Глава 7
Приземлившись в Волгоградском аэропорту, Гуров в очередной раз мог убедиться, что друг и коллега не бросает слов на ветер. Возле входа в здание аэровокзала его поджидал неброской внешности мужчина в штатском, а на стоянке дежурила классическая черная «Волга», которую наверняка отряжали для встречи важных лиц еще в советские времена.
– Вы – Гуров? – приблизившись, негромко спросил неброский мужчина.
– Так точно, – с интересом рассматривая его, ответил полковник.
– Я – Сорокин. Пройдемте.
Ухватки и внешность оперуполномоченного Германа Сорокина делали его похожим на «гэбэшников» советских времен, какими их изображают в американском кино. Говорил он коротко и отрывисто, движения совершал как бы украдкой и на мир смотрел настолько напряженно и настороженно, что казалось, он прячет за пазухой слиток золота и боится, что его вот-вот кто-нибудь попытается оттуда украсть.
– Для вас забронирован номер. В гостинице, – говорил Герман, следуя на шаг позади Гурова.
– Благодарю, – ответил тот. – Но, если можно, сначала я бы хотел проехать в цирк. Шапито «Иоланта». Ведь он сейчас находится в вашем городе, если не ошибаюсь?
– Да. Мы навели справки. Гастроли продолжатся еще два дня. В понедельник утром они уезжают. Уже готовят фуры.
– Тем более, думаю, следует поспешить. Не стоит терять драгоценное время, когда его и так остается не слишком много. Всего лишь два дня.
– Разумеется. Шатер разместили на городской площади, мы сейчас проедем туда. Прошу вас.
Герман немного обогнал Гурова и предупредительно раскрыл перед ним заднюю дверцу «Волги». Сам он сел на переднее сиденье, поэтому не увидел усмешку, появившуюся на лице полковника.
«Где только они откопали такого? – улыбаясь, думал он. – Не иначе, специально для меня подыскивали. Дескать, важный чин из Москвы прибудет, да старый пень еще вдобавок. Надо ему под стать «сопровождающего» выделить».
Городская площадь города Волгограда не особенно отличалась от таковой же в городе Самаре. Разве что памятники были разными. Впрочем, про себя Лев отметил, что в обоих городах цирк размещали хотя и на городской, но явно не на главной площади. Судя по близлежащим окрестностям, сейчас он находился в одном из хорошо обустроенных спальных районов.
– С кем именно вы хотели бы поговорить в цирке? – обратился к нему Соколов. – Скоро начнется представление, проводить допрос внутри, наверное, будет не очень удобно. Я могу вызвать нужного вам человека прямо сюда. Мы освободим машину, и вы сможете спокойно побеседовать.
Взглянув на длинную очередь, стоявшую возле знакомой входной двери, Гуров понял, что слова его волгоградского коллеги вполне резонны. Но ему не хотелось общаться со своими старыми знакомыми в салоне «Волги». Здесь они наверняка будут чувствовать себя скованно, стесняться и думать, что их в чем-то подозревают. Гораздо более полезными могли оказаться результаты разговора, проходящего в привычной «среде обитания» и непринужденной атмосфере «родных стен». Поэтому предложение Сорокина Лев принимать не спешил.
– Спасибо, вы очень любезны, – ответил он. – Но, прежде чем проводить допрос, я бы хотел оценить, так сказать, общую обстановку. Понять, чем сейчас дышит коллектив. Возможно, это и хорошо, что начинается представление. Если вы сможете обеспечить для меня местечко в зрительном зале, лучшего подарка просто не придумать.
– Где именно нужно место? – деловито поинтересовался Сорокин.
Гуров «заказал» кресло в первом ряду, возле кулисы, из-за которой выходят на манеж артисты и животные.
Сорокин выдвинулся по направлению к цирку, и через полчаса полковник Гуров уже устраивался на заказанном месте.
– Вы просто волшебник, – улыбаясь, проговорил он. – Вот что значит профессиональная работа. Не могу больше вас задерживать, вы и так сделали для меня больше чем достаточно. Дальше я постараюсь справиться сам. А вам, я думаю, можно с чистой совестью идти отдыхать. Рабочий день давно закончился, и мне очень неудобно, что из-за меня вы трудитесь сверхурочно.
– Я должен проводить вас в гостиницу, – сказал Герман.
– Совершенно не обязательно. Ведь номер для меня уже забронирован?
– Да, конечно.
– Вот и прекрасно. Скажите водителю, чтобы дождался меня и отвез куда следует, а сами можете идти отдыхать. Приказываю, как старший по званию. И по возрасту.
– У меня начальство… – в первый раз за все время растерялся Герман. – Мне велели сопровождать вас и выполнять все требования.
– Вот я и требую, чтобы вы немедленно ехали домой. Так что выполняйте.
