19 ноября 1943 года. После [провала] операции «Цитадель» фронт был неустойчив. Снова и снова русские бросали свои огромные людские материальные резервы на решающие участки фронта, чтобы обеспечить прорыв. Немецкие войска были вынуждены перейти к обороне. Хотя Красной армии удавались в отдельных местах небольшие прорывы, наши поднятые по тревоге танковые резервы тотчас затыкали возникавшие бреши и восстанавливали ситуацию контратаками. К концу года боевые задачи усложнились. Наша 4-я танковая дивизия, особенно ее танки, должна была быть во многих местах сразу.

В итоге в ноябре русским удалось совершить глубокий прорыв в район города Речица. Согласно неподтвержденным сообщениям, они прорвались вплоть до реки Ипа (впадающей с севера в Припять западнее Калинковичей). Для подразделений дивизии, сражавшихся к западу от Речицы, мощеная дорога до Калинковичей была дорогой жизни. Наша мотопехота бросилась в бой, чтобы помочь пехотным дивизиям. Им было непросто на этой лесистой и болотистой местности, части региона Пинских болот (Полесья). Угроза окружения возникала снова и снова.

Вся 4-я танковая дивизия, усиленная противотанковой артиллерией 2-й полевой армии, двинулась на восток по этой узкой булыжной дороге. Она была проложена на хорошем основании и должным образом замощена. Справа и слева были болота и ивняк, за ними – редколесье.

Мы получили боевую задачу выдвинуться к Короватичам и далее на восток и держать открытой эту важную транспортную артерию. Местность вокруг Короватичей была менее лесистой. Большая протяженная деревня была занята крупными силами неприятеля. Пока моторизованная пехота атаковала с запада, танки пошли в атаку с юга. Вскоре удалось взять западную часть населенного пункта. Противотанковый огонь из восточного района был настолько силен, что невозможно было пересечь открытую местность. Не благоприятствовала нам и погода. Было туманно, время от времени шел дождь. На вершине холма было ощутимо холодно.

Майор Шульц уже несколько дней страдал от простуды. Долгие дни боев и скверная погода никак не способствовали улучшению здоровья командира батальона. Он не мог ни сидеть, ни стоять в танке. Только что он все же неохотно последовал моему совету на несколько дней отправиться на медицинский эвакуационный пункт, чтобы вылечиться. Майор попросил меня заменить его на несколько дней. Предполагалось, что ближайшие дни пройдут спокойно. Мы всегда были оптимистами. Кроме того, нас должны были усилить самоходными противотанковыми орудиями.

На протяжении ночи в дивизии происходила реорганизация. На совещании командного состава были определены операции на следующий день. Ложные маневры и операции были призваны отвлечь внимание неприятеля от наших реальных действий.

Сначала батальон моторизованной пехоты с первыми лучами солнца пошел в атаку в северном направлении. Затем подразделения нашего танкового батальона двинулись на восток. Деревня казалась нескончаемо длинной, главная улица чрезвычайно широкой. Танки поддерживали продвижение мотопехоты, шли бои за каждый дом. Противотанковые подразделения участвовали в боях, проходивших к югу от главной дороги. К сожалению, наша боевая мощь уже была не столь велика. В бою могло участвовать всего 15 танков. Противотанковые подразделения также располагали всего несколькими орудиями. В приданном нам армейском противотанковом батальоне было несколько тяжелых орудий должного калибра, но, чтобы их сосчитать, хватило бы пальцев одной руки. Командиром противотанкового подразделения был капитан Гроэ. Он всегда хотел быть танкистом.

Несмотря на слабость боевых возможностей, я оставил на окраине деревни два танка позади 4-й роты в качестве резерва. Атака шла туго и продвигалась медленно. Сражались за каждый дом, за каждый огород, за каждый палисадник. У русских было несколько противотанковых орудий и миномет, и по дороге постоянно велся артиллерийский огонь. Знакомый звук «ратш-бумов» (советских 76-мм дивизионных пушек) также примешивался в концерт. Это было несносно. Подобного рода бои танкистам не по нраву. В результате я, разумеется, постоянно бегал туда-сюда. То на командный пункт, то к мотопехоте, то к противотанковым подразделениям – все для того, чтобы посмотреть, как идут дела, чтобы понять, как можно эффективнее задействовать мои танки, чтобы ускорить атаку. Наш адъютант, Бруно Колитч, был недоволен. Он обвинил меня в том, что, постоянно бегая взад-вперед, я неоправданно подвергаю себя опасности. Но все мы пытались найти лучший способ проведения атаки и желали предотвратить скатывание боя к бессмысленной войне на уничтожение. Несколько раз у меня возникал соблазн ввести в бой два резервных танка.

