Украина, Киев – Борисполь
Первый день Катастрофы

– А, б…!

Чужак – типичный титушка, в спортивном костюме, мотоциклетном шлеме – замахнулся арматуриной. Тарас не сплоховал – принял удар на полицейскую дубинку, поймал и отвел в сторону, в ответ пнул противника в пах. Удар, усиленный стальной накладкой на австрийских ботинках горных егерей (вещь! не у каждого есть), достиг своей цели – противник согнулся пополам, кто-то толкнул его, и он упал под ударами ног.

Со стороны проломленного забора полетела, крутясь в воздухе, бутылка. Упала, лопнула, зачадила пламенем.

– Ипать! – крикнул кто-то.

– Осторожно!

Полетела еще одна бутылка. Потянуло дымом…

Дело было в общем-то обыденным для сегодняшней Украины – драка за строительную площадку в Киеве. При советской власти, когда шла застройка – совки оставляли резерв – под ЛЭП, под школы, под проектируемые дороги и линии метро. Потом пришла власть своя, украинская – а она школы и «дитячьи садки» не строила. Земля же в Киеве, да еще с уже готовыми коммуникациями – стоит немало. Вот компания «Киевбуд», за которой просматривалась фигура боксера-дебила, который двух слов связать не мог, но был при этом «мэром миста» – решила здесь воткнуть очередную двадцатипятиэтажку. Тем более что всю документацию подготовили еще при Овоще. Но дело в том, что документацию готовили под другую фирму, «Укрстройинвест», с корнями из Донецка, хотя она и зарегистрирована была в Киеве. Как только они увидели, что участок уходит – активировали бывшую первичку Партии регионов и провели митинг жителей против точечной застройки. А когда на площадку зашла техника – атаковали ее титушками, которые и спустя несколько лет после революции гидности никуда не делись и отлично себя чувствовали. Тогда застройщик нанял их в качестве охраны – и вот получился маленький такой майданчик. Майданчик нашего двора…

Поняв, что с наскока пробить цепь охраны не удастся, оставив на земле несколько избитых и затоптанных побратимов – титушки отошли за забор и начали кидать коктейли Молотова. И бутылки с песком еще.

Кто-то хлопнул по плечу – звеньевой.

– За мной…

Собрались под забором.

– Короче – звеньевой, которого они знали еще с майдана – нарезал задачи – эта титушня совсем берега потеряла, щас технику попалят. Надо вылазку делать. Держите…

Из сумки появились травматы, их до поры начальство держало, а то мало ли. Травматы за настоящее оружие не считались, использовали их часто.

Тарас получил «Хорхе», передернул затвор.

– В бошку не стрелять, только мокрухи не хватало. По сигналу – отход. Пошли.

Они выбрались через тайное место с другой стороны, там какой-то старик был. Звеньевой ему палкой по башке дал, старик упал – правильно, тут одна вата, жалеть их нечего. Собранной, сплоченной волчьей стаей – рванули в обход, чтобы зайти титушне в тыл.

– Слава Украине!!!

Ошибку поняли, только когда выскочили – ментовские машины и черные костюмы беркутни. Они сейчас «КОРД» назывались, но по факту та же беркутня.

– На землю! Лежать!

Тарас рванулся в сторону, но его подбили под колени, земля ударила со всей силы в лицо…

– На выход!

Их вытолкали из машины, Тарас огляделся, пытаясь понять, где они. Не понял – зато смачно по хребту дубиналом получил.

– Чо хавало раскрыл! Вперед!

Их завели в отделение, так как их было много, а обезьянник переполнен был – оставили пока в предбаннике. Дежурный покосился.

– Это чо?

– А это с Крылова, там на стройке махач был.

– Чо, оформлять?

– Нет, пока.

Нет, пока – это значит, будут решать. Все зависит от того, какая у них крыша. Если ментовская – выйдут на начальство, перетрут и освободят без денег как услугу. Если другая, то будут торговаться. Сторгуются – освободят. Закрыть их не закроют – один шанс из ста. Ментам заработать надо, а начальство понимает, что им обвинение в организации ОПГ – не нужно, и проще договориться на уровне райотдела. Со следователем – дороже будет.

Они это понимали, потому бежать или бунтовать даже не думали. Просто сели, кто где смог – и стали ждать…

Райотдел тоже жил собственной жизнью, люди приходили и уходили. Тарас сидел ближе к двери в дежурку и потому слышал, как и о чем разговаривают менты.

Возмущаться он не возмущался. Выходец из крестьян, он воспринимал как должное, что ментам тоже надо на что-то жить.

Потом зашли двое, прошли в дежурку. До Тараса донеслись обрывки разговора…

– Подъем!

Тарас вынырнул из мира своих невеселых размышлений – в коридорчике стоял их сотник с майдана. Теперь он был старший смены…

Какой-то мент вывел их из отделения, с сотником они обнялись, и он ушел обратно. А они остались. Сотник прокомментировал:

– С нашего сектора мужик, недорого взял. Так, значит, вели себя правильно, молодцы. Сейчас езжайте домой, до завтра отдыхайте. Завтра вам премия будет, пока держите.

Каждому досталось по пятьсот гривен – они попрятали деньги и пошли к остановке маршрутки.

– Чо, пацаны. Гуляем сегодня? Гроши есть – Бандера, самый заводила.

Кто-то согласился. Тарас покачал головой:

– Ни, я на хату.

– Чего так?

– Спина дуже болит.

– Ну, давай…

Братаны пошли ловить такси. А Тарас пошел к маршрутке. Но сел совсем не на ту, которая вела к их базе…

В Киеве есть такое понятие ПОХ – Позняки, Осокорки, Харьковский. Это три главных района Левобережья – три главных спальных района Киева. Их начали активно застраивать уже в восьмидесятые, потом добавили новых примитивных двадцатиэтажек. Понятное дело, что с инфраструктурой было не просто хреново, а очень хреново – что осталось от СССР, то и осталось. Но хорошо, что сюда хотя бы метро кинуть успели – четвертую ветку ведь так лет пятнадцать уже ждут. Символом этого места была развязка – клеверный лист, построенный в те далекие времена, когда стоимость гривны к доллару была не тридцать с лишним.

Место это привлекает приезжих, тут много квартир на сдачу, коренные киевляне стараются тут не селиться, район считается для бедных, да и вообще – хоть и на окраине, но на правом берегу. Место это ровное, низинное, много маленьких прудков, около которых можно полежать – позагорать. По вечерам у подъездов – клубится дым: тут полно наркоманов. Тарас знал одного дилера, у него можно было подешевле взять – он был мент и сам тоже пыхал. Мент-наркоман. Курил изъятое.

Маршрутка, порепанный желтый бусик – выплюнула Тараса на проспекте Бажана, он огляделся, подошел к киоскам. Тут торговали жрачкой, спиртным, куревом…

– Торт свежий?

– Утренний.

– Тогда торт и… шампанское. Артемовское.

– Двести пять с вас…

Тарас расплатился. Триста еще оставались у него.

Резкий визг тормозов заставил его обернуться… черт! Какой-то бусик шел юзом, потом наткнулся на ограждение, вылетел поперек дороги и перевернулся с визгом рвущегося металла и звоном стекла.

Полный бешбармак.

При других обстоятельствах Тарас побежал бы помочь, но у него сильно спина болела. Потому он остался смотреть…

Подбежали люди… стали доставать раненых… потом началось что-то непонятное… драка, что ли, какая-то там. Потом кто-то заорал, да так, что по нервам резануло как стеклом по лицу.

– Да ну его на хрен…

Тарас перехватил поудобнее покупки и направился в глубь дворов…

А уже через час он лежал на животе на наскоро разложенной кровати и чуткие женские пальцы втирали в больные места мазь. С любовью, на которую способна только любящая по-настоящему женщина.

