– Ты и дальше будешь кидаться на защиту своего птенца? Он ведь так ничему не научится, – проворчал Нечаев.

В заседании наметился перерыв, и они тихо переговаривались в коридоре, стоя напротив окна. Нечаев подпирал плечом стену, Ворон устроился на подоконнике и болтал ногами. Вроде ничего подозрительного не делали, говорили тихо, но всякий проходящий мимо непременно оглядывался.

– Для того чтобы встать на крыло самостоятельно, нужно не переломать кости раньше времени. И не позволить абы кому выдергивать перья, – усмехнулся Ворон. – Ну? Давай к делу.

– Нет никакого дела. – Нечаев поправил очки. – Завсегдатай клуба, с которым ты беседовал, едва ли не сразу отправился в аэропорт.

– Пьяный? Без багажа? – спросил Ворон и вопросительно приподнял бровь.

Нечаев пожал плечами.

– Видимо, не таким уж и пьяным он был.

– Видимо… – покивал Ворон. – Моя таинственная незнакомка исчезла тем более?

– Ты так описал ее, что сложно было бы не найти, но…

– Мечта романтика, – протянул Ворон.

– Светлые волосы и колдовские глаза – описание так себе. А Насть в одном Пущино…

– Твою налево, – ругнулся Ворон. – Дай карандаш.

Нечаев подал ему требуемое, а затем и блокнот. Ворон спрыгнул с подоконника и устроился за ним, согнувшись в три погибели.

– Не то чтобы я умел рисовать. Даже не помню, как это делается, – произнес он, протягивая рисунок.

– И не то чтобы похоже? – фыркнул Нечаев. С неровно выдернутого из блокнота листа на него смотрела медсестричка, ухаживавшая за Арленом. – Нет… извини, но вряд ли.

– Ясно-понятно, – скороговоркой проговорил Ворон и убрал листок в карман. – Подводя итоги: все коту под хвост.

«И ты даже не представляешь, как я подставился», – хотел было сказать он, но не стал.

– Я связывался с нашими. В общем, защиту тебе обеспечат, – пообещал Нечаев.

– С чего вдруг? – поинтересовался Ворон.

– Всех похищали.

– От ЦАЯ я хрена лысого что приму. Никакого почетного эскорта! Пусть не рассчитывают.

– По крайней мере это неразумно. – Нечаев снова поправил очки. – Мы знаем, что все, кто изъявлял желание участвовать в «игре», пропадали на очень длительное время.

– Ну пусть попробуют меня похитить, – усмехнулся Ворон. – Я не против приключений. – Он откровенно бравировал.

В конце коридора обнаружился Денис, и выглядел он встревоженным.

– Однако если я внезапно пропаду, ты подключишь Дэна. Это ясно?

Нечаев кивнул.

– То есть ты ему пока ничего не говорил?

– Не счел нужным, – соврал Ворон и обернулся к напарнику. – Где полыхнуло и почему?

– Василий Семенович еще не ушел?

– Мы прервались, только и всего.

– В кабинете его нет, я проверял. Можешь его вызвонить? – Денису, похоже, было не до шуток. – Никита сказал кое-что очень важное.

– Ящик водки и всех обратно, – проворчал Ворон и полез за телефоном.

Шувалов никуда не ушел, а лишь спустился в столовую перекусить, поскольку сделал он это в полном научном составе, то пришлось тащиться туда.

– И что это? – спросил Нечаев. Он вертел в руках айфон и рассматривал фотографию с чем-то большим и серым, покрытым всклокоченным мехом. Судя по останкам автомобиля рядом, мутант вымахал здоровущий.

– Крыска. Больше, чем те, чье гнездо мы зачищали, – заметил Ворон. – С каких пор эмионики осваивают человеческие гаджеты?

– Это Никита.

– Что многое объясняет.

– А мне нет. – Шувалов забрал телефон, воткнул в него шнур и выудил из-под стола ноутбук в веселеньком синем корпусе в желтый горошек. – Внучка подарила, – ответил он на ироничный взгляд Ворона. В нижнем правом углу прямо на стикеры производителей был наклеен красный единорожек с золотыми копытцами и атрофированными крылышками.

Все снимки запечатлевали мутантов в разных позах, держащих в лапках небольшие контейнеры. Особенно, на взгляд Ворона, удалась тварь, стоявшая на фоне главного здания Московского университета.

– Эти фотографии сделаны за сутки до возникновения дыр, – пояснил Денис.

– Я так понимаю, господин Гранин решил с нами не общаться? – поинтересовался Нечаев.

– У него много дел, – ответил Денис.

– Зазывай к нам, я ему зеркалку подарю, – предложил Ворон. – Все лучше тапка. Вы хотели доказательств причастности к дырам Сестринского, Василий Семенович? Вот вам первое.