Рассеянно и как-то даже расстроенно глядя перед собой, Герман ушел, а Гуров сосредоточился на том, что происходило вокруг.
До представления еще оставалось время, и он решил поискать старых знакомых.
На манеже суетились униформисты, среди которых он без труда узнал Митю. Но тот был очень занят и явно не готов к доверительным разговорам.
Вообще вся обстановка была суетливой и оживленной. Зрители рассаживались по местам, по манежу то и дело перебегали туда-сюда какие-то люди, и, пользуясь этой суматохой, Гуров «под шумок» нырнул за кулису.
Он надеялся отыскать Крабовского и задать ему пару-тройку интересных вопросов. Но, оказавшись во «внутренних покоях» цирка, обнаружил, что там царит еще большее столпотворение и отыскать кого-то невозможно в принципе. В узком проходе, ведущем к манежу, толпились уже одетые в костюмы артисты, по стенам стояли клетки с птицами, которые были задействованы в представлении, а между клетками крутились собаки, поминутно отскакивая от чьих-нибудь неуклюжих ног, так и норовивших наступить на неосторожно подставленную лапу.
– Простите, а где я могу найти Василия Ивановича? – вспомнив «легендарное» имя инспектора манежа, спросил Лев.
– Был где-то здесь, – рассеянно ответила ему проходившая мимо девушка, затянутая в трикотажный костюм, расшитый блестками.
Решив, что заниматься поисками в этой толпе, где каждый занят своим делом, совершенно бессмысленно, он уже собирался вернуться на свое место в зале, когда увидел Чапая. Чем-то очень озабоченный, тот быстро шел в направлении манежа.
– Василий Иванович! – окликнул его Гуров. – Добрый вечер. Рад снова увидеть вас.
– Да, добрый вечер, – рассеянно ответил Крабовский, скользнув по нему взглядом так, будто перед ним был неодушевленный предмет. Но потом пригляделся внимательнее и изумленно произнес: – Вы? Но вы же… Как вы здесь оказались?
– Мир тесен, Василий Иванович. Честно говоря, я и сам не думал, что доведется снова свидеться. А вот видите – пришлось. У меня к вам будет несколько вопросов. мы можем где-то поговорить?
– Сейчас? – вскинул брови Крабовский. – Что вы! Это совершенно невозможно. С минуты на минуту начнется представление. Какие могут быть разговоры? Я уже должен идти на манеж.
– Хорошо, а после представления мы сможем поговорить?
– После?.. Ну, не знаю… Возможно… А о чем вы хотели…
– Василий Иванович! – раздался от кулисы призыв кого-то из униформистов. – Я не понял, мне стойку крепить или нет? Гимнасты требуют прямо сейчас, но ведь сначала идут лошади, и если я сейчас закреплю, они спотыкаться об нее будут.
– Что? Какую еще стойку? – сразу переключился Крабовский. – Я ведь уже тысячу раз говорил – оборудование готовим непосредственно перед номерами, друг на друга ничего не накладываем.
– Но там времени…
– Что «там времени»?! Учитесь работать быстро. Вам за это деньги платят.
Крабовский ушел на манеж разбираться с креплением стойки, а Гуров окончательно убедился, что перед представлением все заняты исключительно подготовкой к шоу и лезть к занятым людям с дополнительными вопросами бессмысленно.
Возвращаться в зрительный зал ему не хотелось, и он направился дальше по узкому коридору, ведущему от манежа внутрь циркового шатра. Пользуясь тем, что в подготовительной суматохе никто не обращает на него внимания, он хотел обследовать внутреннее пространство цирка и убедиться, что в расположении помещений ничего не изменилось.
Путь, которым не так давно сторож дядя Федя вел его к вольеру, Лев хорошо запомнил, и теперь, продвигаясь среди стоящих по стенам уже знакомых сундуков и ящиков, намеревался повторить этот путь и обследовать вольер. Слова Шутова о том, что при желании туда мог залезть даже ребенок, заинтересовали его, и хотелось убедиться, что это действительно так.
Во внутренней структуре шатра ничего не изменилось, и он без проблем добрался до вольера. Вход туда был занавешен все той же старой холстиной.
С удовольствием вдохнув свежий воздух после душных помещений цирка, Гуров уже собирался обследовать ограждение, когда увидел дядю Федю. Тот, покуривая, сидел на ящике у стены прямо возле входа.
– Дядя Федя?! Вот так встреча! Здорово! – доброжелательно приветствовал он старика.
– Привет, – настороженно проговорил дядя Федя, пытливо осматривая и явно не узнавая Гурова.
– Что, забыл меня? – спросил тот. – А в Самаре так хорошо поговорили. Недавно ведь было, неужели у тебя такая память короткая?
– А-а… вон ты кто. А здесь-то как оказался? – выпуская дым, спросил дядя Федя. – Ты ж ведь и правда в Самаре был.