Про Таню никто не знал – он и побратимам не говорил.

На пять лет его старше – Тарасу было не по себе, он думал, что, если он привезет Таню во Львов, над ним все смеяться будут, москалька, да еще и старше. Работает главным бухгалтером, сходила замуж, муж объелся груш. Есть ребенок, но оставила его у бабушки в Сумах. Пытается пробиться в Киеве.

Познакомился с ней Тарас случайно – какие-то шакалы попытались ограбить ее в метро. Тарас подошел… у него был травмат, и шакалье решило не связываться. Женщина пригласила спасителя на ужин… ужин плавно перетек в завтрак.

Сначала Тарас думал – ну и пофиг, надо же кого-то. Но потом ему стало нравиться само ощущение, что его кто-то ждет, что он кому-то нужен. Собачья жизнь надоела, хотелось чего-то нормального.

Ну а Таня… плевать, что москалька. Мову она знает, готовит хорошо. И кому он еще нужен, кроме нее.

Никому.

– Больно?

– Ни.

– Лежи…

Тарас остался лежать.

– Кто тебя так?

– Менты.

– Сволочи.

– Да не, это работа их.

– Все одно сволочи.

Тарас решил сменить тему:

– Знаешь, сегодня весь день такой. К тебе шел, видел, на проспекте маршрутка перевернулась. Люди помогать… а потом драка началась.

– Люди злые совсем. Не по-человечески живем.

Тарас это нутром понимал – не по-человечески живем.

Таня начала гладить его.

– У нас на работу девочка пришла, у нее парень в Москве, звонил, говорил, неладно что-то. Беспорядки какие-то.

Раньше бы Тарас порадовался, но не сейчас. Все выгорело внутри… все дотлело. Ему уже все равно было – на Путина, на москалей. Он знал, что ничего не изменится.

– Давай никуда не пойдем. Дома останемся.

Женские пальцы скользнули ниже.

– Я только за.

Уже потемну Тарас надел трусы и пошел на балкон покурить. Была весна… но в Киеве уже весной бывает тепло, так что…

Звезды какие…

Днем тучами все было затянуто, а сейчас – прояснилось. Красота.

На горизонте непогашенным костром догорал закат.

– А-а-а…

Тарас посмотрел вниз. Увидел странную картину – бежал мужик, а за ним ковылял какой-то бомж расхристанный. Он и не пытался бежать, но шел целенаправленно, неостановимо… Упал… начал подниматься.

Пьяный, что ли.

Мужики у подъезда – они курили анашу, драп на сленге – встали, направились к бомжу. Бомж и не пытался убежать, он равнодушно смотрел, как подходят мужики. Один из них ударил… бомж и не пытался защититься… просто упал. Мужики чего-то говорили… а потом бомж просто вцепился одному из них в ногу!

Мужики набросились на него и стали пинать.

Бред какой-то.

Выбросив окурок, Тарас пошел спать…

Утром – Тарас проснулся в каком-то приподнятом расположении духа… спина уже так сильно не болела, да и не было такого осадка, как будто в лицо плюнули… осадка от того, что вот они стояли на майдане за хорошее, за правильное – а вокруг все опять неправильно, и даже хуже стало. Что вызволительная боротьба лучших сынов украинского народа ни к чему не приводит, а их жертва нужна только злодиям во власти и больше никому. Что пока одни отдают последнее ради Украины и саму жизнь – другие хапают и хапают и…

Лучше не надо, а то опять настроение испортится.

Тарас прошел на кухню – Таня ушла на работу, но оставила завтрак. Как любой львовянин – Тарас начал день с кофе… Львов, как бывший город Австро-Венгрии, держится на кофе, и мало на свете городов, в которых так любят кофе. Это была часть европейского наследия, за которую Львов держался изо всех сил…

Поел. Потом включил мобилу… подумал – стоит ли звонить отсюда, по геолокации вычислят – но все же набрал номер.

Номер не отвечал.

Он позвонил по-другому – тоже не отвечал. Видать, вчера крепко вдарили, в себя прийти не могут. Тарас набрал номер сотника…

– Алле.

– Кто это?

– Это Тарас.

Молчание.

– Чуб это.

– Ты где? – резко спросил сотник. – Ты живой?

– Живой, – недоуменно ответил Тарас, – а чо такое?

– Ты что, телик не смотришь?

– Ни…

– Трындец…

– Что случилось-то?! – спросил Тарас.

– С Московии какая-то зараза пришла. Зомби!

– Чего?

– Ладно. Ты где конкретно?

– На Мыколы Бажана, – решился Тарас, – на хате сижу.

– Сиди пока там. Мы тебя заберем.

– Ладно… Слава Украине.

Сотник, ничего не ответив, отключился…

Телик у Татьяны был, но сломанный, она его не смотрела, да и нечего там было смотреть, если честно. Но был ноут, его тоже Тарас купил и держал тут. Он зашел в ноут, привычно нашел знакомую страничку на Ютубе… и натуральным образом обалдел…

Он сначала не понял, что это такое… снимали с коптера, какой-то мужик бросался на людей, по виду пьяный, что он хотел сделать – непонятно. Потом он зашел на Громадское… там то же самое… какой-то маньяк, морда вся в крови – бросился за съемочную группу. За семнадцать часов больше тридцати тысяч просмотров – охренеть…

Тарас пошел дальше, зашел в русский сегмент… русский он знал, чего там прикидываться. Там шло сразу несколько стримов в прямом эфире прямо с улиц Москвы – там этих пьяных было намного больше. Говорили, что мертвые поднимаются и бросаются на людей.

Тарас сотворил молитву Божьей Матери Ченстоховской и вышел в украинский сегмент. Только что на Громадском добавили – в Борисполе столпотворение – депутаты и министры, короче, все эти – пытаются улететь из страны, все бросились к чартерным бортам. Не, ну что за гниды, а… всех бы их к стенке.

Тарас вспомнил, что вчера с балкона видел и до того, и вообще помрачнел – кажется, дрянь эта уже здесь.

И что делать? А вот что!

Тарас прошел на балкон, присел на корточки, нащупал фанерину, дернул на себя. Достал сверток.

В свертке был пистолет «Хорхе», но не травмат, а настоящий боевой, с запасным магазином и коробкой патронов. Две гранаты «РГД-5». И тонкая скатка с заначкой – пять тысяч гривен и пятьсот долларов.

Он распотрошил коробку с патронами и начал набивать магазины.

С пистолетом на поясе и гранатами в кармане Тарас почувствовал себя увереннее. Тут позвонила Таня…

– Ты в порядке…

– Да… я на остановке. Тут… ты можешь меня встретить?

– Сейчас приду.

В форме и с пистолетом в кобуре – Тарас пошел вниз. На лестнице было столпотворение – люди спешили вниз, к машинам, несли вещи. Почти тридцать лет выживания в условиях украинской действительности лишили людей всяческих иллюзий, что государство поможет и что вообще государству есть какое-то дело до своих граждан – и они, не раздумывая, спасались сами, как могли… а могли многие. На Украине есть понятие «господарь» – господарем может быть лишь тот, у кого есть хоть небольшой, но клочок земли. Так что земля и старый деревенский дом были у многих. А у мужиков – и оружие было у многих…

Один мужик с турецкой помпой подозрительно посмотрел на него, но ничего не сказал и не сделал.

Завернув за угол, Тарас наткнулся на бегущую Татьяну… точнее, это она наткнулась на него. Она была в порванной кофточке, и на руке была кровь…

– Кто?!

– Там…

Она не могла говорить.

Тарас довел ее до скамейки у первого подъезда, посадил. Какая-то женщина достала из машины аптечку, стала перевязывать. Тарас бросился искать обидчика.

