ЛЬВОВСКИЙ ПЕРИОД

В январе 1954 года на должность начальника Особого отдела МВД СССР по Прикарпатскому военному округу прибыл из Минска генерал-майор Николай Григорьевич Кравченко. Он сменил на этом посту генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Бударева, взявшего, по утверждению его сослуживцев, на себя вину следственного отдела за арест нескольких сионистов — антисоветски настроенных офицеров еврейской национальности.

— Да, я санкционировал их арест, потому что они подрывали боеготовность армии, — смело заявил он прокурору. — Они призывали к непослушанию, невыполнению приказов командования. Это даже не националисты, а анархисты — это буйные парни, которые хотят непременно начальствовать под предлогом того, что они неспособны повиноваться настоящим командирам. В армии анархии не должно быть. Она порождает хаос…

С учетом того что Хрущев со смертью Сталина открыл охоту на сотрудников госбезопасности, работавших при старом режиме, стало ясно, что толковому генералу, высокому профессионалу, участнику войны бессмысленно защищаться — не отстанут, пока не заклюют.

Он оказался прав.

Вскоре новые органы госбезопасности в лице созданного КГБ при СМ СССР, усиленные партийными назначенцами, стали работать выполняя желания мстительного и недалекого партократа. Видя возникшую ситуацию, Владимир Иванович Бударев поспешно ретировался, поняв, что защитить себя от напраслин сверху у него не получится. Он написал рапорт и достойно ушел со службы, устроившись в областном Совете депутатов трудящихся руководить отделом, занимающимся коммунальным хозяйством.

По воспоминаниям генерал-майора В.Е. Грачева, длительное время прослужившего во Львове, бывший главный военный чекист ПрикВО показал себя с лучшей стороны и на гражданке. Он с энтузиазмом взялся за новое, неизвестное порученное ему дело. Но талантливые люди талантливы во всем, и главный признак таланта — это когда человек знает, чего он хочет, и добивается реализации задуманного.

Владимир Иванович знал, чего хотел! А хотел он не разворовывать, не пилить, не присваивать выделяемые государством деньги, а честно, все до копеечки, вложить и потратить на благоустройство города.

И он завоевал такое уважение, улучшив коммунальные услуги населению, обеспечив чистоту дворов и улиц, восстановив разрушенные здания, в первую очередь жилищный фонд и культурные объекты, поэтому местные жители считали его чуть ли не выше секретаря обкома партии.

Когда спустя много лет проходил многолюдный митинг по случаю его похорон, то в слезных прощальных речах львовяне его называли отцом города. Не первый секретарь обкома партии, не председатель Горсовета, а он — Владимир Иванович Бударев — военный контрразведчик был назван таким почетным именем!

Это было время так называемой хрущевской оттепели, как вспоминал ветеран-контрразведчик, участник Великой Отечественной войны генерал-майор Вадим Николаевич Удилов, когда партийная элита решила покрепче привязать к себе этот грозный орган. На руководящие посты теперь уже КГБ назначались видные партийные и комсомольские деятели: Шелепин, Семичастный, Андропов, Чебриков, Крючков. За ними тянулись десятки партийных и комсомольских работников рангом пониже на должности заместителей или начальников управлений: Пирожков, Агеев, Гоцеридзе, Цинев, Волков, Алидин, Карпещенко, Светличный, Тупченко, Лаптев…

Они создавали угодный партийной верхушке режим и в конце концов добились того, что в положении об органах государственной безопасности говорилось: «КГБ — это инструмент КПСС».

Во времена Брежнева вместо подбора кадров по деловым качествам возобладали родственные связи или действовал принцип личной преданности. Видимо, так было надежнее! А то, не дай бог, вновь возникнет антипартийная группа, как в 1957 году, или неуправляемые лидеры типа Горбачева, Ельцина.

В правоохранительные органы были направлены личные друзья Брежнева. В КГБ — Цвигун и Цинев, в МВД — Щелоков и зять Брежнева Чурбанов…

И так везде! В органах КГБ, особенно во внешней разведке, собралось видимо-невидимо сынков именитых отцов. Появились клановость и своеобразное соперничество между ними. Что же делили в это время руководители и сотрудники КГБ — чистые профессионалы? Тех, кто критически оценивал обстановку и имел свое собственное мнение, под различными предлогами, подчас надуманными, увольняли с работы.

С приходом Ельцина все повторилось снова…

Однако вернемся к новому назначенцу во Львов Н.Г. Кравченко.

Со слов Грачева, личный состав воспринял нового назначенца с интересом и неподдельным трепетом. Все каким-то образом узнали, что пришел «…почетный чекист высшего, профессионального уровня», отмеченный И.В. Сталиным, как уже ранее указывалось, присвоением подполковнику в тридцать два года звания генерал-майора за раскрытие намечавшейся немецкой разведкой террористической акции на Тегеранской конференции.

Последние четыре года он результативно использовал и проявлял свой богатый опыт, унаследованный от чекистов первого поколения, в должности заместителя начальника Управления особых отделов МГБ СССР Группы советских войск в Германии, обеспечивая организацию и развитие деловых контактов с МГБ ГДР».

