Глава 22. Наше возвращение в Бельгию

Итак, ранним утром 16 мая мы прибываем в Вервье, и грузовики высаживают нас, если я не ошибаюсь, возле школы Сен-Клер. Там нас размещают в классных комнатах и других помещениях второго этажа. Представьте мое изумление от встречи здесь с Ах. М. и его женой. Это брат одного из моих лучших друзей, погибшего под Новой Будой в феврале 1944 года. Более того, я совершенно случайно оказался на его свадьбе в 1943 году во время моего выздоровления в Спа.

В легионе он не состоял. Наверняка позднее отправился в Германию, возможно, чтобы устроиться там на работу. Дабы не вызвать подозрений, мы перекинулись всего лишь парой осторожных фраз, поскольку если один будет арестован, то нас могут связать друг с другом, и тогда арестуют всех. Лучше притвориться, что мы незнакомы. Немного погодя встречаем еще одного нашего товарища, Б. Он служил в легионе, в том же контингенте, что и я. По обоюдному согласию, после краткой беседы, тоже делаем вид, что не знаем друг друга. Тем не менее он успевает поведать мне, что намерен попытаться вернуться к семье, которая живет в Бретании (Франция), и просит, чтобы я, если вдруг встречу его отца, сказал ему об этом и успокоил его. Хотя я незнаком с его отцом. Они из района Шарлеруа, а я из Брюсселя. И все же…

В центре школы, в глубине, находится несколько будок, приспособленных под bureau de change, обмен валюты. Здесь меняют 1 марку на 1 франк, хотя еще в сентябре за марку давали 12,5 франка. Неожиданный доход для банкиров и государства. Пока я меняю деньги, успеваю заметить, что стена позади будок повреждена и в крайнем случае может послужить путем для побега. В нашем нынешнем положении все чувства подчинены инстинкту самосохранения, и от внимания не ускользает даже малейшая мелочь, тем более что нам придется предпринимать какие-то действия. Когда мы только появились в школе, нам объявили, что мы обязаны явиться в Bureau de la Sûreté, службу безопасности, дабы пройти проверку на благонадежность. Впервые я слышу это слово, во всяком случае в таком его смысле.

Офис этой службы находится на первом этаже, справа от porte cochère, въезда для транспорта. Мы ненадолго возвращаемся в «нашу» комнату, чтобы составить план. Мы здесь одни, все остальные уже внизу, ожидают отправки или все еще находятся в службе безопасности. Я считаю, что нам будет лучше разделить риск и до последнего тянуть с визитом туда. Вот почему я предлагаю, что пойду первым, а другим подождать, чтобы посмотреть, пройду ли я проверку. Если у меня это не получится, они будут знать, что им лучше всего скрыться.

Поскольку в коридоре и во дворе уже собрались группы людей, мы больше не можем ждать. Я спускаюсь вниз и захожу в офис, где предъявляю чиновнику свое удостоверение, единственный документ, который у меня есть. Пока другие сверяются со списками, я отвечаю на несколько вопросов. Чиновник тычет указательным пальцем в одно имя. Это один из моих братьев, который на четыре года старше меня. Я говорю ему, что это наверняка однофамилец, поскольку я уверен, что у меня нет родственника с таким именем. Они коротко совещаются, но в конце концов меня признают благонадежным, поскольку видят, что мне явно не 26 лет. И тем не менее на какой-то момент я почувствовал, что подо мной припекает. Пришлось сохранять спокойствие и делать невинный вид.

Только я выхожу из офиса, как вижу, как туда входит Пьер. Он не дождался моего выхода, как мы договаривались, но совершенно очевидно, что это никак не повлияло бы на дальнейший ход событий. Очень быстро Пьера разоблачили, поколотили и арестовали! Удары сыпались на него градом, а я совершенно ничем не мог ему помочь. Мое вмешательство не привело бы ни к чему, тем более что в офисе находилось не менее 20 человек. Меня тоже просто-напросто арестовали бы, не дав ничего предпринять. Тяжело пережить такое, особенно учитывая, что Пьер недавно был ранен. Меня переполняло чувство бессилия и стыда, поскольку нам не свойственно бросать товарища в беде.