Но он и не думал прятаться – он шел сюда, во двор. Какой-то мужик, здоровый, в порванной куртке…

– Ах, ты…

Тарас вдруг остановился… он поймал взгляд мужика и понял, что это НЕ ЧЕЛОВЕК. Человек так смотреть не может.

Тарас сделал шаг назад. Мужик как-то странно замычал и протянул к нему руки… еще от него пахло странно… как в гараже пахнет.

Мужик пошел к нему. Тарас выдернул пистолет.

– Стой! Стой, стрелять буду!

Мужику было пофиг, он шел на него. Тарас дернул спуск, пистолет грохнул… мужик дернулся, но продолжал идти.

Бронежилет, – мелькнула мысль, – броник на нем.

Тарас прицелился в голову и бахнул. Мужик упал как подкошенный.

Тарас приблизился, держа его на прицеле. И заметил еще – у мужика рот был в крови и весь верх куртки был в крови.

Это че это?

Дикий крик со спины заставил Тараса броситься обратно во двор. Вбежав, он увидел такое, от чего кровь стыла в жилах… Татьяна дралась с той женщиной, которая ее перевязывала… точнее, не дралась, а…

– Таня!

Тарас бросился, пытаясь разнять… ему удалось оторвать эту женщину… и тут он поймал взгляд Татьяны – он был такой же, как у того мужика. Мертвый, нечеловеческий взгляд…

– Таня…

Они с той женщиной упали назад… Татьяна в другую сторону, но начала подниматься. К ним подбежали люди, вооруженные и нет.

– Таня!

Бах!!!

Грохот ружья перекрыл крики, Тарас своими глазами видел, как Татьяне снесло голову… врагу не пожелаешь. Она упала.

– Ты чо?!

Тарас вскинул пистолет, мужик целился в него из турецкого дробовика.

– Она мертвая была!

– Ты что, не видел?

– Опусти ствол.

– Ты первый.

Тарас вдруг понял, что женщина, которую он отбивал у Татьяны, умерла. Он участвовал в войне и знал, как умирают люди.

Опустив пистолет, он тяжело поднялся.

– Это чо, а? – растерянно сказал он.

– Мне брат из Москвы звонил, – сказал мужик с дробовиком, – у них там хуже намного. Сказал – надо в голову стрелять, иначе не убьешь.

Женщина, которая умерла, внезапно открыла глаза, осматривая враз ставший незнакомым мир. Чувства ушли, оставив одно.

Голод!

– Она живая! – крикнул кто-то.

– Отскочи!

Тарас шагнул в сторону, мужик опустил ружье и выстрелил. На камуфлированные брюки Тараса брызнуло склизким…

И тут появился джип.

На джипе был наскоро распечатанный тризуб на стекле и подпись «Правый сектор».

Из джипа вышли двое, один был сотник, другой в полицейской форме. Автоматы у обоих.

– Братан, ты тут?

Перед боевиками расступились.

– Чо. Норм все?

– Лучше бы людям помогли, – сказал мужик с ружьем, – патриоты, вашу мать!

– Че ты сказал, вата?!

Бах!

Мужик выронил ружье и упал.

– А-а-а!

Жена закричала и бросилась к упавшему.

Бах!

Жена поскользнулась и упала на бегу. Второй боевик вскинул автомат:

– Тихо всем!

Сотник направил пистолет на людей.

– Значит, так, вата. Время ваше тут вышло. Сейчас будем зачистку делать. Кто москаль – лучше на Россию выехать. За мат русский – будем на месте убивать, вот как сейчас. Слава Украине!

– Не слышу!

– Героям слава, – нестройно ответили несколько человек.

– Вот так. Учите мову, иначе вобьем. Пошли, братан…

В машине Тарас немного хлебнул горилки. Полегчало… хотя в душе была какая-то ледяная пустота, которую уже не заполнить ничем.

– Тут чо, твоя постоянка была? – спросил сотник.

– Так.

– Ладно, не время, – сказал сотник, – похоже, борода всему пришла, в Америке такое же делается, полный аут. Мы ща едем в одно место, там побратимы кое с кем договориться должны. Еще с фронта подскочат… короче, все путем будет. Не кисни, выпей еще.

– Ни, – сказал Тарас, – не буду…

На развязке встретились с побратимами с фронта, те были на бронетехнике и привезли немало трофеев. Тут же вооружились.

Прибывшие в выражениях не стеснялись.

– На семи бэтээрах выходили, три по дороге сдохли, пришлось бросить! Самая сильная армия в Европе, на! Где эта гнида жирная, Порох, я его очком на танковую пушку посажу и на Луну отправлю?!

– Поехали, посмотрим…

Когда доехали до Кончи Заспы, где в поселке Козин президент Украины выстроил имение в стиле Белого дома, то обнаружили, что они не первые. Там уже стояли бронетранспортеры десантников и несколько машин от ВО «Свобода».

– О… слава Украине!

– Героям слава.

– Че. Не застали?

– Сам видишь. У дураков и мысли сходятся. Несколько держохоронцев, и все. Песды им дали, а чего?

– Интересно, куда он дернул?

– На Липецк, наверное.

– Вот, зрадник!

Не сговариваясь, посмотрели на дом.

– Поджечь, что ли?

– Зачем? Базу сделаем…

Один из свободовцев внезапно шагнул вперед.

– Хлопцы, до одного места прошвырнуться есть настроение?

– А чего?

– Отойдем?

Отошли. Свободовец достал пачку, предложил всем. Пачка была More – хорошо живут, у людей на «Прилуки» не хватает, а эти «Мор» да «Парламент» смолят.

– Короче, тема. Тут в одном месте живет дядя один, под ним конвертационные центры. Бабла у него на хате должно быть до хренища. Причем все наликом. Через него треть Рады бабло мыла. И половина банковой.

– Далеко?

– Покажу.

Сотник кинул в рот пластинку жвачки, зажевал.

– А сам чего не возьмешь?

– Охраны много.

– Сколько?

– До хрена. Этот конвертцентр под самим Аваковым работал.

– Да ты чо?

– Пальцы не гни. Берешься или нет? Мне военные с БТР нужны, чтобы без вопросов было.

– Ну, допустим. Как делим?

– Пока не взяли.

– Давай на берегу. Чтобы потом без непоняток.

– Я вижу так – две стороны, вы и мы.

– С нами вийсковые.

– Они же ваши.

– Не много ли отламываешь?

– Нормально. Ты же место не знаешь, так? Не знаешь, как туда заходить, куда потом. А у меня все ходы-выходы пробиты.

– Время идет.

Сотник кивнул.

– Один решать не буду. Сейчас переговорю, если пацаны вписываются, то и мы – тоже.

– Десять минут тебе. Потом с другими тереть будем…

В десанте бронетранспортера для Тараса нашелся «АКС-74» с подствольником ГП-25 и «лифчик» – разгрузка. Сейчас, сидя на броне – у украинцев, кстати, такая привычка не была слишком уж распространена, потому что мин немного было, – он думал о том, как перевернулась жизнь и какое место он должен занять в новой, незнакомой и, по всей вероятности, страшной жизни.

Навстречу попадались легковушки. Увидев идущую колонну, водилы жались к обочине, сворачивали, если было куда. Один «Лексус», который в Украине уже стал символом коррупции, обстреляли. Пустили несколько автоматных очередей и улюлюкали, когда машина слетела в кювет.