Во время руководства Особым отделом МВД СССР, а вскоре и Особым отделом КГБ при СМ СССР по ПрикВО с Николаем Григорьевичем Кравченко произошел ряд знаменательных событий. Они, несомненно, накладывали отпечаток в выстраивании соответствующих векторов и ориентиров в служебной деятельности:

— 19 февраля 1954 года по инициативе Н.С. Хрущева при праздновании 300-летия Переяславской Рады полуостров Крым (Крымская область) передан из состава России в состав Украины в знак вечной дружбы русского и украинского народов. Кто мог знать в тот период, что этим самым волюнтарист Никита заложил мину замедленного действия под Севастополь — «город русских моряков» с главной Военно-морской базой Черноморского флота. Не говоря о Крыме, поголовное население которого было русское. Но тогда только особо внимательные люди видели в этом шаге политического головотяпства болезненный в будущем подвох. Вообще перекраивание федеральных границ в едином государстве — дело неблагодарное и порой даже опасное. Советские лидеры и до Хрущева так искусственно нарезали границы в России, что до сих пор взрываются мины глубокого залегания.

— 21 апреля 1954 года — вступление СССР в ЮНЕСКО;

— 17 сентября 1954 года создан советский ядерный полигон на архипелаге Новая Земля;

— 25 января 1955 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией»;

— 14 мая 1955 года подписан Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР, Албанией, Болгарией, Чехословакией, Восточной Германией, Венгрией, Польшей и Румынией, который был разрушен и потерян действиями недалеких партократов Горбачева и Ельцина;

— 25 февраля 1956 года на закрытом заседании XX съезда КПСС Первый секретарь ЦК КПСС Хрущев делает сенсационные разоблачения политики Сталина о культе личности и преодолении его последствий, что явилось ударом не столько по бывшему Хозяину Кремля, сколько по Советскому Союзу. Это был первый серьезный подрыв фундамента Большой страны;

— 23 октября 1956 года начинаются политические волнения в Венгрии;

— 4 ноября 1956 года советские войска штурмуют Будапешт;

— 2 декабря 1956 года Фидель Кастро со своими сторонниками высаживается на Кубе;

— 4 июля 1957 года в СССР Молотов, Шепилов и Маленков исключены из членов Президиума ЦК КПСС;

— 4 октября 1957 года СССР запускает в космос первый в мире искусственный спутник Земли;

— 26 октября 1957 года освобожден от своих обязанностей министр обороны маршал Жуков;

— 31 марта 1958 года СССР временно прекращает испытание ядерного оружия;

— 2 сентября 1958 года американский военный самолет С-130 вторгся в воздушное пространство СССР и был сбит;

— 7 сентября 1958 года Хрущев заявляет о том, что любая агрессия США против Китая будет расцениваться как нападение на СССР;

— 30 сентября 1958 года СССР возобновляет ядерные испытания;

— 7 октября 1958 года бомбардировщик ВВС США вторгся в пределы воздушного пространства СССР в районе Балтийского моря и был атакован истребителями-перехватчиками;

— 16 июня 1959 года самолеты ВВС США нарушали воздушное пространство СССР в районе Мурманска;

— 18 сентября 1959 года Хрущев обращается к Генеральной Ассамблее ООН с предложением о разоружении.

Все эти политические события складывались в своеобразный калейдоскоп, трансформировавший привычную среду в череду неповторимых, ярких орнаментов оперативной обстановки, которая накладывала отпечаток на конкретные действия военных контрразведчиков.

Знаменательным для Николая Григорьевича был и 1956 год. Он подготовился и сдал успешно экзамены за среднюю школу. Хотя у него за плечами и был техникум, но он туда поступал после седьмого класса. Генерал Кравченко не стеснялся брать школьные учебники за восьмой — десятый классы и упорно штудировал их. Конечно же, помогали в учебе и на экзаменах жизненный опыт, хорошая память, смекалка и знания.

Нужно отметить, что с уровнем ЦПШ, четырехлеток и семилеток в то время было немало руководителей, которые так и уходили на пенсию, не удосуживаясь поднять образовательную планку. А вот Николаю Григорьевичу было стыдно оставаться по образованности на уровне 30-х годов. И он заставил себя сделать то, что сделал…

И все же главным событием для командования войск ПрикВО и руководства Особого отдела КГБ в 1956 году явился контрреволюционный мятеж в Венгрии. Автору этой книги довелось служить, правда, несколько позже, и во Львове — в Прикарпатском военном округе, и в гарнизонах Венгрии — в Южной группе войск. Поэтому в коллективах обреталось еще много сослуживцев — участников тех событий. Их повествования укладывались на полки памяти, чтобы со временем воскреснуть и заявить о себе во весь голос.

Контрреволюционный мятеж в Венгрии, именно так он тогда назывался, подготовленный ревизионистской группой Имре Надя, спекулирующей на ряде серьезных ошибок, допущенных руководством Венгерской партии труда, и 24 октября вторично ставшего во главе правительства, начался с мирной демонстрации студентов. Они приветствовали объявленные новой властью реформы, явно поддержанные и финансируемые Западом. Вскоре митинг перерос в массовые беспорядки, а потом — в невиданную по жестокости вооруженную резню. Это был настоящий ад в духе американских триллеров с поножовщиной и стрельбой в упор.