Такие вот последствия: тот, кто проскользнул сквозь расставленные сети, не в состоянии ничем помочь тому, кто в них попался! И сейчас необходимо немедля воспользоваться замешательством от ареста Пьера и незаметно скрыться. Я поспешно присоединяюсь к Карлу, ожидающему в комнате наверху, чтобы сообщить ему о случившемся. Мы решаем как можно скорее бежать через пролом в стене позади будок. Там нас не заметят. Пока мы спускались, по коридорам уже разносится слух: «Арестовали эсэсовца, эсэсовца арестовали!»

У двери полно репатриантов, ожидающих контроля на выходе, но большинство уже вышло и направлялось колонной к железнодорожной станции. Мы быстро миновали двор и затем стену. Обогнув квартал, направились к колонне, шагающей в направлении станции, сначала двигаясь вдоль нее, но только по тротуару. Затем незаметно приблизились к колонне, чтобы без проблем смешаться с ней.

Мы попадаем на платформы железнодорожной станции в тот самый момент, когда Красный Крест раздает там еду. Ждем своей очереди. Среди женщин в униформе есть одна матрона, которой не меньше 40 лет. Не знаю, какая шлея попала ей под хвост, но она вдруг начинает кричать и осыпать бранью молодую женщину с ребенком на руках, которому еще нет и двух лет. Когда я подбираюсь ближе, то слышу, что женщина говорит по-фламандски. Может, именно это разозлило медсестру? Она наносит удар женщине с ребенком, которая напугана всем этим и принимается плакать. Матрона орет во всю глотку, что не нужно давать еду этой женщине, которая, как она заявляет, наверняка коллаборационистка. Совершенно очевидно, что обвинение голословное, поскольку если бы дело обстояло так, то женщины с ребенком здесь бы не было. Но, оказавшись под давлением матроны, другие сестры не смеют ослушаться, и женщина не получает ничего, и ее ребенок тоже!

Два или три человека, которые находились вблизи эпицентра этого скандала и робко протестовали против недостойного поведения представительницы Красного Креста, тоже остались без еды и подверглись оскорблениям. Эта мегера только что продемонстрировала неприглядный образ Красного Креста! Однако следует отметить, что здесь не могло не быть и других, более достойных представителей этой организации. И тем не менее именно с такими негативными впечатлениями мы примерно через час уезжаем на поезде.

С наступлением ночи поезд прибывает на железнодорожную станцию в северной части Брюсселя. На платформе те, кто пришел в надежде встретить членов своих семей или друзей. Здесь расставлены столы на козлах, помеченные знаком Красного Креста, где раздают суп и понемногу хлеба, только на этот раз без эксцессов. Мы с Карлом идем за едой вместе с остальными. Поскольку Карл не прошел проверку в Вервье, то у него нет билета на поезд, у меня тоже. Контрольно-пропускной пункт находится на выходе. Нам нужно найти какой-то способ выбраться наружу, а пока мы ждем, чтобы убить время, расхаживаем по платформам, надеясь, что, когда все репатрианты уйдут отсюда, служитель у ворот отлучится на пару минут.

Не знаю, сколько мы уже слоняемся на платформе, и боюсь, что наше поведение может привлечь внимание, поскольку на ней не так много народу, а контролер по-прежнему стоит на своем посту. Так или иначе, придется идти туда. Наконец выбираем момент, когда контролер отвлекся, и бросаемся бегом мимо него, под самым его носом! Все происходит в доли секунды, но, кажется, он что-то кричит, показывая жестами, что нас надо остановить, но мы уже далеко, а в это время поблизости не так много людей. Перебежав через бульвар, попадаем на площадь Роже, где переходим с бега на обычный шаг, напуская на себя благопристойный вид. Сейчас должно быть около часу ночи! И как нам быть дальше?