Тарас подумал – вот тебе и один народ. Хрен тебе! Да и был ли он когда-то, один народ. А самое главное – может ли он вообще быть. Какой, к бесу, один народ, когда у одних жемчуг мелкий, да денег на офшорке мало, а другим жрать нечего! Тут удивительно, как еще геноцид не устроили всем этим мытникам, депутатам…

Колонна начала заворачивать. БТР тяжело, как баржи, вписывались в поворот, бойцы хватались за решетки, чтобы удержаться. На горизонте уже были виллы – высокие заборы, торчащие из них купола – в одном месте церковь. Свои церкви строят, только для себя. Вот что с такими делать?!

Они еще раз повернули… увидели небольшую колонну машин, обычных и бронированных, банковский бус, разбегающихся по обочине, занимающих позиции людей.

Комок огня метнулся к головному бронетранспортеру.

– К бою!

Их машина начала сворачивать, уходить с трассы. Тарас ухватился за что-то руками, чтобы не слететь.

Еще один комок метнулся к колонне – на сей раз к ним. Ду-духнул крупнокалиберный.

– Падлы! – крикнул кто-то.

И в этот момент бронетранспортер рванулся так, что Тарас не удержался.

Мысль была одна – только не под колеса. Придержать его никто не успел, он грохнулся оземь, но главное, что не потерял автомат. Сориентировался… перекатился, уходя от свистящих пуль.

Мелькнуло – охренели совсем.

На дороге – уже что-то чадно горело.

Но если хочешь выжить в бою, не рассуждай, а жми на курок. Тарас перекатился еще раз, откинул приклад, начал отсекать очередь за очередью места, откуда стреляли, было хорошо видно из-за пыли. Затем вскочил и бросился к заборам…

Один из банковских бусиков рванул на полном ходу, но далеко уехать не успел. Просверкнуло, ударила пушка с БТР – и бусик, который был бронирован, но не против 30 миллиметров – начал терять ход, потом остановился прямо посреди дороги.

Это стало переломом – те, кто еще был жив из числа противника, начали сваливать, кто как мог. Бабки – хорошо, но жизнь дороже…

Как оказалось – тут до Киевского моря был прорыт канал. С десяток человек тупо ушли на скоростной лодке.

Канал был километра два длиной. Нигде, кроме Украины, такой канал рыть не стали бы…

Военные, держа автоматы наготове, заходили в адрес, рассредоточивались, как в АТО. Бросались в глаза два припаркованных на открытой стоянке банковских бусика, причем разных банков.

Один из военных подошел к крузеру, осмотрелся, вытащил большой баул. Вжикнул молнией. Присвистнул.

– Командир. Иди, глянь.

В прорехе молнии виднелись пачки фиолетовых купюр – по пятьсот евро.

– Ёпа…

– Живут же люди…

Один из правосеков подошел к трупу в черной форме, расстегнул ширинку.

– Ты чего делаешь?! – крикнул кто-то. – Наш хлопец!

– Мент нашим быть не может! – отрезал правосек.

Тарас подошел один из первых, он зашел в дом. Бросилась в глаза картина на входе – пять на три. Хозяин дома на фоне какого-то здания.

Это же здание Нацбанка. Ну, дают…

Мрамор, лепнина…

В Белоруссии придумали такой термин – агрошик.

А тут – просто тошнило… хотелось выйти и не видеть всего этого.

Но Тарас пошел дальше.

Зашел в какой-то кабинет. Бросился в глаза открытый сейф в человеческий рост, а там…

Ого!

Тарас с благоговением посмотрел на винтовку, которую вытащил из сейфа. Винтовка была больше чем ему по пояс.

Потом Тарас сильно жалел, что поспешил сбыть законный трофей – ему сказали, что патронов к ней не достать, и вообще проблемная она. Как оказалось – ничего подобного. Но за эту винтовку – это была McMillan TAC50 – ему дали почти новый джип, Китай правда, и патронов хорошо отсыпали. Патроны стремительно становились твердой валютой.

Зато потом он снял с убитого эсбэушника «Тавор 5,45» – отличная штука, если в машине ездить. И глушак к нему был.

На хате этой они взяли больше десяти миллионов евро, и это только то, что успели. Там подземное хранилище было. Но потом на них сильно наехал «Азов», в разборке их прилично потрепали. У «Азова» и броня была, и гранатометы американские – с виду те же «РПГ», но пробивают в два раза дальше.

В Киев они еще несколько раз наведывались по мародерским делам, но было понятно, что в городе оставаться нельзя. Никто не знал, сколько в Киеве жило народу до всего этого, назывались цифры от 2,5 до 4 миллионов человек. Но скученность в сочетании с приличной транспортной проницаемостью, особенно Левого берега, проспекты которого никакими баррикадами не перекроешь, и полным самоустранением государства – свое черное дело сделали.

После разборки, в которой Тарас чудом выжил, он понял, что второго чуда не будет, и пошел в сторону Харькова. Сказал, что раньше мародерил, а теперь хочет хоть какого-то порядка. Его приняли – мало ли таких.

Новый ротный матерился по-русски круче иного москаля, но Тарасу и всем остальным было плевать – главное, что они были хоть в каком-то подобии армии, был хоть какой-то порядок. Тем более в роте были нормальные хлопчики, Тарас быстро стал неофициальным лидером ротного западноукраинского землячества.

Кстати, оно было в меньшинстве – но общий язык с восточниками находили, и удивительно быстро притом.

Все знали о том, что как сохранилось что-то от Украины – так сохранились и днари. Понятно, что весь мир пошел по песде, но счеты старые остались, забывать ничего не хотелось. Да и все понимали, что две группировки, обе с оружием. Понятно, что рано или поздно придется выяснить отношения.

Правда, решилось все неожиданно. Объявили, что была стрелка с днарями, они открыли огонь…

Пидроздил Тараса был вспомогательным, им поставили задачу держать станцию. Взяли они ее с наскока, почти без боя.

А раз так – возникла мысль прошвырнуться по округе и пошукать, что есть в домах интересного.

Машина была грузовой, по звуку двигателя понятно.

Нашли нас? Или по делам? Сейчас не поймешь, с одной стороны, всё полупустое, с другой же…

Нервы, нервы, нервы…

Мы, понятное дело, залегли. Я лег неудачно – чисто не уйдешь в случае чего, заметят, открытого пространства метров десять, не меньше. Но не искать же другое место – где пришлось, там и лег, фары всю улицу высветили. Сейчас заросло все, не очень видно – да и выхода другого не было.

Прошла мимо. «МАЗ», военный. По квадратной кабине опознал. Мощная штука.

Мелькнули красным фонари – останавливается.

– Значит, так, вы по этой стороне пойдете, мы по той. Час у нас на все про все. Погнали!

– Погнали… – согласно кивнул Васыль, невысокий, но крепкий. Как гриб боровик.

Катастрофа только поначалу была страшной – до боли, до крика страшной, с какими-то монстрами, с толпами людей, мертвых, но каким-то чудом при этом живых. Потом все начало приходить в нормальное русло – если то, что происходило, можно было назвать нормой.

Тот мир – мир, которого больше не было, – он ведь неправильным был. Там все было построено на бабках, и во главе всего – бабки. Бабки, бабки, бабки. Они, патриоты страны, два майдана выстоявшие, были вынуждены работать на денежных мешков, которые бабками насосались, как слепень кровью. Бросали им по триста, по четыреста долларов в месяц, как нищим – а они за эти бабки должны были охранять их бренные тела и их грязные бизнесы, а как прикажет хозяин – мочить друг друга, то дубьем, то травматами, а то и боевым – как прикажут. Вот – целая рота охраны, считай, все хлопцы со стволами – а должны одного паука жирного слушаться, которого пни – и он лопнет. Потому что у него бабки, и потому что кто-то и когда-то установил, что бабки – это главное, и их нельзя отнять. А у пацанов – у кого ипотека, у кого потребы, у кого родители больные…

И война эта, на Востоке – она тоже за бабло велась, причем с обеих сторон. Пацаны в окопах мерзнут, за краину гинут – а эта мразь в Минск, в Москву, в Донецк летает, за спинами договаривается. Им пофиг, главное – бабло.