Мятежники разоружали отделы и отделения милиции, госбезопасности, отдельные небольшие местные гарнизоны, захватывали арсеналы с оружием и боеприпасами. Убивали в первую очередь коммунистов, сотрудников органов внутренних дел, госбезопасности, активистов и приверженцев старой власти. Деревья и столбы стали виселицами для этой категории граждан.

Вешали изощренно — за ноги со связанными за спиной руками. Поначалу охотились за «желтыми ботинками» — такого цвета обувь полагалась к униформе сотрудникам государственной безопасности Венгерской Народной Республики — ВНР. Так именовалась официально Венгрия с 20 августа 1949 года.

На советско-венгерской границе скопились толпы беженцев. Люди в страхе убегали от кошмара, творимого в стране. Среди них на одном из пограничных КПП обнаружился и Янош Кадар, будущий глава ВНР.

Как выяснила оперативная группа военных контрразведчиков Особого отдела КГБ округа, которую быстро сформировал и направил туда генерал Кравченко, Яношу Кадару во время казни удалось выскользнуть из сапог, освободиться от шпагата, связывающего кисти рук, незаметно скрыться под покровом темноты и бежать от места казни. Естественно было уходить в сторону советской границы. Таким образом, он прибыл к нашим пограничникам.

В основе мятежа лежал план, разработанный спецслужбами США под кодовым названием «Фокус». Согласно плану, по всей Западной Европе в срочном порядке разворачивались школы по подготовке пропагандистов, диверсантов и террористов для участия в уличных боях Будапешта и других городов ВНР. Переброска их шла главным образом через Австрию. С пограничных венгерских городов Шопрон, Капувар, Кесег и других эти мутные потоки контрреволюции растекались по мадьярской территории.

1 ноября 1956 года Имре Надь объявил по радио о выходе Венгрии из военной организации стран — участниц Организации Варшавского договора.

Обстоятельства, как рассказывал позже участник тех событий генерал-майор В.Е. Грачев, диктовали необходимость срочного принятия самых решительных мер. С этой целью под руководством Главнокомандующего Объединенными вооруженными силами государств Организации Варшавского договора (ОВД) маршала Советского Союза И.С. Конева была разработана операция «Вихрь», по плану которой началась активная фаза подготовки некоторых частей и подразделений из состава войск Прикарпатского военного округа для ввода их на территорию Венгрии.

Начальник Особого отдела КГБ генерал-майор Н.Г. Кравченко, как говорится, дневал и ночевал в рабочем кабинете. Часто он вместе с командующим округом генерал-полковником Батовым Павлом Ивановичем (затем генералом армии. — Авт.) или начальником штаба генерал-лейтенантом Костылевым Владимиром Ивановичем выезжали в сосредотачивающиеся на границе войска.

По замыслу командования в Венгрию вводились в полном составе 11-я гвардейская механизированная Ровненская дивизия, 128-я Гвардейская стрелковая дивизия, со штабом и управлением, расположенными в городе Мукачево Закарпатской области, и другие воинские подразделения 13-й и 38-й армий. Все эти части по линии военной контрразведки надо было обеспечить надежным оперативным прикрытием.

Николай Григорьевич проводил одно совещание за другим, инструктируя офицеров, заточенных на выполнение важной государственной миссии.

Получив указания из Москвы и информацию от пограничников, Н.Г. Кравченко позвонил своему заместителю полковнику Горбушину.

— Василий Иванович, зайди, есть один разговор, — интригующе проговорил генерал. Через несколько минут Горбушин уже сидел в кабинете начальника. Мягко пробили десять ударов старинные напольные часы, стоящие в кабинете начальника. Тогда существовала мода иметь в резиденциях больших начальников такие хронометры. Интенданты каким-то образом их находили и доставляли своим шефам.

— Я буду говорить без преамбул. Вот какое дело. Сто двадцать восьмая вместе с другими частями включена для броска на Будапешт. Как мне докладывают оперативные работники, в Мукачево создалась сложная обстановка. Там сосредоточилось много войск. Поезжайте туда и берите руководство этой войсковой группой на себя, — попыхивая трубкой, сказал генерал. Он всегда так делал, когда создавался рабочий цейтнот. Затем положил на стол какие-то схемы и таблицы, полученные в штабе округа, чтобы поработать с ними.

— Мы люди военные, отвечаю — есть! — отреагировал на приказ-предложение Василий Иванович, опытный армейский чекист, фронтовик и сотрудник в 1945 году Контрольного совета глав оккупационных зон в Германии. Это ему было поручено задание — захватить Гитлера. Тогда считалось, что фюрер скрылся. И в то же время ему и Андрею Севастьяновичу Мирошниченко советский патологоанатом полковник Ф.И. Шкаравский передал золотой мост верхней челюсти с девятью зубами и сильно обгоревшую нижнюю челюсть с пятнадцатью зубами. Военным контрразведчикам приказали установить их принадлежность и результат задокументировать. То есть разыскать стоматологов, лечивших Гитлера, найти историю болезни, рентгеновские снимки. И это надо было сделать в короткие сроки в разрушенном городе. И все же наши опытные офицеры Смерша выполнили приказ быстро и точно. Поставленная задача «зубной» идентификации была успешно выполнена. Но это уже другая история…

Выбор генерала Кравченко оказался правильным. Горбушин по-фронтовому быстро и продуманно организовал контрразведывательный процесс, что высоко оценило и военное командование. Его деятельность не осталась незамеченной руководством военной контрразведки страны, он вскоре стал генералом и возглавил Особый отдел КГБ только что сформированной Южной группы войск. А пока шла интенсивная подготовка частей и подразделений для ввода их в страну с бушующей кровавой анархией и мракобесием.