На самом деле решения уже приняты. Карл знает одно убежище, куда он и направляется. Что до меня, то я действую по наитию, день за днем, по необходимости час за часом, но я собираюсь попытаться навестить свою невесту в Бенше и сестру в монастыре близ Намюра. После этого решу, что делать дальше. Не уверен, смогу ли повидать своих братьев или хотя бы найти их. Не арестованы ли они? Или их еще только ждет подобная участь?

Когда откроются магазины, я пойду и приобрету все необходимое для того, чтобы написать своей невесте и условиться о свидании, поскольку не может быть и речи, чтобы просто взять и отправиться к ней. Наверняка ее дом под наблюдением. Призывы к насилию на волнах радиостанции Лондона нашли себе сочувствующих, и сегодня, несмотря на то что война закончилась, посеянные семена ненависти все еще дают свои плоды. Чтобы дать время своей невесте получить письмо, я сначала отправлюсь повидаться с сестрой.

В ожидании наступления утра мы с Карлом проводим ночь на бульварной скамейке. Они и сейчас там стоят. Другого решения нет, да и погода хорошая. И все равно ночью прохладно, а мы одеты совсем легко. К счастью, наше беспокойство и размышления не дают нам замерзнуть. Кроме того, мы не можем спать на скамейке, потому что первый же полицейский отведет нас в участок и тогда прощайте наши планы! Остаток ночи говорим о прошлом, о будущем, о наших мытарствах последних дней и о Пьере, которого больше с нами нет. Мы всегда начеку, но не в безвыходном положении. На самом деле мы очень спокойны и наше хладнокровие способно выдержать любые испытания. Я размышляю над нашим необычным положением. Мы двое вернулись в Бельгию, бросили Пьера, оставили одного в ловушке. Если бы не это, мы могли бы остаться в Германии, но сейчас мы в Брюсселе, двое из нас, без нашего друга. Как он там сейчас?

Наступает день, и настает время прощания, момент расставания! Когда мы еще свидимся? Мы оба немного расчувствовались, но не подаем виду. Каждый из нас, не оборачиваясь, шагает в своем направлении. Я немного прогуливаюсь в ожидании открытия магазинов. Затем, в канцелярской лавочке возле Gare du Midi, Южного вокзала, покупаю кое-какие письменные принадлежности. Быстро пишу несколько торопливых слов и вкладываю листок в конверт. Поскольку я отправляю письмо очень рано, моя невеста получит его завтра утром. Поэтому я назначаю свидание на завтра, 18 мая, между 14:00 и 15:00, на мосту через железнодорожные пути в Шарлеруа.

После покупки билета до Намюра у меня остается всего несколько бельгийских франков и еще немного марок. Не следует тратить их на еду. С другой стороны, вчера вечером я съел миску супа и немного хлеба, поэтому могу легко потерпеть до монастыря сестры, где меня наверняка накормят. Покидая станцию в Намюре, я задаюсь вопросом, как мне добраться до самого монастыря, который находится довольно далеко от города. Тратить деньги на еду я боюсь, потому что поездка на автобусе стоит денег. Выхожу из города в нужном мне направлении, хоть дорога мне незнакома, поскольку я никогда здесь не был.

Немного погодя обращаюсь к мужчине за рулем автомобиля. Говорю, что возвращаюсь из Германии и хочу, поскольку у меня нет других родственников, повидаться с сестрой, живущей в монастыре. Это не только наиболее логичное объяснение, но и истинная правда. Что я еще мог сказать? Может, было бы лучше выдумать какую-то фантастическую историю, солгать, чтобы исказить абсолютно достоверную реальность? Похоже, мужчина тронут. Как бы там ни было, он предлагает подвезти меня. Вот удача! Разве можно отказаться?

