«Горнило»

После трёх дней хождения по лесам они вышли к обломкам «Горнила». Вогнутая оболочка из серого металла была зажата между двумя стенами узкого ущелья, по дну которого в пятидесяти футах с оглушительным рёвом неслась река. Оболочка образовала неглубокую чашу со стоялой водой. Имоджин сказала, что самолёт смотрится, как мост, но, на взгляд Моха, выглядел он больше как произведение искусства. Трудно было вообразить себе ремесло, которому подошла бы столь невероятная форма. Было опасно, если вообще возможно, добраться до места крушения, поскольку обломки лежали по меньшей мере на тридцать футов ниже той узкой тропы, какую Мох с Имоджин только что обсуждали.

Они сидели на краю скалы, свесив ноги над пустотой. На другой стороне ущелья деревья были редкими, и лесную почву усыпали листья с иголками. Солнце ласково грело кожу. Повсюду вокруг них птицы сбивались в шумные стайки или быстро проносились от дерева к дереву. Воздух был напоён ароматом сосновой смолы. Умелец Ворон забрался позади повыше их, чтобы рассмотреть, что можно было увидеть. Они всё больше привязывались к этому тихому человеку. У него, как оказалось, было чутьё на самый лучший путь. Главное беспокойство у Умельца Ворона вызывали мужчины, которые шли за ними от Дубового Дворца. Мох никаких свидетельств этого не замечал, но был признателен их спутнику за бдительность.

– Внизу в ущелье ещё обломки есть, – произнёс Мох. Имоджин откинулась на ковёр из хвойных иголок, подложив под голову край своей котомки, как подушку. Она сняла с себя куртку и задрала футболку: солнышку позволялось погреть девичий живот. Имоджин сонно мурлыкала. Мох легко очерчивал пальцами линии татуировки на её коже. Имоджин улыбнулась.

– Веди себя пристойно, – произнесла она не очень-то убедительно. Мох лёг рядом с нею, положив щёку ей на живот. Тот был упругим и тёплым. Он чувствовал, как бьётся её сердце, и от этого его собственное билось учащённо. – Как по-твоему, долго Умелец Ворон будет отсутствовать? – Мох почувствовал её пальцы на своей шее.

За их спинами затрещал валежник. Мох вздохнул. Он сел и обернулся, ожидая увидеть Умельца Ворона. Увидел же вместо него Джэнсона, крадущегося по лесу всего в двух десятках шагов. Мох тряхнул Имоджин. Та тут же села.

– Что? Что стряслось? – спросила.

Поняв, что его заметили, Джэнсон поднялся, ухмыляясь, и пошёл к ним. Мох с Имоджин встали. Краем глаза Мох видел, как Умелец Ворон спускался по склону холма за спиной Джэнсона.

– Тебе чего надо? – спросил Мох.

Джэнсон шагал на него, неодобрительно крутя головой. В правой руке он сжимал камень. Хватка была такой, что побелели костяшки пальцев.

– Знаешь, а ты был прав, – заговорил Джэнсон. – Всё зло от людей. И нет большего зла, чем от таких, как она.

– Осади, засранец, – выпалила Имоджин. Мох старался удержать её у себя за спиной, но она и не думала прятаться. Вперёд вышла. – Что ты знаешь обо мне?

– Имоджин, – произнёс Мох, предостерегающе протянув к ней руку.

Джэнсон подошел ближе. То место на его губе, где обычно покоился мундштук трубки, сильно посинело и отливало глянцем.

– Это такая, как она, забрала мою девочку. Чтоб пусто было и тебе, и твоей чокнутой магии. Тебя сжечь надо. Ты – болезнь.

Мох встал между Джэнсоном и Имоджин со словами:

– Она никакого отношения не имеет к тому, что случилось с твоей дочерью. Давай-ка успокоимся и поговорим.

Джэнсон, дёрнувшись, отступил. Мох понял, чего ждать. Что-то в стойке, в движении мышц плеча бросилось ему в глаза.

– Имоджин, ложись! – выкрикнул он.

Но было уже поздно. Джэнсон бросил камень. Тот на две половинки распался, ударившись о голову Имоджин, и отлетел в ущелье. Крови не было, только красная отметина, которая тут же стала набухать, и Имоджин, зашатавшись, упала Моху на руки.

– Ты что наделал, безмозглый кретин! – заорал Мох. Джэнсон метнулся к Имоджин и ухватил её за волосы. Мох развернулся, врезав кулаком Джэнсону под затылок. А тот, не отпуская Имоджин, шатаясь, стал пятиться к краю ущелья.

– Стой. – Мох прыгнул вперёд, изо всех сил ухватив Джэнсона за ноги. Имоджин безвольно переставляла ноги. – Джэнсон, прошу тебя, – умолял Мох. – Прошу!

Джэнсон упал навзничь и увлёк Имоджин за собой. Мох рванулся к краю и последовал бы за ними, если бы две крепкие мужские руки не обхватили его и не отшвырнули в сторону.

