Навыворот

Шторм стоял по пояс в ледяном океане и верещал, как безумный. Руки у него были заняты вещами, выпавшими из грузовика. Мох понять не мог, как этот человек выжил в катастрофе, но жалел, что тот выжил. Он нянчил винтовку, извлечённую из песка, и убедился, что в ней ещё остались патроны.

– Ты ничего не смог бы поделать, – сказала Имоджин. Она стояла на дамбе, держа у ног походный сундук. Они выловили его из воды после бесплодных поисков Радужника. Волосы её затвердели от солёной воды и песка.

– Знаю, – вздохнул Мох. Он погрузился в глубокое раздумье и весь прошедший час мало на что был способен, кроме как вглядываться через воду в остров Козодоя.

– Я его тут нашла, – рассказала Имоджин и улыбнулась. – Сам он добрался сюда на старом хлебном фургоне. Представляешь? Удивился, по-моему, увидев, что я одна, и много не говорил, только о том, что ему нужно попасть в монастырь на Глазке. Он искал туннель, о котором рассказал тебе Шторм. Знаешь, она ножом его ударила после того, как Агнец заявился на Полотняный Двор. Он был очень слаб. По-моему, понимал, что у него осталось очень мало времени.

Сразу Мох не ответил. Наконец заговорил:

– Интересно, откуда он узнал про туннель?

– Он есть на картах.

– Каких картах?

– Радужник рассказал мне, что наведался в твой старый дом после того, как ушел с Полотняного Двора, взглянуть на какие-то старинные карты. – Имоджин пожала плечами. – Когда я сказала ему, что видела, как карета Элизабет покинула город на шаланде, он настоял на том, чтобы подождать и встретить её.

– Он хотел сразиться с ними? – спросил Мох.

Имоджин покачала головой:

– Нет. Сначала я так же подумала, но он хотел поговорить с Элизабет. У него были вопросы о его прошлом, на которые ему нужны были ответы. Он считал, что сможет убедить её.

– Но зачем?

– Я пробовала отговорить его от этого. – Имоджин села на дамбу, стараясь скрыть слёзы. Мох сел рядом. – Со мной всё в порядке, – сообщила она. – О чёрт, вот и он идёт.

Шторм прошёл по склону от кромки воды и бросил на землю кучу вещей.

– Остров сокровищ, – сказал он. Вид его оставлял желать лучшего: лицо осунулось, глаза покраснели от лопнувших сосудов. В бороде застряли водоросли. По левой стороне туловища тянулись полоски засыхающей крови. Мох нагнулся и взял из кучи у своих ног сумку на лямке. Сумка была сухой.

– Где вы это нашли? – Имоджин взяла у него сумку обеими руками и вытащила «Певчих птиц острова Козодоя».

– А-а, я её в грузовике нашёл, – выговорил Шторм, тяжело дыша. – Совершенно сухая после всего происшедшего. Вы её не получите. Она моя, по условиям нашей сделки. Кстати, и этот короб, и его содержимое – тоже мои. Мы сделку заключили. Расскажите ей, Мох. – Шторм указал на сундук.

– Катитесь к дьяволу, – вспыхнула Имоджин. Она встала и закрыла сундук собой. – После того что вы натворили? Вам не видать их никогда. Ничего вы не получите. – Дрожащая улыбка тронула губы Шторма. Во рту у него было полно кровоточивших зубов.

– О, я получу. Мы сделку заключили. Нашу сделку. Скажите ей, – настаивал он, глядя на Моха.

– Не было никакой сделки. Это вам показалось, – сказал Мох. Сжав кулаки, он пошёл на Шторма. – Вы тут только то и наделали, что всё стало хуже. Вы болван, Шторм. Вы помогли как раз тем, кого мы пытались погубить.

Шторм широко раскрыл рот.