По пути он сообщает, что его зовут М. и что он офицер уголовной полиции. Вот это да! Догадался ли он, кто я такой? Может, хочет заманить меня в ловушку? На мгновение мне показалось, что я раскрыт и моим приключениям пришел конец. Это было бы печально, поскольку я начал находить их весьма захватывающими! Нужно играть роль до конца. Главное – он не должен заметить моего замешательства, моей растерянности! Я должен все время сохранять маску невозмутимости! Но куда он намерен доставить меня, к сестре или в ближайший полицейский участок? Собирается ли он допрашивать меня или задавать вопросы? Остаюсь начеку и сохраняю хладнокровие. Но каждый раз, когда беседа иссякает, беспокоюсь, какую тему он теперь затронет. Я так и не знаю, стоит ли доверять ему, когда он высаживает меня в паре десятков метров от монастыря. Понятно, что в подобной ситуации в голову лезут самые разные мысли! Поэтому я задаюсь вопросом: а не собирается ли он вернуться, на этот раз с подкреплением? И не стоит ли мне исчезнуть до его возвращения, сразу же как он завернет за угол, и не заходить в монастырь? И все же я иду на риск и направляюсь по аллее, ведущей к зданию.

Стоит ли говорить, как удивлена моя сестра при виде меня, исхудавшего от усталости и похождений последних недель, после бессонной холодной ночи на скамейке? Кроме того, моя самая последняя рана на ноге воспалилась от хождения. Мне было велено содержать себя в чистоте и хорошо питаться. Вскоре, после непродолжительного отдыха, от нее не останется и следа. Похоже, сестра больше моего переживает из-за того, что может случиться со мной! Ей, должно быть, известно, что происходит с такими, как мы. У меня и вправду не было времени подумать об этом, поскольку буквально каждую минуту все мое внимание занимали поиски выхода, необходимые в моем нынешнем положении. И, кроме того, я достаточно спокоен по натуре.

Когда она интересуется моими планами, я говорю, что сначала попытаюсь повидаться со своей невестой, а затем отправлюсь в Антверпен, где живет один из моих дядей, капитан дальнего плавания. Не думаю, что он откажет мне в помощи попасть на борт корабля. Я склоняюсь к отплытию в Парагвай или Уругвай. Почему именно туда? Возможно, потому, что о них мало говорят и мне удастся там устроиться. Может быть, на лесозаготовках, поскольку я посещал курсы подготовки по этой специальности. Кроме того, это интуиция.

Из боязни навлечь на сестру неприятности я не хочу оставаться у нее. И собираюсь немедленно уйти. В момент прощания она кладет мне в ладонь деньги. У меня нет ни мужества, ни желания отказаться. Более того, меня уже начало мучить беспокойство, как осуществить ближайшую задачу с теми несколькими франками, что у меня остались? Видя, как на глаза сестры наворачиваются слезы, я поспешно заканчиваю прощание и разворачиваюсь, чтобы как можно быстрее исчезнуть.

Поскольку до полудня еще далеко, у меня есть время, чтобы добраться до станции пешком. Нужно экономить деньги. Поезд мчит меня в Брюссель, на вокзал которого я прибываю в полдень. Зачем возвращаться сначала в Брюссель, чтобы затем отправиться в Шарлеруа? Затем, что мне кажется, что поезда из Намюра в Шарлеруа нет, по крайней мере в это время.

В ожидании своего поезда я прогуливаюсь перед вокзалом по авеню Фонсни. Ко мне подходит мужчина, который спрашивает, не может ли он чем-нибудь мне помочь. Что за нелепая идея, что за очередная странная встреча! На нем черный костюм и котелок, какие некогда носили представители среднего класса. Сначала мне в глаза бросаются его ботинки, потом цепочка с часами. Прямо-таки один из персонажей комикса художника Эрже, только тросточки не хватает! Говорит со мной очень дружелюбно, как будто это он просит меня помочь ему. Но поскольку этот тип здорово смахивает на полицейского и мне нельзя терять бдительности, я вежливо отказываюсь, все еще пораженный тем, что кто-то говорит со мной таким образом, совсем меня не зная. Тогда он с сожалением уходит. А если бы я принял его помощь, что тогда? Быть может, он из сочувствующих, отец одного из нас, который от всей души пытается помочь тем, кому может, и догадался – или думает, что догадался, – по моему внешнему виду о моем бедственном положении.

