ПОД ПРИЦЕЛОМ-СТАЛИН
Великий, как бы он ни был велик,
Ничтожному кажется малым:
В маленьком зеркале даже слон
Становится меньше зеркала.
«Хитопадеша»
«На воре и шапка горит» — так говорит народная пословица о тех, кто пытается что-либо скрыть, отвести от себя подозрения, кто чувствует за собой какую-либо вину и тем самым словами и поступками выдает свою тайну. Она в первую очередь относится к шустрому политикану Хрущеву, под диктовку которого вольно или невольно жила и живет страна в оценке сталинских репрессий.
Слова индийской мудрости, вынесенные в эпиграф этой главы, призывали автора «Хитопадеши» к поучению молодых умов с целью взращивания сознательных взрослых.
Уже более полувека раздаются вопли про сталинские репрессии с ковырянием незаживающей раны на теле страны. С каждым годом растут цифры жертв репрессий тридцатых годов. Договорились уже некоторые ретивые писаки до умопомрачительной цифры уничтоженных якобы Сталиным — чуть ли 50 миллионов человек. Попадались и другие цифры.
Эту версию нам вбивали и вбивают в головы, начиная с хрущевской оттепели. Об этом твердят школьные учебники, написаны целые библиотеки, сняты фильмы и телесериалы. И все эти десятки миллионов либо полуправда, либо откровенная ложь!
Спрашивается, а кто строил заводы и фабрики в момент индустриализации? Кто воевал на фронтах тяжелейшей войны и победил? Кто поднимал и стремительно поднял страну из руин после военного лихолетья? Наконец, кто учился в школах, техникумах, фабрично-заводских училищах, институтах и академиях?
Расчеты злопыхателей таковы, что нас должно остаться миллионов двадцать или тридцать, не больше. А это уже ахинея. Но в мое поколение начиная с шестидесятых годов эту подлую цифру вбивали из года в год, как гвозди в доски, как костыли в шпалы.
1937 год как только не называют: «эпоха большого террора», «самый черный год в истории России», «время чудовищных преступлений», «следы кровавого сталинского режима», «истребление цвета нации», «обезглавливание армии», «уничтожение здорового генофонда», и все это только эмоциональные штампы вместе с солженицинскими ГУЛАГами. Сегодня лагерную тематику навязывают школьникам под видом «лучшего знания прошлого» за счет других авторов большой классической русской и советской литературы.
Часто, находясь в одиночестве и прочитав в газете или журнале ту или иную статью о сталинских репрессиях, Николай Григорьевич Кравченко с возмущением говорил про себе: «Отрицать, что не было репрессий, — глупо. Они были. Но как хрущевская пропаганда это все преподносит? Она словно радуется ранам, нанесенным народу. А кто сегодня у власти? Те, что были генераторами этих же репрессий и «охоты на ведьм». Не рядовые же плодили дела на будущих политических заключенных, а регионалы на местах — партийные секретари республик, обкомов и райкомов.
В угоду верхам верстали и спускали правоохранителям планы арестов, а потом в «тройках», «особых совещаниях» и других судилищах при главном своем участии выносили вердикты жертвам. Хрущев и его подручные быстро сами перевели стрелки, обвинив в преступной халатности стрелочников, и поезд обвинений полетел не на них, а в сторону».
В 1962 году Николай Григорьевич в ноябрьском номере журнала «Новый мир» прочел повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Она ему понравилась прежде всего тем, что лагерь показан глазами русского мужика — крестьянина и солдата Ивана Денисовича Шухова. Но как человек глубокий, он увидел в публикации повести руку Кремля. Без санкции Хрущева такая вещь бы не прошла. В стране ощущались экономическая неразбериха, дороговизна, недостаток продуктов питания, народ стал себя все чаще «проявлять».
Для запутавшегося правителя появился еще один повод обратиться к «сталинской теме». Теперь — в рамках очередной лагерной страшилки. Показ сталинских репрессий взамен устройства нормальной жизни советского народа стал коньком для обанкротившегося партийца.
Николай Григорьевич «на воле», когда другая работа не отвлекала, часто искал причины, географию и генераторы чисток и репрессий.
«Для утверждения того состояния общества, в котором мы тогда жили, — рассуждал отставной генерал, — нужны ответы на такие вопросы:
— Была ли гармония среди руководителей страны?
— Хватило бы авторитета Сталина справиться с оппозицией одному, без соратников?
— Существовал ли реально антисоветский заговор?
— Зачем Сталину понадобилось уничтожать армейскую и партийную «элиту»?
— Кто на самом деле развязал «Большой террор»?
— Была ли необходимость в раскрутке репрессий необходимой мерой?
— Являлась ли «великая чистка» злом или благом для страны?
— Куда делись архивы по степени участия в репрессиях самого Хрущева?
— Зачем и по чьей команде в одну кучу валили уголовников и политических репрессированных? Для цифры, что ли?
К сожалению, эта цифра будет дутая. Во всяком случае объективных ответов не будет, пока у власти будет оставаться команда Хрущева, термитами пожирающая все доброе, положительное, великое о Сталине, и гадкое, греховное, преступное о себе в архивах. Главная причина политических репрессий вызвана острой внутрипартийной борьбой, достигшей к концу тридцатых годов апогея.