– Да вот, приехал в командировку, смотрю – знакомый цирк выступает. Решил на представление сходить. Заодно и старых друзей проведать.
– Темнишь ты, начальник, – хитро улыбаясь, проговорил сторож. – Чай, снова допросы допрашивать к нам пришел. А туда же еще – «на представление». Это ты кому другому рассказывай. Меня-то не проведешь.
– Правда твоя, дядя Федя, – рассмеялся Гуров. – Точно – допросы допрашивать я пришел. Только никто со мной говорить не хочет. Все заняты, к выступлениям готовятся.
– Само собой. У нас тут цирк, а не полицейский участок. Хочешь допросы вести – в участок вызывай. А приходить, людей от дела отвлекать – непорядок. У каждого свое. У полиции – допросы, у артистов – выступления. Путать это негоже, – философствовал дядя Федя.
– Но ведь у тебя вот, например, сейчас выступления нет. Ты-то можешь со мной поговорить?
– Да о чем мне с тобой говорить, начальник? Мы с тобой еще в Самаре все разговоры переговорили.
– Выходит, не все, если я снова сюда пришел.
– Ну, не знаю. Кажется, я все рассказал. Ты ведь опять про Антоху пытать будешь? Что да как? Только я еще тогда тебе все рассказал. Больше прибавить нечего.
– Как знать, – многозначительно произнес Лев. – Может, если подумаешь хорошенько, то и найдется, что прибавить.
– Да о чем мне думать? Я…
– О том, например, не было ли чего-нибудь подозрительного в тот день. Незнакомые люди, которые возле цирка крутились, машины какие-нибудь… непонятные.
– Машины? Какие машины? У нас тут машин не бывает. Видел, как вагончики-то стоят? Кругом. Все пространство огорожено, никакая машина не проедет.
– А люди? Людей каких-нибудь подозрительных не было?
– Да не было никаких людей, – раздраженно бросил дядя Федя. – Ты к чему клонишь, начальник?
– Я к тому клоню, – с нажимом проговорил Гуров, – что есть у меня желание разобраться. Вот скажи мне честно – ты и правда веришь в то, что Геннадий Шутов убил Антона?
– Я-то? – переспросил дядя Федя, будто хотел выиграть время и определить для себя – верит он или нет. – Я-то… не очень. Гена, он нормальный. Хоть и с живоглотами работал. Зачем ему убивать? А с Антохой они дружили даже. Не знаю.
– Так вот и говорю, если это сделал не Гена, значит, был еще кто-то, кто в то утро проник в этот вольер. Смотри, здесь загородка какая, – продолжил Гуров, подходя к ограждающей вольер сетке. – Как по ступенькам можно по ней забраться. А кто половчее, так и просто перепрыгнуть может.
Внимательно разглядывая ограждение, он и сам убеждался в том, что слова Шутова о его ненадежности были вполне обоснованны. Забор был не слишком высоким, и взрослый, физически развитый человек действительно без особого труда смог бы его перепрыгнуть. А уж вскарабкаться вверх по ячейкам сумел бы и ребенок, тут дрессировщик был совершенно прав.
Вольер предназначался для выгула животных, звери не смогли бы проникнуть сквозь это ограждение. А вот для человека оно не представляло серьезного препятствия.
– Да, загородка, она… она и правда… – мямлил дядя Федя.
– Вот об этом я и говорю, – давил Гуров. – Любой мог перелезть. Поэтому и спрашиваю: может, видел ты в то утро кого-то чужого, незнакомого, кто раньше здесь не появлялся? В общем, кого-то из посторонних.
– Да не видел я, начальник. Вот те крест – не видел. Я утром возле двери дежурю, мне здесь смотреть даже причины не было. Утром артисты приходят, обслуга, монтировщики. Мне их всех впускать-выпускать нужно. Когда мне за вольером следить? Я возле входа смотрел. Возле входа никого подозрительного не было. Разве что вы с этой малахольной приперлись, а больше никого.
– Ладно, я понял. Ты был возле входа. Кто в то утро первым пришел в цирк? Самым первым?
– Первым-то? – вспоминая, задумался сторож. – Да кто, вот Антоха самый и пришел. Еще матерком меня обложил, открывай, говорит, дядя Федя, растудыт твою, там, наверное, эти оглоеды все клетки уже засрали. Ну, я открыл.
– Кто пришел после него? Вспоминай, дядя Федя, это очень важно.
– Да кто… – снова задумался старик. – Генка пришел. Вот тебе и весь сказ. Вдвоем они друг за дружкой зашли. А потом уж ребята приходить начали. Ассистенты Генкины, да еще парень один, тоже за животными смотрит.
– Ты можешь сказать хотя бы приблизительно, сколько времени прошло между тем, когда в цирке появился Антон, и когда пришел Геннадий?
– Времени-то? Не знаю. Не очень много прошло. Я вот как раз сигаретку выкурил.