Не то что теперь.

У кого автомат – тот и прав. У кого целый полк с автоматами – тот десять раз прав. Что понравилось – то и взял, и платить не надо – только у своих брать нельзя, потому что крысятничество это. Но это любой дурак поймет – у своих нельзя. А вот у всех у остальных – можно…

И со зрадниками теперь разговор короткий: зрадил – к стенке, и все дела. Может, потому теперь зрадников-то и нету.

Когда все это началось – понятно, что война на Донбассе как-то кончилась сама по себе – какая война, когда заживо людей едят. Ты тут в окопе с автоматом, непонятно за что, может, за то, чтобы Дубневич с Насировым хорошо кушали – а может, в это самое время в дверь к твоей семье ломится мертвый сосед и защитить некому? Еще до всего до этого штабам мало подчинялись, а как началось – и вовсе перестали. Пошли в тыл семьи защищать, заодно разбираться со всякой наволочью тыловой, поняли – можно. Но Тарас в глубине души всегда знал, что рано или поздно и с Донбассом разберутся. Потому что счеты остались, потому что хлопцы загинули, а такое прощать нельзя. Короче, сепары они, и не жить им больше.

Случилась какая-то непонятка, на стрелке стрельба началась – и Харьков решил объявить ответку. С Харьковом – двинулся в путь и Киев – точнее, они выше Киева ушли, в самом городе до сих пор невозможно было. Монстров полно, хватает до сих пор и просто мертвяков. Они ведь в какой-то анабиоз впадают, но не сгнивают окончательно, не сдыхают. Эта зараза московская живучей оказалась…

Так как им до места действия было дольше идти, чем до Киева – они попали во второй эшелон наступления. Им дали в командиры какого-то нацика – лабуса – и нарезали задачи: захватить и удерживать станцию, обеспечить прием и отправку грузов. Как только они попали на место – почти без сопротивления – они поняли, куда они попали. Место богатое, тут уже после всего этого восстановили элеватор, станцию, отправляли жратву на Харьков – хватало, короче, ништяков. А раз так – какой-же дурак не прошвырнется. Не прошмонает хаты на предмет мародерского хабара?

Взяли машину побольше, чтобы хабар грузить, да и тронулись…

Первая же хата на их стороне дала навар. Хата – типично восточная, Тарас таких навидался во время АТО. На Западе строят по-другому – во-первых, заборы такие там не строят, это москали изводят на забор подчас больше кирпича, чем на сам дом. Во-вторых, на Львовщине обычно большие дома строят те, кто поднял бабки на «заробитках» за кордоном, потому они видели, какие дома там, и, возвратившись, строили себе такие же – с колоннами, со ступенями, с прихотливым рисунком окон. На Востоке же дома строили те, кто чаще всего дальше Ростова, Белгорода или, на худой конец, Москвы и не ездил – и потому дома тут были намного примитивнее. Они напоминали чаще всего деревенские хаты, только в кирпиче и в несколько раз в размерах увеличенные.

Луч фонаря мазнул по двери, пошел дальше – потом вернулся, задержался.

– Дывись, открыто…

Они открыли дверь и зашли в дом. В доме все двери были нараспашку, были видны следы поспешного отъезда. Но при этом дом не выглядел брошенным – недавно ушли. Видать, прознали, что бандеровцы идут – вот и свалили.

И правильно сделали!

Они переглянулись, потом начали шмонать.

Шмон – это тоже искусство, надо знать, что брать. Вот, например, в каждой комнате по плазме, как это было модно до того, как все началось. А сейчас – кому это на хрен надо? По телику-то не передают ничего, только ради красоты если только. А вот комп можно взять, но тоже вопрос. Интернета сейчас нет, правда, компы нужны, кому зачем – кому поиграть, кому учет какой вести или еще что. А вот если, к примеру, нашел принтер, да еще и старый, в котором можно без проблем картриджи перезаправлять, да еще сам картридж живой – вот это ты в дамках.

Или на кухне – иногда кухонную посуду взять выгоднее, чем, к примеру, холодильник. Посуда, она и есть посуда – не будешь же, как свинья из корыта, хлебать. Или инструмент любой – тоже со свистом на любом базаре улетит. Или, к примеру, провод снять из дома, если время есть. Еще одяг хорошо идет – одежда. Особенно если джинсы или что-то в этом роде – крепкое, нервущееся. Постельное – запросто. Оно еще чем хорошо – оно легкое, пакуется просто, в машину легко с рук закидывать – а ты попробуй, к примеру, холодильник вынеси и в машину закинь. Одежда, посуда, инструмент. Но главное – не это…

Первым делом они направились вниз. Генератор! Он же генрик, он же генка. Первое дело сейчас, его на грузовик можно сменять! Электричества сейчас в проводах нет, оно есть только у тех, у кого есть генератор. А жизнь с электричеством и жизнь без такового – две большие разницы, как говорится.

Спустились вниз, подсвечивая фонарями. В гараже в первую очередь посмотрели. Переглянулись. Эврика!

Шахтерский край, что ты хочешь, тут полно этих штук еще со времен СССР было. У спасателей были, просто на шахтах. Тут же стоял самый большой вариант – четыре колеса, темно-зеленая краска, внешность – ну как в постапокалипсисе – такие штуки любят рисовать. Хотя – а что у них, если не постапокалипсис.

Стоит на своих колесах посреди гаража. Там движок от «ЗИЛ130», кажется, любую дрянь переваривает.

К машине подцепил и уехал. Вон фаркоп – оно для этого и предназначено. Такие в городах можно было видеть, где асфальт долбят. Только тут не сжатый воздух, а электричество вырабатывает…

Пит – а Тарас пошел шмонать в паре с ним – пошевелил ногой толстый кабель.

– Трехфазный, – почему-то шепотом сказал он, – на триста восемьдесят.

Значит, и преобразователь где-то есть. Это они удачно заскочили. С ходу.

– Короче, выдь, посмотри, как автивку сюда подогнать. А я прошвырнусь по комнатам, посмотри, что еще взять можно.

– Зрозумило.

Пит пошел за автивкой – хотя чего там – он же на колесах, прямо во двор загнал, подцепил и вывез. А он пошел наверх, начал методично проверять комнату за комнатой.

Так… посуду они оставили. Уже плюс – не генрик, но что-то за нее дадут. Шторы плотные черные – тоже взять надо, на ткань. Вон еще посуда… надо найти, в чем выносить – мешки там или коробки. Побьется – жалко будет.

Наверх?

Наверху особо ничего не было, только в одном месте одежду нашел, да тоже – шторы. Остальное успели, вывезли. Но – и так удачно зашли, гена – он все окупает…

Подумал… эврика!

Диваны в чехлах. Снять чехлы – вот тебе и мешок для посуды.

Так и сделал. Снял два чехла, спустил вниз – чуть не сверзился с лестницы, она тут винтовая. Ничего…

Бросил чехлы на кухне, пошел посмотреть на двор – Пит там обернулся или нет. Надо будет спешить – геник еще из гаража выкатывать, цеплять – а ну как не удастся зацепить?

Вышел, привычно мазнул фонарем… луч света за чего-то зацепился. Посветил… е-мое, вот это номер.

Бюсты Ленина и Сталина!