4 ноября советские войска начали операцию под кодовым названием «Вихрь». Армейскими транспортными самолетами были переброшены в Венгрию части 31-й воздушно-десантной дивизии. Для взаимодействия с ними двинулись на венгерскую столицу 11-я гвардейская механизированная и 128-я гвардейская стрелковые дивизии.

Как отмечал участник тех событий генерал-майор в отставке Василий Грачев, друг Николая Кравченко, прохождение наших частей по Венгрии сопровождалось громкоговорящими передачами во всех населенных пунктах. В них излагались программы Яноша Кадара по ликвидации враждебных для венгерского народа последствий контрреволюционного мятежа и преодолению вооруженного сопротивления, хорошо подготовленного натовцами по плану «Фокус». Но фокус западным политическим и военным циркачам-иллюзионистам не удался.

То, что увидели наши воины на улицах и во дворах Будапешта, а также других городов, называлось не иначе, как кровавый кошмар. Самое страшное в таких событиях — это действие толпы. Это обыватели, которые со спокойной совестью выполняют свою кровавую работу так же старательно, как если бы они рубили дрова или подстригали газоны. Горькая истина в том, что большая часть зла совершается людьми, которые никогда не стремились ни к тому, чтобы стать добрыми, ни к тому, чтобы стать злыми. Это была интеллектуальная жестокость обманутых людей, облученных идеологией.

Нечто подобное ельцинская власть привила части общества в 1993 году, когда расстреливала из танковых орудий свой же парламент в центре Москвы. То же самое происходило на украинском майдане в 2014 году, где полегла так называемая «небесная сотня». Думается, эти цифры любая новая власть, уличенная в подобных преступлениях, всегда занижает.

Как не вспомнить по этому поводу слова Клода Гельвеция:

Приведу только один пример, когда пьяный «всенародно избранный» первый президент России выбросил «могучей трехпалой дланью» за борт теплохода в осенние воды реки своего пресс-секретаря Вячеслава Костикова. Он наслаждался несчастьем своего подчиненного. Хихикала и его многочисленная челядь — шептуны, которые примазались и к новой власти. Результат этой шутки печален — Костиков чуть было не утонул — спасли. Но заработал воспаление легких. Долго лечился. После чего был отправлен послом в Ватикан, а затем и вовсе уволен без выходного пособия.

Как этот эпизод в действии правителя России не охарактеризовать так, как таких людей называл великий французский философ Ларошфуко:

Николай Григорьевич получал от Горбушина на день десятки шифровок и в обобщенном виде отправлял руководству в Москву.

Когда наши бронетранспортеры (БТР-152) с открытым верхом втягивались в узкие улицы Будапешта, с верхних этажей в кузова машин полетели гранаты, толовые шашки, взрыв-пакеты, «коктейли Молотова» и началось уничтожение личного состава.

По этому поводу военные контрразведчики информировали командование о недопустимости такого головотяпства. Реакция на информацию была молниеносной и правильной, что помогло спасти сотни, если не тысячи наших воинов. Подробную обобщенную справку об этом Кравченко отослал на Лубянку.

Такую же роковую ошибку допустил и министр обороны России Павел Грачев во время штурма Грозного в Первой чеченской войне 31 декабря 1994 года, когда в узкие улицы втягивалась бронетехника — танки и бэтээры. По рассказам покойного сына автора Олега, участника тех событий, уничтожение головной машины делало пробку, и с домов на спешившихся наших ребят обрушивался шквал огня. Потери для федеральных войск в тот период были ужасными. До сих пор этот позор поражения российских войск в Грозном по вине Ельцина и Грачева всячески замалчивается.

Скрываются тысячные потери восемнадцатилетних парней, брошенных в пекло малой гражданской войны, с большими неприятными последствиями для России. Заслуга последующего руководства страны в установлении порядка на Северном Кавказе, особенно в Чечне, — очевидна.

Автору, отдавшему службе в ЮГВ почти шесть лет, приходилось знакомиться через своих венгерских коллег Алексея Липтака, Иштвана Ковача, Шандора Ференци, Шипоша Имре, Ласло Хегедюша, Ференца Шаванью и других с обилием фотоматериалов о тех днях. В этом кровавом шабаше есть один ключевой момент, о котором нельзя говорить, не стиснув зубы и не сжав кулаки.

Даже сейчас, когда автор мысленно возвращается к тем альбомам, а визуально к некоторым подаренным ему снимкам, у него сердце начинает частить, а порой и пробивается слеза, скупая мужская влага, и он ее не стыдится. Потому что это слезы печальной гордости за простых людей, принявших лютую смерть, но не сдавшихся.