– А Гранин не посмотрел, случаем, что именно находилось в контейнерах? – спросил Тополев.

Буфетчица принесла поднос, полностью заставленный гранеными стаканами. Судя по цвету – компот из сухофруктов. Денис покосился на него, но брать постеснялся.

– Мутанты закапывали контейнеры, – пояснил он, – затем охраняли в течение нескольких часов. По истечении этого времени тот… скорее всего взрывался. На фотографии от третьего числа видны комья земли.

Научник пролистал до упомянутой даты и через некоторое время кивнул.

– После этого крысы уходили, а через шесть часов образовывалась дыра. Упреждая следующий вопрос: от контейнера ничего не оставалось. После первого случая Никита там яму в полметра выкопал.

– А прогнать крысу он не пробовал? – поинтересовался степенный научник в круглых очках. – Насколько я знаю, все мутанты чтут эмиоников. Или к вашему другу это не относится?

– Иерархия сохраняется только у мутантов условно естественного зонового происхождения, – пояснил Тополев. – Крысы относятся к тварям, выведенным искусственно. Как удалось выяснить после допроса преступника по кличке Шрам, они реагировали на мысленные команды, озвученные одновременно со свистом. К Шраму случайно попал ультразвуковой свисток. Наши сотрудники изучили его, но он мало чем отличается от отпугивателя собак.

– Это какие же рулады он насвистывал?

– Все гораздо сложнее и вместе с тем проще, – сказал Тополев. – Шраму достаточно было просто свистеть и формулировать мысленно необходимую ему команду, крысы воспринимали ее и выполняли.

– По последним данным, большая часть мутантов глухи, – заметил научник с окладистой черной бородой, достигающей чуть ли не середины груди. Ворон мельком подумал, что галстук при наличии подобного украшения тот мог бы и не надевать: все равно не видно.

– И именно потому, что звуковые волны заменяют им какие-то другие, – развел руками Тополев. – Господа-товарищи ученые, если я сейчас использую понятие психоволна, вы же меня заклюете.

– Крысы – мутанты искусственного происхождения, – напомнил Шувалов. – Насколько мы знаем, Сестринский вывел их для приблизительно тех же нужд, что и немцы – овчарок. Вполне возможно, слух они и не утратили, потому вполне способны улавливать свист и вместе с тем весьма подвержены психическому влиянию Зоны.

– Вполне логичным кажется предположить следующий механизм: защита от любого зонового воздействия, снимающаяся только при подаче ультразвукового сигнала. В этот момент крысы сверхчувствительны и сверхвосприимчивы, потому с легкостью улавливают мысленные приказы. То есть вводим понятие психоволн? – уточнил Тополев.

– Бог с ними, с психическими волнами, – махнул на него рукой Шувалов.

– А еще крысы ненавидят эмиоников и всех, связанных с ними. То есть Гранин на самом деле сильно рисковал, – заметил Ворон. – И это тоже еще не все. Господин Нечаев обнаружил многочисленных жертв экспериментов… очень похоже, что Сестринского. Но о них Владлен Станиславович расскажет лучше меня. А я, к сожалению, вынужден откланяться.

Когда Ворон поднялся из-за стола, Нечаев одарил его долгим неопределяемым взглядом. Так и не удалось понять, злился ли он, испытывал ли недовольство, или, наоборот, воспринимал разглашение своей «маленькой тайны» совершенно спокойно.

Денис вылетел из столовой следом за ним.

– Это еще что за тайны Ставридского двора?

– Мадридского, – поправил Ворон и рассмеялся.

– А я как назвал? – Денис заморгал, но затем продолжил с не меньшим пылом: – Какого черта ты не уведомил меня?

– Я рассказал, – напомнил Ворон.

– Вскользь и не упоминая Сестринского! Ты же сам не хотел лезть к нему?!

– Не хотел, – согласился Ворон. – Так вышло.

– Ты снова рискуешь.

«Больше, чем когда-либо», – подумал Ворон и кивнул, но промолчал.

– Без меня…

– С тобой, – возразил он. – Не просто так я позвал Выдру. А ты, если будешь здесь стоять и строить заботливого родителя, пропустишь все важное.

– Да не важно мне это твое важное, – скороговоркой проговорил Денис. Если он по-настоящему волновался, то начинал слегка путать слова и использовать жуткие фразы. Когда Ворон видел напарника в подобном состоянии, он разрывался между желаниями треснуть того по голове чем-нибудь тяжелым, напоить до беспамятства или обнять и трясти, пока из головы не выйдет вся дурь. – Нечаеву меня следовало звать, а не тебя. Кого он там обнаружил! Палату шизофреников, еще вчера бегавших по Зоне, словно дети в парке. Это ж смешно. Но только если в том не замешан Сестринский.

