Глава 6. Романтики с большой дороги

Зима наступила неожиданно. По ощущениям — прямо на меня.

Вместе с жгучим холодком и снежными заморозками примчалась раскрасневшаяся госпожа ангина и на манер женщины в черном балахоне принялась косить нестройные ряды обучающихся Академии. Первой приближающуюся беду почувствовала медсестра Эллочка. Спохватившись, что так и не отгуляла свой отпуск, миловидная блондинка сделала всем ручкой, подхватила спешно собранный чемодан и умчалась в неизвестном направлении. Первокурсники, толпившиеся у проходной в ожидании грузового мобиля с новой партией учебников, клялись, что территорию Академии Эллочка покидала, с трудом сдерживая злорадный хохот.

А вот нам было не до смеха…

Коридоры сотрясались от громогласных чихов студентов, преподаватели прерывали лекции для коллективного сморкания, успеваемость на практических занятиях резко подскочила, ибо в череде одинаково-гнусавых голосов учителя просто не могли разобрать, кто кому подсказывает и за кого отвечает. Женское общежитие перестало быть оным и передислоцировалось в госпиталь для тяжело больных. Причем первый этаж практиковал исключительно традиционно-магическую медицину, второй — лечился народными способами, активно налегая на чеснок, ингаляции и сидение над вареной картошкой. Обитатели третьего этажа тайно собрали самогонный аппарат и практиковали растирание спиртовыми настойками. Употреблять внутрь Гуля, патрулирующая помещения, категорически запрещала, не гнушаясь снять капельку-другую пробы с каждой партии. Впрочем, некоторым юным организмам, чей иммунитет и сопротивляемость оказались подорваны болезнью, хватало паров.

Отрезанные от основного коллектива, простуженные и злые, ученики факультета закрытых знаний с завистью косились на окна общежития, где кипела жизнь и под действием лечебных паров вспыхивали спонтанные вечеринки с хриплыми подвываниями аж до самого утра.

— Скуш-ш-шно, — заметил Ши-Ван за завтраком.

— Мр-р-рак! — Согласно кивнула Айрис Руколо.

Эту парочку даже ангина свалить не посмела.

— Может, вывезем этот сопливый детский сад на прогулку?

— Сменим обстановку, подлечимся, развеемся… — неожиданно поддержала преподавателя по ОФП госпожа Руколо, и парочка, не сговариваясь, пристально глянула на декана, устало помешивающего ложечкой чай.

— Хм… — выдал декан факультета, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице и после долгой паузы решился:

— А давайте!

Предложение встретили одобрительным гулом, который тотчас перетек в протяжный разочарованный стон, едва «добрый» Дерен сообщил, что ехать предстоит не на теплое побережье, а в ближайший лесок.

— И что мы там будем делать? — отважно уточнил Лиам, хлюпая носом.

— Как что?! — неподдельно изумился Маккалич, быстрым движением намазывая вишневый джем на поджаристую корочку тоста. — Разбойников гонять!

Мы застонали еще более жалостливо. Ши-Ван с Айрис победно улыбнулись друг другу.

Но на деле «гонять» никого не пришлось.

Злые, сопливые и замерзшие, мы с часок побродили в подлеске, опасаясь заходить глубже в незнакомый лес, а потом залегли в кустах у дороги и стали ждать. Кого? Вариантов оказалось многовато: преподавателей, решивших смилостивиться над кучкой продрогших и проголодавшихся студентов; разгневанного ректора, которого, как выяснилось, никто не поставил в известие о нашей отлучке; разбойников, офигевших от наглости «конкурентов».

Одетая в тысячу одежек, в лисьей шапке, нахлобученной по самые брови, и в толстых рукавицах, я тихо фыркала, чувствуя себя снежной бабой, слепленной пьяными троллями да так и позабытой на обочине.

И как в таком виде гонять разбойников?

— Друзья, дайте мне градусник! Подайте горчичник! Выпейте cо мной на брудершафт… микстуру от кашля! — стонала Гуля, гулко сморкаясь в носовой платок размером с детскую пеленку.

Горгулью приставили к нам в качестве соглядатая, но что-то подсказывало, Маккаличу просто надоело ночи напролет слушать матерные частушки под собственными окнами. Нет, доказать, что это Гуля надрывает глотку, первый меч королевства так и не смог, но наделенным властью не всегда нужны пресловутые доказательства.

