16

Он заметил ее издалека: длинноногая, рослая, с рассыпавшимися по плечам локонами. Нездешняя, как яркая анимация, врезанная в блеклый мир реальности. Большущие глаза, крупный красивый рот. Ткнулась носиком в протянутый им букет роз.

— Ты мне снился, Ермаков.

— Что я делал в твоем сне?

— Секрет! — Ника подхватила его под локоть, и они вошли в супермаркет. Духовые исполняли рождественские гимны, светились искусственные елочки в витринах бутиков. Фанерный олень Рудольф волок санки с фанерным Санта-Клаусом.

Эскалатор доставил на второй этаж. В суши-баре бамбук, китайский шелк и бумажные фонари соседствовали с хвойными венками и снеговиком из ваты. Ника сняла куртку, и Андрей едва оторвал взор от ее стройных, затянутых нейлоном бедер. Он понадеялся, что не таращится слишком нагло. Пять месяцев он был лишен секса, а синее платье Ники так эффектно подчеркивало фигуру, плотно облегало высокую грудь. Мысль, исподволь посетившая его, могла бы оскорбить девушку: «стриптизерше не привыкать, что мужчины глазеют на нее».

— Ты восхитительная, — сказал он.

— Ты тоже ничего.

Она порылась в сумочке.

— Дай руку.

Он подчинился, и она вложила ему в ладонь деревянную куколку. Цилиндрическое тельце и шарик головы с ушком на темечке. У куколки было схематичное, набросанное штрихами, личико. Раскосые глазки и розовый бантик губ.

— Это тебе сувенир из Японии.

— Какая изящная, — оценил Андрей.

— Это Кокэси. Забытое дитя. Крестьяне XVII века использовали ее вместо контрацептивов.

— Что?! — Андрей завертел куклу в пальцах, соображая, как именно работала полая деревяшка.

— Нет-нет, — прыснула Ника, — ничего туда не засовывай. Считается, что Кокэси оберегает от нежелательного потомства. От дочерей, если семья мечтает о сыне. От появления детей, которых нечем прокормить. Но со временем она стала амулетом, приносящим удачу. В Наруто устраивают праздник Кокэси. Награждают лучших куколок, а плохих сжигают.

— Суровые товарищи.

— Решишь заводить детей, спрячь ее куда-нибудь в шкаф.

— Не думаю, что это будет скоро.

Они заказали вино, картофельный салат, шашлыки-якитори и роллы.

— Нам еще по семьсот, но так, чтоб в каждой руке, — спела Ника, немало его растрогав.

— Пока несут сакэ, — подтвердил он. — Ты знаешь Гребенщикова. Я в восторге.

— Кто же его не знает?

— Ну, — он обвел жестом бар и остальное Варшавцево.

— Итак, — Ника откинулась на спинку стула. Платье хоть и было весьма скромным, без декольте, подчинило себе разум Андрея. — Ты не женат?

— Я состоял в гражданском браке. И мы были повенчаны.

— Серьезно.

— Расстались в августе. После восьми лет отношений.

Ника присвистнула.

— Мой самый долгий роман уместился в полгода. А почему расстались, если не секрет?

— Классика. Она ушла к моему лучшему другу. Она беременна, скоро свадьба. Все счастливы.

— Тетки вечно совершают неправильный выбор.

— Кто знает, какой выбор правильный.

На улице накрапывал зимний дождь, размывал площадь за окном. Внутри было тепло и уютно. Официантки косились в сторону Андрея и перешептывались. Долетали обрывки фраз: «телеведущий», «инопланетяне»…

— Мне даже неловко, — фыркнула Ника. — Ты такая знаменитость!

— Я боюсь, что поставил жирный крест на нормальной журналистской работе. Кто всерьез воспримет специалиста по йети?

— Только йети.

Она клевала палочками салат. Чувственные губы, белоснежные зубки, эта обворожительная улыбка… Андрей воображал ее на пилоне, гибкую, сильную, извивающуюся в свете прожекторов.

— Ну что, — поинтересовался он, — похоже на японскую еду?

— Нет, — призналась она, — но вполне съедобно.

Ему нравилось, как Ника гримасничает, как смеется (гортанно, га-га-га, в конце чуть смущенно прикрывая рот, такого дикарского хохота учитель-методист Мария Аронова себе бы не позволила), нравилась ее порывистость.

— До сих пор не могу класть ногу на ногу, — сказала она, ерзая, — нас учили, что это вульгарно.

— Каково было твое первое впечатление от Токио?

— Банальщина, но это действительно город контрастов. Я летела через Хельсинки, из холода в жару. В аэропорту злющие чиновники иммиграционной службы и очень приветливые таможенники. Помню, как ехала в центр города, видела все эти бамбуковые рощи, рисовые поля, черепичные крыши. А потом мост, и за ним гигантский мегаполис, Токийская телевышка, Саншайн-сити, небоскребы.