В 11:00 неприятель стал обстреливать деревню с большей интенсивностью. Если русские раньше стреляли только с севера и востока, то теперь огонь велся и с северо-запада. Дорога, которую мы раньше пытались избегать насколько возможно, неожиданно ожила. Машины от мотопехоты мчались к нам с запада:

– Русские атакуют нас с тыла!

Я никогда не видел, чтобы мои танки реагировали так быстро. Я отправился на западную окраину, чтобы получить представление о ситуации. Действительно, русские обошли нас и атаковали из леса на северо-западе. Несколько танков на невысокой скорости, но быстро стреляя, приближались к нам. Мои резервные танки находились в прекрасной позиции. Они были к северу от улицы, скрыты за домами с сектором обстрела на северо-запад. Рота Мольтке была ближе всех, и ей было легче всего выйти из боя с неприятелем. Граф фон Мольтке среагировал быстро и немедленно направил на запад 3 танка. Он так спешил, что поехал по первому из доступных маршрутов, огибающему деревенский пруд, и его танк застрял. После чего он прыгнул за башню другого танка и устремился на выбранную позицию. Вальтер Гроэ также к нему присоединился. Командир дивизии связался с ним напрямую. Одна из его машин была на въезде в деревню, где завязывался интенсивный танковый бой. Мы позволили русским подойти совсем близко. Участвовал даже наш «лидер» Pz III со своим короткоствольным 37-мм орудием. О боже, как же плохо стрелял враг! Мы схлестнулись с ним, потому что адъютант просто не мог стоять сложа руки. В отличие от противника огонь наших танков был превосходен. Практически одни попадания. Через четверть часа все было кончено. Русские настолько растерялись, что решили развернуться и отступить. До леса добрались лишь немногие.

Мы аккуратно зашифровали наше сообщение о достигнутом успехе и передали его в штаб дивизии. Мы были очень добросовестны и не считали подбитых дважды. Мы действительно были очень дисциплинированны. В то время как граф Мольтке пытался вытащить свой танк от грязи, мы отправили донесение в штаб дивизии: «Атака противника отражена. Подбиты 15 неприятельских танков». В ответ на сообщение мы получили радиограмму: «Спасибо, доктор! Иваны уже передали открытым текстом, что потеряли 22 танка».

Наша собственная атака также остановилась. По приказу из дивизии она была полностью отменена. Танки отступили. «Лидера» вызвали к командиру дивизии. Что я сделал не так на этот раз? Об этом я думал по дороге в штаб.

В нескольких километрах на запад, в густом лесу к югу от дороги, я обнаружил штаб дивизии. Там была «сиеста», словно ничего не происходило. Только начальник штаба, подполковник Зауэрбрух, был занят, склонившись над оперативной картой. Командир дивизии генерал фон Заукен кратко ознакомил меня с обстановкой. Неприятель большими силами прорвался к северу от нас. Его передовые подразделения уже продвинулись на 50 километров в глубь нашего тыла. Некоторые подразделения русских повернули на юг и двигались через леса и болота к нашей дороге. Одну из их танковых атак мы только что отбили. Мы окружены. Дорога в 12 километрах к западу занята неприятелем. На местности к югу от дороги нет других путей. Мощеная дорога блокирована противотанковыми орудиями.

– Доктор, вы должны освободить дорогу.

Не было необходимости говорить командиру дивизии, что эта операция не для танков. Атаковать, двигаясь по узкой насыпи, с которой, возможно, некуда деваться против хорошо замаскированных противотанковых орудий, – это безумие! Командир дивизии знал это лучше меня. Я захотел получить рекомендацию.

– Дерьмо, господин генерал, – не сдержался я.

– Верно, – сказал он, – вы возьмете саперную роту. Это единственное, что имеется сейчас в моем распоряжении.