– Сигаретку? А за сколько ты выкуриваешь сигаретку?
– А я, начальник, бесплатно выкуриваю, – вновь начиная раздражаться, ответил дядя Федя. – Ни за сколько. Нет у меня привычки на каждое свое действие время засекать. Вот сколько мы с тобой сейчас разговариваем? Засек? Вот и считай. Видишь, сигаретка у меня – до фильтра почти догорела. А когда ты пришел, я только-только пару затяжек успел сделать. Вот и считай.
«Минут семь-десять, – мысленно прикинул Лев. – Если смолил не торопясь, смакуя, на десять вполне растянуть можно. Да еще минуты две-три на «раскачку». Пока прикурил, пока затушил… С Антоном побалагурил, впечатления переварил. В общем, десять минут точных, да еще, возможно, и некоторый «плюс» имелся в качестве форы. Перепрыгнуть через сетку, затянуть удавку, выскочить обратно… При определенном навыке и физической подготовке времени потребуется даже меньше. Один делал, другой стоял на стреме, следил, кто и когда заходит в цирк. Возможно даже, следил не один, а несколько. Вагончики эти действительно стоят здесь очень удачно, спрятаться можно практически за любым».
– Что, посчитал? – видя, что Гуров о чем-то не на шутку задумался, спросил дядя Федя.
– Приблизительно, – уклончиво ответил тот.
– Вот то-то и оно. «Приблизительно». Ты, прежде чем от людей требовать, сам попробуй сделать. А то требовать-то все вы мастера, а как самому…
– Послушай, дядя Федя, а вот я слышал, что почти сразу после этого убийства вас еще и ограбить хотели, – меняя тему, перебил его Лев. – Неужели правда?
– А почему же не правда? Правда и есть. Бедного Антоху и после смерти не хотели в покое оставить. Уж кажется, куда еще больше наказать человека – жизни лишили. Так нет! Нужно и еще поиздеваться, в вагончик к нему залезть.
– И что, все вытащили?
– Да чего там тащить? Ничего они не вытащили. Говорю же – поиздеваться только хотели. Все перевернули, все вещи перепортили да и убрались восвояси.
– И что, никто ничего не слышал?
– А кому слышать-то? Все в таких же вагончиках спокойно спят. Надо же отдыхать людям. Стены толстые, ничего не слышно. Они бумажку сорвали, замок отомкнули, внутрь залезли да и дверь прикрыли. Кто догадается, что там кто-то есть? Дверь закрыта, а бумажку эту разглядывать посреди ночи охотников мало найдется, сам понимаешь.
– Бумажку – это печать, что ли? Которую полицейские поставили?
– Ну да, ее самую. Не больно-то они испугались ее, этой полицейской бумажки.
– А ты-то куда смотрел? Ты же сторож.
– Я – в цирке сторож. Цирк и караулю. Имущество, костюмы, реквизит. Все это на моей ответственности. А вагончики – не моя забота. Тут каждый сам за себя. Твои личные вещи, ты их и охраняй. Мне не за это зарплату платят.
– Вон оно как. Значит, к вагончикам ты касательства не имеешь?
– Никак. Я в цирке ночую. Цирк и караулю. Вот на прошлой неделе кто-то в цирк залез – это да. Это мой промах, признаю. И правильно Чапай мне выговор сделал. Даже не возражаю. Потому – мой промах. Еще и из зарплаты грозил вычесть. Только это уже неправильно будет, потому что ничего не украли. Если бы украли – это да. Тогда можно и вычесть. Даже справедливо будет. А раз не украли, зачем же вычитать? Неправильно.
– В цирке было еще одно ограбление? – почти не слушая монотонное бормотание дяди Феди, изумленно спросил Гуров. – Когда?
– Да сказал же – на прошлой неделе, – с досадой произнес дядя Федя. – Тугоухий ты, что ли? Точно так же я тут вот ночью караулил, обходы делал, осматривал все. А когда у зверей был, там, где клетки у нас стоят, вдруг послышался мне шорох какой-то странный. Прислушался – вроде нет ничего. Потом время прошло – и опять шорох, будто мышь скребется. Только не так, чтобы прямо рядом, а как бы далеко где-то.
– Так ты, наверное, проверить должен был, что это за «мышь» такая, если ты сторож, – заметил Лев.
– Да уж, без тебя бы не догадался. Умник, – язвительно произнес дядя Федя. – Само собой, я проверил. Зверей осмотрел и на звук этот пошел. Чудилось мне, будто из коридора он раздавался, вот где у нас ход в вольер. И что ты думаешь? Так оно и оказалось! Только я в этот коридор ступил, слышу – топот, быстрый такой, как бывает, когда убегает кто-то со всех ног. Сматывается. Ну, мне, старому, где их ловить? Пока дотопал, их уж и след простыл. А там у нас, в коридоре, – видел, наверное, – ящики разные стоят. В них костюмы, реквизит складывают. Костюмы некоторые очень дорогие. Я как увидел, что ящики открытые стоят, меня аж дрожь пробила. Ну, думаю, если унесли, Чапай мне башку снесет.