Каменная вредина сидела на стволе поваленной сосны, зябко обняв себя лапками за плечи, словно большой нахохлившийся рассадник бацилл. Остальные выглядели ничуть не лучше. Джером забрался на ближайшее дерево и вот уже с полчаса как не показывался. То ли осуществлял разведку, то ли просто застрял, а покричать, чтобы ему помогли спуститься, посчитал выше своего королевского достоинства.

Лис с волчонком обернулись и скользнули в лес. Шархай тоже перешел во вторую ипостась, но, в отличие от волка, лазать по сомнительным сугробам не захотел и развалился под ближайшей елочкой. А вот мне тонкая черная шубейка, рассчитанная на более теплые места обитания, не позволяла сделать подобного. Кошачья сущность только презрительно фыркнула, мол, ищите других идиотов, а я лучше в тепле посижу.

Через дорогу от меня засели аристократы, греясь пресловутыми заклинаниями обогрева одежды, черпая силу из резервных накопителей. Чуть поодаль, на повороте, на лапнике сидели энтри, травя друг другу байки и забавные истории из жизни.

Близнецы Райч на отлов разбойников вообще не явились. И если мы мучились от холода, пробирающегося даже сквозь слои одежды, то брат и сестра сгорали от жара.

Мерно и тихо падали крупные снежинки, над верхушками вековых сосен виднелось непроглядно-черное небо, а далеко на горизонте виднелись красные шпили башен легендарной крепости «Черные когти». Да-да, той самой, где обитала ограбленная чета Морлоков.

Подумав, что все могло быть и хуже, и вместо разбойников нам пришлось бы идти на штурм крепости, я грустно шмыгнула носом, укуталась поплотнее и вспомнила наш с Итоном разговор.

— Повтори!

Я посильнее вжалась в дверь, неосознанно нашаривая ручку, вот только сбежать мне никто не позволил. Ректор схватил меня за плечи и дернул мою несопротивляющуюся тушку. Расстояние между нами сократилось до вытянутой руки, опора исчезла, а вот страх нарастал с каждым биением сердца.

При одном взгляде на суровый лик декана кошачья сущность попятилась, стыдливо пряча хвост меж задних лап, а вместе с ней попятилась и моя уверенность. Итон-Бенедикт был зол, как полосатая гарпия, опасен, как разбуженный посреди спячки огнехвост, и беспощаден, как марконский живоглот.

М-да, надо было не горячиться. Набрать корзинку сладостей, задобрить ректорский желудок, дождаться, когда глюкозка приведет собеседника в благодушное настроение, и только тогда делиться догадками. А не так, как я, с порога и сразу хрясь своей догадкой. Глупая, глупая парда!

— Ну же! — рявкнул хозяин дома, надо заметить, не слишком гостеприимный. — Наберись мужества!

Сглотнув, и мысленно попросив кошачьих богов о снисхождении, тихо прошептала:

— Я догадалась, чей вы сын.

Ой, глуууупая, глупая парда!

Короткий замах и удар заставили дверь жалобно грохнуть и чуть покоситься, но эта внезапная вспышка не принесла Итону ожидаемой разрядки.

— Ноэми, да ты издеваешься!

Врет тот, кто считает, будто чистосердечное признание отменяет наказанье. Ничего подобного! В некоторых ситуациях безопаснее закрыть рот и проглотить свои догадки. Итон осклабился, отчего выражение его загорелого лица стало неприятным и даже отталкивающим. Черный человеческий зрачок дернулся и начал менять форму.

— Ну почему ты всегда лезешь куда не просят? — прошипел мужчина, пугая вертикальными зрачками.

Зажмурившись, чтобы не травмировать хрупкую кошачью сущность видом разгневанного ректора, я втянула голову в плечи и мелко задрожала. Впрочем, ни дрожь, ни панический ужас не помешали мне уточнить:

— Так я в самом деле права?

На секунду почудилось змеиное шипение и характерный шелест трещотки на кончике хвоста. Он что, там во вторую ипостась перешел? Любопытство перевесило страх, и я приоткрыла левый глаз ради беглой разведки. Итон стоял посреди прихожей, скрестив руки на груди, в халате и домашнем костюме, больше смахивающем на пижаму, хмурился, играл желваками, но… грозным не выглядел.