Она посмотрела на заоконную слякоть, на озябшего Ильича.

— Будешь помогать мне с акклиматизацией?

— Почту за честь!

Они чокнулись бокалами.

— Ты обещал рассказать мне об утреннем курении.

— О…

— О том, что ты делал у магазина вчера.

— Ох, — Андрей помолчал, собирая мысли в подобие строя. Строй вышел шатким. — Ты веришь в привидений? — повторял он давешний вопрос Хитрова, передавал эстафетную палочку.

— В Японии их очень много, — не удивилась Ника, — привидения-деревья, привидения-зонтики, да что угодно.

Он не стал уточнять, что перечитал гору справочников о екай и юрей, и с закрытыми глазами отличит питающегося лампадным маслом хулигана абура-акаго от безобидного мойщика бобов адзуки-араи.

— У тебя дома живет привидение? — буднично спросила Ника.

— Ага.

Андрей рассказал про руку из тумбочки и свой позорный побег. И про Толю, змей и заговорившую Юлу.

— Вы чего, мужики? — изумилась Ника. — У вас была возможность пообщаться с загробным миром, а вы просто смылись?

Он пристыженно улыбнулся.

— Я бы голову отдала на отсечение, лишь бы увидеть подобное. Но, признаю, хитровские фантомы выглядят страшнее твоих.

— Что? — оскорбился Андрей. — Да его привидение и рядом с моим не стояло! Подумаешь, змеи! Мое уничтожило полсотни кассет!

— И благодаря ему мы встретились. Пообещай, что позовешь меня, если оно вернется. Я всю жизнь мечтала познакомиться с духом.

Он представил ее в своей квартире, и нарисованная картинка его вдохновила.

— То есть ты мне веришь?

— Безоговорочно. Ты обязан провести расследование. Выяснить, кем была эта Лиля.

— Составишь компанию?

«Словно мы придумываем очередную игру», — ухмыльнулся он.

— Не сомневайся!

Они просидели до закрытия, наперебой обсуждая настоящее и прошлое. Они говорили о сакуре, татуировках, туризме, фастфуде, фильме «Васаби» и фильме «Отряд самоубийц», о детях, гаджетах, мемах, сырой рыбе, об аниме и Мидзаяки, музыке вообще и музыке для шоу-таймов в частности, о сладостях, пандах, сезоне сливовых дождей, социальных сетях и гороскопах, о манге, хентае, вегетарианстве, о группе «Тату» и Борисе Акунине, о Фудзияме и братьях Стругацких и черт знает о чем еще.

И о Лиле Дереш, которую никто из них не помнил.

Туалета в суши-баре не было, и Андрей воспользовался общим туалетом супермаркета. Над кабинками змеились трубы в серебристой изоляции. За стеной что-то чавкало и урчало, и он никак не мог понять, сантехника это или человек, вздумавший кушать в сортире. Фантазия подкинула образ из актуальной японской мифологии: ака-намэ — питающийся антисанитарией уродец.

— Шлеп, шлеп, шлеп…

Движется фиолетовый язык, облизывая до блеска ободок унитаза. Выгнулся костистый позвоночник, и выпученные глазки закатились от удовольствия.

— Ну и ерунда творится в моей голове, — пробормотал Андрей.

Он вызвал такси, и «Волга» повезла их по ночному городу, где призраков было в избытке каких угодно. Ника поймала его руку и сжала пальцы. Таксист ковырялся в приемнике, листал радиостанции, и краем сознания Андрей отметил, что все попадающиеся исполнители мертвы: Жанна Фриске, Мурат Насыров, Боуи. А нет, вон Джордж Майкл живее живых, старый онанист.

Ника улыбалась в полутьме салона, снаружи вспыхивали редкие оконные звездочки, барабанили по ветровому стеклу дождинки.

Он чувствовал себя мальчишкой. Взволнованным, опьяненным. Хотелось целоваться за гаражами, спрятаться в шкафу, охотиться на призраков.

Автомобиль миновал бабушкину пятиэтажку, свернул на болота частного сектора. Затормозил у дома Ники.

«Я приду в девять!» — извещала маленькая Ковач брата.

«Опоздаешь — пеняй на себя», — отвечал Саша.

И взявшись за руки, Андрей и Ника мчались на карьер…

— Ну, — замялся Андрей, — пока…

— Пока, — подумав, согласилась она.

Они поцеловались, стоя под дождем, быстро и нежно. Ника помахала ему из-за калитки.

«Вот черт! — подумал он, прыгая в машину. — Надо было напроситься на чай».

— Повезло тебе, — развязно сказал таксист.

— Повезло, — кивнул Андрей.

По радио сообщили, что Джордж Майкл, автор прозвучавшей только что песни, скончался от сердечной недостаточности позавчера.