Глава 11
При повороте на Пущино не горел фонарь, Липицы утопали во мраке, и редкие встречные автомобилисты шарахались от «Хонды» чуть ли не врассыпную, несмотря на то, что дальним светом Ворон не пользовался. Вскоре дома поредели и уступили место полям, редким заборам и лесополосам. Над головой повисло удивительно высокое звездное небо с едва нарождающимся месяцем – глубоко-синее ближе к горизонту и практически черное к зениту.
До дома оставалось не более десяти минут. Ворон опустил стекло, впустив в салон свежий ветер. Тот прошелся лаской по волосам и унес с собой едва зарождающуюся усталость. Впереди на дороге блеснули желтыми огоньками чьи-то глаза, и Ворон снизил скорость. Для кота зверь казался слишком крупным, а от сигнала подскочил вверх чуть не на метр и припустил, даже не думая уходить с дороги.
Ворон усмехнулся и снова утопил клаксон, решив, что, если косой заработает разрыв сердца, заберет на суп как трофей, но давить точно не станет. Спидометр остановился на пятидесяти пяти километрах в час. Заяц не собирался ни сдавать позиций, ни бить рекорды. Ворон перестал сигналить: не хотел перебудить все окрестные деревеньки (клаксон у «Хонды» был не столько громким, сколько низким, бьющим по нервам на уровне тех самых частот, которыми пользуются машины со спецсигналами – пусть немного незаконно, зато эффективно, тем паче двигался автомобиль практически бесшумно). Так и ехали до оврага с озером, в который ныряла дорога, чтобы затем взлететь по лесистому склону. У Ворона дух захватывало каждый раз, когда он проезжал здесь. Впрочем, не у него одного.
Косому подниматься в гору, видимо, совсем не захотелось, и он все же шмыгнул в кусты. Ворон хмыкнул. В следующее мгновение сердце упало куда-то в желудок, а затем подскочило к горлу, дыхание перехватило. Он утопил педаль тормоза раньше, чем осознал причину. В памяти осталось лишь ощущение чего-то светлого, метнувшегося из-за деревьев на дорогу.
Машина встала как вкопанная. Если б не пристегнулся, заимел бы шишку на лбу от встречи с рулем, а так отделался лишь плечом, которое больно прижало ремнем безопасности. Проведя рукой по лицу, Ворон глянул вперед на дорогу и выругался.
– Вот так и начинаются процентов восемьдесят фильмов ужасов, – пробормотал он. – А ведь поворот на кладбище остался позади.
В низине собирался бледный туман. Он золотился в свете фар и чуть трепетал на ветру. Именно в таком положено обитать призракам, алчущим крови и жизней. И конечно же, одно из порождений потустороннего мира – самое сильное и опасное – поджидало на дороге. Издали оно непременно казалось живым и беззащитным – сказочной принцессой в беде.
– Эй… девушка?!
Он слегка запнулся на последнем слове, хотя с определением пола красавицы проблем не возникло. Она по-прежнему неподвижно стояла на дороге и прикрывала глаза от света фар узкой ладонью с длинными музыкальными пальцами.
«Виденье чистой красоты», – пронеслось у Ворона в голове.
Она была одета в высокие резиновые сапоги, белые бриджи и синюю курточку. Волосы золотой вуалью спускались ниже пояса и слегка вились. Бледная, что, впрочем, неудивительно, учитывая случившееся, с огромными темными глазами, цвет которых разобрать с такого расстояния не выходило.
Говорить банальности не хотелось. От вопроса «вы в порядке?» сводило зубы. Выглядеть героем дешевого американского кино и части российского ширпотреба Ворон не собирался, а потому вышел из машины.
Если это подстава и из кустов на него выбегут оголтелые подельники «принцессы», то им же будет хуже. Ворон с удовольствием посмотрел бы на вытянувшиеся лица потенциальных угонщиков, не обнаруживших в «Хонде» даже замка зажигания. И это не говоря о том, что автомобиль знал хозяев. Посторонний мог бы посидеть в кресле водителя, но никогда не сумел бы проехать и метра (если бы автомобиль не толкали): попросту не включилась бы подача топлива. Впрочем, соваться чужим в свой «Энтерпрайз» Ворон не намеревался позволять в любом случае.