Они, эти незнакомые, зверски изуродованные прозападными адептами развития «демократического» общества наши венгерские коллеги предпочли смерть воинов позорной гибели пленников, поставленных на колени. Горькие воспоминания — это дань памяти героям, отдавшим жизнь за свои убеждения.

Советская сторона тоже понесла невосполнимые потери среди солдат и офицеров. Было убито и умерло от ран, только по официальным данным, 669 человек, еще 51 воина недосчитались по другому мотиву: они пропали без вести.

Наши потери в Чечне были намного больше.

— Отец, от этого пушечного мяса стыдно, — говорил мне сын, участник тех боев, которого из-за войны уже нет на этом свете. Честные и смелые журналисты и историки со временем разберутся и назовут точную цифру погибших «наших умирающих с улыбкой мальчиков».

Это их, солдат и офицеров, живых при бездарном и грубом гражданском министре обороны России Сердюкове, его заместителей из «слабого» пола, попавших на высокие арбатские должности, издевательски и с пренебрежением называли не воинами, а «зелеными человечками». Заметьте, еще до крымских событий. Солдаты и офицеры для них были словно кузнечики. Разве не знали и не слышали об этом верхи?

Если нет, то грош цена таким поводырям, назначившим бывшего то ли продавца мебели, то ли директора мебельного магазина руководить всей Российской армией. Говорят, что назначили его из добрых экономических побуждений, как лучшего сборщика налогов. Но приличная доля налоговых денег от реализованного имущества Министерства обороны почему-то попадала в личные карманы его «сотоварищей», особенно красавиц слабого пола — родственниц большого начальства и тех, кто их «крышевал».

Нужд армии он не знал и не хотел знать, поэтому подчас вел себя неадекватно. Неслучайно в частях и гарнизонах офицеры и солдаты его пренебрежительно называли то «табуреткиным», то «продавцом», но никак не военным министром. Для подтверждения его хамства есть смысл привести один пример.

30 сентября 2010 года министр обороны Анатолий Сердюков при инспектировании учебного центра (УЦ) «Сельцы» Рязанского воздушно-десантного училища обматерил Героя России, начальника этого училища полковника Андрея Красова без главного свидетеля — командующего ВДВ Героя России генерал-полковника Владимира Шаманова. Сердюков в грубой форме приказал ему оставаться в училище и не взял в свой вертолет.

Прилетев на место инспекции, министр обороны велел убрать с территории УЦ православную церковь — деревянный храм Ильи-пророка, построенный на собранные деньги, «шапкой по кругу».

По словам Героя Советского Союза генерал-майора ВДВ Александра Солуянова, выйдя из вертолета, министр принялся нецензурно оскорблять начальника УЦ. Полковник Красов попытался тому объяснить, что храм построен на деньги спонсоров, ветеранов ВДВ и Рязанской епархии. Но горе-министр не внял объяснениям подчиненного и пытался всячески беспочвенно придираться к руководителю училища.

Союз десантников пожаловался на министра тогда еще президенту Медведеву и патриарху Кириллу. Чтобы погасить нашумевший конфликт, окружение господина Сердюкова сразу выступило инициатором его встречи с руководством Союза ветеранских организаций ВДВ. Сердюков оказался, по существу, трусом и от встречи отказался. Объясняться отправил своих заместителей Панкова и Макарова.

Президентом России и Патриархом всея Руси было принято решение оставить храм Ильи-пророка на его нынешнем месте.

Автору этих строк довелось встречаться и разговаривать с полковником Андреем Леонидовичем Красовым летом 2010 года в Пскове, где он в то время служил заместителем командира одного из самых боеспособных соединений в Российской армии — 76-й гвардейской десантно-штурмовой дивизии. О Герое России сложилось самое положительное впечатление — тактичен, немногословен, порядочен. Он тогда и поведал о личном участии в боевых действиях в Южной Осетии против грузинских агрессоров. Таких бы офицеров больше в Российской армии!

Сердюков и подобранные им его дамы, по мнению многих профессионалов и специалистов, уничтожали с прожорливостью термитов своими действиями, сами того не замечая, не только авторитет армии, но и саму армию, разорвав традиционную сетку военных округов и запихнув армейцев в четыре географические угла.

Четыре военных округа с бригадной структурой взамен армий и дивизий, и это при таких территориальных просторах России! Один из ветеранов-военачальников в разговоре с автором заметил: в случае военного лихолетья будет очень трудно будущим верховным главнокомандующим дирижировать боевыми действиями.

Значит, «реформатор» Сердюков и его «дамские заместители» убаюкали тех, кто должен был контролировать их деятельность, в том числе и коммерческую. Понятно, война будет другой, но просторы, просторы, просторы! Последняя война высветила много кривд и правд…

Осмеянные предки — мстят. Кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его снова, а Джордж Оруэлл высказался более прицельно: «кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым».

Как не вспомнить в связи с этим фрагмент басни Ивана Андреевича Крылова «Гуси»:

Вот поэтому ими и занимались следователи Военно-следственного комитета и суд. От нар Сердюкова спасли амнистия как «участника» боевых действий с Грузией в 2008 году и высокие связи. Сегодня он снова при службе.

