24. Паскаль, Франсис и другие

Тут Ричи за окном лает и подвывает – а уже почти совсем стемнело, народ улёгся спать, и хотя Островки по-прежнему полны народом, кругом тишина. И вот в этой тишине Ричи снова начинает общаться.

О, Паскаль, – Галка, – а тут как раз к тебе пришли. Твои парни. Беспокоятся, спрашивают – чего позитивку не слышно. Франсис их привёл.

Ну да! – Паскаль вскакивает. – Так и думал! Всё думал – как они там без позитивки! Поднимете меня? Эх… не видно же ничего, темно. Ну, ладно – всё равно поднимите, хоть поговорить смогу!

Бармалей с Бобой поднимают Паскаля к окошечку, и Паскаль обнаруживает с удовольствием, что не только его видно, но и ему – всех. Кучкой на пыльной дороге стоят его встревоженные подопечные и машут фонариками, направляя их вполне чётко на Паскаля, а чуть в стороне, на крыльце деревянной «сувенирной» избушки», торчит Франсис и, в свою очередь, светит собственным фонариком на пацанов.

Привет, ребята! – Паскаль. – Ну что? Как ваши дела? Рассказывайте!

Ты там без нас не соскучился?

Немножко, – говорит Паскаль. – А вы без меня как?

Очень скучаем! Ты ел?

Да, меня накормили целых три раза. У меня был один обед и два ужина.

Два ужина!

Позитивку не слышно, – говорит парень по имени Дима. – И нам всем от этого стало очень грустно и тревожно, Паскаль. Почему её не слышно? Франсис нам сказал, что это политика. Паскаль, а ты как думаешь, это политика?

Я не хочу в УПНО! – кричит другой парень, по имени Костя. – Я не хочу в УПНО! Там уколы ставят.

Тебя никто не отправит в УПНО! – Паскаль.

Да я ему говорил! – Франсис. – Боится всё равно. Я ему говорю, что сегодня никто не слышал, а он своё гнёт.

Паскаль:

Ребята, позитивку не слышно, потому что это политика. Но ведь кроме позитивки есть и другие способы уснуть. И есть разные способы для хорошего настроения, так?

У меня сегодня не очень хорошее настроение! – Дима.

И у меня! – Меня сильно комары покусали. – Мы хотим сварить варенье сами завтра!

Паскаль:

Вот! Варенье – это то, что надо. Смотрите: позитивку не слышно, но можно устроить вместе молитву. Потому что позитивка, это царь, а молитва, это Бог. А кто главнее?

Бармалей замирает. В камеру проникает слабый раствор фонаричного света; кажется, что они, узники, находятся как раз в банке с вареньем; крепким, насыщенным, густым. Парни, которые с синдромом Дауна, светят своими фонариками на Паскаля, а так как Паскаль парень не толстый, то лучи фонариков просачиваются в келью и ложатся слабыми лучами на пол, на стены, на лица; и в этом что-то есть такое, от чего Бармалей замирает, выпрямляется, и минута эта строится, строится, строится в его уме и в душе.

Слышен дружный смех парней. Все оценили юмор – и Франсис тоже.

Да, спасибо, Паскаль! Молиться – это отличная идея!

Конечно! – бодро восклицает Паскаль. – А ещё идеи есть?

А я ещё могу посчитать деньги на сегодня и на завтра.

И мы можем все посмотреть у Франсиса, как варить варенье.

А из чего вы будете варить? – Паскаль.

Мы хотим сварить из этой вот, её тут много-много…

Из сихи, – Франсис.

Паскаль:

Нет! Из сихи варенье не получится. Если варить, то лучше из голубики или черники…

Я не хочу в УПНО, – Костик ревёт и всхлипывает.

Голос серого:

Вообще говоря, мы тут общаться не разрешаем! Тем более плакать. Мы к вам, конечно, делаем снисхождение, но вот это всё надо убрать, простите. Или мы будем вынуждены вас вообще удалить.

Я не хочу в УПНО!.. – Костик рыдает глуше, Франсис утешает. – Я не слышу позитивку… я хочу позвонить маме!..

Франсис, позвони маме, – Паскаль.

Уже три раза звонили.

Так, хватит, – голос серого. – Заканчиваем, завязываем, ребята, дальше, дальше отойдите!

Франсис:

В общем, ребят, вы видели, что Паскаль в полном порядке, завтра он к нам снова вернётся, а теперь предлагаю пойти к нашим палаткам и почистить зубы. Если кто-то хочет ещё что-то Паскалю сказать, то давайте быстренько, а то вот уважаемая охрана уже сердится.