– Но оказалось, что все на месте. Так? Угадал я?
– Да, угадал. Догадливый ты, начальник. Поуспокоился я маленько и стал ящики эти вскрытые проверять. Посмотрел, пересчитал, вижу – все на месте. Ну, думаю, – пронесло. Вот такой вот у нас был случай. Перепугался я в тот раз шибко, конечно, но ничего, отпустило. Утром, как положено, Чапаю все доложил. Повинился. Он ругался, конечно, даже матом меня обматерил, но потом ничего. Успокоился. Главное – ничего ведь не украли. Если бы утащили их, эти костюмы, тогда конечно, а так… Ничего.
– Понятно, дядя Федя. Жизнь у вас тут, похоже, кипит, скучать не приходится.
– Какой там скучать! Передохнуть некогда.
– Так что же это получается? Если грабители в ящиках копались, выходит, что они снова через вольер проникли?
– Выходит, что так, – согласился дядя Федя.
– Получается, что вольер у вас тут – самое уязвимое место? И когда на Антона напали, отсюда проникли, и с ящиками этими та же история. Может, надо как-то понадежнее здесь загородку сделать? А то ведь так и будут лазить.
– Какую загородку делать – это не моя забота. Моя забота – охранять. А загородки и постройки всякие – это пускай у начальства голова болит. Ладно, начальник, пойдем в комнаты. А то вечерами холодать стало, у меня радикулит обостряется. Пойдем в тепло.
Дядя Федя поднялся с ящика и направился к занавешенному холстиной входу. Гуров пошел следом за ним.
Новость об очередной попытке «ограбления» как нельзя лучше подтверждала предположение о том, что бандиты готовы сделать все возможное и невозможное для того, чтобы найти свой потерянный товар еще до того, как цирк отбудет из Волгограда.
– Ах ты, чтоб тебя! – вдруг с досадой воскликнул дядя Федя, отвлекая его от раздумий. – Понаставили тут… И так развернуться негде, так нет, нужно еще ящик этот поставить. Стоял он себе и стоял на улице, так нет же, нужно внутрь затащить, да еще в самый тесный проход всунуть!
– А что здесь? – спросил Лев.
– Да ничего здесь, – с досадой откликнулся дядя Федя. – Глупость, песок простой. Был бы он тут кому нужен. Когда мы в Самаре-то гостили, вся эта «артиллерия» у нас на улице располагалась, вот как раз за вольером. А как сюда приехали, Чапай и говорит: надо ящик внутри поставить, вдруг пожар. Что ж, на улицу тогда, что ли, бежать? Пока, мол, будешь бегать, все сгорит. А чего он там затушит этим песком? Если пожар, его огнетушителем тушить нужно. Там видал, какая струя? Разом любой огонь потушит. А песком этим до вечера будешь засыпать. Без толку. Глупость просто. И для людей неудобство. Видишь, какой проход узкий? И без ящика этого развернуться негде, а он еще и его сюда всунул. Кому он нужен, этот песок? Зазря только по всем дорогам его за собой таскаем. Никому он не нужен тут, всем только мешает. Это еще Антоха иногда брал, зверям насыпал, если опилок не хватало. А больше никому он и не нужен был никогда. Глупость, вот и весь сказ.
Раздосадованный производственной травмой дядя Федя свернул из основного коридора в прилегающий и скрылся в глубинах подсобных помещений, а Гуров продвинулся поближе к кулисе, чтобы, улучив подходящий момент, вернуться на свое место в зрительном зале.
Дождавшись перерыва между номерами, когда на манеж ринулись униформисты, чтобы сменить декорации, он затесался в эту дружную толпу и устроился в «забронированном» Сорокиным кресле.
Разговор с дядей Федей занял немало времени, и представление уже подходило к концу. Посмотрев выступление акробатов и номер дрессировщицы, выступавшей с болонками, Лев понял, что следующий номер – финальный и вскоре он сможет, наконец, пообщаться с Крабовским.
Когда инспектор манежа, взмокший от напряжения и усталости, проговорил финальное: «До новых встреч, дорогие друзья!» – Гуров, стараясь не привлекать внимания, поднялся с места и снова прошел за кулису.
Следуя за Чапаем, от утомления, кажется, не замечавшим ничего вокруг, он дошел до небольшого помещения, в котором нетрудно было узнать гримерную. Помещение не закрывалось, а было лишь занавешено портьерой. Широким жестом отодвинув ее, Крабовский вошел внутрь и упал в кресло.
– Тяжелый день? – входя за ним следом, сочувственно спросил Лев.