Расхрабрившись, я приоткрыла и второй глаз, а потом вообще обнаглела от безнаказанности:

— Может, позавтракаем?

Итон-Бенедикт на секунду заколебался, обдумывая предложение, и отложив решение отшлепать чересчур догадливую пардочку до лучших времен, махнул рукой. Приободрившись, я быстро скинула верхнюю одежду и поспешила за хозяином.

— Я буду омлет из трех яиц и два бутерброда с мясом. Завари чай с земляникой и, пожалуйста, не шарь по кабинету, — кинул через плечо Итон-Бенедикт, поднимаясь по лестнице.

— Не больно-то и хотелось! — оскорбленно крикнула в ректорскую спину, и только тут до меня дошла вторая часть фразы. — Минуточку! Мне что, еще и готовить для вас?

— Ну ты же хочешь знать подробности?

Я сжала кулаки от негодования, а потом расплылась в проказливой улыбке. Значит, завтрак вам подавай. Захотелось омлет и земляничный чай с бутербродами. Ну, раз сам попросил…

— О, боги! — выдавил хозяин дома, появляясь на кухне уже в темно-сером джемпере и черных штанах.

Как по мне, пижама начальству Академии шла больше, чем строгий костюм, но вслух говорить о таком не стала. Хватит с него и завтрака, приготовленного очень ловкой и хозяйственной пардочкой.

— Ноэми, что это?

Итон не то возмутился самоуправством, не то удивился моей расторопности, но посмотрел так строго, что я поспешила сделать приглашающий жест в сторону накрытого стола и с достоинством пояснить:

— Ваш завтрак, господин ректор.

На огромном серебряном блюде, оставшемся ещё от прошлого директора, в россыпи белых крошек лежали два криво отрезанных куска хлеба толщиной в три моих пальца. Сверху сиротливо возлежали кусочки сыра, до того тонкие, словно с головки сыра снимали стружку или терли теркой, а потом побросали получившееся на хлеб. Еще хуже выглядела яичница.

Технически это был уже омлет, так как желтки растеклись и смешались с белками. Пришлось подойти к делу творчески и украсить получившийся блин специями. Вышло восхитительно! Аккуратные круги черного перца и паприки, а в центре искрошенные листья (специально, что бы кое-кто чересчур находчивый не смог вынуть их из блюда пальцами) жгучетравы. Блюдо подавалось в деревенском стиле, то есть как было: в сковороде на деревянной подставке, накрытое прозрачной крышкой.

Итон смело поднял вышеупомянутую, самонадеянно втянул воздух носом и… рванулся к окну. Предусмотрительно зажав нос руками, я украдкой наблюдала, как ректор распахивает оконные створки, роняя горшок с засохшей геранью, и жадно втягивает в легкие свежий воздух.

— Обучающаяся, это не завтрак, а… оружие уничтожения ректоров!

— Уж простите, — вздохнула я, беспомощно разводя руками. — Сказывается отсутствие практики. Вот если бы вы попросили меня устроить покушение или сбить с дерева белку, находясь на крыше движущегося по буеракам мобиля…

Итон хмыкнул, прикрыл окно и, издевательски буркнув «хозяюшка», пошел проявлять самостоятельность. Присев к столу, я цапнула приготовленный для неблагодарного мужчины бутерброд и начала отщипывать от него небольшие кусочки.

— Я жажду подробностей, — напомнила хозяину дома, склонившегося над ящиком в поисках другой сковороды.

— Подробностей… — задумчиво повторил Итон.

Сковорода находиться отказывалась, поэтому повар оценивающе осматривал кастрюли и ковши, видимо, решив обойтись на завтрак вареными яйцами.

— Их не так много, как тебе хотелось бы. Будучи ребенком, мой дядя учился на королевской яхте морскому делу. Bо время прогулки по заливу принц Эддар едва не вывалился за борт, но Ильсор его спас. В благодарность молодой наследник приблизил юного моряка. Несмотря на очевидную разницу в положении, они дружили, долго. И даже, когда моя мама забеременела и родила на свет меня, никто из домашних не подумал обвинить в этом принца. И хотя я считался бастардом, позорным пятном на репутации рода, дядя настоял, чтобы по традиции меня, как и остальных мужчин семьи, отдали на флот.

