– Ну что, я выполнила задание! Шпион пойман!

Слова Эви гулко разнеслись по пустому залу с бассейном. Почти пустому – здесь были два человека, хотя бассейн закрыт на ночь.

– Задание было – выяснить, кто подослал его! – возразила Таня. – Точнее, ее.

Они вдвоем сидели на краю бассейна, купая ступни в теплой воде.

– Выясним. Посидит денек без еды – все выложит как миленькая.

– А если не выложит?

– Тань, знаешь такой анекдот: «Ты кому друг – мне или медведю?»

Таня улыбнулась:

– Расслабься. Завтра мы вдвоем займемся этой лазутчицей.

– Короче, я заслужила награду или нет?

– Заслужила-заслужила. Ныряй! – Таня первой прыгнула в бассейн.

Эви подплыла к ней, обняла:

– Танюш, а что там насчет завтра?

– Завтра – выходной день.

– Я слышала, в честь этого будет оргия?

– Сильно сказано. Персонал разобьется по парам и начнет выпускать пар. Прости за каламбур.

– Персонал? Весь?

– Сотрудники и наставники. Для нас с тобой это опционально.

– И как все это будет происходить?

– Мне казалось, ты представляешь себе суть этого процесса…

– Тань, не смешно! Мне вот интересно, где они будут выпускать пар?

– У себя в комнатах, разумеется. На своих кроватях.

– Что, прямо при всех?

– А что такого? Все свои, все свое.

– А если кто-то откажется?

– Пусть сходит к доктору и справку получит, что непригоден к спариванию по состоянию здоровья. А если просто не хочет, из вредности, то это – нарушение правил! Сразу в карцер, на хлеб и на воду!

– А если, например, человек не той ориентации?

– Сима, ну что ты такое говоришь! Откуда здесь люди «не той» ориентации? Это же порча эссенции!

Девушки засмеялись и поцеловались.

– Танюш, а как персонал распределяется по парам?

– Беспристрастный жребий.

– А можно он будет немножко пристрастный? Хочу над одним человечком подшутить…

– Нам все можно!

Они снова рассмеялись.

Быстро уснуть не получилось. Соседи Яна вовсю обсуждали завтрашний секс-выходной, точнее – женщин. Каждый надеялся, что ему достанется лучшая из сотрудниц.

Вскоре над ухом у Яна раздалось:

– Новенький, не спишь? Ты здесь уже осмотрелся? Тебе нравится кто-нибудь?

Голос прозвучал осторожно – все уже знали, какую расправу Ян учинил над сотрудниками во время «теста», – но при этом слегка глумливо.

Ян подумал, что эти убогие сектанты, в остальные дни мыслящие одними лишь постулатами своей странной религии, сейчас, как никогда, похожи на нормальных людей.

– Сильно волнует, кто мне нравится? – спросил он таким тоном, чтобы спрашивающий сразу отстал.

– Ему, наверное, Фаня понравилась… – сказал второй сосед, и все трое еле слышно рассмеялись, зажимая рты руками. Видимо, Фаня, по их мнению, была худшей из возможных кандидатур.

– А может, ему вообще женщины не нравятся? – предположил третий. – Смотри, Митя, испортишь эссенцию!

И вновь – общий смех.

Яну даже не пришлось повторять свою мантру. Слова соседей по комнате его нисколько не задели. Он вновь подумал о том, что, если разобраться, здесь все не так уж и плохо. Помимо еды и жилья – еще и половая жизнь, не часто, зато регулярно. У многих и того-то нет. Как у него самого, например.

Другие – например Никита – вообще считают, что Ян – девственник. На самом деле у Яна была девушка, в короткое лето между первым и вторым курсами.

Познакомились в соцсетях. Ее звали Клава. Когда слышишь это имя, представляешь добрую девушку с круглыми щечками, но она была полной противоположностью: худая, остроносая и очень строгая.

Когда договорились о встрече в первый раз – гуляли по набережной, ели мороженое, потом встали у чугунного забора, чтобы полюбоваться на самое широкое место реки, Клава приказала: «Обними». Она потом постоянно приказывала. «Дай руку». «Не сутулься». «Шагай медленнее». Перед тем как раздеться – «Отвернись». Во время секса тоже командовала: когда замедляться, когда ускоряться, как и где ласкать. Еще она постоянно что-то говорила – в основном о себе и никогда не интересовалась, как дела у Яна. Если тот начинал что-то говорить – быстро перебивала.

Ян не возражал против такого отношения – он учился, а Клава была хорошим педагогом. Именно так он ее и воспринимал – точнее, заставлял себя воспринимать. Но к концу лета, к своему удивлению, обнаружил, что без Клавы уже не может жить. Сработала народная мудрость: «Кого трахаешь, того и любишь». Тогда же, в конце лета, Клава от него ушла, на прощание заявив открытым текстом, что встречалась с ним только ради того, чтобы досадить бывшему и нарочно сделать это так, чтобы это выглядело как можно более нелепо. С тех пор Ян стал женоненавистником. Однокурсницы, впрочем, не заметили разницы, так как всегда воспринимали его только как предмет мебели.

Ян думал о предстоящем дне. Наконец-то он снова будет с девушкой. Скорее всего – помимо ее воли. А почему бы и нет? Так им всем и надо!