Три силы высекали искры в этой борьбе. Какие они? Это прежде всего «верные ленинцы» — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие. Гуляли по стране региональные бароны — Постышев, Чубарь, Косиор, Эйхе, Раскольников, Любченко, Хатаевич и еще десяток и, естественно, «сталинисты»— Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович.
Но ответов на вопросы нет до сих пор».
* * *
Ни одна реабилитационная кампания в Советском Союзе, начиная от Хрущева и заканчивая Горбачевым, на эти вопросы так и не ответила. Почему? А потому, что не захотели отвечать на явные растиражированные ими же глупости, а тем более подсчитывать «многомиллионные жертвы».
Страдали ли в те годы невиновные? Да, как и страдают до сих пор в России и других странах. В благополучных США, например «ошибка правосудия» составляет около 5 % осужденных. Это официальные данные, основанные на признании самих американских судей. Это означает, что в тюрьмах самой «демократичной» страны в настоящее время на нарах безвинно валяется свыше ста тысяч человек.
Адвокаты и правозащитники называют цифру в три раза больше. А сколько таких будет через десять, двадцать, тридцать лет? Значит ли это, что человечеству надо отказаться от правосудия? В любом обществе судебные ошибки — неизбежное зло, которого никак не удается избежать. Из того, что при хирургических операциях умирает определенный процент больных, не следует то, что операции надо вовсе отменить.
По сообщению одного из руководителей реабилитационной комиссии при Хрущеве, направленному 17 октября 1956 года в ЦК КПСС, рассмотрены дела на 176 325 человек, из которых 100 139 были освобождены, а 42 016 гражданам снижены сроки наказания. Из числа осужденных за политические преступления на свободу вышли 50 944 человека. В итоге получилось, что количество реабилитированных «политических» — 50 944 практически равно количеству реабилитированных уголовников: 100 139 — 50 944 = 49 195, то есть нет никакого перекоса в несправедливом осуждении политических преступников. Интересный факт, не правда ли?
И все это несмотря на неприкрытое давление хрущевского руководства. Следует отметить и интересное выражение «снижены сроки наказания», то есть выпущены люди виновные, но тем не менее несправедливо наказанные. Сейчас они тоже учитываются как «несправедливо пострадавшие при репрессиях».
Ельцинский генпрокурор Казанник, не без помощи которого Ельцин, или Эльцин, стал позором и дирижером окаянных девяностых России, рассматривавший дела осужденных, публично заявил, что «…во времена Сталина законность не нарушалась». Он имел в виду — в тех масштабах, о которых безумствуют либералы. Но это не говорит о том, что репрессий не было вовсе. Они были, но их цифры чудовищно преувеличены разношерстной компанией клеветников Советской России.
Личности Сталина посвящены многочисленные книги. Образ его растиражирован в картинах, фотографиях и кинофильмах. При жизни о нем писали в основном в восторженных тонах. Даже его идейные противники отзывались о нем с глубоким уважением. После его смерти многие из тех, кто безудержно и гласно его восхвалял, занимая высокие посты, столь же яростно принялся его хулить и поносить, обвиняя во многих тяжких преступлениях.
Выходит, они лицемерили, лгали ради собственной выгоды, ради своей карьеры? Но в таком случае можно ли верить таким людям? Не разумнее ли отбросить их мнение и в одном, и в другом случае? И искать не правду, потому что их две, а середину двух правд — истину.
* * *
Так уж заведено у политиков, а вернее, политиканов, когда что-то не получается с реализацией их программ и планов, они поднимают на дыбу грязное белье прошлого или обещают какие-то «грандиозные загоризонтные подвижки» на перспективу, завернутые в красивые фантики обещаний, четко понимая невозможность их осуществления.
Государственные люди, пусть ошибаясь, греша и спотыкаясь, вытягивают страну, оказавшуюся на краю пропасти, и дают людям спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Не обязательно это российские цари и вожди.
И все же, коль заговорили мы о репрессиях, приведу рассуждения и слова Александра Елисеева из его книги «1937. Вся правда о «сталинских репрессиях». В частности, он писал:
«В свое время я сильно удивлялся тому, что наши либеральные и демократические обличители коммунизма основной огонь своей критики направляли и направляют именно против Сталина. Ленину, конечно, тоже достается, но не очень сильно. Главный демон — именно Сталин.
Помнится, как в середине 90-х годов ГА. Зюганов решил процитировать отрывок из сталинской речи на XIX съезде. Так гневу телеобозревателя Евгения Киселева не было предела. Дескать, вот наконец-то Зюганов окончательно показал свое тоталитарное лицо. Но всякие культовые ритуалы коммунистов, связанные с Лениным, Киселева и ему подобных не раздражали. А скорее забавляли.
Как же так?
Ведь именно Ленин был основателем «советской» большевистской системы. И он был гораздо жестче Сталина. При нем погибло намного больше людей. Почему же большая часть шишек достается Сталину?
Все очень просто.