– А? Что? – рассеянно оглядываясь, переспросил инспектор.
– Я говорю, сегодня у вас, кажется, тяжелый день, и мне неловко беспокоить, но дело не требует отлагательств. Вы сказали, что после представления сможете поговорить со мной. Помните?
– Ах да, – устало взглянув на Гурова, произнес Крабовский. – Да, конечно, я помню. Вы сказали, что у вас есть какие-то вопросы. Что ж, задавайте. Хотя не знаю, чем еще я могу вам помочь. Все, что знал, я рассказал еще тогда, в Самаре.
– Но, если не ошибаюсь, с того времени произошли некоторые новые события. Например, ограбление вагончика, в котором проживал Антон Ирмелин.
– Ах, это. Да, но… В сущности, там ведь не было никакого ограбления. Так, мелкое хулиганство. Кто-то залез в трейлер и устроил там беспорядок. Разбросали вещи, перевернули мебель. Даже пытались обшивку стен вскрыть, представляете? Вздор какой-то! Что они надеялись там найти? Ясно, что ничего. Обычное хулиганство.
– Да, наверное, – проговорил Гуров, имевший свою версию по поводу того, что могли искать за обшивкой стен. – А что вы думаете о попытке ограбления здесь, в Волгограде? Это тоже было обычным хулиганством? Или здесь преследовались какие-то иные цели?
– А вы и об этом знаете? – удивленно взглянул на него Крабовский.
– Знать такие вещи – моя профессия.
– Да, разумеется. Насчет второго ограбления мне трудно делать предположения. В сущности, это даже ограблением назвать нельзя. Ничего ведь не унесли.
– Но в цирк все-таки проникли, – напомнил Лев. – Кстати, у вас часто бывает подобное? Я имею в виду, что в цирк проникают посторонние. Грабители или просто хулиганы. Часто вы с этим сталкиваетесь?
Крабовский ответил не сразу. С минуту он напряженно думал, потом сказал:
– А вы знаете, вот я сейчас, после вашего вопроса, стал вспоминать и пришел к удивительному выводу. В сущности, это ведь чуть ли не первый раз. Я имею в виду это проникновение, когда вскрыли ящики с костюмами. За все время, что мы гастролируем, я подобного, пожалуй, и не припомню. Очень странно, кого это мы так заинтересовали? Ну, с вагончиком Антона это еще можно как-то объяснить. Убийство, общий ажиотаж. Но случай с этими костюмами… Идти на риск, проникнуть в помещение, вскрыть ящики. И в результате уйти с тем же, с чем и пришли. Странно, – задумчиво повторил он.
– Да, действительно. А по поводу того, кто бы это мог быть, у вас нет каких-либо предположений?
– Ни малейших. Даже представления не имею, кому подобное могло бы прийти в голову. Кроме того, в городах, где проходят гастроли, мы ведь, в сущности, – только гости. У нас нет никакой «предыстории» взаимоотношений, нет недоброжелателей, «заклятых врагов». Мы приезжаем, чтобы дарить людям радость, наш посыл – по определению позитивный. И вдруг – такое. Убийство, ограбления… В голове не укладывается…
– Кстати, о гастролях. Вы не могли бы уточнить для меня свой маршрут? Самара – первый пункт или вы начали с какого-то другого города?
– Нет, первым пунктом был Новомосковск. В столице организовать гастроли нереально, слишком высокая конкуренция, так что мы выбрали что попроще. Потом была Казань, а уже после этого – Самара. Оттуда мы приехали сюда, в Волгоград, а дальше наш путь лежит на юг, в Ростовна-Дону. Убегаем от зимы, – улыбнулся Крабовский.
– Что ж, такое стремление очень понятно. – Могу только позавидовать. С моей профессией, к сожалению, нельзя выбирать регионы по собственному желанию.
Закончив разговор с Крабовским, Гуров вышел из гримерки и направился по коридору к выходу на манеж. Все, что хотел, он узнал, и у него больше не оставалось дел в цирке.
Периодические попытки ограблений и полное совпадение гастрольного маршрута «Иоланты» с направлениями наркотрафика в очередной раз подтверждали основные догадки и предложения. Лев уже не сомневался, что все главные события произойдут именно в Волгограде, и произойдут очень скоро.
Пройдя через опустевший манеж, он вошел в узкий проход между уходящими ввысь рядами кресел и направился к входной двери.
Сцена и зрительный зал были пустынны, от суматохи, которая царила здесь перед представлением, остались лишь воспоминания.
«Волга» стояла на том же месте, а в ней, дожидаясь полковника, сидел Сорокин.
– Все прошло успешно? – заботливо поинтересовался он, выходя из машины.
– Да, вполне. А вы все-таки решили ждать меня. Я ведь говорил, в этом нет ни малейшей необходимости.