И пусть эти сектанты не надеются, что смогут купить его каким-то там сексом. Не на того напали!

Викусик неподвижно лежала на кровати в полутьме и смотрела в потолок.

Единственная соседка – наставники жили в двухместных комнатах – громко ворочалась. Услышав громкий вздох Викусика, спросила:

– Не спишь? Тоже предвкушаешь?

– Что? – не поняла Викусик.

– Завтрашний день.

– А что завтрашний день?

Не услышав в голосе Викусика усталого безразличия, соседка принялась азартно объяснять суть выходного дня на базе «Восход».

– Вы тут все помешались на сексе, – произнесла Викусик.

– А это плохо? Регулярный, санкционированный секс полезен для здоровья и эссенции. Фригидность – болезнь пачкунов.

– Что за бред… Все – бред. Ян и та девушка говорят, что здесь все по-настоящему. А я уже просто не понимаю, что происходит. Никита сошел с ума. Эви сошла с ума. Я, кажется, тоже… Один Ян еще в себе.

– Не знаю, о чем ты. Устала, наверное. Спи давай. Силы завтра понадобятся.

Да, подумала Викусик, силы понадобятся.

Никита ее предал. А Эви прямо у него на глазах ее изнасиловала. Викусик не знала, как это еще назвать. Они оба ее изнасиловали, морально. И это было очень больно, но ощущение нереальности происходящего приглушило боль. Почти как тогда, на выпускном.

То был счастливый день. Викусик гордилась, что окончила школу без троек и девственницей. Первым могли похвастаться многие одноклассницы, вторым – почти никто. Тем более тем, что у нее есть парень, самый видный в классе, который уважает ее невинность и не торопит.

Счастье закончилось неожиданно. В разгар бала Викусик потеряла своего Вову, вышла из актового зала в коридор, но и там его не было. Наверное, отправился в школьный сад, освежиться, но почему без нее?

Она нашла его в саду, на скамейке.

На коленях у него сидела Машка, первая шалава в классе. Сидела лицом к нему, обхватив ногами. Они жадно целовались.

Кто-то другой, возможно, вытащил бы из урны пустую бутылку и разбил об голову Вовы или Машки. Или просто убежал бы в слезах. Но чтобы сделать то или другое, надо было сперва осознать, что это происходит на самом деле. А Викусик этого не могла. Поэтому просто смотрела. Этого просто не могло быть: ее любимый, нежный, такой положительный и правильный Вова – и эта грязная шлюха, бравшая в рот у половины парней в классе?!

Вова, который всегда говорил, что секс для него не главное и что у него никого не было до нее, нагло и умело орудовал руками под топиком у Машки. Нет, это был какой-то другой человек, с которым Викусик не была знакома.

Машка немного привстала, Вова, судя по движению руки, расстегнул брюки. Она вновь плотно прижалась к нему и принялась скакать, громко дыша. Их обоих нисколько не волновало, что их кто-то может увидеть – прежде всего девушка Вовы. То есть она – Виктория Колесникова.

Хотя вот она их увидела – и что? Что она должна сказать? «Что вы делаете?», «Зачем вы это делаете?», «Как вам не стыдно?». Глупее вопросов и не придумаешь.

Поэтому она так ничего и не сказала.

Просто ушла домой, не вернувшись в зал, где играла какая-то музыка и танцевали какие-то люди.

Люди, которые, скорее всего, знали, что Вова путается с Машкой у нее за спиной, и посмеивались.

Они ее больше не увидят. Никогда в жизни.

Сперва Викусик решила прийти домой, написать прощальную записку и повеситься, но пока шла – передумала. Она просто уедет из этого города.

Вовка позвонил на следующий день и обычным нежным голосом поинтересовался, куда она пропала. Викусик рассказала о том, что увидела, и задала прямой вопрос: почему? Вовка тут же сменил тон и дал столь же прямой ответ: она сама виновата, что носилась со своим «сокровищем», как курица с яйцом. Не хотела заниматься сексом – вот получи и распишись.

Викусик честно сказала, что не понимает, что происходит. «Это жизнь», – сказал Вова с чувством удовлетворенной мести в голосе и повесил трубку.

Со старого дома, замаскированного к приезду президента, слетела драпировка, обнажив неприглядный обшарпанный фасад… Самое простое – прикрепить драпировку на место и сделать вид, что ничего не произошло.

Викусик так и сделала. Вычеркнула из жизни и Вовку, и прочих одноклассников, которыми не очень-то и дорожила. Как и решила, переехала в другой город. Поступила, нашла новую подругу, вместе с которой можно было снимать квартиру, и снова стала милым, жизнерадостным Викусиком. С той разницей, что к сексу стала относиться проще и быстро убедилась, что и впрямь напрасно тряслась над своим «сокровищем». Никита был всего лишь третьим ее мужчиной. Третьим и, благо уже было с кем сравнить, лучшим.

А теперь реальность опять сломалась. Вся эта база, будь она квестом или настоящей базой сектантов, – просто какая-то аномалия.

Завтра надо отыскать Яна и ту девушку, с которой Викусик сидела в карцере.

Викусик верила, что они ей помогут. И не только сбежать отсюда.