Сталин выволок на своем хребте великую державу и сделал ее сверхдержавой. А либералам нужно, чтобы Россия стала всего лишь частью Запада, войдя туда на правах прилежной ученицы. Вот они и не могут простить Сталину изменения траектории России в конце двадцатых и середины тридцатых годов. Проживи
Ленин чуть подольше или приди к власти какой-нибудь действительно «верный ленинец», страна бы просто не выдержала груза коммунистической утопии. Она бы сломалась, а «добрые» дяденьки с Запада подобрали осколки и склеили что-нибудь нужное себе. Вроде ночного горшка…»
И вот, читая на даче старые журналы «Итоги», автор в номере от 1 февраля 2005 года обратил внимание на интервью, взятое Андреем Ванденко у маститого режиссера либерального толка Павла Лунгина. Последний откровенно говорит, что Россия — особый организм, который с успехом переварил царизм, потом социализм с тоталитаризмом, а сейчас плотно занялся капитализмом. Дальше продолжая мысли о России, он утверждал, что Гоголь увидел в Чичикове лицо русского капитализма и… испугался. Николай Васильевич, должно быть, осознал: европейскость России с ее разговорами на французском, дамскими салонами и губернским устройством носит внешний характер.
В действительности же эта территория с оврагами, болотами и деревнями, населенными умершими мужиками и бабами, по-прежнему остается ничьей, а значит, ее вполне могут завоевать и черт, и дьявол…
А почему не положительные персонажи?
Сталин рассматривал и революцию, и государство, образованное после нее, сточки зрения диалектики, науки о развитии с коррективами дальнейшего курса и радикальными конституционными поправками.
В своей философской книге «Народная монархия» белоэмигрант Иван Солоневич (1891–1953), словно отвечая на вопрос виновности интеллигенции во внутрипартийной драке, писал, что «русская интеллигенция, традиционно «оторванная от народа», предлагает этому народу программы, совершенно оторванные от веяной русской действительности — и прошлой, и настоящей.
Эта же интеллигенция дала нам картину и прошлого, и настоящего России, совершенно оторванную от всякой реальности русской жизни, — и оптимистической, и пессимистической.
Именно поэтому русская общественная мысль шатается из стороны в сторону так, как не шатается никакая иная общественная мысль в мире: от утопических идей второго крепостного права до столь же утопических пережитков первого.
Коммунистическая революция в России является логическим результатом оторванности интеллигенции от народа, неумения интеллигенции найти с ним общий язык и общие интересы, нежелание интеллигенции рассматривать себя как слой, подчиненный основным линиям развития русской истории, а не как кооператив изобретателей, наперебой предлагающих русскому народу украденные у нерусской философии патенты полного переустройства и перевоспитания тысячелетней государственности».
В России, где только что свергли многовековую монархию, в гуще народа была сильная тоска по царю. Россия всегда жила под предводителем, воеводой, князем, царем, генсеком, президентом… Если бы не было этой тяги, мы бы не выжили в сложнейших исторических условиях Средневековья, когда надо противостоять одновременно двум мощным боковым силам — шквальной Степи и западной Экспансии.
Поэтому, говоря о культе Сталина, он создавался не сверху — вождем, а снизу — народными массами.
Известный фельетонист и литератор 1950-1960-х годов Леонид Израилевич Лиходеев (Лидес) по этому поводу с юморком писал:
«И понадобился ватажный на всю державу, чтобы он был не велик и не мал, скорый на расправу и тороватый на ласку, чтобы был он родом посадский, прямодушный без лукавства, ученый в меру, без господской завиральности, чтобы не завирался гордостью, чтобы ел не от богатой хлеб-соли и чтоб охранял народ от скверны.
Понадобился вождь невзрачный, как пехотный солдат, без барского витийства, без заумного блудословия, без сокрытой кривды. Понадобился старшой на всю ватагу — свой в доску от корней до листьев, правильный по самому своему естеству, чтобы казнить — казнил, а миловать — миловал, чтобы разобрался, что к чему в державе, чтобы сказал заветное слово, как быть.
Понадобился вождь ликом рябоватый, ходом угловатый, десницей суховатый, словами небогатый, чуток убогий для верности, однако без юродства.
Понадобился великодержавный муж во многоязычной державе, но чтобы не иудей, не дай бог, ибо продаст за тридцать сребреников, да и не русак, ибо пропьет государство».
Все правильно сказал еврей Лидес о грузине Сталине. Только, думаю, ошибался он в одном, считая, что для такой должности не подходят ни еврей, ни русский.
Избежать культа личности в тех условиях после революции и Гражданской войны было невозможно. Даже невысокого плешивого Ленина батыром — богатырем рисовали казахи. А Сталина после побед на полях сражений и на экономических фронтах сам бог велел называть вождем. Но, по разумению Сталина, поклонение народ воздает не столько ему, сколько символу державы, государственной власти, великой стране. Поэтому говорил о себе он иногда в третьем лице.
Однажды, ругая своего сына Василия за пьянство и непутевую жизнь, Сталин спросил его:
— Ты думаешь, ты — Сталин? Ты думаешь, я — Сталин? Потом, немного повернувшись в сторону своего большого портрета, висевшего на стене, он ответил:
— Сталин — это он!
* * *
Николай Григорьевич видел в Сталине прежде всего государственника и реформатора. Его поведение, манера вести себя и разговаривать, немногословность и адекватная реакция на задаваемые вопросы поражали Кравченко во время общения с ним в Тегеране 1943 года.
Вождь был категорическим противником марксистского положения об отмирании наций при коммунизме. Он провозглашал, что нация и язык связывали и связывают воедино поколения прошлого, настоящего и будущего. Поэтому нация и язык переживут классы и благополучно сохранятся в «бесклассовом обществе».