Это уже другая история…

Но вернемся к 1956 году. Служа во Львове, десять лет спустя, автору доводилось встречаться с фото- и другими материалами венгерских событий, еще хранящимися в литерных делах.

Конечно же, все эти события прошли и через сердце Николая Григорьевича Кравченко, который не один раз бывал в Венгрии и созерцал тяжелые следы внутри венгерского мятежа, подготовленного Западом.

Говоря о конкретных конечных результатах и личном участии в руководстве серьезными контрразведывательными операциями за период руководства Особым отделом КГБ при СМ СССР по ПрикВО генерал-майора Н.Г. Кравченко, есть смысл остановиться на блестяще проведенной совместно с Первым главным управлением КГБ при СМ СССР (ПГУ) одной операции. Это было дело оперативной разработки (ДОР) с участием агента-женщины в 1957 году.

Агент «Светлана» была завербована посредством компрометирующих материалов о скрываемой при поступлении в консерваторию судимости матери за пособничество немецким оккупантам, а также своем пребывании в английской зоне оккупации в Германии. Она находилась на связи у заместителя начальника Особого отдела КГБ по 24-й Железной дивизии капитана В.Е. Грачева.

Как потом писал он в своей книге «Через годы через расстояния»:

При проверке ее связей по пребыванию в английской зоне оккупации в Германии был установлен ее страстный поклонник, некий Акименко, который, будучи отвергнутым, пытался покончить жизнь самоубийством. Из-за жалости к его любовным страданиям она, уезжая из лагеря на родину, дала согласие восстановить с ним связь и взяла адрес его матери, проживавшей в Хабаровском крае.

Прибыв в Литву и узнав от сестры подробности ареста матери, Светлана не встала там на учет, а быстро выехала и обосновалась во Львове, где упорным трудом и симпатиями у влиятельных чиновников пробилась в известные деятели культуры, вышла замуж за офицера и о своей любовной жертве напрочь забыла.

Проверкой по материалам фильтрации репатриантов из английской зоны было установлено, что Акименко оттуда сбежал и затем спустя много лет появился в бельгийском городе Льеже, где неоднократно пытался установить связи с дипломатическими сотрудниками Министерства иностранных дел СССР, находившимися там в качестве официальных наблюдателей при штаб-квартире НАТО, в связи с чем нашей разведкой — ПГУ КГБ — подозревался в контактах с английской спецслужбой.

Исходя из совокупности этих данных, на Акименко было заведено ДОР с задачей: вывести его через «Светлану» на советскую территорию, в частности, во Львов.

Потом Василий Ефимович Грачев скажет, что «именно это дело и нашло следующее упоминание в наградном листе на представление его Знаком почетного сотрудника госбезопасности, подписанном генерал-майором Кравченко 16 декабря 1957 года. В нем были такие строчки:

Но вернемся к оперативному делу.

Военные контрразведчики смоделировали ситуацию на объективных обстоятельствах — якобы снова возникших искренних чувствах «Светланы» к Акименко. Матери Акименко было направлено письмо, как, «к великому сожалению», оказалась утерянной связь с ее сыном, и вот спустя много лет «Светлана» навестила сестру в Литве и среди вещей, оставшихся после ареста матери, нашла ее адрес, переданный ей в свое время Акименко.

Последовала длительная пауза, но проявленное терпение оправдалось. Ответ поступил с почтовым адресом Акименко в Льеже, и передано через мать его согласие восстановить связь…

Но произошла небольшая осечка, чуть не приведшая к провалу операции. Дело в том, что Грачев убыл в отпуск, а явку со «Светланой» с написанием ею очередного письма провел его начальник отдела подполковник В.В. Воронин. Прошло уже порядочно времени, однако ответа от Акименко не последовало. Возникло подозрение, что Акименко усмотрел различия в стиле изложения. Неожиданно после двухмесячного молчания пришло послание, в котором украинец задал прямой вопрос: «Под чью диктовку ты мне пишешь?»

Вот так обернулась попытка начальника, причем хорошего начальника, как потом скажет Василий Ефимович, поучаствовать в конкретном перспективном деле. Пришлось потратить немало усилий, чтобы развеять подозрения, которые косвенно подтверждали связь Акименко с английской разведкой. В конце концов, он успокоился и прибыл в Брест, откуда позвонил «Светлане», спросив разрешения на встречу с ней во Львове. Досмотр в Бресте его багажа — большого ящика с двойным дном — выявил улики, явно доказывающие его принадлежность к английской разведке.

Добро на эту операцию со стороны руководства было получено с условием провести встречу так, чтобы полностью вывести «Светлану» из претенденток на совместную семейную жизнь, предоставив ему возможность как-то самостоятельно и достойно определиться в новых условиях.

«Светлана» эту роль сыграла классически, записи ее бесед с Акименко в номере гостиницы, со слов Грачева, явились документальным шедевром того, как мудрая женщина может крутить мозги попавшему под ее власть мужчине: разочаровывать, сопереживать, плакать, обнадеживать!