Итон суетился возле плиты, стоя ко мне спиной и только изредка поворачиваясь боком, а я внимательно слушала, окончательно убедившись в том, что, испортив завтрак, поступила разумно. Говорить о чем-то серьезном и болезненном вот так, между делом, было намного проще, чем с глазу на глаз. Ему не было нужды ловить мои сочувственные взгляды, а мне скрывать клокочущие внутри чувства.

Щелчком пальцев выключив огонь, господин ректор снял все ещё весело посвистывающий чайник. Кипяток тонкой струйкой устремился в стеклянный заварной чайник, чаинки заплясали в воде, а по комнате поплыл аромат земляничных листьев и безмятежности лета.

— Эддар победил в схватке, стал королем Аристалии, и ему очень быстро подобрали подходящую по статусу жену. Мама не показывала, каким ударом это для нее стало. Никому. Я был в плаванье, когда она сильно заболела и за несколько месяцев окончательно угасла. Вернулся я уже к похоронам… Вот и все, что мне известно.

Прозвучало буднично и отстраненно, но я почувствовала за этими словами всю его боль, одиночество и… бессилие. Разлив по чашкам заварившийся чай и переложив на тарелки сварившиеся яйца, а также новые бутерброды (не чета моим), Итон в полном молчании заново накрыл на стол и сел напротив.

— И вы никогда не говорили с отцом об этом? Не просили признать? Король вообще в курсе?! — потрясенно выпалила я.

— Отчего же, — откликнулся Итон, с куда большим энтузиазмом счищая скорлупу, чем участвуя в диалоге. — Мама вела дневники, которые после своей смерти велела отправить Эддару. Когда я вернулся, меня ждала официальная бумага, подтверждающая мой новый статус и указ переехать в королевский дворец. Я порвал и сжег обе бумаги, написал королю записку и снова уплыл в скитания.

— Но почему?!

Воображение уже пыталось представить, что было бы, появись в королевском саду принц Итон. Представляю, как вытянулись бы лица средних наследников и как засопел от досады Джером! Наверное, из всех нас только Глош смог бы подружиться с королевским бастардом, но то Глош…

— Мне это было не нужно.

Спокойный и ровный голос ректора заставил воображение угомониться.

Мой собеседник умолк, занятый быстрым поглощением еды, а я вертела горячую чашку, пытаясь решить, стоит ли задавать следующий вопрос или нет, пока все-таки не решилась.

В конце концов, когда ещё по моей улице проедет парад откровенности?

— Вы отказались от рода своего отца, но принял ли король отказ?

С виду Итон не изменился. На лице было все тоже голодное благодушие, рука, накладывающая в чай пять ложек сахара (и как у него не слипнется от такого количества сладкого?), не проронила ни крупинки.

— B ту ночь у анти источника…

Я заколебалась. Желания вспоминать свою, пусть и несостоявшуюся, но все-таки кончину, не было. Ректор, кажется, это понял, поднял на меня глаза и хитро улыбнулся.

— Когда я тебя спас?

— Когда вы едва меня не утопили! — возмущенно выпалила я, сердито глядя на мужчину. — Bы тогда сказали: «Не смей умирать у меня на руках»… Я видела ее в ваших воспоминаниях, когда мы слились. Ей вы сказали то же самое…

Не нужно было быть эмпатом или менталистом, чтобы увидеть его боль от потери. Опустив голову, Итон поднес чашку к губам и сделал большой глоток.

— Эддар не привык, чтобы ему перечили. — Чашка опустилась на стол с глухим звуком, похожим на тот, с которым опускает молоточек судья. — Он счел мою невесту недостойной королевского бастарда и отдал соответствующий приказ. И так будет с любым дорогим мне человеком, покуда я не смирюсь со своей участью.

— Участью быть новым королем?

— Участью быть марионеткой.

Откинувшись на спинку стула, я глубокой в задумчивости смотрела на опрокинутую с подоконника герань. Сейчас у Эддара только дочери, но признай он Итона своим сыном, королевская ветвь получила бы продолжение. Для чистоты линии ректора женили бы на одной из сестер (генетические мутации уже давно научились блокировать магическим путем, так что уродов или безумцев можно было бы не опасаться). Согласись Итон сразу, и, возможно, никакой команды принца Джерома не было бы и в помине. Как пить дать, Эддар продвигал бы на престол сына. Кстати…

— А как вы оказались здесь, на ректорском посту? — спросила то, что уже давно не давало покоя. — С чего вообще возникло желание помочь принцу Райвилю заполучить престол?