Выступая с Отчетным докладом на XVIII съезде, он открыто перед делегатами высказал стержневую идею, что убеждения Маркса и Ленина по поводу отмирания государства не имеет практически никакого отношения к Советскому Союзу. Постепенно Сталин все меньше и реже говорил о руководящей и направляющей роли коммунистической партии. Его приоритеты в сороковые годы жизни смещались в пользу государства как решающей силы, способной направлять все развитие советской державы.
Сталин был противником всяких экспериментов с обществом, его разных перестроек. Он использовал старые как мир технологии, но только манипулировал ими на новом, более жестком и продуманном уровне.
Как подчеркивал Александр Елисеев, «все это произошло потому, что вождь ставил на первый план не интересы общества, а цели государства, которое в конечном счете решает общественные проблемы».
Сталин рассматривал и социализм, и государство в качестве инструментов, которые должны были обеспечить главное — национальную независимость сильной России. Марксистские догмы он оставлял в стороне.
Сделать Россию еще более сильной и тем самым исключить возможность ее поражения от внешних врагов, а не заигрывать с ними, как это делали наши недавние поводыри, — вот в чем была главная задача сталинского социализма. Это была плата за безопасность страны и ее народов. А ведь внешнеполитическая обстановка была архисложной, может, даже опаснее, чем сегодня. Еще 4 февраля 1931 года на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности он говорил:
«Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим остаться отсталыми. Нет, не хотим. История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беи. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную.
Били потому, что это доходно и сходило безнаказанно».
В этих обидных для России словах Сталина большая доля правды, которую надо признать и сегодняшним нашим «рулителям» обглоданной и униженной предательствами и вороватым чиновничеством страны.
С конца 30-х годов русские, а также родственные им украинцы и белорусы доминируют во власти. Чистка проводится постепенно. Сначала он укомплектовал новыми выдвиженцами нижние этажи партийного здания. Потом принялся за средние и верхние.
«Верные ленинцы», составлявшие основу оппозиции, были в своей основе оттеснены от высоких государственных постов. На первых ролях в государственной машине оказались молодые сталинские выдвиженцы — А.Н. Жданов, Г.М. Маленков, Н.А. Вознесенский, А.Н. Косыгин, В.В. Вахрушев, И.А. Венедиктов, Н.М. Рычков, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин, А.Г. Зверев, Б.Л. Ванников…
Это были русские люди — славяне.
Такой кардинальный поворот в кадровой политике возник в результате большой и длительной пропагандистской подготовки и борьбой с внутрипартийной оппозицией, костяк которой составляли ленинские назначенцы — плоды борьбы Ленина с «великодержавным шовинизмом», который он считал гораздо более опасным, чем местный национализм, присущий отдельным представителям национальных меньшинств. Сталин на съездах, пленумах и совещаниях доказывал обратное, а после смерти Ленина стал соответственно действовать, собирая свою команду.
На одном из выступлений он прямо заявил:
«Говорят нам, что нельзя обижать националов. Это совершенно правильно…
Но создавать из этого новую теорию о том, что надо поставить великорусский пролетариат в положение неравноправного… — это, значит, сказать несообразность».
Здесь Сталин явно полемизирует с Лениным, который называл русских нацией, «великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда». Но оппозиция сдаваться не хотела. Они, «верные ленинцы», считали себя, несмотря на болезни и возраст, достойными руководить страной.
В Отчетном докладе на XVII съезде партии в марте 1934 года он, говоря о таких типах партийных чиновников, заявил:
«…Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не считают своей обязанностью исполнять решения партийных органов и которые разрушают таким образом основание партийно-государственной дисциплины.
На что они рассчитывают, нарушая партийные и советские законы? Они надеются на то, что советская власть не решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов…»
Выступал на съезде и Киров. Он бичевал фашизм, русское черносотенство и национал-большевизм.
Напуганные сталинским намерением покончить с диктатурой вельмож, регионалы в республиках и областях попытались снять Сталина с должности и заменить его Кировым. Но тот испугался и таким образом подписал себе приговор. Кто его устранил — потемки до сих пор, хотя написано по этому поводу и изведено стволов дерев на бумагу очень много.
В своем политическом курсе Сталин исповедовал государственный патриотизм, состоящий из трех китов: централизм, сильная армия и активная роль на международной арене. Он пытался отделить государство в лице исполнительного аппарата от партии. В руки первого он намеревался дать чисто управленческие функции, в руки второго — идеологические и кадровые.
Прежде чем прийти к этой идеи, Сталину нужно было пройти долгий путь проб и ошибок, взлетов и падений, сражаться в лобовую и заходить с тыла, чтобы осознать весь вред и бред партократии.
Вот почему сразу после смерти Сталина Лаврентий Берия, видя себя на посту нового поводыря России, проталкивал эту идею, страшно напугав Хрущева, которому отводилась роль этакого партийного секретаришки.
* * *
Как вулканы зарождаются в недрах земли, а цунами — в океанских просторах, так репрессии в СССР нередко возникали в глубинках с одобрения карательного органа. Яркими примерами могут служить некоторые факты. Приведу два.
9 августа 1934 года народный комиссар внутренних дел СССР Генрих Ягода отправил на места циркуляр-шифровку, в которой приказал создать при каждом концлагере ведомственный суд — суд НКВД. В телеграмме сообщалось о запрещении обжалования приговоров этих судов и выдвигалось требование согласовывать данные приговоры лишь с краевыми прокурорами и судьями.