Вот зрада так зрада…

Сам Тарас считал себя религиозным человеком и происходил из местности, где религиозными были все. Если идти по Западной Украине – постоянно натыкаешься то на установленный крест, то на мелкую капличку – так это называют. Построечка человеку по пояс, там икона и место для лампадки, их около дома ставят, чтобы и самим, и путник мог помолиться. Еще ставят памятники воинам УПА. Удивительно, но до 2014 года во многих селах, особенно там, где лемки жили – стояли и памятники Ленину нетронутые. Лемки, они же несознательные, им что Ленин, что Тарас Шевченко, что Степан Бандера – поставили, ну и хорошо, ну и пусть стоит – он же не мешает никому. Это после второго майдана хлопцы со Львова приехали и памятники Ленину скинули – никто им не мешал, как в Харькове, на защиту живой цепью не вставал – но и отнеслись… в дома не пустили, глотка воды не дали, разговаривать не стали – молчат и на тебя таращатся. Лемки, они совсем бессознательные, працюют в Сибири на приисках вахтами, тем и рады. Когда мобилизация началась – они все разбежались – многие в Россию ушли, кто в Польшу, в Румынию, кто в лес ушел. Как будто не их страна.

Та же вата, только в профиль.

А тут, похоже, у них Сталин за религию. Или это от прежнего владельца осталось.

Все равно – вата тут одна.

Тарас спустился вниз, подошел к стоящим на земле бюстам. Расстегнул ширинку, помочился. Вот так вот…

Внезапно он подумал, что Пит что-то сильно задерживается. Б… вот ничего нельзя никому доверить. Только за смертью и посылать.

Чо он там, в другой дом зашел, что ли?

Тарас достал рацию.

– Волк – Питону, Волк – Питону, как принимаешь…

Волк – этот позывной у него был с АТО, красивый. Люди как в АТО приезжали – придумывали себе крутой позывной. Или, наоборот, смешной – у кого с юмором было нормально. У них, например, был снайпер с позывным «рыжий ангел».

– Волк – Питону, Волк – Питону, ответь…

Тишина. Тарас вдруг понял – помехи. Сплошные помехи…

– Волк – Питону, Волк – Питону. Твою мать…

Ему стало не по себе.

– Волк – Левому, Волк – Левому…

– Волк – Левому. Всем, кто меня слышит. Слава, Грузин, Бес, слышите меня?

Помехи.

Он перескочил на резервную частоту.

Помехи…

Ему стало совсем не по себе. Он проверил, в боевой ли готовности автомат, дослан ли патрон в патронник. Потом выглянул на улицу.

Ничего. «МАЗ» стоит – это, кстати, не «МАЗ», это «Богдан», шасси и кабина «МАЗ», а движок китайский, мучение с ним. Но – маемо шо маемо.

Тишина.

Держа автомат наготове – он сделал шаг. Потом еще один и еще.

Потом словно небо обрушилось на голову…

Генрик оказался рабочим – только так рокотал. И почти не пахнет – тут вывод сделали для выхлопных. Оно правильно.

– Фамилия, имя?

– Фамилия, имя…

Тарас не мог прийти в себя от ужаса – те, кто их взял, говорили на чистом русском языке. Судя по всему – спецназ. Оружия на них…

– Слава Украине! – вызверился Пит.

Старший у русских достал пистолет с глушителем. Хлоп!

Мозги на стенке. Тарас сглотнул. Русский перевел пистолет на него.

– Вопрос тот же. Фамилия, имя.

– Тарас! Тарас Дзенкив!

– Бандеровец или просто мародер?

– Ни, я не бандеровец. Мы тут зашли… просто.

– А зачем Сталина обоссал? – мрачно спросил другой русский. – Я тебе щас провод в задницу вставлю и ток включу!

– Обожди пока. В какой банде? Сколько человек в банде? Кто старший?

– Слава у нас старший!

– Это имя или погоняло?

– Позывной это. Семьдесят человек нас, но сюда только тридцать пошли.

– Вооружение? Техника?

– Как у всех! Два БТР.

– Какую задачу выполняете?

– Сказали станцию держать. Туда состав подойдет.

– С чем состав?

– Не знаю.

– Тут что, война?

– Не знаю! Нам харьковские сказали – придете, упадете в долю, нет, будете сосать.

– В какую долю?

– Мое дело малое. Донбасс дербанить.

– А здесь зачем?

– Я вопрос задал.

– Думал, по домам пошукать.

– Понятно, – сказал второй русский, – мародер. Кончать надо.

– Погоди кончать… – сказал первый… – кончить всегда успеем.

Вообще неприятно, когда приходится одевать одежду с трупа. Но делать нечего. Я оказался почти один в один с украинским… трупешником. Пришлось переодеваться.

Едем не спеша, но и не медля. За нами – громыхает подцепленный на фаркоп генератор. Законный хабар.

Я держу «ПБ» наготове. Но кабина небронированная, если что – пипец.

Этот бандеровец – за рулем.

– Куда сворачиваешь?

– Это… к элеватору.

– Правильно…

Не знаю, что с ним делать. Кончить проблем нет… но с другой стороны, он тоже может много чего знать – выше Киева сидят они, у воды. Ладно, будем посмотреть…

– Медленнее.

Впереди пост. Видно плохо, но могут просечь.

– Смотри… первая твоя.

Останавливаемся. Вижу БТР.

Фонарь по кабине…

– Тарас, ты? А че за рулем?

– Гоба бухой…

Хохот.

– И где нашли?

– Там… рыгаловка.

– Он, случаем, не боярышника бухнул? Помрет ведь. А там чо? Генчик? Ну вы красавы. А еще есть?

– Мы не смотрели. В пару домов только зашли.

– Ладно, езжай. Там прибалт этот всех на ноль умножает, психует. Слава Украине!

– Героям слава.

«МАЗ» с китайским движком медленно трогается, я смотрю в зеркало заднего вида. Похоже, прихавали…

Твари…

Почему-то у меня ни малейшего сомнения не возникало – враги кругом. Хоть и многие говорят на русском – все равно враги. И дело даже не в том, что они отложились в девяносто первом – люди имеют право попробовать… даже если это ошибка и вообще – глупость. А в том, что они начали творить в четырнадцатом… они первыми приняли, что мы – не люди. Они начали носить шевроны с надписью «рабовласник». Так что теперь – ишьте, кум, что сами наварили…

Вторая группа – шесть человек, два пулемета, «Мухи» – возглавлялась Прокопом. В голове у него шел Батя – ветеран еще первой чеченской, когда их бросили в ад новогоднего Грозного, напутствовав: не мочиться в подъездах и не ломать скамейки. Дорого им потом все это обошлось, очень дорого…

Но он выжил.

Сейчас он шел первым, шел осторожно, придерживая у плеча лично отобранный и пристрелянный бесшумный «Вепрь-Ланкастер». Как разведчик – он предпочитал именно это оружие: по баллистике даже получше «Вала» будет, если патронами отобранными, ну и удобство – не сравнить. По идее, и автомат, и пистолет-пулемет, и ближняя бесшумная снайперка – в одном флаконе…

Разведывать было, по сути, и нечего – бандеровцы не скрывались, не соблюдали правила маскировки, они больше были озабочены возможной атакой зомби, да еще и радовались возможности пошмонать хаты. Он увидел старое, еще сталинской постройки здание, похожее на административное – около него стоял «МАЗ», в него что-то грузили. Он поднял автомат, присмотрелся в прицел… мебель, что ли, грузят? И оргтехнику, видать, какую-то. Вот уроды…

– Батя – Прокопу. Три рыла, на мародерке.

– Держи. Мы обойдем.

– Принял.

Здесь было опасно – мог напасть зомбак, которых они боялись, даже несмотря на кевлар, сетку и прочее. Когда работаешь без напарника и на нулевке – это может быть опасно: в прицел засмотришься, не заметишь, как подойдет. Но делать нечего, да и ждать – недолго…

Ругаются чего-то…

Интересно, как быстро и легко они начали грабить. Даже без тени сомнений. И вроде хоть какие – но военные. Что это? Просто распущенность или что-то другое?