Незнакомка отвечать или спасаться бегством не собиралась, и как относиться к подобному, Ворон пока не знал. Он подошел и взял ее за руку – маленькую, тотчас утонувшую в его не слишком уж и выдающейся ладони. Кожа ее была холодна, но не настолько, чтобы поверить в проклятия и шоферские байки о ходячих мертвецах на дороге. Пальцы ощутимо подрагивали.
– Могу я узнать, куда вы так спешили? – произнес он тихо.
Она вздрогнула, явно не ожидая ни подобного вопроса, ни интонаций. Ворон напуганным не выглядел, закатывать истерику и срываться на грубости в стиле «разуй глаза, курица, куда прешь» не намеревался тем более. «Принцесса» взглянула на него в упор, и по спине прошел холодок.
Она действительно была красива… восхитительна, прекрасна и множество иных эпитетов под стать. Вовсе не туман и ночь сглаживали черты. Она казалась идеальной и при этом совершенно не похожей на навязчивых «куколок Барби» с телеэкрана. Ворон всматривался в невозможные изжелта-зеленые, болотного цвета очи, и желание прервать зрительный контакт, зажмурившись, боролось в нем с тягой никогда не отводить взгляда. Кошачьи глаза, колдовские, в окантовке чернильно-черных, очень длинных и загнутых на концах ресниц, к которым не прикасались щеточкой с тушью. Давно он не видел столь естественной красоты. А еще – он понял это через, казалось, очень долгое время – она спокойно выдерживала его взгляд и смотрела уверенно, без страха или глупого детского вызова, без желания отвернуться.
– Ночь Ивана Купала не скоро, – произнес Ворон, – пусть и озеро близко. К тому же я безупречно держусь на воде.
Она рассмеялась, и напряжение, висевшее в воздухе сразу за пеленой тумана, пошло трещинами и раскололось, разбившись о землю и осев росой на траве.
– Вы что же, считаете меня русалкой? – У нее оказался низкий переливчатый голос, а губы тонкие и совсем бледные: то ли от страха, то ли всегда такими и были. Чистый голос, красивый, но не приносящий никакой ясности.
То ли неверное ночное освещение, то ли туман, то ли заполонившие душу эмоции не позволяли определить ее возраст. Ворон мог бы дать ей и восемнадцать, и двадцать пять, и тридцать или даже сорок. Очень редко, но встречаются такие люди: неопределяемые, застывшие вне времени, когда даже по глазам невозможно определить что-либо. Ворон сам являлся одним из них, но, пожалуй, впервые понимал, в какую ловушку иной раз попадают собеседники.
– Могу звать лесной девой, мавкой, но они не такие красивые. Некоторые утверждают, будто у них вообще три груди, – произнес он.
– Да ну вас!
Улыбка у нее оказалась осторожной – никакой рекламы стоматологических услуг, – лишь поднялись уголки губ да по-особому засияли болотного цвета глаза.
– Нет уж! – Ворон ответил похожей улыбкой. – На «да ну» я пойду после того, как доставлю вас до дома. Или куда вы столь торопились, что не заметили даже света фар?
– А если в пруд? – фыркнула она.
– То я непотопляем, словно бревно… очень-очень древнее и сухое.
Она усмехнулась и указала в противоположную от воды сторону.
– Мы на шашлыки ходили. Еще надо что-нибудь объяснять? – В голосе прозвучала легкая угроза.
Ворон качнул головой в знаке отрицания. Рассказ обещал стать банальным и хорошо, если не абсолютной выдумкой. Слушать наскоро выдумываемую ложь у него не возникало ни малейшего желания. Тем паче у него не имелось ни малейших прав требовать искренности.
– Ну и вот, – подытожила незнакомка. – А живу я в Мещериново: в обход далече, а если напрямки, то минут за двадцать дошла бы.
Ворон цокнул языком.
– Да вы отчаянная, сударыня.
– Настасья.
– Анастасия. – Ворону так больше нравилось, а возражать она не стала, лишь пожав плечами. – Меня можете звать Игорь. Очень приятно.
– Просто я здесь все знаю, а бежала… – она передернула плечами, – так холодно. Вот думала, возьму разбег, чтоб в гору проще взобраться, а тут вы.
– Ты.
– И ведь знаешь, что особенно удивительно, я свет видела, а шум не слышала. Думала, кажется – мало ли.