Акименко убыл к матери в Хабаровский край, где был и задержан…

В отчете работы Особого отдела КГБ по ПрикВО за 1957 год был выведен одной строкой результат: «Выведен из-за кордона один изменник Родины».

Результат огромной работы с использованием десятков людей разных профессий и оперативной техники уместился всего лишь в одну строчку. В оперативной разработке Акименко принимал активнейшее участие и генерал-майор Николай Кравченко…

Со слов свидетелей тех лет по службе во Львове, большая работа в Особом отделе КГБ по ПрикВО, исходя из особенностей его географического расположения в середине 50-х годов, проводилась по двум направлениям — реабилитации незаслуженно осужденных в тридцатых годах и борьбы с остатками оуновского подполья, которое продолжало проявлять себя терактами и диверсиями.

Посмотреть качество этой работы в окружной отдел 2 февраля 1956 года прибыла инспекторская комиссия КГБ при СМ СССР. В ее состав входил и начальник отдела кадров генерал-майор А.Н. Малыгин, бывший работник ЦК КПСС, которого те, с кем он встречался, назовут «самым человечным человеком». Он многим тогда помог и в квартирных делах, и в проблемах со сроками присвоения очередных званий, и в других кадровых вопросах.

Конечно, основной упор в проверке комиссией делался на выполнение решения ЦК КПСС о задачах КГБ и указаний Первого секретаря партии Н.С. Хрущева, данных в июне 1954 года на Всесоюзном совещании руководящих работников, в частности, по пересмотру уголовных дел осужденных за преступления, входившие в компетенцию органов государственной безопасности.

Наряду с этим вопросом комиссия изучала, как в Особом отделе округа ведется работа по упрочению правовой основы дальнейшей деятельности сотрудников его подразделений на местах. Генерал Н.Г. Кравченко лояльно отнесся к работе членов комиссии. Помогал им, создавая благоприятные условия для объективной оценки деятельности отдела в этом направлении. Следователи отдела перелопатили сотни тысяч страниц реабилитационных дел. Это их заслуга в возвращении доброго имени каждого, кто пострадал в периоды довоенной ежовщины и послевоенной бериевщины.

Потом Лаврентий Павлович «очнется» и станет заигрывать с сидевшими узниками в местах «не столь отдаленных». Он начнет переводить реверс своего репрессивного катка, потому что с болезнью Хозяина страны, а потом и его смертью, естественной или насильственной, замаячили перспективы получить Российский Трон. Но лукавый друг Никита Сергеевич перехитрил упреждающим расстрелом реального претендента, обвинив его чуть ли не во всех смертных грехах, только для того, чтобы захватить главную рубку корабля под названием Советский Союз.

Теперь репрессии посыпались на сотрудников органов государственной безопасности — гонения «хрущевского засола». Еще бы — обстановка позволяла — он Главарь, он Хозяин и ему теперь лучше было выбирать виновных, чем их разыскивать, а если виновных не было, виновных назначали. Благо было из кого выбрать и назначить новых жертв после смерти Сталина.

И получалось так, если нам есть в чем себя упрекнуть, мы всегда отыщем виновных. Этот гнусный принцип новый хозяин Кремля хорошо усвоил. По его приказу арестовывались и расстреливались в том числе и невинные люди, правда, не в тех масштабах, что было раньше. Время диктовало другую линию поведения.

Но вернемся к работе ревизоров Лубянки.

Как итог — инспекторская комиссия, копавшая глубоко и широко, покинула Львов, в целом положительно оценив работу коллектива Особого отдела КГБ по Прикарпатскому военному округу и его начальника генерал-майора Николая Григорьевича Кравченко.

С учетом местности войска Прикарпатского военного округа дислоцировались на территориях, или, как их называли местные, — теренах Галиции — Западной Украины, где прошумели кровавые баталии с участием воинствующего радикального украинского национализма в виде бандеровщины, уповщины и бульбовщины против местного населения, поддерживающего послевоенные перемены в обществе и новую власть.

Львов являлся столицей Галиции. Это были годы, когда в городе местные националисты к советским военным относились как к оккупантам. Автор, служа в этом городе срочнослужащим в начале 60-х и офицером военной контрразведки в их конце, застал многих свидетелей акций, притаившихся в подполье вояк ОУН-УПА десятилетней давности.

В 50-60-е годы отмечались случаи, когда убивали одиночных офицеров выстрелами в спину; бросали с верхних этажей чугунные утюги и гири на наших военнослужащих; нападали на арсеналы с оружием и склады с обмундированием и продуктами питания; вырезали советский актив по хуторам, деревням и селам.

Работу по противодействию диверсионно-террористической деятельности бандеровских отморозков сотрудники Особого отдела КГБ по ПрикВО проводили в тесном взаимодействии с территориальными органами Управления КГБ УССР по Львовской области, начальником которого в то время был опытный чекист полковник Владимир Григорьевич Шевченко.

Николай Григорьевич Кравченко, будучи украинцем, часто в беседах с подчиненными аргументированно доказывал пагубную суть любого национализма. Со слов сослуживцев того периода в своих докладах на эту тему он вставлял довольно хлесткие оценки уродливо-воинствующего национализма:

В ответ на жестокость бандеровских бандитов, рассказал друг Николая Григорьевича Кравченко Василий Ефимович Грачев, мы проводили чекистско-войсковые операции. Вот один из примеров.