– Прокоп, мы на месте.

– Работаю.

Схема простая – он повел прицелом, ища цель. Есть! Вон тот, одиночный. Два быстрых выстрела, один за другим – падает…

Шумнул?

Один голову поднял, присматривается. У них музыка в машине играет. Им самим столько раз вдалбливали – армия – не дискотека, на операции никакой музыки!

Снова начали работать.

Тем временем подстреленный зашевелился и встал, обозревая новый, незнакомый для него мир…

– Батя – Прокопу. Один зомбак, правее у «КамАЗа».

– Принял.

Зомбак поднялся… неуверенно сделал шаг, потом еще один шаг. Пошел на звуки, к людям. Он хотел жрать, ему нужна была пища…

Батя просек момент, когда один из бандеровцев увидит зомбака и выстрелил. Бандеровец рухнул… зомбак направился к нему… неуклюже опустился рядом, вцепился в лицо…

Тварь… за что это все нам? А хотя – есть вопросы?

Появился еще один бандеровец, в руках он что-то нес. Увидев происходящее, что-то крикнул… бросил вещи, выхватил пистолет. Выстрелы – один, другой, третий…

Сейчас сбегутся. Давайте… бегите все сюда… чтобы два раза не ходить.

Выстрелы услышал Прибалт… сразу понял – дерьмо какое-то. Или не поделили что, или на зомби нарвались.

Побежал в штаб, который они устроили в бывшей ментовке. Там – Самара, кадровый военный, уже вызывал группы по связи. Прибалт решил ему не мешать. Молча ждал конца проверки.

– С Толстым связи нет.

– Когда последний раз?

Самара посмотрел на часы:

– Двадцать четыре минуты. Докладывал, что все в норме.

Прибалт поправил ремень автомата.

– Погнали.

Самара взялся за рацию.

– Тревожную на выезд…

У них были два «Барса», на одном из них – крупнокалиберный пулемет ДШК… обычно этого самым упоротым хватало. Тем более сейчас, когда и техника ресурс свой выходила, и оружия мало стало и патронов. Но сейчас…

Первый «Барс» поотстал, второй вырвался вперед. На выезде на площадь он встал, чтобы при необходимости вести огонь по всей площади.

Второй «Барс» пропылил мимо, встал. Из задних дверей посыпались стрелки.

– Мертвяк!

Мертвяк в военной форме, пошатываясь, шел на них. Хлопнул выстрел.

– Ты чо?

– Он мертвый был!

– Двое к зданию! Грузин, что видишь?

– Грузин, плюс…

Грузин ничего не слышал – самодельная защита для пулеметчика грешила «дырами». Через нее – в Грузина и попал снайпер.

– Грузин…

Комок огня, родившийся где-то на крыше, пролетел мимо, оставляя за собой дымный след – и «Барс» вспыхнул. Самара вскинул автомат.

– Справа вверху!

Пули полетели совсем с другой стороны, с противоположной, клюнули Самару – нога, ягодица – и он неуклюже повалился на разбитый асфальт…

– Слава Украине!

Бабахнул пулемет – и тут же смолк.

Самара затянул жгут – у него хорошие штаны были, тактические, с встроенными жгутами. Машина прикрывала его, но… что теперь? Сейчас кто-то из тех, кто умер – воскреснет и первым делом набросится на него.

Еще один щелчок, слышный в наступившей тишине. Осторожные шаги.

– Ну чо, военный?

Самара исподлобья смотрел на подошедших к нему на несколько метров, целящихся в него боевиков… как тогда, близ Донецкого аэропорта, на переговорах. Боевиков было трое, хорошо вооружены. Русские.

– Покурить дай. Потом стреляй.

Русский достал пачку, бросил.

– На. Зажигалка в пачке.

Самара достал сигарету, прикурил. Страшно не было.

– Чего не стреляешь?

Заговорил один из боевиков, самый старший из всех:

– А вот мне интересно, ты чо, как себе службу представляешь? Вот как сейчас?

Самара сплюнул – с кровью.

– Мозги не сношай. Стреляй, и кончим с этим.

– А чего так резко-то? Ты кто по званию?

– Капитан.

– Ну вот, капитан. Боевой опыт есть?

– Вижу, что есть. Если осознал – давай к нам. Помощь окажем.

– К кому это – к вам?

– Удмуртия. Вооруженные силы.

– Ипать.

– Напрасно, капитан. Мы отбились от мертвечины. Служим людям. Офицеры нужны – во. Но с прошлым надо порвать. У нас есть и блатные, кто исправился.

– Ну, капитан?

Самара покачал головой:

– Не. Не пойдет.

– Почему?

– Крови на мне много. Родной крови. Своей. Не получится покаяться, не примет покаяние Бог…

– Ты по званию кто?

– Майор.

– Ну вот… майор. Ты помяни, когда возможность будет. Капитан Закотный, воздушно-десантные войска. Двадцать пятая бригада аэромобильных войск. Рота разведки. Позывной Самара…

С этими словами капитан резко выдернул руку из кармана. Несколько пуль – отбросили его на землю…

– Черт…

Из сжатого кулака – выпала небольшая фляжка.

Рассветы все же тут хороши…

Не знаю, то ли они и тогда были хороши, то ли сама Земля радуется тому, что избавилась наконец от людей, мелко суетящихся на ее поверхности…

Рассвет я встретил на элеваторе, с винтовкой. Отсюда, с самого верха, хорошо просматривался почти весь город и простреливалась вся станция. И жаль, что не взял «Ремингтон» – просто не утащить. Но и «Вепрем» справлюсь – тем более он полуавтоматический, можно стрелять очень быстро…

Туман небольшой, но видно все одно хорошо…

Я навел прицел на группу людей у первого пути.

– Батя, как принимаешь?

– Плюс.

– Движения нет, что там бандеры у тебя?

– Воспитываю.

– Принял. Будь в готовности.

– Плюс.

– Будешь?

Литва скосил взгляд на пачку.

– Нет.

– А чего так?

– Не курю.

– Напрасно.

Странно, но Литва моментально вспомнил русский язык, как только попал в плен к этим. Как будто и не забывал его никогда. В голове сами собой легко рождались слова и целые предложения… это когда говоришь по-английски, надо постоянно думать, как сказать да какой предлог использовать.

– Как знаешь.

Ватник, который его пленил – мужик под пятьдесят – закурил.

– Ты откуда сам-то?

– Литва.

– О… и как там у вас?

– Не знаю.

– Как – не знаешь?

– Я там давно не был.

– А почему так? И даже когда началось все – не уехал?

– А чего ехать?

Литва – он никогда бы такое не сказал, но он отлично понимал, что ехать в общем-то некуда. Их страны – Литва, Латвия, Эстония – были, есть и будут задворками, там никогда и ничего большого, настоящего не будет. Только туризм, может, немного сельского хозяйства и деньги ЕС. Смешно… как раз перед всем этим самым ЕС четко дал понять, что дотаций больше не будет, только в порядке общей очереди, а так выплывайте сами как хотите. Они тогда переполошились, начали считать. Получалось, что на жизнь хватает, пусть и без излишеств, а вот на инфраструктуру – уже нет. И тем более не хватает на армию, которую как раз вознамерились усиливать в связи с возросшей угрозой со стороны России. Думали и так и этак, решали подержанную технику закупать… а вышло вот оно как.

Как тут говорят – разом и до конца.

Странно, но с тех пор как он уехал – его не тянуло на родину. Наоборот, он понял, сколь убогим было их движение… что они делали? Собирались в заведениях, сосали пиво и дрочили на ВКЛ из шестнадцатого века. Достойно. Максимум на что хватало – набить морду русскому или поляку. И это при том, что их страна шансов ни против Польши, ни против России, ни против даже Беларуси не имела, не имеет и иметь не будет.