– Мало ли, – эхом откликнулся Ворон. – Если я не страшнее полночного леса, то с удовольствием подвезу тебя до порога замка.
– Избушки, – она снова улыбнулась.
– На курьих ножках?
– Возможно. Отчего бы и нет?
– Хоть до пещеры с драконом.
– А если страшнее?.. – Она оглядела его сверху до низу. В глазах отразился свет фар, и те блеснули мистическим зеленым светом.
– Тогда провожу.
Она оглянулась на машину, затем ее взгляд оборотился на темную воду и наконец – к горе, которую пришлось бы преодолеть. Ворон не торопил, прекрасно понимая, какие именно мысли пришли ей в голову.
– Лень – это реакция человеческого организма на вывод, сделанный мозгом за долю секунды на основе собственного опыта и генетической памяти, – как бы невзначай произнес он.
– О тщетности и бессмысленности намечаемой работы?
– Именно! – Он отпустил ее руку, отступил и встал на фоне автомобиля. – Мы доедем за три минуты.
– Хотите поскорее от меня избавиться?
– Вовсе нет. Но ведь потом мы можем и просто посидеть в салоне?
Говоря это, Ворон на самом деле ни на что особенное не рассчитывал. Он ждал, что Анастасия станет ломаться и еще минимум пять минут выбирать между плохим и комфортным вариантом. К тому же разве матери не учат дочерей не садиться в машины с незнакомцами? Конечно, отдельный вопрос: может ли считаться таковым тот, кто едва не сбил?
Однако Анастасия немало удивила. Не прошло и полминуты, как она вновь пожала плечами, кивнула и пошла к автомобилю.
– Похолодало. И мне действительно лень. А ты вряд ли маньяк.
– Почему? – поинтересовался Ворон, дотронувшись до кулона и сняв защиту. На всякий случай он поспешил и достиг водительской двери одновременно с тем, как Анастасия коснулась своей.
– Маньяки тихие, а ты – выпендрежник.
– Я предпочел бы объяснение в ином стиле, но и это сойдет, – хмыкнул он, когда она, уже было собравшись что-то сказать, замолчала, оглядываясь.
Ненавязчивая синяя подсветка шла по торпеде и приборам, огибала сиденья и рассыпалась по крыше.
– А летать она умеет?..
Ворон рассмеялся и подавил желание включить музыку. Отчего-то оно показалось банальным и способным испортить момент.
– И замка зажигания нет, – заметила Анастасия.
Ворон не удержался от небольшой демонстрации: провел рукой над рулем. «Собачки» дверей почти бесшумно исчезли в пазах, а по салону растекся даже не рокот, а едва слышный шелест мотора.
– Я поняла: ты инопланетянин.
Ворон фыркнул.
– Увы, я не могу прокатить тебя вокруг земного шарика, но…
Возможно, механическая коробка передач в обстановке почти чуда выглядела не совсем уместно, но Ворону не было до этого дела. «Энтерпрайз» настолько мягко тронулся с места, что показалось, будто они сидят перед монитором. Во всяком случае, Анастасия точно так подумала, уж слишком настороженно глянула в боковое стекло.
Так и подмывало нажать на газ и показать все, на что способен автомобиль, но Ворон задушил подобное желание на стадии формирования. Сам он обожал скорость, а вот его пассажиры – не всегда. К тому же глубокая ночь казалась невероятно прекрасной. Не хотелось терять ее за спешкой. В отсутствие фонарей темно-синее небо, испещренное мириадами звезд, казалось особенно близким и ярким. Тишина леса, серебро Оки, почти подходящей к дороге после того, как они оставили позади въезд на проспект Науки и свернули на трассу, прозванную местными «нижней». Монолитом опустевшего древнего замка застыл «Царь-град». Темные окна казались пустыми и отчего-то зловещими, а само здание – прибежищем какого-нибудь графа Дракулы, хотя ровным счетом ничего не было в нем от величественных готических замков.
– Спас-Тешилово – поистине волшебное место, – заметил Ворон.
– Осторожнее, – посоветовала Анастасия. – Оно, конечно, замечательное, но из-за некоторых уродов, прокопавших тоннель для постояльцев, дорожное покрытие постоянно проседает.
