Было 3 октября. Мы наступали на Орел. Я был заряжающим в командирском танке Pz II 01 2-го батальона – в экипаже майора фон Юнгенфельда. Наводчиком пушки был лейтенант Ойлер. Мы сделали короткую остановку в перелеске. Перед нами лежало 500 метров открытого поля, за которым шли деревья, а далее виднелись первые дома города Орла. На открытом поле перед собой мы увидели несколько странных куч грязи.

По радио поступил приказ выступать. Мы выстроились в боевой порядок углом назад и пошли в атаку. Неожиданно ожили кучи грязи перед нами. Со всех сторон загрохотало. В заблаговременно оборудованных стрелковых ячейках за вывернутой наверх землей сидели русские. Мы открыли огонь из пулеметов и медленно подошли к окраине города. Я включил вентилятор, чтобы вытянуть пороховой дым. В противном случае в тесной башне можно просто задохнуться. Русский солдат бросил в нашу машину бутылку с зажигательной смесью; на броне вспыхнул огонь.

– Все из танка! – приказал фон Юнгенфельд. Несмотря на солидную комплекцию, ему удалось быстро выскочить из люка башни. Я также распахнул люк и выпрыгнул. За мной сидел начальник связи, лейтенант Бюркнер. Лейтенант Ойлер и механик-водитель унтер-офицер Бредель эвакуировались с другого борта. Для танкиста это странное чувство – спрыгивать на землю в разгар атаки. Мы поползли за нашу горящую машину. Русские открыли огонь из своих стрелковых ячеек со всех сторон. Мы отстреливались из пистолетов, как только могли. Несколько оказавшихся поблизости наших пехотинцев оказали нам товарищескую огневую поддержку. Несмотря на это, лейтенант Бюркнер, лейтенант Ойлер и унтер-офицер Бредель были ранены, поскольку русские сосредоточили огонь на нас. Когда я выпустил последний патрон из личного оружия, за нашими спинами раздался оглушительный грохот. Обер-фельдфебель Габриель, заметивший наше трудное положение, привел с собой 5 танков и открыл огонь из всех имеющихся видов оружия.

В этот момент мы получили короткую передышку, и я смог немного осмотреться. Майор фон Юнгенфельд сидел рядом с гусеницей нашего танка. На нем по-прежнему был микрофон, разорванный кабель висел на уровне живота. Он нажимал тангенту микрофона и сердито повторял снова и снова:

– Лекшарт, вперед… Лекшарт, вперед…

Я слегка обезумел после всего произошедшего и поэтому грубо схватил командира за плечо, поднес ему к носу оборванный кабель и заорал на лучшем мюнхбергском (северо-восток Баварии. – Ред.) диалекте, на который только был способен:

– Не видишь, что кабель перебит?

Несколько секунд он смотрел на меня непонимающим взором, затем сорвал микрофон и, выругавшись, бросил его на землю.

Прошло всего несколько минут, прежде чем появился Лекшарт. Но не потому, что каким-то образом услышал сообщение, которое не транслировалось, а просто потому, что у танкистов нюх на неприятности. Наш Пампас перебрался в другой танк и продолжил вести свой батальон в направлении Орла. Подъехал медицинский бронетранспортер и забрал раненых. В этот момент я посмотрел на наш горящий Pz II 01. Что ж, и тебе не повезло. Собственно, все было не так плохо, как казалось. Вентилятор высосал из машины гарь. И мне удалось погасить танк. В тот же вечер наш Pz II 01 снова сражался у вокзала Орла.