Политбюро и сам Сталин были в шоке от подобного сепаратного мероприятия, но это вовсе не привело к падению «верного сталинского сатрапа». С ним был заключен компромисс (внимание! Именно компромисс), как писал Елисеев, — лагерные суды оставались, но им разрешали право кассационного обжалования. Тогда Сталин заметил, что органы частенько идут впереди самой партийной верхушки в развязывании репрессий.
В сентябре 1934 года он инициировал создание комиссии в составе Л.М. Кагановича, В.В. Куйбышева и И.А. Акулова (прокурора СССР). Ее целью была проверка органов на основании жалоб в ЦК. В частности, жалобы касались дела о «вредительстве» в Наркомате земледелия (1933 год), по которому репрессировали около сотни ответственных работников. Комиссия выявила серьезные нарушения, допущенные в ходе расследования этого и других дел.
Сталин вообще хотел назначить Акулова главой тайной полиции вместо Ягоды, но тот упорно не хотел выпускать такой пост из своих рук. Довольно странно, если считать Сталина всесильным диктатором, а самого Ягоду бесхребетным подхалимом. Ведь если верить нашим тираноборцам, решение Сталина было законом, неукоснительно исполнявшимся.
В том же году были выявлены серьезнейшие нарушения законности со стороны ГПУ Таджикистана. Его местное руководство во главе с Солоницыным развернуло репрессии против ответственных работников. Только в 1933 году их было арестовано 662 человека. При этом первый секретарь ЦК Компартии Таджикистана Гусейнов был во всем согласен с действиями органов.
Узнав о репрессиях, Сталин вызвал руководство республики и Солоницына в Москву на ковер. Бывший тогда членом ЦК Компартии Таджикистана и наркомом земледелия республики М. Урунходжаев так передает состоявшийся разговор между Сталиным и руководителем ГПУ Таджикистана:
«Сталин задает вопрос Солоницыну:
— Товарищ Солоницын, сколько человек вы арестовали?
— Пока шестьсот шестьдесят два. Пока…
— А где у вас было вооруженное восстание? — Сталин задает вопрос.
— Товарищ Сталин, вооруженного восстания в Таджикистане нигде не было, — отвечает Солоницын.
Потом Сталин опять спрашивает:
— А при наличии вооруженного восстания столько руководящих работников не арестуете же?
СОЛОНИЦЫН ГОВОРИТ:
— …Это наша ошибка».
После беседы было принято решение отозвать Солоницына и провести тщательную проверку ситуации, сложившейся в республике.
Что касается прославляемого Ежова, у него от важности по глупости «в зобу дыханье сперло». Николай Иванович хотел поставить во главу угла в государстве свое ведомство. Он хотел сделать тайную полицию, по существу, самостоятельной ветвью власти. Террор для него уже становился самоцелью с идеей планомерной борьбы с врагами народа.
Нарком НКВД даже решил замахнуться на членов сталинской команды.
По крайней мере в Харькове стали выбивать признательные показания на Кагановича. Арестованный директор Харьковского тракторного завода Бондаренко под зубодробительными ударами дал в НКВД показания на Кагановича как «контрреволюционера и врага народа».
Для объективности необходимо показать механизм решения вопроса жизни или смерти человека в тот период.
Списки для расстрелов — (первая категория) и 10 лет лагерей без права переписки (вторая категория) составлял сам Ежов. Вот только два примера.
«Товарищу Сталину.
Посылаю списки арестованных, подлежащих суду военной коллегии по первой категории.
Ежов».
Резолюция:
За расстрел всех 138 человек.
И. Сталин, В. Молотов.
«Товарищу Сталину.
Посылаю на утверждение 4 списка лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жен врагов народа, на военных работников-200 человек. Прошу санкции осудить всех к расстрелу.
20.08.38 г. Ежов».
Резолюция:
За
20.08. И. Сталин, В. Молотов»
После ареста Ежова в его сейфе нашли досье, составленное на Сталина и лиц из его ближнего окружения. А во время ремонтных работ в Кремле обнаружилось, что в кабинете вождя стояла прослушка. Ежов собирал компрометирующие материалы и на Шолохова, но Сталин цыкнул на «карлика», и он прекратил поползновения на писателя.
То, что обстановка в стране была накалена, — это факт.
* * *
Николай Григорьевич после увольнения, конечно же, был осведомлен о заговоре против Сталина со стороны так называемых «милитаристов» во главе с М.Н. Тухачевским. Он часто перетирал в воспоминаниях зерна этого материала в жерновах своего ума, чекистского опыта и политических знаний.
В существующую с середины 30-х годов специфическую военную группировку входили: заместитель наркома обороны М.Н. Тухачевский; командующий Московским военным округом А.И. Корк; командующий Киевским военным округом И.Э. Якир; командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич; начальник Главного политического управления РККА Я.Б. Гамарник; начальник Административного управления РККА Б.М. Фельдман; заместитель командующего Ленинградским военным округом комкор В.М. Примаков; военный атташе в Великобритании комкор В.К. Путна; комдив Д.А. Шмидт и ряд других военных руководителей.
О военных заговорщиках было немало рассказано различными деятелями Третьего рейха. Об этом уже после войны поведал личный переводчик Гитлера Пауль Шмидт, который писал свои книги под псевдонимом Пауль Карель.