Тут тоже националисты – но у них хоть страна большая.

Правда, Литва никогда бы это не сказал вслух и публично – он готов был любому набить морду за свою маленькую родину.

– Там умерли все. Тут умерли все.

– Да не все… Мы вот не умерли.

– А вы откуда?

Ватник нехорошо усмехнулся.

– Много будешь знать, скоро состаришься. Ты вот лучше скажи мне – ты зачем на Донбасс войной пошел, а?

– Я не ходил.

– А кто ходил? Ты здесь чо делаешь?

– Да так…

– Да так – называется мародерством. Мародеров положено вешать.

Литва испугался, но виду не подал.

– Вот скажи мне, старому, – о чем вы думаете…

– Дед, хватит, что ли? – сказал один из стоявших рядом. – Вот-вот поезд будет.

– Помолчи. Ну что? На фиг ты сюда пришел? Что, беды вокруг мало, ты людей пограбить захотел?

– Дед…

– Помолчи, сказал! Ну?

– А вы чего сюда пришли?

– Мы? Мы не грабить сюда пришли. Мы дружить, торговать, помогать друг другу пришли, а вы пришли грабить и мародерить, с..и.

– Нет, я не про сегодня. Вы зачем на Украину пришли? Пока вас тут не было – мир был.

– Ну ты и падаль. Это же вы начали города бомбить, а теперь на нас все перевалить хотите – ну ты и гнида.

– Мы за свое. И украинцы – за свое. А вы – за чужое.

– За свое? А что же ты свое бомбить-то стал? Что же против тебя люди-то поднялись, а? Фашист ты.

– Дед, хватит, – вмешался один из собровцев, встав между ними, – хорош базар, отставить.

– Не по-людски вы живете. Не по-людски и умрете! – громко сказал дед.

Поезд был большим. По меркам сегодняшнего времени – даже огромным.

Три десятка вагонов, вперемешку товарных и пассажирских, под тягой двух тепловозов – неспешно втянулись на платформу, остановились. Ничего не просекли, связи нормальной у них не было, а если и была – на связи мы человека оставили, для присмотра. Бандеровцы начали выходить на платформу… и тут попали под стволы.

Громыхнул заранее припасенный мегафон.

– Внимание, граждане бандеровцы. Станция захвачена спецназом, вы окружены. Кто хочет жить – выходит из вагонов, руки за голову, оружие перед выходом выбрасываем. Перрон заминирован, пути тоже. Сдавшимся гарантируем жизнь и много работы на восстановлении Донбасса. У вас минута – время пошло…

Проблемы начались почти сразу – я их первый и увидел. Несколько человек пытались уйти с другой стороны состава, полезли через окна. Это нехорошо, надо пресекать в самом начале.

– Первый, вижу духов, слева от поезда, пытаются скрыться, работаю.

Прицелился. «Вепрь 308» для меня несколько непривычен, я редко за него берусь, но оружие отличное, тут и привыкать не надо. СВД намного более капризна. А тут все в самый раз, все знакомо. И магазин на двадцать пять – к самому делу.

Прицелился… Хлоп. Попал. Еще один.

Хлоп. Попал.

– Внимание, граждане бандеровцы. Попытка скрыться – открываем огонь на поражение. Выходите из вагонов, у вас пятнадцать секунд осталось. Потом расстреляем из ДШК на х…

Открылась дверь, полетел наружу автомат, потом еще один. Начали выходить.

Много их… черт. Куда девать? Загоним в вокзал, запрем и будем ждать ДНР?

Решилось само собой – я этого не увидел, я в прицел смотрел. Потом рассказали.

Один из нацистов, тощий, маленький, наголо бритый – выхватил гранату, катнул по земле.

– Слава нации!

Дед – последний коммунист – бросился на гранату и накрыл ее своим телом.

Хлопнул взрыв. Все ошалели.

Потом кто-то из собровцев или из наших – не дознаешься уже – крикнул: мочи!

Я вниз с элеватора спустился, когда все уже кончилось.

Честно признаюсь… поплохело мне. Хоть я видел замертвяченные города, иногда по несколько десятков зомби в день упокаивал – у нас мало кто говорил в таком случае «убивал», но как-то по-другому там было. Зомби – он не человек. Это ходячий труп, который уже умер, надо просто ему помочь упокоиться навсегда. Тут же – мы перебили людей, причем в большинстве своем безоружных людей.

И это было очень хреново. В Средние века того, кто убил сдавшегося противника, лишали рыцарского звания.

Конечно, они были бандиты. Никто не назовет их хорошими людьми. Понятно, что они пришли сюда убивать и грабить. Понятно, что и они в случае чего нас бы только так оприходовали. И могилки бы не сделали.

Но все одно – хреново.

То, что осталось от поезда – словами не описать…два вагона полностью сгорели. Остальные все избиты пулями, что у вагонов – вообще не описать. Трупы кое-где в два слоя лежат, один на другом, медленно течет по земле, по щебенке насыпи – кровь. Везде кровь…

Кто-то шел мимо вагонов, делая контрольные. А я – метнулся назад и там, у остатков какого-то ларька – выблевался. Хорошо пошло… года два уже не блевал. А тут прямо наизнанку вывернуло, в нос попало…

Достал бутылку, отпил, выплюнул. От вокзала – шел Попцов, с ним то ли охранник, то ли напарник, меняя на ходу магазин. Около меня остановился, посмотрел.

– А ты думал – как?

Пошел на перрон.

Да, все правильно. Такие люди тоже нужны – любому государству, которое хочет быть государством. Любому государству нужны те, кто способен за него убивать и умирать. И далеко не всегда – на поле боя. Но…

Я вспомнил одну вещь, что про Попцова говорили. Что в СОБРе у него есть группа особо доверенных лиц для выполнения любых заданий – любых. И для того чтобы войти в эту группу, нужно исполнить смертный приговор. Попцов своих отбирает, в ком видит потенциал – посылает на Базисную, там сейчас оборудовали точку исполнения. И только после того, как сотрудник исполнит смертный приговор, он входит во внутренний круг. И ему начинают по-настоящему доверять. А кто отказался – тот рано или поздно из СОБРа уходит.

Не вопрос, только я – другой.

Появился откуда-то Сомяра.

– Чего такой смурной, командир? Будешь?

Водка. Я покачал головой:

– Нет. Не время.

– Напрасно.

– Сколько у нас?

– Трое, похоже. Семеро раненых, один тяжелый.

Здорово.

– Кто начал?

– Потом расскажу.

Я сплюнул:

– Хоккей. Пошли, надо на связь выходить, пока не начали отбивать станцию.

На связь мы вышли, на следующий день подошла мобильная группа – пятнашка, интербат. Нашим результатам удивились, и это еще мягко сказано.

По их словам – началась полномасштабная война между Харьковом и Донецком. Началась она непонятно с каких дел, вроде как забили стрелку, во время стрелы кто-то шмалять начал – другие, понятное дело, ответили. И понеслась душа в рай. Что касается нашей сделки, то временно она отменяется, поскольку – война.

Мне это не понравилось. Вопрос не в том, война или не война – сделки надо исполнять. К тому же базар шел не за оружие и боеприпасы, которые могут понадобиться в том виде, в каком они есть – а за станки, которые стоят, как и стояли. Мы их можем запустить, а они – вряд ли, так какого лысого хрена?!

Но люди обычно дальше собственного… не видят, и потому я пока не стал возмущаться, а сдал трофеи и технику. И попросил за счет всего этого свободного прохода в Донецк.

Надо решать…