Мои танки медленно покатили по мощеной дороге на запад. Я ехал вместе с несколькими саперами в своей штабной машине в направлении места нашей новой операции, чтобы заранее немного разведать местность. Мы проехали 10 километров, затем дозорный остановил нас. Он сказал нам, чтобы мы были предельно осторожны. Мы пробрались еще немного дальше. Небольшой изгиб дороги позволял нам приблизиться, не будучи замеченными издали. Я пошел дальше с командиром саперной роты на достаточное расстояние, чтобы увидеть еще немного. К северу от нас был редкий лесок. Охранение уже заметило там движения неприятеля. На дороге стояла горящая машина. Здесь, по всей видимости, и была оборонительная позиция.

Затем стали подходить мои танки. Условия были довольно сносные. Мы могли уйти по дороге, ведущей на север. Мой план был завершен. Саперы тоже прибыли. Операцию быстро обсудили с командирами танков. Саперы вернулись из разведки и доложили, что в нескольких сотнях метров за лесом через болото до позиции противника идет песчаная гряда. На гряде есть проход, ведущий к основной дороге. Противотанковые орудия, предположительно, расположены к северу от дороги, и они могут без труда подбивать все идущие по ней машины. Мы сталкивались с этой тактикой достаточно часто. Ее обычно использовали партизаны. Вот почему я ничего не заметил на напоминавшей препятствие дороге. Далее на западе виднелся поднимавшийся в небо дым от другой горящей машины.

Земля была достаточно твердой, а стволы деревьев не слишком толсты и расположены не слишком близко друг к другу. Они повалятся, когда двинутся наши тяжелые драндулеты. Пока саперы медленно продвигались вперед по дороге, мы взяли вправо. Оставаясь в поле зрения друг друга, с повернутыми на 6 часов башнями и время от времени открывая огонь из пулеметов, мы медленно пробивались через лес. Деревья трещали, ломались, вминались в землю, словно под напором сильного ветра. Двигаясь на малой скорости, танки издавали ужасный рев. Кроме того, слышались пулеметные очереди и завывание рикошетов. Батальон продирался через лес подобно исполинскому допотопному монстру. Хотя мы не видели ни одного русского, брошенная боевая техника говорила о том, что они бежали. Когда мы вышли на поляну, мы увидели телегу без лошадей и артиллерийские расчеты.

В следующую секунду нас начали обстреливать из противотанкового орудия близ песчаной гряды. Пометки на русских картах на этот раз были точны. Теперь мы смогли получить полное представление о размере поляны и возможном местоположении русских орудий.

Саперная рота расположилась в лесу между узкой мощеной дорогой и нашими танками. Танки обеспечивали огневое прикрытие. Я находился в придорожном кювете, по-прежнему обсуждая детали операции с командиром саперной роты, когда по дороге прямо перед нами ударили минометы. Русские, которые, по всей видимости, поняли, что мы намерены делать, быстро установили большое количество минометов. Они могли их протащить через лес и по болоту. Корректировать огонь можно было с позиций на верхушках деревьев. Прошло совсем немного времени после начала обстрела, как я получил пару дырок в левой ноге. Танки открыли огонь по отдельным толстым деревьям.

Саперы быстро продвигались вперед. Немного позднее мы овладели песчаной грядой. Разведка донесла, что за ней находится болото. Дорога была свободна!

Мой санитар сделал мне перевязку, и меня доставили в штаб дивизии. Сильной боли я не чувствовал. Ночью меня доставили на медицинский эвакуационный пункт. Капитан Гроэ стал исполняющим обязанности командира танков и противотанковых орудий. Всегда при прощании возникает странное чувство. Я страшно устал. На следующее утро, когда я проснулся, я находился в школе рядом с майором Шульцем. К сожалению, он еще не выздоровел и не мог прямо сейчас вернуться на фронт.

К несчастью, капитан Гроэ пробыл командиром танков всего несколько дней. Вскоре он был убит на другой оборонительной позиции. Но майор Шульц выздоровел и смог снова принять командование батальоном. Санитарный поезд доставил меня в Брест на Буге. Для меня не составило труда вернуться в батальон, поскольку все необходимые бумаги были у меня в кармане. Да еще за подписью Детлева фон Кёсселя!