Сразу же, когда наши войска в 1944 году вошли в небольшой город Рава-Русская Львовской области, они столкнулись с фактами массового кровопролития. Большую кровь местного населения и наших воинов тыловых частей пролили и проливали здесь два куреня УПА. По данным контрразведки Смерш 1-го Украинского фронта, этими куренями руководили ярые националисты под кличками «Эмма» и «Железняк». Кроме того, агентура армейской контрразведки выдала точные места, где обретались эти две банды.

И вот тогда 250-й Кубанско-Черноморский казачий кавалерийский полк был снят с боевых позиций. Он совершил стремительный рейд в наш тыл, и в районе Рава-Рус-ской провел в период с 22 по 29 августа ряд боевых операций по уничтожению активно действовавшего здесь подполья ОУН-УПА. Две сотни бандитов из этих куреней были ликвидированы. При этом деревня Суньковице, в которой находилось значительное сосредоточение вояк УПА, взлетела на воздух и таким образом была уничтожена, сгорев дотла. Она элементарно детонировала. Оказалось, в каждом доме имелись чуть ли не «пороховые погреба». Как раз при пожаре и рвались боеприпасы. После этого в Раве-Русской людям надолго была завоевана и обеспечена мирная жизнь.

В борьбе с радикальными проявлениями украинского национализма Николай Григорьевич Кравченко был непримирим, хотя культурную сторону его всегда приветствовал. Он читал в подлиннике произведения Шевченко и Франко, Коцюбинского и Котляревского, особенно любил Гоголя и Грибоедова и других классиков украинской и русской литературы.

Работа Особого отдела КГБ, руководимого Кравченко, по борьбе с националистическими проявлениями, — это большая тема и требует отдельного рассмотрения.

Конец пятидесятых — это пик властного волюнтаризма Никиты Сергеевича Хрущева. Он теперь вождь государства, хозяин Кремля, Главнокомандующий вооруженными силами, Первый секретарь ЦК КПСС, председатель Совета министров Союза ССР, обвешанный геройскими звездами. Одним словом, по взятым на себя должностям — Чемпион нации.

Теперь он не боялся ни прежних партийных соратников, ни военных из числа полководцев, ни тем более раздавленную им госбезопасность — всех неугодных ему он оттер, вывел, уволил, разжаловал, выбросил из обоймы, арестовал, расстрелял.

Живи, рули и наслаждайся!

Прокуроры и прокурорские следователи находились у нового вождя в фаворе. Они помогали выискивать людей, запятнанных разными степенями грехопадения в период ежовщины и бериевщины. Это было время, когда компрометирующие материалы на сотрудников органов госбезопасности уже выскребались со дна. Доставали даже незначительный материал, доводили его до нужной кондиции — до состава «законченного преступления» и предъявляли обвинение. Наверху такая работа приветствовалась. Жертвы подобного разбирательства объявлялись чуть ли не пособниками Сталина.

По рассказу одного следователя прокуратуры того времени, ставшего потом видным армейским контрразведчиком, он мог вызвать на допрос любого человека, невзирая на заслуги в прошлом.

— Были такие, — говорил он, — которые посылали нас на три буквы, убеждая в своей непричастности к событиям двадцатилетней давности, но большинство покорно соглашалось с нашими доводами, нередко притянутыми за уши. Помню, кто-то написал донос на одного известного полковника, воевавшего в отряде Героя Советского Союза Дмитрия Николаевича Медведева «Победители» о том, что он тоже «замазан» в репрессиях тридцать седьмого. Я его вызвал, он пришел и стал рассказывать все, как было. А были незначительные отступления от закона.

— И что, можно было усилить материалы и завести дело по вновь открывшимся обстоятельствам? — задал ему вопрос автор.

— Можно. Время играло не в пользу таких людей. Все зависело и от взаимоотношений следователя или прокурора с объектом заинтересованности.

Во Львове у Николая Григорьевича Кравченко были натянутые отношения с военным прокурором Прикарпатского военного округа. Они друг друга не переваривали. Причина — прокурор часто пытался вмешиваться в оперативную деятельность. Генерал Н.Г. Кравченко его несколько раз осаживал, ставя на место. И как результат — прокурор сразу где-то «достал» нужный материал на боевого генерала.

Как видите, были и такие перегибы хрущевские в период поиска перегибов сталинских… Это была еще одна грань хрущевской оттепели, которую назовут со временем острословы хрущевским «насморком».

Со слов настоящего друга начальника Особого отдела Василия Ефимовича Грачева, после очередной встречи со следователем военной прокуратуры Николай Кравченко признался, что его по ночам во снах часто посещают черные крысы. Они приходят, понюхают, а потом уходят прочь!

— Так это чистый «Ревизор» Гоголя. Гоните в шею их, Николай Григорьевич.

— Гоняю, гоняю, а они наглые все возвращаются…

К сожалению, эти черные крысы не посещали людей толстокожих, каким был и Никита Сергеевич. Говорят, у него был всегда крепкий сон, а потому спал спокойно.