– Знаю, – ухмыльнулся он и прибавил газу. Ему нравилось это место, несмотря на… (пожалуй, те, кто уродует общественные дороги, преследуя собственные мелкие интересы, и не удосуживаются нанять нормального проектировщика с командой геодезистов, действительно достойны называться уродами) неправильный дорожный горб. Ворон использовал его как трамплин.
Анастасия ахнула, когда «Хонда» сделала попытку подпрыгнуть. Автомобиль был слишком тяжел, а скорость недостаточной, но дух захватило.
– А вот на орбиту не могу, – рассмеялся он.
– Что не может не радовать!
Он мельком скосил взгляд. Нет, Анастасия вовсе не казалась рассерженной.
Вскоре потянулись мирно спящие домики: избушки постройки еще прошлого века, современные срубы и коттеджи.
Объяснить дорогу ему не соизволили, потому Ворон попросту завернул к автобусной остановке. Она располагалась в углублении на специально выделенной для автобуса площадке. Когда он остановился и мотор затих, пассажирка с облегчением выдохнула, но постаралась этого не показать. Ворон в свою очередь удержал улыбку, которая так и растягивала губы, проявляясь помимо его воли.
Месяц, карабкающийся к зениту, казался совсем маленьким – серебряной ниточкой. Зато звездам ничто не мешало светить в полную силу.
– В такие моменты я осознаю, что Земля теряет свой спутник… такой маленький, – задумчиво произнесла Анастасия, видимо, мысли у них совпали.
– Три сантиметра в год.
– Да, я знаю. С одной стороны, это мало, а с другой… – Она вздохнула.
– Чертовски много, – закончил за нее Ворон. – И по мере отдаления от Земли Луна, возможно, ускорится.
– И что будет?
– Исчезнут приливы и отливы. Вероятно, Земля потеряет свою ось и примется болтаться, как известный предмет в проруби. Впрочем, сдается мне, вам не стоит думать о подобных вещах. Да и вашим будущим внукам – тоже.
Она поморщилась.
– Хочу жить вечно.
Ворон повел плечом.
– В двадцать все хотят…
– Да бросьте. Вы вовсе не похожи на умудренного опытом старца, уставшего от жизни.
– Спасибо, – поблагодарил Ворон. – Я и не устал, но… приходит время, когда нет-нет, да интригует: что находится там, за горизонтом, в мирах за гранью.
– Даже при наличии бессмертия возможна фатальная случайность. Да и Луна нас покидает, а солнца гаснут.
– Вот только не нужно сценария Апокалипсиса, – усмехнулся Ворон. – Я еще пока не построил свой личный звездолет, потому Луне рано покидать привычную орбиту, а Земле терять собственное положение в пространстве. Когда катастрофа не гипотетически возможна, а реальна, человечество всегда выкручивается. Я в него верю.
Небо пестрело звездами. Смотря на них, Ворон с сожалением думал о том, что способен отыскать от силы с пяток созвездий.
– А вы игрок…
Он вздрогнул. Слово неприятно царапнуло.
– Не фаталист уж точно, сударыня.
Он взглянул в колдовские глаза. Зрачок в полумраке увеличился, превращая ее в нечто мистическое. Воистину в русалку – все же первые ассоциации самые верные, даже когда отдают банальной романтикой.
«А ведь она могла назвать любую деревню, расположенную поблизости: с умыслом или просто так, опасаясь незнакомца, – подумал Ворон. – Я искал мастера игры, возможно, она им и является. Ничто не помешает сейчас развернуться, надавить на газ, отвезти ее в институт или домой. В сейфе по-прежнему лежит «верум», этот артефакт не позволит ей солгать».
Однако он медлил. Дело вовсе не заключалось в собственных симпатиях или антипатиях. Ворону, по сути, были безразличны последствия ошибки, да и мнение Анастасии его не слишком волновало. Он не имел ничего против мимолетного приключения, но не собирался вводить ее в свою жизнь. Однако все равно почему-то медлил.
«Наверное, у каждой игры обязаны быть правила, пусть будут и у этой… по крайней мере пока…» – додумать он не успел, внезапно оказавшись в плену тонких рук.
Анастасия держала его за щеки нежными прохладными ладошками и улыбалась. Острый розовый язычок скользнул по губам, и голова почти пошла кругом. Мысли вспорхнули и унеслись вороньей стаей. Последняя напоминала об Алле. Они никогда не клялись друг другу в верности и не обещали хранить ее – это по меньшей мере казалось неуместным. Ворон не собирался строить из себя Отелло и разорвал бы отношения при первой же сцене ревности, закаченной ему, но сейчас все же чувствовал себя неуютно – тот краткий миг, пока бледные губы Анастасии не соприкоснулись с его.