– Мох! Ей конец, – сказал Умелец Ворон. Мох вырвался из его рук. Глядя вниз, он видел тело Джэнсона, лежавшее под водой – в чаше, на обломках «Горнила».

Никаких признаков Имоджин видно не было. Она упала в стремительный поток.

– Я должен спуститься туда, – заклинал Мох Умельца Ворона.

– Выжить она не могла. Там слишком много валунов, Мох.

– Я не оставлю её. – Мох ухватил Умельца Ворона за руку. – Помоги мне спуститься туда.

– Ладно, – ответил тот. – Это будет нелегко.

И это было нелегко. Ущелье оказалось глубоким, сплошь в трещинах. Держась руками за ветки и корни, они спустились по крутой тропке, едва находя на скалах опору для ног. Мох рвался вперёд, пренебрегая опасностью. Умелец Ворон двигался осмотрительнее, но постоянно держал своего спутника в поле зрения. Чудовищность того, что произошло, волнами ошарашивала Моха. Он даже представлять себе не хотел, что Имоджин погибла. Когда Умелец Ворон в конце концов отстал, Мох криком заторопил его, укоряя, что не слишком-то тот старается. Полчаса спустя после нападения Джэнсона Мох спрыгнул со скалистого выступа высотой в два его роста на кучу глинистого сланца. Окровавленный и оглушённый, он по пояс забежал в речную воду, от которой у него дух перехватило. Перебирался с камня на камень, выкрикивая имя Имоджин. Ответа не было, один нескончаемый рёв речных порогов.

Они прошли обратно по реке до тени от «Горнила». Мох чувствовал, как течение двигало камни под ним. Вода была, словно живая, так и обвивалась, стараясь сбить его с ног. Он не был в своей стихии, но мысль, что Имоджин в этой стихии одна, была непереносима. Мох осмотрел отвесные стены ущелья. Сама природа этого места, казалось, была настроена против него. Он стоял в холодной тени самолёта, вымокший до нитки. А Умелец Ворон сидел на берегу, упершись локтями в колени и низко свесив голову.

В конце концов Умелец Ворон развёл костёр под укрытием ржавеющего реактивного двигателя. В смеркающемся свете он поднялся на ту сторону ущелья, где они оставили свои вещи. Мох пробудился, когда три котомки ударились о землю в нескольких ярдах от него. Стоявшего наверху Умельца Ворона не было видно. Разглядеть Мох смог лишь звёздную речку, обрамлённую деревьями. Несколько минут спустя Умелец Ворон крикнул вниз, но разобрать что-либо в его крике было невозможно. Мох подбросил хвороста в огонь и вновь улёгся спать. Во сне ему виделась Имоджин и её рассказ о том, как она была лисицей. Парящий орган, бывший некогда частью Радужника, ускользнул от него, когда Мох попытался стащить его у Элизабет. Мох проснулся от собственного крика во тьме и больше уже в ту ночь не смыкал глаз.

С первым светом они поделили всё необходимое из поклажи Имоджин. В одном из карманов Мох нашёл кубик гашиша. Уложил его и кое-что из её одежды к себе в рюкзак, завернув в одну из её рубашек «Певчих птиц острова Козодоя» и рисунки. Покончив с этим, Мох спрятал котомку Имоджин под груду камней.

– Мы пойдём по течению, – сказал Мох. – Может быть, найдём её, если есть отмели. – Умелец Ворон кивнул.

– Ты уверен, что хочешь найти её? – спросил Умелец Ворон.

– Да, – сказал Мох. – Возможно, она ранена.

Немало часов прошагали они, выкрикивая имя Имоджин, сквозь медленно густеющий туман. Внимательно осматривали воду, проверяли торчащие брёвна, за которые могла бы зацепиться её одежда, но всё напрасно. Увидеть все части реки было никак невозможно. Некоторые её изгибы скрывали глубокие омуты, в которых вода казалась чёрной, а в других местах в белой пене на скалы взмывали гейзеры. Тело Имоджин могло быть в любом из них.

К исходу утра они подошли к водопаду в форме подковы, вода в котором падала с высоты около сотни футов. В отдалении ландшафт принимал равнинный характер. Река терялась в море деревьев. Мох сел на сланцевую плиту.

– Посмотри туда, вниз, – сказал Умелец Ворон, присаживаясь рядом с Мохом.

Тот посмотрел в сторону, куда указывал палец спутника. Поначалу это казалось очередным пятном почерневшей скалы на краю омута, питаемого водопадом. В поредевшем тумане вырисовалась форма кареты Элизабет. Эхо стоял несколько в стороне, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вид кареты сразу же вернул Моха к его снам в прошлую ночь и к рассказу Имоджин о встрече с Элизабет в лесу. Одна картинка встала перед глазами: белая рука, появляющаяся из кареты, чтобы забрать светящийся орган. И вдруг он понял, почему им не удалось найти тело Имоджин.

– Она в карете, – с твёрдой уверенностью произнёс Мох. – Река вынесла её прямо ведьме в руки. Мы должны вызволить её.