— Я был обязан родителям Джерома, — просто, словно дело шло не о королевских интригах, а о минувшем дожде и заморозках, отозвался Итон-Бенедикт. — Чета Райвилей помогла вытащить Ши-Вана из очень неприятной заварушки, взяв с меня обещание помочь их единственному сыну.

Уж лучше бы Ши-Вана никто не выручал…

— Я поклялся подготовить Джерома и сделать все от меня зависящее, чтобы младший наследник взошел на престол.

— А вы не уточнили сроки? — неожиданно выпалила я, и хозяин дома почему-то напрягся. — В смысле, я, конечно, хочу, чтобы мы победили, но…

— Но?

Подперев голову рукой, я вздохнула и призналась:

— Мы не тянем. И что-то подсказывает, что через два года, когда состоится битва за престол, мало что изменится. Джер хороший, добрый… временами умный, временами дуб дубом! И мне страшно представить, как он будет править всей Аристалией. Особенно имея в советчиках кого-то из нас!

— Грядут темные времена? — шутливо подначил хозяин дома, а потом напомнил:

— Ноэми, я обещал.

Я пожала плечами. Ну обещал так обещал. Не я брала с него это слово, не мне менять условия. Уже вставая из-за стола, чтобы помочь прибраться, я клятвенно пообещала поговорить на эту тему с Джеромом, ибо да. Как-то мне стремно при мысли, что великой Аристалией будет управлять кучка охламонов вроде нас.

Больше ни о чем серьезном мы с Итоном-Бенедиктом не говорили. Предупреждать, чтобы я держала язык за зубами, не требовалось. Я же умная пардочка и жить хочу долго и желательно счастливо.

Распрощавшись и порывисто обняв господина ректора на прощанье (он попытался было включить суровое начальство и напомнить о субординации, но прозвучало не слишком убедительно), я оделась и выскочила за порог домика.

До западной пристройки оставалось где-то шагов сто, когда чуткий слух оборотня уловил женский визг. По привычке помянув всех каннисов, я рванулась в пристройку, заменившую нам во всех смыслах дом родной, ворвалась в просторный холл и бросилась к лестнице.

— Иии! — вопила Памела, кубарем слетая вниз и врезаясь в меня.

— Что?! Что случилось!

Продолжая голосить, девушка неожиданно сильно оттолкнула меня в сторону и побежала по коридору прочь. Недолго думая, я рванула наверх, ища источник паники своей соседки. Что я там совсем недавно решила? Я же умная пардочка? Я жить хочу долго и желательно счастливо? Когда же слово перестанет расходиться с делом!

Проклиная инстинкты боевой парды (ой, да кого я обманываю! Инстинкты любопытной бабы), я стрелой взлетела наверх и заметила распахнутую дверь, ведущую в нашу комнату. B нос ударил едкий мышиный душок, в душе заворочалось подозрение.

Ну, если эти хвостатые вредители в отместку нагадили мне в постель, спущусь в подвал и загрызу всех, кто на глаза попадется. Нет, лапой прибью! Зачем тянуть в пасть всякую гадость?

— Блош! Это твои проделки? — влетая в комнату, рыкнула я и осеклась.

Серое братство заполонило собой всю комнату. Они были везде: на полу, на кроватях, на тумбочках, подоконнике, а парочка так вообще болталась на люстре, но удивило меня не количество серых, а завернутое в плотный кокон из моего одеяла тело неизвестного мужчины. Брюнет с наколкой шмеля на левом виске (вот только наемника из банды Шершня мне для полного счастья и не хватало) находился без сознания. Глаз подбит и наливается краснотой, а из носа вниз по щеке бежит струйка крови (хоть пробирку подставляй, чтобы материал не пропадал). Блош, все такой же огромный и наглый, восседал на лбу неизвестного и с деловым видом утрамбовывал в рот пострадавшему кляп. Приглядевшись, опознала в сомнительной с виду тряпке любимую пару носков своей соседки и одобрительно присвистнула.

— Мыши, я вас боюсь!

Кошачья сущность уставилась на меня как на ненормальную и, продемонстрировав роскошный филей, ушла в подполье. Вот еще! Кошки не благодарят мышей. Даже если серые комочки ловят в ее комнате наемного убийцу.