Должен заметить, что я все еще ношу свои видавшие виды немецкие армейские ботинки, но много у кого могут быть такие же, украденные с немецких складов прошлым сентябрем. Более того, на мне Feldgrau, серые брюки от полевой формы! Но ношу я их в открытую, говоря себе, что вряд ли кто может представить себе, будто настоящий ветеран станет расхаживать в таком виде, скорее, это молодой человек, которому больше нечего надеть, и он ходит в украденных у немцев трофеях. Помимо всего этого, на мне легкая черная куртка, найденная в санитарной машине несколько дней назад.

Однако пора на поезд, который отходит, если не ошибаюсь, где-то между 14:00 и 15:00. Под конец дня схожу с поезда на вокзале Шарлеруа. Теперь мне нужно подготовиться к завтрашнему свиданию, и я отправляюсь на рекогносцировку местности. Изучив подходы к мосту, решаю, что лучшее для обзора место находится на главной дороге от Мон-Сюр-Маршьян (город в составе агломерации юго-западнее центра Шарлеруа. – Пер.), на улице Поля Пастура. Здесь, чуть выше моста, я смогу заметить свою невесту, поскольку она должна появиться с другой стороны. Затем у меня будет время встретиться с ней, после того как я удостоверюсь, что за ней никто не следит, чего нельзя исключать.

Решение принято, и теперь нужно найти, где провести ночь. Что не так-то просто! Но я только что заметил внизу на путях товарные вагоны, и это наталкивает меня на мысль. Возвращаюсь к железной дороге и двигаюсь вдоль путей, пока не нахожу участок проволочного ограждения, тянущегося вдоль железнодорожного полотна, но в этом месте на одном уровне с ним. На рельсах стоят вагоны. Еще светло, и я, из-за риска быть замеченным, не собираюсь перелезать через ограждение, тем более что по путям все еще расхаживают рабочие.

Конечно, я мог бы с удовольствием пойти и купить что-нибудь поесть, но тратить свои скромные, отложенные на черный день средства было бы неразумно. Нужно как-то протянуть время до ночи. У меня нет другого варианта, кроме как прогуляться, и я направляюсь в другой квартал, дабы не вызвать подозрений слишком частыми приходами и уходами. Направляюсь к центру города, а оттуда в сторону верхней его части, где брожу до наступления ночи. Десятки раз я испытывал искушение зайти в кондитерскую и купить немного хлеба. И десятки раз подавлял это желание. Когда я прихожу на облюбованное мной место, мне остается только выбрать вагон, где можно поспать. Нужно набраться терпения и дать прохожим удалиться перед тем, как перелезать через проволочное ограждение. Оказавшись на путях, я раздумываю, какой бы мне выбрать вагон. Ведь мне не хочется, пока я сплю, оказаться прицепленным к составу и проснуться утром в какой-то другой части страны или даже в Германии! Приходится выбирать наугад, и я забираюсь в один из пяти-шести сцепленных вместе вагонов. Чтобы не шуметь, выбираю тот, у которого двери приоткрыты. Сажусь и немного выжидаю, прислонившись спиной к стенке. Тьма непроглядная, однако я уверен, что вагон пуст. Удивительно, как шумно здесь, вблизи железнодорожной станции, даже когда через нее не проходят поезда! Но вскоре я привыкаю к шуму и прихожу к выводу, что тут достаточно спокойно. Не видя в темноте, куда ложусь, вытягиваюсь на полу вагона. Сон поможет мне притупить чувство голода. В конце концов я засыпаю, но сплю вполглаза и вполуха, потому что всю ночь слышу доносящиеся до меня разные звуки.