– Шизофреников, очень быстро снова становящихся нормальными людьми. И у всех татуировки, как у Дима, только исчезающие. Нечаев решил, будто это новая формула…

– Бред. – Денис произнес это с таким выражением, что Ворону стало не по себе. – Вовсе не новая формула испытывается, а люди. Я ведь не ошибусь, если предположу, будто все они… ну, не лица без определенного места жительства?

– Ты научился читать мои мысли? – спросил Ворон вроде бы и в шутку, но настороженно. В горле моментально пересохло.

– Нет, но именно сейчас все настолько на поверхности… Даже я догадался! А еще Нечаев на тебя злится.

– Это уж точно мне безразлично, – бросил Ворон. – Что именно на поверхности?

Денис приблизился и зашептал едва слышно:

– Ты. Сестринский пытается повторить эксперимент и заполучить второго тебя, неужели ты не понимаешь? Все его подопытные – бизнесмены, интеллектуалы, люди, многого добившиеся в жизни, авантюристы…

Ворон отстранился, сглотнул ком в горле. Сердце в груди решило почему-то сделать сальто-мортале.

– Условия соблюдены не полностью. Я тогда потерял все.

– Нет, сломлен ты не был. К тому же наверняка Сестринский счел, будто ты не пожелал оставаться с ним именно из-за катастрофы… – Денис хотел сказать еще что-то, но помотал головой, зажмурился и вцепился в его плечо.

– Спокойно, – прошептал Ворон, затем откашлялся и договорил: – Ты у меня почти гений.

– Просто ты почему-то думаешь о себе в последнюю очередь, – сказал Денис.

– Не сказал бы, но подумаем об этом дома, хорошо?

– Ты куда сейчас?

– Я спал от силы два часа, – признался Ворон. – Доберусь до кровати, закроюсь на все замки и буду отсыпаться до твоего прихода.

– Да мне осталось только телефон забрать.

– И послушать решение наших яйцеголовых научников. Ясно?

Денис кивнул.

– Я не хочу получать краткий пересказ Нечаева, я хочу услышать его от тебя.

– Ты в чем-то его подозреваешь?

– Мой напарник – ты, – напомнил Ворон.

– Это не ответ.

– Можно подумать, ты не в курсе, будто именно тебе я доверяю безгранично и любому за тебя горло перегрызу. И вот еще: если до меня доберутся те, в чей осиный рой я так глупо по неосторожности влез, знай – я потребовал от Нечаева тотчас ввести тебя в курс дела и привлечь к поискам.

– Ворон…

– Поскольку если кто и способен меня вытащить, то ты, – перебил тот и, прикоснувшись двумя пальцами к собственному виску, ткнул ими в лоб Дениса – туда, где, по уверениям эзотериков, у человека располагался третий глаз. – Все. На этом пятиминутка взаимных признаний окончена, – усмехнулся он. – Жду тебя дома, до встречи.

Уже выходя из института, Ворон вспомнил о собственной нелюбви к планированию. Он еще в школе заметил: стоило сказать «увидимся завтра», и встреча неминуемо срывалась. Именно поэтому он старался не использовать выражений типа «до завтра», «увидимся после обеда», «встретимся под часами». Словно кто-то под локоть толкнул проститься с Денисом несчастливой фразой.

Неприятное чувство засосало под ложечкой. Неожиданно поднявшийся ветер с силой ударил в грудь, словно намеревался остановить, заставить отказаться уезжать и вернуться на заседание. Вот только любовно вскармливать собственную паранойю Ворон не собирался, и так с ним в последнее время творилось невесть что. От института до дома дорога заняла бы от силы минут двадцать, и всю ее Ворон мог бы проехать на спор с закрытыми глазами.

«Хонда» ответила мерным успокаивающим рокотом. На выезде вдруг вспомнилось, как он отводил глаза гаишникам с помощью «креста» и пытался добиться подобного эффекта, комбинируя разные артефакты. Авантюру очень поддерживал Верин, разумеется, скрываясь от коллег и в особенности от Тополева. Ворон в свою очередь тоже не распространялся, ему просто было интересно.

Можно сказать, своего они добились. «Золотинка», которая считалась очень слабым артефактом, используемым сталкерами то в качестве фонарика, то вроде талисмана, в сочетании с «пирамидкой» накладывала на автомобиль и все, в нем находящееся, самый настоящий полог прозрачности.

Вот под этим покровом их на полной скорости чуть фура и не протаранила, благо, за рулем старенькой «девятки» (специально выбирали, чтобы не жалко было) сидел именно он, а не научник. Вовремя заметил многотонную дуру, приближающуюся сзади, понял тщетность попыток уйти в отрыв и резко крутанул руль вправо, одновременно выжимая газ и тормоз.

Закрутило их знатно, управление улетело к чертям, а спас только передний привод. В последний момент Ворон оставил в покое тормоз, отчего-то проассоциировал обстановку как зимнюю, решил, будто попал в гололед, и, вывернув руль в сторону заноса, дал по газам.