– Я должен доставить вас в гостиницу, – упрямо повторил Сорокин. – У меня распоряжение руководства.
– Ясно, – усмехнулся Лев. – Если распоряжение, тогда – конечно, тогда доставляйте. С распоряжением руководства не поспоришь.
Сорокин вновь предупредительно открыл заднюю дверь, и он устроился на сиденье.
– Мы постарались найти для вас отель поближе к цирку, – говорил Герман, когда машина тронулась с места, – поскольку вас интересует именно эта организация. Для удобства, так сказать. Но от управления это достаточно далеко. Так что, если вы захотите отправиться туда, лучше предупредить заранее.
– Премного благодарен, я буду иметь в виду.
«Волга» медленно вырулила с небольшой площадки неподалеку от циркового шатра, где парковались автомобили, и, пропустив несколько машин, свернула на городскую трассу.
Разделительная полоса одной из центральных городских магистралей представляла собой засаженный деревьями газон, и полоса встречного движения находилась на приличном расстоянии. Она шла вдоль жилого квартала, и окна домов выходили на городскую площадь, где стоял сейчас цирковой шатер.
Прямо напротив этого шатра на одном из поворотов с трассы в жилой массив Гуров увидел стоящую возле обочины черную «Мазду».
– …Номер расположен очень удачно, на последнем этаже, – как сквозь сон, долетали до него слова Сорокина. – Сверху только крыша, соседей тоже пока нет. Вы сможете спокойно отдохнуть после путешествия, вам никто не будет мешать.
– Да… спасибо, – рассеянно ответил Лев, уже понимая, что «спокойно отдыхать» ему в эту ночь, кажется, не придется. – Спасибо, вы очень любезны.
Гостиница, в которой заботливые коллеги приготовили для него номер, действительно находилась не слишком далеко от городской площади, и он без труда запомнил дорогу. Предоставив исполнительному Сорокину до конца выполнить свой долг, терпеливо дождался, когда тот «устроит» его в гостиницу и самолично проводит в номер.
Попрощавшись, наконец, со своим неотступным опекуном, Гуров взглянул на часы. Было без четверти одиннадцать, и, решив, что выходить на «охоту» пока рано, он заказал в номер легкий ужин, принял душ и прилег на диван, раздумывая и анализируя последнюю информацию.
Все сходилось, наркотики путешествовали вместе с цирком, бандиты предпринимали активные попытки их отыскать, и даже «Мазда», о которой упоминал впечатлительный дальнобойщик Мишаня, была на месте.
Для целостности всей картины не хватало лишь небольшой детали – самой наркоты. Только обнаружение товара, который так усердно искали преступники, позволило бы вывести дело на финишную прямую и поймать их с поличным. Но для этого нужно было найти товар раньше бандитов, и Лев, раз за разом перебирая варианты, все пытался угадать, где он может быть спрятан. Но для этого катастрофически не хватало исходных данных. Он знал даже меньше, чем знали бандиты. Им, по крайней мере, была точно известна причина, по которой убили Антона Ирмелина, поскольку сами они это убийство и совершили. Вероятно, зная эту причину, можно было проследить логику мышления специалиста по уходу за животными и определить, почему он решил перепрятать наркоту. А определив, гораздо проще ответить на вопрос «Где?».
В первом часу ночи Гуров покинул гостиницу, сообщив удивленному охраннику, что у него срочное дело, и пешком отправился к городской площади. Он хорошо запомнил дорогу и без труда сориентировался, как ему пройти, чтобы попасть туда, куда нужно.
Дойдя до девятиэтажки, которая была ему нужна, Лев осторожно выглянул из-за угла.
Как он и ожидал, «Мазда» стояла, припаркованная там же, где он видел ее несколько часов назад. Стекла на передних дверцах машины были приспущены, и время от времени из них выплывали струйки сизоватого сигаретного дыма.
Паркуя машину и, несомненно, зная, что она простоит здесь довольно долго, бандиты старались выбрать не слишком заметную, укромную позицию, и сейчас это сыграло на руку Гурову.
Прикрытая с тыла газетным киоском, а сбоку – густыми кустами и деревьями соседнего газона, «Мазда», из которой наверняка было очень удобно наблюдать за цирком, и сама представляла собой вполне удобный объект для наблюдения.
Осторожно выйдя из-за угла жилого дома, Лев быстрым шагом направился к повороту, возле которого стояла машина, спрятался за киоском в кустах, буквально в полуметре от «Мазды».
Из салона доносилось невнятное «бу-бу-бу», и он понял, что появился шанс узнать что-то если не очень важное, то хотя бы интересное.
– …А хрен его знает, как оно теперь будет, – продолжая какую-то фразу, говорил грубый хриплый бас. – «Папа» приказал, кровь из носу, а товар мне добывай. Как же я его добуду?
