали руки.
— Ушла, — сказала Лара.
Ермак встал и клацнул выключателем. Хитров зажмурился от яркого света. Взял чашку и вылил в рот остывшее какао.
— Ты за рулем? — окликнул его Ермак.
— Нет, на своих двоих.
— У меня бутылочка винца завалялась.
— Я не против, — сказала Лариса. После разговоров с потусторонним она явно нуждалась в разрядке и выглядела ошалевшей. Как и все они.
Ермак нашарил пульт, и в комнату ворвались аплодисменты. Леонид Якубович и миллионный по счету выпуск «Поля чудес».
— Чудеса, — пропел Ермак на манер «Агаты Кристи».
— Ребята!
Вскрик Лары заставил резко обернуться. Она указывала на планшет. Серьга ходила ходуном, вращалась юлой. Хитров метнулся к гаджету, буквально рухнул на колени и прижал указатель пальцем.
— Что будет завтра? — отчеканил он вопрос.
Серьга тут же поползла по экрану, увлекая за собой руку.
«Б».
«О».
«Г».
Дисплей погас. Аккумулятор планшета разрядился.
— Бог, — произнес Хитров. И на коже выступили мурашки.