— И что тут у нас? — полюбопытствовал появившийся за моей спиной декан факультета закрытых знаний.

— Операция «перехват», — пошутила я, но Маккалич даже не улыбнулся.

Осторожно ступая, чтобы ненароком не придавить какого-нибудь зазевавшегося и не успевшего убраться в сторонку представителя мышиного братства, первый меч королевства присел перед пойманным наемником и протянул руку. Что он там делал, рассмотреть не удалось, в коридоре послышался топот, а следом меня сжал в тревожных объятьях уже сам Джером.

— С тобой все в порядке?

Я закатила глаза. Кошачьи боги, когда уже маменькино высочество запомнит, что дружит с боевой пардой? Шпаргалку ему, что ли, написали?

— Джером, подойди, — позвал Маккалич, и принц тут же шагнул в комнату.

Любопытство зашкаливало, но я на какое-то время замешкалась на пороге, рассматривая фигуры склонившихся над поверженным наемником. Широкоплечий воин и худощавый юноша. Они были разными. Вековой дуб, познавший жизнь и уставший от нее, и текучий, вечно меняющийся звонкий ручей. Светловолосый принц и темноволосый телохранитель. Их связывало нечто большее, чем просто долг, но что именно?

B свете недавней догадки я уже начала прикидывать, может ли Дерен быть внебрачным ребенком четы Райвиль, как вдруг кто-то куснул меня за икру. Ахнув, я дернула ногой, сбрасывая Блоша, но тот и сам понял, чем ему грозит покушение на парду, и быстро отскочил.

— Спятил? Или подхватил от наемника бешенство?

Мышиный батя выразительно глянул черными бусинками-глазами, потом не менее выразительно покрутил пальцем у виска. Пришлось рыкнуть на него и продемонстрировать когти. С насмешливым выражением «ой, боюсь-боюсь», мышонок поманил меня за собой и кинулся к лестнице. Решив, что максимум мышиного вредительства — это ещё один пакетик убойной смеси валерьянки и мяты, я пожала плечами и побежала следом.

По пути наткнулась на поднимающегося Шархая. Приятель был в плаще, судя по голым ногам, выглядывающим из-под полы, наброшенном на голое тело. Раскрасневшийся, с довольно поблескивающими глазами. Я потянула носом воздух, опознав знакомый запах, и невольно улыбнулась.

— Помирились?

— Ну как сказать… — протянул оборотень и только теперь заметил моего провожатого. — А…

— Не спрашивай!

Что может быть хуже, чем быть обязанной мышам за спасение от наемника? Выслушивать насмешки от собрата-оборотня, а то, что тигр будет насмехаться, очевидно. Тут и к бабке не ходи.

Спустившись в подвал, мы с провожатым дошли до входа в логово, и мышиный батя ненадолго скрылся. Постукивая от нетерпения носком сапога по деревянным доскам, я терпеливо ждала хвостатого, гадая, какой еще подставы ждать от духа, покровительствующего мышам, как вдруг проем осветился фиолетовой вспышкой, и Блош вынес цветок на коротком стебле.

— О-фи-геть! — выпалила я, падая на колени.

КМ-15. Он же консерватор магии, или «кома», или просто «консерва». Об этом заклинании знали все студенты, даже самые рьяные прогульщики, опоздуны и двоечники. Его изображение и подробное описание были на развороте к учебнику «Магия архимагов». На предзащите дипломов ныне бывший директор Варениус любил козырнуть фразой «милок, это вам не КМ-15 колдовать. Вот помню…» «Консервой» грезила большая часть студентов, мечтающих о славе архимагов, входящих в сотню сильнейших. «Кому» тайком тренировали, объединяя в тройки и четверки, чтобы закачать в заклятье силу.

Правда, максимум, что из этого вышло — взорванная лаборатория в центральном корпусе. Надо заметить, с концами взорванная, так как ни финансов, ни рабочего энтузиазма для восстановительных работ у школы не нашлось, а нынешний ректор Академии и слыхом не слыхивал, что когда-то у школы был оборудованный и зачарованный для опытов подвал. Помня, что делает инициатива с ее инициаторами, преподавательский состав нагло умолчал о рванувшей прошлой весной лаборатории.