– Надо было сначала узнать, – отвечал ему высокий гнусавый тенор. – Попытать его, расспросить хорошенько. А ты сразу… Где вот теперь искать? «Папа» ведь шутить не будет.
– Ага! Расспросить… Когда бы я его там расспрашивал? У него на тот день уже встреча была назначена, жлобы эти должны были прийти. Это ладно, товар в цирке где-то затерялся, а если бы он реально его толкнул? Представляешь, что тогда было бы? Вот тогда уж «папа» точно башку бы снес.
– Какое башку! На ремни бы порезал, – скорректировал тенор.
– О том и речь. Некогда там было расспрашивать. Хорошо, хоть так разобраться успели. В самую масть я уложился. Считай, только выпрыгнуть из клетки успел, как этот чернявый там нарисовался. Считай, везуха нам подвалила, что вовремя узнали. А то бы вообще…
– Везуха… Вот и ищи теперь с везухой со своей… ветра в поле, – раздраженно произнес тенор.
– Не боись, найдем. Я там предпринял кое-что…
– Что?
– Так, кое-что. Контакт один полезный наладил.
– Что за контакт? – настороженно спросил тенор.
– Полезный, – повторил бас. – Знаешь, там у них «шестерки» такие есть, униформисты называются? Когда весь этот кипеж на арене идет, они вокруг суетятся. Обручи подают, дерьмо за лошадьми подбирают.
– Ну?
– Баранки гну. Словил я там братана одного. Гоша зовут. Посидели, перетерли с ним…
– О чем перетерли? Ты смотри, Грабля, языком-то не мели направо-налево. А то «папа» узнает…
– И без тебя разберусь. Советчик. Как нам товар-то искать? Каждый раз самим туда лазить? Так мы за этим цирком еще год будем ездить. Видел, сколько там у них коробок? А в прошлый раз мы только две успели посмотреть. Старикан этот явился.
– А может, его тоже… – понизив голос, проговорил тенор. – Как Антоху?
– Какой смысл? Этого уберем, они другого поставят. Нет, для такого дела человек нужен. Свой.
– С чего ты взял, что этот Гоша – свой?
– А я и не говорю, что он свой. Я говорю, что через него можно вопрос решить. Они ведь все время там тусуются, в этом цирке. Сутками почти. Значит, он и провести, и вывести может. И спрятать так, что не заподозрит никто. Даже старикан этот.
– С чего это ты решил, что он будет тебя прятать?
– А на это тоже свой прием есть, – усмехнувшись, пробасил Грабля. – Я его покурить отозвал, таких кружев наплел… Он в них, считай, теперь просто по уши увяз. Мама умерла, друзья кинули… – Из машины донесся смех. – Пусти, говорю, переночевать на денек-другой. У вас же помещение по ночам все равно пустует. А мне жить негде. А утром, мол, от меня и духу здесь не останется, испарюсь так, что и не заметишь. Помоги, говорю, друг, я в долгу не останусь. Ко мне братан не сегодня завтра приедет, чемпион по дзюдо. Он всем гадам рожи начистит, а тебя, лучшего друга моего, до самого верха отблагодарит.
– И он согласился?
– А чего ему? Бояться нечего, в понедельник они так и так уезжают. А бабла срубить на халяву каждому приятно. Тем более что от себя-то он никак не напрягается, я же не в квартиру к нему пожить напрашиваюсь.
– Так чего же ты тогда здесь делаешь? – спросил тенор. – Давно бы уже по сундукам этим лазил, товар искал.
– Быстро только кошки родятся, Пузырь. Я с ним познакомился-то, можно сказать, сегодня. Он подумать обещал.
– А если не надумает?
– Надумает. Я сказал, что денег вперед могу дать. Займу, мол, в ломбарде. Кольцо обручальное заложу, память о жене, безвременно погибшей.
Приятели снова засмеялись.
– Смотри, Грабля, – после паузы проговорил Пузырь. – С Гошей или без Гоши, а товар нам добывать надо. Ты сам сейчас сказал, времени – до понедельника. Если не найдем, «папа» в порошок сотрет.
– Завтра я на всю ночь там, я раньше найду.
– А сегодня пойдем, что ли?
– Само собой. Чего время терять? Никогда не знаешь, как карта ляжет. Может быть, мы его сегодня найдем. Тогда и Гоша не понадобится. Сдадим, кому надо, рассчитаемся – и привет. Милое дело!
– И «папе» доложим, – добавил дисциплинированный Пузырь.
– Это уж само собой, – согласился Грабля. – «Папе» – в первую очередь. Ну чего, идем, что ли? Времени – второй час. Старикан сейчас как раз в зверинце тусуется, я уж знаю.
– Изучил расписание? – усмехнулся Пузырь.
– А как же. Наобум, что ли, лезть? Мне еще на воле не надоело, в «санаторий» не хочется. Айда, поднимай задницу. А то время упустим.
