Кролевец – 26 сентября.

Штаб 4-й стрелковой бригады был переформирован. Мы дислоцировались в леске у дороги на Глухов.

Вместо погибшего обер-лейтенанта Либе адъютантом назначили лейтенанта Германа. Лейтенант Шторк стал начальником связи вместо тяжело раненного лейтенанта Бельца. Всех оставшихся в живых членов штаба бригады слили воедино. Я снова был начальником связи взвода. Радиоцентр 7-го моторизованного разведывательного батальона под командованием фельдфебеля Шмука влился в наши ряды. Пополнение в личном составе на смену убитым и раненым товарищам пришло прямо из Германии. Чрезвычайно лощеного с виду унтер-офицера – по крайней мере, именно таким он нам показался – придали нам в качестве связного-мотоциклиста. Мы смотрели на него с недоверием, поскольку он был одет в новехонький мундир и бриджи, которые все еще топорщились на нем складками. Его сапоги были начищены до блеска. Мы забыли, что когда-то давным-давно и мы выглядели так же, как и он. Но наша форма и манеры с течением времени изменились не в лучшую сторону.

Когда новичок явился ко мне с докладом, он щелкнул каблуками – щелк – и отбарабанил шаблонный доклад на совершенном армейском немецком. Это меня смутило, а товарищи ободряюще ухмыльнулись. Я видел, что новичок посчитал нас бандой лесных разбойников. В его разговоре с другим унтер-офицером я услышал слово «оболтусы» и поймал брошенный украдкой презрительный взгляд. Меня не удивляло, что держался он особняком.

По численному составу мы снова были полностью укомплектованы. Оставался большой вопрос, занимавший всех нас:

– Кого назначат командиром бригады?

Затем мы получили радиограмму: «Прислать в дивизию командирский «кюбель» за командиром бригады».

Итак, у нас появился ключ к разгадке. Это был не полковник из 4-й танковой дивизии, поскольку у него уже имелась собственная машина. Судя по всему, это был совершенно незнакомый нам карьерист. Наш энтузиазм изрядно подвыдохся.

Прошло совсем немного времени, прежде чем машина с вымпелом командира бригады стремительно свернула в наш лесок. Мы столпились вокруг нее, обуреваемые любопытством. Сначала мы увидели показавшуюся из машины трость, ощупывающую дорогу. Затем после некоторого усилия стала видна и вся фигура – выглядевшая чертовски знакомой. Легкий шепот пробежал по лесу. Возможно ли это? Да, так и есть. Это был «наш» Заукен. Безусловно, он все еще хромал, но самым главным было то, что он вернулся! Моральный дух мгновенно поднялся до небес. Обер-фельдфебель штабной роты Герцог хотел построить людей, но полковник приказал ему не делать этого. Он пожелал поприветствовать каждого лично. Он пошел от машины к машине и нашел дружеские слова для каждого. Но он был несколько разочарован, найдя много новых лиц. Война за время его отсутствия собрала свою дань.

Постепенно стали опускаться сумерки. Пользуясь затишьем, мы разбили палатки. Кто-то из товарищей заиграл на гармошке. Вскоре образовался круг. Мы тихо пели старые и новые песни. Полковник приказал мне – как одному из немногих оставшихся ветеранов – рассказать ему, что произошло за это время. Мы медленно прогулялись с ним по полевому лагерю.

Новый унтер-офицер как раз забирался в свою палатку, расположенную на небольшом отдалении от остального «свинарника» и пытался застегнуть её изнутри. Но ему не слишком это удавалось. Затем он услышал наши шаги.

– Приветствую вас! – произнес он уставным тоном.

Полковник лукаво поглядел на меня и ответил в таком же официозном ключе:

– Что прикажет господин унтер-офицер?

– Застегни эти чертовы пуговицы! – приказал тот изнутри палатки.

Полковник положил на землю свою трость и стал застегивать пуговицы.

– Приказ выполнен, господин унтер-офицер!

Вслед за этим командующий бригадой демонстративно щелкнул каблуками. Судя по всему, истинно армейская манера, с которой все это было проделано, не вписывалась в представление унтер-офицера обо всем этом «свинарнике». Доброжелательным, но снисходительно-покровительственным тоном новичок спросил изнутри палатки:

– Как тебя зовут, солдат, и из какого ты взвода?

– Полковник фон Заукен, назначенный командующим бригадой! – последовал ответ.

Верх палатки мгновенно взлетел к небесам; полы парусины защитного цвета словно пончо висели вокруг вытянувшейся по струнке, но невидимой фигуры.

– Прошу извинить, господин полковник! – раздался из палатки сильно приглушенный голос.

Из темных кустов раздался взрыв абсолютно неуставного смеха, потому что солдаты давно поняли, что там происходит.