В своей книге «Гитлер идет на Восток» Пауль Шмидт-Карель подробно описал, как Тухачевский, Якир и другие старались реанимировать те связи, которые были установлены с германскими военачальниками в период действия соглашения Радека — фон Секта. Об этом же писал в своих воспоминаниях и знаменитый руководитель внешней разведки Германии Вальтер Шелленберг.
Пауль Шмидт-Карель изложил сведения, известные верхам нацистской Германии о заговоре военных и политических деятелей СССР. Опорой заговора являлась Дальневосточная армия, которой командовал В.Б. Блюхер, и где была, по существу, создана штаб-квартира заговора.
Как утверждал Пауль, когда в начале 1936 года Тухачевский, возглавлявший советскую делегацию на похоронах короля Георга V, по пути в Англию и обратно проезжал через Берлин, он имел встречи с «…ведущими германскими генералами. Он (Тухачевский. -Авт.) хотел получить заверения о том, что Германия не воспользуется какими-либо возможными революционными событиями в Советском Союзе в качестве предлога для похода на Восток. Для него главным было создание российско-германского союза после свержения Сталина».
В середине февраля 1937 года заместитель наркома внутренних дел Украины Зиновий Канцельсон сообщил своему родственнику А. Орлову (Фельдбину) о том, что руководители Красной армии находятся в состоянии «сбора сил».
Убийство Сталина готовилось на одной из конференций по военным проблемам, касающимся Украины, Московского военного округа и некоторых других регионов, командующие которых были посвящены в планы заговора. Потом этот вариант переиграли на 1 мая, так как «проведение первомайского военного парада позволило бы ввести военные части в Москву, не вызвав подозрений».
Однако и тут вмешались внешнеполитические обстоятельства. В конце апреля было объявлено, что 12 мая 1937 года состоится коронация Георга VI, вступившего пять месяцев назад на престол вместо отрекшегося от трона Эдуарда VIII. В Москве было решено, что советскую делегацию на этой королевской церемонии вновь возглавит Тухачевский.
По словам Кареля, узнав о своей командировке в Лондон, Тухачевский решил воспользоваться этим случаем для того, чтобы еще раз договориться с немецкими генералами о сотрудничестве во время и после переворота.
«Тухачевский отложил переворот на три недели, — скажет Пауль. — Это было его роковой ошибкой».
Английский журналист Фицрой Маклин, присутствовавший 1 мая 1937 года на Красной площади писал, что ему бросилось в глаза повышенное напряжение в поведении руководителей, стоявших на Мавзолее Ленина: «Члены Политбюро нервно ухмылялись, неловко переминались с ноги на ногу, забыв о параде и своем высоком положении».
Лишь Сталин был невозмутим, храня ледяное спокойствие.
Бежавший из СССР В. Кривицкий, в то время находившийся недалеко от Мавзолея, заметил, что Тухачевский «первым прибыл на трибуну, зарезервированную для военачальников… Потом пришел Егоров, но он не ответил на его приветствие. Затем к ним молча присоединился Гамарник. Военные стояли, застыв в зловещем, мрачном молчании. После военного парада Тухачевский не стал ждать начала демонстрации и покинул Красную площадь».
Обращало на себя внимание странное поведение Тухачевского. На всем протяжении парада он стоял держа руки в карманах, что было ему несвойственно. По всей вероятности, в его карманах лежали небольшие пистолеты.
Ворошилов тоже отличился внешним видом. На Мавзолей он никогда не брал оружия с собой. Теперь на поясе висела кобура, навряд ли она была пустой. Поднявшийся на трибуну Мавзолея Сталин демонстративно отказался пожать руку Тухачевскому.
Что это было? Гнев или игра на нервах? Наверное, и то и другое, только в выдержанной форме.
Тухачевский готовился к отъезду в Лондон. 3 мая документы на него были направлены в посольство Великобритании в СССР, а уже на следующий день — 4 мая они были отозваны.
13 мая Тухачевского сняли с должности заместителя наркома обороны и назначили на пост командующим Приволжским военным округом.
В ночь на 14 мая был арестован начальник Военной академии имени Фрунзе командарм А.И. Корк.
15 мая арестовали заместителя командующего Московским военным округом Б.М. Фельдмана.
22 мая арестовали председателя центрального совета ОСОАВИАХИМ комкора Р.П. Эйдемана и М.Н. Тухачевского, а 24 мая — заместителя председателя Совнаркома Я.Э. Рудзутака и бывшего полпреда СССР в Турции Л.К. Карахана и других.
11 июня Тухачевский, Уборевич, Якир, Фельдман, Эйдеман, Корк, Путна и Примаков предстали перед судом Военной коллегии Верховного суда СССР В тот же день был вынесен приговор.
Все участники этого блока арестовывались в 1937 году со стандартным обвинением в «военно-фашистском заговоре» в пользу нацистской Германии. Нельзя исключать того, что пытливый ум генерала Кравченко заставил его после глубоких рассуждений прийти к определенным выводам.
«Почему Хрущеву и его пропагандистам быстро поверили? — задал сам себе вопрос Николай Григорьевич и тут же на него ответил: — Потому что абсурдность судебных формулировок была очевидна. Коммунисты, интернационалисты — и вдруг шпионы? Сегодня говорят о некоем противостоянии двух групп: «профессионалов» и «кавалеристов».