Она пахла летней росяной свежестью, соком спелых трав, даже звоном мошкары над прудом. Кто сказал, будто у звуков не бывает ароматов? Свой запах есть у всего, как и цвет, и звучание. Вот Ворон и воспринимал – не женщину из плоти и крови, а нечто легкое, звонкое, золотистое, пряное… со стальным стержнем в груди и опытом, в сравнении с которым его собственный – практически ничто.
Он вздрогнул. Произошло это одновременно с тем, как тонкие пальчики проникли под рубашку. Они оставались прохладными, потому она и списала его реакцию на неудобство. Анастасия почти лежала на сиденье, а Ворон и не заметил, как расстегнул на ней куртку и накрыл ладонями грудь.
Происходило что-то неправильное. Возможно, кого-нибудь и радовала потеря контроля, но только не его. И черт подери, откуда снова в нем взялись неясные ощущения, которых раньше и быть не могло. Откуда этот «стержень»? От разыгравшейся в который уже раз паранойи?.. Или все дело в Денисе? В старом как мир – с кем поведешься от того и наберешься. Вот угораздило же подцепить отвратную привычку к цитированию пословиц от Петра, интересно, а данное дорожное приключение, случаем, не его ли рук дело?
Где-то в деревне залаяла собака. Ее поддержали товарки. Одна разразилась едва ли не воем. Анастасия уперлась ладонями ему в грудь, и Ворон поспешно отстранился.
– Чувствую себя подростком, – призналась она.
– Я как-то забыл уточнить, не посадят ли меня за соблазнение малолетней? – Голос немного сипел, но восстановить дыхание уже удалось.
– Дешевый комплимент. – Она ласково провела по его щеке.
– Зато честный…
«Ты ведь догадался», – повисло в воздухе, но она так и не произнесла.
– Собаки подняли лай, сейчас кто-нибудь обязательно вскочит.
– А у вас деревня и слухи?
– Это у вас, городских, да мимо проезжающих иначе, – произнесла Анастасия и сверкнула глазами.
И снова по позвоночнику пробежал холодок: местные неплохо знали «маасквичей из Полянки». А вот она – нет.
– Хотите покинуть меня, сударыня? – Если да, то он зря себя накрутил, если нет…
– Я действительно не в том возрасте, когда проводят ночи в автомобиле, даже когда он почти летающая тарелка.
Ворон кивнул:
– Я, наверное, тоже.
– Давай так: я пойду, а ты выжди минут пять и иди следом. В конце улицы повернешь направо, третий дом с синей калиткой. Не ошибешься: на нем наличники резные, еще дед вырезал, – предложила она. – Я одна живу, никого не побеспокоишь. Калитку я запирать не стану.
– Идет.
«Ловушка-ловушка-ловушка», – билось в висках.
Она открыла дверь, спрыгнула на асфальт и, не оглядываясь, пошла по тропинке, убегающей от автобусной остановки. Затем – по широкой грунтовке меж заборов.
Ворон не собирался ждать. Стоило ей повернуть за угол, скрывшись из виду, он дотронулся до дверной ручки и…
Часы отсчитывали половину четвертого утра. Дом был тих и, несомненно, пуст. Виски ломило до серебряных точек перед глазами, и лишний раз не хотелось шевелиться…
Он снова вздрогнул. Сердце прыгало в горле, а на периферии зрения мелькали искры.
Что это было? Чужое перехваченное ощущение?..
Ворон с легкостью определил, чье именно!
Циферблат, встроенный в торпеду, действительно показывал половину четвертого. Куда-то исчезли около двух часов, которые он точно не мог потратить на дорогу. Да даже на поцелуи вряд ли сумел бы, хотя как раз в последнем Ворон уверен не был.
– Мистика какая-то, – прошептал он и провел рукой по векам, тряхнул головой, приводя в порядок мысли, схватил телефон.
Денис на звонки не отвечал, и это ровным счетом ничего не значило, но беспокоило.
– Держись, малыш, – сказал Ворон длинным гудкам. – Я еду.
«Хонда» бесшумно тронулась с места и понеслась домой.