Я про лицо хотел сказать, – слышится голос ещё одного парня, по имени Егор. – Почему здесь всюду видно лицо? Это кто?

Ох, он уже так надоел с этим лицом, – Франсис. – Ты, Паскаль, понимаешь, про что он?

Нет, – Паскаль, растерянно. – Егор, какое лицо? Где?

Везде! Вот сегодня на дровах, вот в супе, или где море, вот, тоже видел, – Егор заметно волнуется. – И где облака, и где море, и где, это… ну такой, на камнях… вот… А ты видел лицо?

Паскаль, – подаёт голос Боба снизу, из темноты кельи. – Я знаю, про что он. Я тоже видел. Могу рассказать.

Смотри, – быстро ориентируется Паскаль, – я не видел, а вот с нами тут есть специальный человек, Боба, вот он видел! Он расскажет!

Серый:

Ну, сколько я ещё ждать буду?

Франсис:

Сейчас, уважаемый товарищ, у нас последний вопрос, это важно для здоровья, и это буквально три минуты.

Боба:

Паскаль, здесь всюду видно лицо. Я уже не первый раз, привык. А твой Егор впервые. И тоже видит. Некоторые видят. Тут оно во всём. Я не знаю, чьё. Но некоторые видят. Егор четвёртый на моей памяти, кто видит. Местные просто привыкли…

Тут из темноты отзывается Янда:

Да? Я вижу… Я думала, глюк…

Паскаль, в окошко:

Франсис! И Егор! Да, тут действительно везде лицо, но не всем его видно! Это хорошее лицо, оно не обидит, оно здесь часто видно.

Егор:

А это царь? Или это Бог?

Паскаль:

Да нет, ничего такого. Это просто типа обычного зеркала, только оно не очень качественное. Ничего, не бойся! А теперь вам пора, охранники уже сердятся сильно!.. – И он спрыгивает вниз, в темноту.

Ну надо же, – Янда из темноты. – Боба, а я никого ещё не встречала, кто лицо видел, а тут вдруг сразу и вы, и тот парень.

Да объясните вы, что за лицо, – просит Вики. – А то так и помрём невеждами-то.

Боба говорит:

Не знаю, как объяснить… Ну вот на камень когда смотришь, на лишайник, сухое расщеплённое бревно, обугленное полено – там оно просто смотрит на тебя, и всё.

Янда:

Да-да! Всегда одно и то же. Выражения разные, а лицо всё равно одно.

Боба:

Оно такое… простое. Мне всегда приходит в голову, что оно как смерть, но при этом не страшное, а вот просто «всё понятно», как когда бывает, знаете, всё настолько явно, что никто и не упоминает.

Янда:

Или настолько плохо…

Боба:

Да. И вот если раз его увидел, то уже всюду будешь видеть. И на других местах. Сначала обычно в коре или на камне, а потом уже везде. Например, вот отлив – и лежат камни в какой-то последовательности, вдруг раз, вздрагиваешь – лицо. Или даже просто на берегу моря стоишь… никакого лица не видно даже… и тут ты понимаешь, что не видел его лишь потому, что оно было огромное, что складывалось из огромного! А потом ещё дальше, уже даже оно не только видно… а как бы из звуков составляется, вообще из всего, и уже так устаёшь от него…

Янда:

Как будто цветок один и тот же. Или цвет. Везде-везде, как, я не знаю…

Понятно, – говорит вдруг Органайзер из другого угла.

Паскаль говорит:

Волнуюсь я за ребят моих. Как-то они там завтра. Смогут ли сварить варенье? И как мы с ними встретимся? Сможем ли доставить их на материк?

Скажите мне, Паскаль, – вдруг снова слышен голос Органайзера. – Мне очень важно, а вы точно знаете. Вот вы спрашивали у парней, кто главнее: Бог или царь. А вы сами-то как считаете?

Вот смотрите, – говорит Паскаль. – Предположим, вы считаете, что главный – Бог. Тогда…

Дверь открывается и заходят серые с фонарями. Даже по пластике и мимике сразу заметно, что функцию вежливости им отключили. Светят во все углы.

Так, – распоряжаются они. – Что у вас тут? Давайте сюда. У кого телепорт? – смотрят прямо на Бобу. – Детей зачем опасности подвергаете? Спасибо скажите, что мы лично конфисковали, а не взорвали по координатам сразу. Так! Что ещё тут у вас? – они забирают остатки еды. – Контакты с внешним миром прекратить! Ещё раз услышим вот это через окно, будем принимать меры. – Один из серых выходит, параллельный зорко, пристально осматривает помещение и тоже захлопывает дверь.

Кажется, они напуганы.