Сталин, мол, по глупости поддержал «сабельников» и репрессировал «мотористов», что привело к страшным поражениям в первые дни войны. Думается, это объяснение родили «мудрые» головы хрущевских идеологов. Тухачевский блистал больше революционной фразеологией, чем военными победами и жизненными теоретическими наработками.
Чтобы одержать победу над восставшими тамбовскими крестьянами и ликвидировать селянский мятеж, он использовал бронетехнику, авиацию, стрелковые полки красноармейцев, части особого назначения (ЧОН), а также газы для отравления тамбовских крестьян. Но он так и не разгромил «антоновщину». Отряды тамбовских повстанцев расползлась по другим губерниям, и их добивали другие воинские части.
В советско-польской войне 1920 года Тухачевский, будучи командующим Западным фронтом, крайне неумело использовал резервы и не согласовал свои действия с командующим Юго-Западным фронтом Егоровым. Результат — поражение и шестьдесят тысяч наших военнопленных, затем погибших в польских концлагерях. Вот его достижения.
Он недооценивал роль минометов, автоматов, ракет. Красный маршал заполонил армию «зажигалками» — дрянными многобашенными уродцами-танками Т-28 и Т-35, броня которых защищала только от пуль, которые горели на поле боя даже при попадании зажигательной пули крупного калибра, как соломенные скирды.
«Гений» военной мысли, оказывается, выступал против нарезной артиллерии. А ведь она была «богом войны» и сыграла одну из главных ролей в борьбе с немцами. Он же разработчик «ответного удара» и противостоял принципам «стратегической обороны». А ведь благодаря этой обороне мы выиграли на Курской дуге.
По его предложению убрали из армии нужных ей «спецов», а потом царских генералов и офицеров репрессировали. А прожектерство с предложением выпустить в двадцать седьмом году 50-100 тысяч новых танков, а в тридцатом произвести на свет 40 тысяч самолетов. Для этого надо было перевести всю страну на военные рельсы, а населению прозябать туземцами. Какой он, к черту, стратег, он был в данном случае как вредитель».
Эти мысли возникли у него после прочтения в газете очередного панегирика в честь красного маршала М.Н. Тухачевского. Доживи Николай Григорьевич Кравченко до нулевых годов нынешнего века, он бы полностью был бы удовлетворен своими выводами семидесятых годов прошлого столетия, в котором ему пришлось навечно остаться.
* * *
Писатель Феликс Чуев рассказывал, когда они с главным маршалом авиации Александром Евгеньевичем Головановым ехали в электричке в гости к Молотову, то решил попытать его о событиях 1937 года. Вот что ответил он тогда писателю:
— А если о 37-м годе хотите узнать мое мнение, я считаю, что это было народное бедствие. Пострадали миллионы людей, но то, что Сталин на сто процентов виноват, сказать нельзя. Кто у него были главные помощники? В армии Мехлис, а по гражданским делам, по московской партийной организации — Никита Сергеевич Хрущев, пятьдесят четыре тысячи человек на Украине он на тот свет отправил, он же был председателем «тройки». Доказано, что, несмотря на архивный шмон с его стороны, Хрущев подписывал эти документы! Конечно, Сталин, как главный руководитель нашего государства, несет политическую ответственность за это, но сказать, что это творилось персонально, по каждому человеку с его санкции, такого мы сказать не можем.
Говорить о 37-м годе и не сказать о пятилетках, о политической борьбе внутри партии о террористических актах, которые творились кругом, не сказать о том, как прошла Великая Отечественная война, — такие вещи вещи нельзя допустить.
А по поводу 37-го года В.М. Молотов на очередной встрече 18 декабря 1970 года так сказал писателю: «1937 год был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо-налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было «пятой колонны».
Ведь даже среди большевиков были и есть такие, которые хороши и преданны, когда все хорошо, когда стране и партии не грозит опасность. Но, если начнется что-нибудь, они дрогнут, переметнутся. Я не считаю, что реабилитация многих военных, репрессированных в 37-м, была правильной. Документы скрыты пока, со временем ясность будет внесена. Вряд ли эти люди были шпионами, но с разведками были связаны, а самое главное, что в решающий момент на них надежды не было…»
Когда писатель спросил политика о бытующем суждении, что если бы не погибли Тухачевский и Якир, у нас не было бы такого страшного начала войны? Молотов ответил:
— Это модная фальсификация.
Действительно, это была фальсификация исторических фактов, изготовленная по хрущевским технологиям.
Молотов, несокрушимо убежденный в наличии заговора, говорил Чуеву, что высшее руководство даже знало точную дату переворота. Он ее, правда, не назвал. Но можно с большой долей вероятности предполагать, что переворот планировали осуществить 1 мая 1937 года. Скорее всего, он должен был произойти во время военного парада.
На XXII съезде КПСС Н.С. Хрущев публично объявил о том, что советские военачальники во главе с М.Н. Тухачевским были арестованы по ложным обвинениям. По его словам, материалы, сфабрикованные в гестапо, германская разведка сумела передать президенту Чехословакии Э. Бенешу, который, в свою очередь, вручил их Сталину. Эту глуповатую версию повторял и Д.Д. Волкогонов.
Глубокий исследователь заговора военных Сергей Минаков подчеркивал:
«Всем своим поведением военная элита, сложившаяся в 1931 году, обнаруживала неповиновение, оказывала давление как на внутриполитические процессы, так в особенности на внешнеполитические, настаивая, по существу, на изменении политического курса».