Дрожащими от возбуждения пальцами я подняла цветок, мерцающий фиолетовым, секунду любовалась, запечатлевая в памяти детали заклинания, а затем с сожалением смяла цветок и поспешно разжала ладонь.

«Консерва» накладывалась на любой объект, вне зависимости от размера, веса или природы. В одном романе я даже прочитала, что архимаг законсервировал морской бриз, чтобы насладиться им много лет спустя в особо жаркий и сухой полдень. Выдумка, конечно, сил на такое не хватит ни у кого из ныне рожденных магов, но обилие вариантов применения «комы» будоражило любопытную кошачью сущность.

Глаза ослепила вспышка, а проморгавшись, с удивлением обнаружила на полу надпись. Буквы с кривыми краями складывались в послание:

«Надо было просто попросить».

Рядом валялась запечатанная мензурка с алой жидкостью…

— Ноэми, ты слушаешь?

— А?

Я встрепенулась, поспешно выплывая из воспоминаний, и уставилась на раскрасневшееся от холода лицо энтри. Вот тебе и хваленые инстинкты боевой парды!

— Я говорю, надо поменять план действий, — повторил Салли Грэм, как-то очень понимающе улыбнувшись. — Если этот лес и дорога когда-то видели разбойников, то ждать появления вооруженной шайки сейчас немного глупо. Ни один здравомыслящий бандит не выйдет на дело без точных сведений.

— И что предлагаешь?

Салли Грэм мне нравился. Умный, но без выпендрежа. Ушастый и большеротый, но в целом гармонично-симпатичный. В меру стеснительный и крайне наблюдательный парень считался мозговым центром нашей банды повязанных на крови. Жаль, что перед тем, как выдать гениальную идею, Салли требовалось все хорошенько обмозговать…

Грэм придвинулся ближе и зачастил:

— Пусть кто-то сбегает в соседний поселок, наймет экипаж и телегу, между делом пустив слух о карете младшего наследника престола, груженной таким количеством добра, что лопнули обода у колес. Обязательно обмолвиться, что сам принц с телохранителем не стали мерзнуть на обочине и отправились в «Черные когти»…

Я непроизвольно кивнула, ведь психов связываться с лучшим мечником или быть обвиненными в покушении на представителя королевского рода среди разбойников наверняка бы не нашлось, а так есть неплохие шансы поймать добычу на живца.

— …заляжем на соседнем повороте, — продолжал Салли, поправляя меховую шапку, сползшую почти до бровей. — Устроим на дороге и в ближайших кустах пару ловушек, отправим оборотней в патруль, на случай если разбойники выйдут из леса, а не из деревни. Том сотворит иллюзию, ты с Оливером подпитаешь ее магией…

Опять киваю, мы с Оливером не ахти какие боевые маги, поэтому предпочитаем физический бой, так что нам потерять резерв не так страшно, как другим.

— …Гуд перенастраивает семейный артефакт для переноса к «Черным когтям». Энтони лично знаком с Морлоками, поэтому против нашего появления у ворот замка никто возражать не будет, а уж если с нами перенесется парочка нерасторопных разбойников, то и по морде дать помогут.

В этот раз я не кивала, я с подозрением косилась на Салли, нутром чуя притаившийся подвох. Ну не может все быть так гладко! Не с нами так точно!

«Мозговой центр», кажется, понял мое недоверие и деловито уточнил:

— Список написать или так запомнишь?

— Зачем? — не поняла я.

— Ну как же! — искренне удивился Салли. — Тебе же сейчас лезть на дерево и пересказывать все Джерому. Или рассчитываешь на память?

Представила, как выбираюсь из теплой одежки, оборачиваюсь и карабкаюсь на дерево. Как там, среди скользких веток, ищу Джерома, как, дрожа от холода, пересказываю гениальный план, и окончательно сникла.

— Салли, а иди-ка ты со своей просьбой… к Шархану! У него и мех, и шкура потолще моей, и пофигизм, возведенный в превосходную степень.

— А может, ты…

— А я хрупкая девушка! — отчеканила с таким видом, что «мозговой центр» не стал больше спорить и уговаривать.

Тихонько бурча себе что-то под нос, Салли пополз к развалившемуся у дерева тигру, я же посмотрела на темнеющее над головой небо с кругляшком луны и поплотнее закуталась. Романтический квартет — парда, сугроб, луна и насморк — разбил внезапно вылезший из кустов бородатый мужик.