Из-за холода и не имея ничего, чем можно накрыться, просыпаюсь задолго до рассвета. Под прикрытием еще не отступившей темноты иду искать воду, чтобы умыться перед уходом, поскольку скоро появятся рабочие, а мне надо исчезнуть до их прихода. На путях, возле моста, нахожу бочку с водой. Наверняка дождевая, но для кожи это даже полезно. И, только помывшись, вспоминаю, что у меня нет полотенца. Приходится надевать куртку на мокрое тело. Мне становится еще холоднее. Возвращаюсь в «свой» вагон, чтобы еще немного подождать. Но мокрое тело никак не согреется. Придется немного подвигаться, тем более что мой живот крутит от голода. Выбираюсь из вагона и направляюсь к проволочному ограждению, через которое перелезаю без проблем, хотя мимо уже спешат на работу ранние утренние прохожие. Но никто не обращает на меня ни малейшего внимания.

В ожидании, пока откроются магазины, слоняюсь по нижнему городу. Мне не терпится купить какой-нибудь еды. Как только замечаю открытую пекарню, спешу туда и покупаю две маленькие булки серого хлеба. Одну убираю под куртку, а другую, как можно незаметнее, ем на ходу. Теперь остается дождаться часа свидания; я буквально сгораю от нетерпения. Время еле тянется, а вся эта ходьба утомляет меня. Мне приходит мысль, что неплохо было бы освежить свой фасад перед встречей с невестой. Поэтому захожу в первую попавшуюся парикмахерскую, что позволит мне немного посидеть и скоротать время. После стрижки и бритья чувствую себя более презентабельным и немного отдохнувшим, хотя и не знаю, что подумают люди о прическе такого бродяги с претензиями на элегантность.

Полдень еще не наступил, а я уже на выбранном для ожидания месте. Наконец, чтобы убить время, съедаю вторую булку. В 13:00 уже начинаю поглядывать в сторону моста, а в 13:30 наблюдаю за ним непрерывно. Изучаю его вдоль и поперек, часто оглядываясь по сторонам из боязни что-то упустить. Где-то около 14:00 мое внимание привлекает одинокая фигура. Она уже входит на мост. Мое сердце рвется из груди! Фигура, походка кажутся мне знакомыми. Раньше мое внимание привлекали и другие силуэты, но я быстро убеждался, что это не моя невеста.

Удостоверившись, что за ней никто не следит, направляюсь к мосту, навстречу ей. Через несколько шагов, разочарованный, останавливаюсь. Это не она! Возвращаюсь на свой наблюдательный пост, где остаюсь еще почти два часа, переходя от надежды к отчаянию всякий раз, когда думаю, что вижу ее, а потом убеждаюсь, что это не она. В конце концов мне приходится признать очевидное и смириться с тем, что она не придет! Что могло случиться? Получила ли она мое письмо? Ведь так много всего могло помешать ей это сделать! В подобные моменты и в подобных обстоятельствах в голове теснится столько мыслей, столько вопросов, на которые нет ответа!

Позже я узнал, что она все-таки получила мое письмо, а когда шла на свидание, заметила за собой слежку. Поэтому поступила разумно и не совершила ошибку, явившись сюда и приведя за собой хвост. Вместо этого отправилась к другу в Шарлеруа, а следовавшие за ней полицейские вломились в его дом, чтобы устроить допрос – что она здесь делает и зачем пришла сюда. Кроме того, ее друзья сообщили ей, будто слышали о моем аресте. Мое письмо вскрыли и прочитали, а потом отправили ей, чтобы было легче схватить меня!

Что до меня, то я за малым не обезумел. Ведь я так рассчитывал на это свидание, и вдруг все пошло прахом! К тому же я не выработал определенного плана действий, полагая, что буду строить планы на будущее вместе с ней. Пока я прогуливался в ожидании, то решил, что погода стоит прекрасная. Сейчас же не замечаю ничего вокруг себя! Ладно, нужно действовать, двигаться вперед и прекратить жалеть себя. Думаю, первым делом нужно обменять те несколько марок, что у меня еще остались. Мне необходимы деньги, хотя бы на карманные расходы. У меня только 100–150 марок и несколько бельгийских франков.