Сложившаяся обстановка провоцировала поиск альтернативных Сталину лидеров, все внимательно присматриваясь в условиях надвигающейся войны к «старым» вождям и «военному» вождю, каким прежде всего был Тухачевский.
Теперь что касается направленности репрессий. Вот как по этому поводу говорил историк Александр Елисеев: «Показательно, что эти страшные времена были страшными прежде всего для коммунистической партии, которая являлась своеобразной элитой, аристократией. Простой народ пострадал в гораздо меньшей степени».
По стране ходил даже такой опасный для самих рассказчиков анекдот:
«Ночь. Раздается стук в дверь. Хозяин подходит и спрашивает:
— Кто там?
Ему отвечают:
— Вам телеграмма.
— А-а-а, — понимающе тянет хозяин, — вы ошиблись, коммунисты живут выше».
Как ни удивительно, но 1937 год был весьма благоприятным для крестьянского большинства России. «Большой террор» сопровождался уступками крестьянству. Крестьянам позволили пускать на продажу излишки зерна — до того как они выполнят обязательные госпоставки. Даже известный американский историк, отличающийся жестокостью критики сталинизма Роберт Такер, вынужденно замечал:
«Выгодные крестьянам меры в сочетании с благоприятными погодными условиями, позволившие собрать в 1937 году небывалый урожай, способствовали возникновению в деревне атмосферы удовлетворенности. Многие могли с мрачным удовлетворением рассуждать о том, что те самые коммунисты, которые совсем недавно подвергали их суровым испытаниям коллективизации и голода, получили по заслугам».
* * *
Чтобы завершить вопрос о защите М.Н. Тухачевского адептами Н.С. Хрущева и М.С. Горбачева, позволю себе напомнить некоторые вехи этой защиты. Остановлюсь на двух материалах эпохи хрущевской оттепели и горбачевской перестройки.
1. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 января 1957 года был отменен приговор Специального судебного присутствия Верховного суда СССР от 11 июня 1937 года в отношении бывшего заместителя наркома обороны СССР маршала Советского Союза Тухачевского М.Н., осужденного к высшей мере наказания — расстрелу за измену Родине и другие контрреволюционные преступления. Дело на основании ст. 4 п. 5 УПК РСФСР прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
2. Определение Военной коллегии опубликовано в журнале «Известия ЦК КПСС» (№ 4, апрель 1989 г.). Там же опубликована обобщенная справка Комитета партконтроля при ЦК КПСС, КГБ СССР, Прокуратуры СССР и Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, в которой, как в ней указано, использованы документальные материалы из архивов этих учреждений, свидетельствующие о фальсификации уголовного дела, необоснованном осуждении Тухачевского и других участников «антисоветской троцкистской военной организации» в Красной армии и о применении в расследовании дела в отношении Тухачевского «жестоких мер физического воздействия».
О применении этих мер, согласно справке, свидетельствует заключение судебно-медицинской экспертизы от 28 июня 1956 г.: «В пятнах и мазках на листах 165, 166 дела № 967581 обнаружена кровь…»
Возникает вопрос:
— Позволил ли бы следователь, находящийся в здравом рассудке и отдающий себе отчет в своих действиях, оставить против себя такие улики, как кровь на листе протокола, и подшить его затем в таком виде в дело? Все протоколы читались верхами, в том числе Сталиным. Он сразу бы среагировал на такой факт.
Кто же сфабриковал это доказательство?
Зачитывал явно сфабрикованный документ заместитель главного военного прокурора полковник юстиции Д.П. Терехов. Но почему же нигде в дальнейшем об этом вопиющем факте Хрущев не проронил ни слова? Не знал? — Наверняка знал! Боялся неграмотной фальшивки? Быстро «позабыл» об очередном, второпях подготовленном преступлении? Все он знал и всем руководил, чтобы как можно больше вылить грязи на своего бывшего патрона!
Сфальсифицировано не уголовное дело на Тухачевского, а материалы о его реабилитации. Крови на протоколе допроса Тухачевского в 1937 году не было, она туда попала в 1956 году в связи с подготовкой сфальсифицированных материалов для его реабилитации.
И вот 3 февраля 1999 года старший советник юстиции Шеховцов И.Т., зная об этих материалах, на имя генерального прокурора РФ направил письмо с просьбой возбудить уголовное дело по факту фальсификации реабилитационных документов в отношении осужденного 11 июня 1939 года Тухачевского М.Н.
Кровь оказалась фальшивкой.
В своей справке Шеховцов И.Т. напишет:
«Уголовное дело не было возбуждено, потому что его возбуждение разоблачило бы вымыслы о Сталине, — организаторе репрессий в отношении высшего начальствующего и командного состава Красной армии, поставило под сомнение обоснованность массовых реабилитаций 50-60-х годов.
Не ответила Генеральная прокуратура РФ на мое заявление — мотивировать отказ в возбуждении уголовного дела было нечем».
Вот так с уклоном в одну сторону «реабилитировались» некоторые дела при Хрущеве и прозвучавшие репризой при Горбачеве. Но с другим уклоном «искались» любые зацепки для того, чтобы опорочить людей другого порядка. К ним применялись карательные меры. Именно эти материалы и «нашлись» на генерал-майора Николая Григорьевича Кравченко после смерти Сталина при Хрущеве.