Потом они долго лежали на траве, пялились в небо и ни о чем не думали. По крайней мере Ворон не думал точно, а вот Верин с ходу предложил никому об эксперименте не докладывать и вообще помалкивать.

«Золотинка» в Зоне не редкость. Новички давно на сувениры растащили. В любой инет-лавке открыто продается. А «пирамидка»… ну… знаешь, если задаться целью, тоже найти можно без проблем», – сказал он.

Ворон тогда в состоянии был только кивнуть, а еще его беспокоил длинный узкий порез на щеке и плечо, наверняка превратившееся в один сплошной кровоподтек.

«Прикинь, информация просочится в Сеть и попадет… ну, не знаю… хорошо, если к киллеру какому-нибудь, а не к маньяку».

Ворон фыркнул. Уже потом они поняли, что для установления полога прозрачности нужен третий компонент: человек, часто бывающий в Зоне. Потому обычные люди оказались в пролете. С другой стороны, среди сталкеров всегда хватало и отморозков, и урок.

И вот теперь навязчивое чувство слежки холодило затылок, хотя ровным счетом ничего подозрительного Ворон не замечал.

На капот опустилась сорока и застрекотала. Ворота были открыты, и, судя по всему, порядком давно. Из будки выглянул охранник.

– Все в порядке, сталкер?

Явно новенький: по имени назвать не решился, но кто такой Ворон – точно знал.

– Разумеется, – прошептал он и махнул рукой.

Если только на один миг предположить, будто сталкер по кличке Ворон и младший научный сотрудник по фамилии Верин – не самые умные люди, интересующиеся Зоной, то не нужно много думать для понимания: до комбинации «золотинки» и «пирамидки» могли додуматься и без их научных изысканий. По крайней мере одному без преувеличения гению подобное удалось бы точно. А значит…

– Скоро здесь проедет мой напарник, передайте ему… – начал Ворон и осекся. Втравливать совершенно постороннего человека все же не стоило: тот ничего плохого ему лично не сделал.

– Слушаю! – В порыве служебного рвения охранник даже блокнот с ручкой раздобыл.

– Пусть найдет младшего научного сотрудника Верина и поговорит с ним на тему высшего пилотажа под Мценском. Вракам про то, как автостопом до Пущино добирались, пусть не верит, только основному.

– Конечно, обязательно передам! – заверил охранник.

– И еще… – Ворон расстегнул несколько пуговиц на вороте и снял серебряную цепочку. – Это. Только попробуй не передать.

– Да вы что!

– В страшные сны являться буду, – предупредил Ворон. – Весь мозг выем, – и рассмеялся.

Небольшой треугольник из посеребренного металла на тонкой замысловато сплетенной цепочке казался украшением. Выходящие из углов прямые делили его на шесть секторов, в каждом из которых был выгравирован знак соответствующей планеты: Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн. В зависимости от удаления от Солнца каждой планете присваивалось число от единицы до шести. Введение кода осуществлялось легким надавливанием на символ, тот реагировал на тепло и не только. Ворон часто шутил про распознавание отпечатка пальцев и анализ ДНК, но секрета не раскрывал. Как обычно, истина оставалась где-то рядом, а шутка являлась таковой лишь отчасти. Никто, кроме него и Дениса, точно не сумел бы воспользоваться кулоном. Если комбинация подбиралась верно, в перекрестье лучей загоралась синяя лампочка. Ворон называл ее Антарес – по названию самой яркой звезды в созвездии, под которым родился.

На груди остался простой серебряный медальон в виде летящего ворона. С ним чувство уязвимости казалось не столь острым.

Сорока разразилась длинной тирадой, расправила крылья и сорвалась в синее умытое небо. Ворон махнул на прощание рукой, усилием воли задавив чувство потери и ощущение, будто проезжает здесь в последний раз.

Он обожал ездить по объездной дороге, огибающей город пестрой идеально ровной лентой. Он летел по свободной трассе и не думал ни о чем, вдыхал грудью свежий лесной аромат, прислушивался к пению птиц.

Удивление было последним ощущением, доступным ему. Ворон мгновение назад бросал взгляд в зеркало заднего вида и точно знал: дорога пустынна. Скорость перед перекрестком с проспектом Науки он снижал плавно, однако сзади его настиг удар. На автомате он пробовал заблокировать двери, но сделать этого не смог: брелок ведь остался у охранника. У него и мотор-то еще работал только потому, что автомобиль завел до шлагбаума. Теперь он наверняка отключился, и «Хонда» превратилась в кусок мертвого железа – невероятно красивого, но бесполезного. Только Денис теперь вернет ее к жизни, если останется, что возвращать.

Ворон инстинктивно дотронулся до груди и сжал в ладони фигурку. Сознание затопила боль.