Вспоминаю, что вчера в верхнем городе, на улице Леопольда, видел банк, если не ошибаюсь, Banque Nationale – Национальный банк. Устав от пребывания на ногах с самого рассвета, если не считать недолгий отдых в кресле парикмахера, я решаю поехать на трамвае. На улице, возле остановки, задерживаюсь, чтобы с вожделением поглядеть на витрину кондитерской. Смотрю на нее с деланым безразличием. Из магазина выходит женщина. Я не обращаю на нее особого внимания. Немного погодя удивляюсь, что она все еще здесь, рядом со мной. Она изображает гримасу, которая может сойти за улыбку, и предлагает мне шоколадный эклер! Я даже не думаю отказываться и благодарю ее. Пока мы стоим и едим, незнакомка завязывает беседу. Она говорит, а я тем временем разглядываю ее. Это женщина неопределенного возраста, хотя какой-то шарм у нее, безусловно, есть! Я бы сказал, между тридцатью и пятьюдесятью, худая платиновая блондинка, бедно и неряшливо одетая – во всяком случае, не лучше моего. Серая мышь, да и только.

Женщина спрашивает, может ли она мне чем-то помочь, даже предлагает остановиться у нее. Как можно вежливее и стараясь не обидеть, я отклоняю предложение. Потом она намеревается сунуть мне деньги в руки, которые я держу крепко сжатыми в кулаки, из-за чего ей это не удается, а я снова отказываюсь. Только появление трамвая спасает меня от нее! Определенно, все вокруг пытаются мне помочь! Уверен, есть люди, специально высматривающие бродяг. Должно быть, их привлекли затем, чтобы выявлять тех, кто оказался в бедственном положении, таких как и я! Мой внешний вид не оставляет ни малейших сомнений на этот счет, во всяком случае у тех, кто не слишком занят другими проблемами. Как бы там ни было, на данный момент мне удалось ускользнуть.

Пока я стою на задней площадке трамвая, меня поджидает еще один сюрприз! Прижатый к задней стенке, я вдруг вижу напротив себя одного из наших старых ротных поваров, скованного наручниками с двумя жандармами! Наши взгляды на мгновение встречаются, и я сразу понимаю, что он узнал меня и что должен был заметить, что я тоже узнал его! Вот это встреча! Дабы не вызывать подозрений, мы отворачиваемся друг от друга. Но и мимолетный взгляд способен поведать многое. Принимаю самый безразличный вид, какой только могу. Становится все опаснее. Слишком много неприятных событий за такой короткий промежуток времени. Можно подумать, что все население задействовано в слежке.

Я подумывал о том, чтобы и эту ночь провести в «своем» вагоне, а на следующий день еще раз попробовать сходить на свидание – на тот случай, если письмо не пришло вовремя или какие-либо непредвиденные обстоятельства помешали нашей встрече и моя невеста появится в условленном месте днем позже. Хотя такое маловероятно. Но на данный момент, из-за последних двух встреч, я считаю, что риск непредсказуемого исхода слишком велик. Нужно покинуть Шарлеруа как можно скорее. После банка я отправлюсь на вокзал и сяду на первый же поезд до Брюсселя, а оттуда до Антверпена.

Дабы избежать ненужного внимания, мне не стоит сходить с трамвая прямо сейчас. Нужно взять себя в руки и проехать еще четыре-пять остановок, даже если придется возвращаться назад. Последний мимолетный дружеский взгляд на моего товарища, и я, как можно беззаботнее, схожу с трамвая. Свернув за первый же угол и убедившись, что за мной нет хвоста, могу облегченно вздохнуть! Наконец вхожу в банк, огромное старинное аристократическое здание. Здесь с десяток человек перед двумя-тремя окошками банковских кассиров. Направляюсь к последнему из них. Ни о чем не думая, жду десять, пятнадцать минут. На несколько минут мое внимание притупилось, а этого достаточно, чтобы моя бдительность ослабла на время… Чего не следовало допускать!