– А как быть со всем тем, что я для вас сделал? – Голос у него был дрожащий, умоляющий. – Вы до сих пор блуждали бы по лесу, если бы не я. Уж как самое малое, я дело к главному подтолкнул, отпугнул их. Такое точно стоит награды! – Гримаса боли исказила его лицо. – Ой, я должен сесть. Так голова кружится. – Шторма повело назад, и, сделав несколько неуверенных шажков, он, как начинающий ходить карапуз, плюхнулся и сел, вытянув ноги. Внезапно он бросился в прыжке на сундук, но здорово промахнулся. – Миленько, – произнёс он, загребая пальцами песок. – Так миленько. – И откинулся на бок. Песок тоненькими струйками сыпался у него из кулака.

Когда Шторм перестал дышать, Мох присел около него на корточки и обыскал карманы. Из внутреннего кармана заляпанного кровью пиджака он извлёк большой кожаный бумажник. Поверхность его покоробилась, приняв форму хранившихся внутри документов. Мох раскрыл его, ожидая увидеть деньги или личные бумаги.

– Что это? – спросила Имоджин, встревоженная выражением лица Моха.

– Он был копом, детективом. Смотри. – Мох развернул бумажник и показал ей щедро украшенный печатями документ. В центре бумаги красовалась чёрная лошадь – эмблема Полицейского управления Ступени-Сити.

– А значит?

– А значит, он все время играл нами, – вздохнул Мох. Он посмотрел вниз на дюны, наполовину ожидая, что из-за них появится цепочка полицейских. – Должно быть, время своё экономил, используя нас, чтобы увидеть, что ещё он мог бы раскрыть.

– Или пользоваться расследованием для тайного пополнения своей коллекции, – презрительно бросила Имоджин.

Мох вернулся к карманам Шторма. На этот раз он извлёк чёрную записную книжку с пружиной по верхнему краю, листы которой удерживала посредине податливая резинка. Мох взялся листать странички, подтверждая свои подозрения, время от времени он задерживался, чтобы прочесть ту или иную запись. Имоджин нетерпеливо подтанцовывала у него за спиной.

– Ну что? – теребила она.

– Он всё подробно описывал. Видишь, тут начинается с признания, что книготорговец Оливер Таджалли в ходе допроса показал, что судье Хабиху Сифорту была продана определённая контрабанда – редкие книги. – Мох быстро пролистал странички. – Вот, тут говорится… трам-трам-трам… некий представитель судьи Сифорта, нанятый на работу, Ламсден Мох, беглый узник из брикскольдской тюрьмы. Мох действует под именем Джозефа Леса. Мох, по-видимому, приобретает контрабандный антиквариат от имени судьи Сифорта. – Мох сунул записную книжку и бумажник в карман бушлата. – Ему, похоже, достался, как говорится, не тот конец палки.

– Может, как раз Сифорт и был центром его расследования? – предположила Имоджин.

– Может быть, поначалу. Я вот думаю, не надеялся ли он набрести на нечто куда более интересное, нечто более существенное для него лично? Последние несколько дней он явно действовал в одиночку. Как человек, увидевший нечто, что ему хотелось прикарманить.

– Никто, будучи в здравом разуме, такого не натворил бы, – сказала Имоджин, оглядываясь.

– Я вот думаю, когда именно он сообразил, кто я такой… – произнёс Мох.

– Теперь это не важно, – заметила Имоджин. – Он больше нам бед не доставит.

Мох поднял на неё взгляд:

– А в этом я не так уверен. Нет способа узнать, кому он рассказал о нас, или не работал ли он с кем-нибудь ещё.

– Понимаю, – кивнула Имоджин. – Теперь уже «Красная минога», наверное, выяснила, что Агнец мёртв, а полиция, несомненно, нашла то, что осталось от Оливера. Возвращение никогда не было возможным, так?

– Сожжённые мосты, – напомнил Мох её записку. Ногой он перевернул Шторма так, чтобы больше не видеть его лица. – Мы собираемся найти Меморию, и я собираюсь отнести этот оцелус в Глазок. Это мой долг перед Радужником.

– Время года меняется. У нас подходящих шмоток нет.

– Ты говоришь, что не хочешь идти? – спросил Мох.

– Да нет же, чёрт, – игриво бросила Имоджин. – Ты забыл про третье.

– Третье?

– Нам ещё надо ведьму убить. – Она указала на походный сундук.

– Но прежде нужно сжечь это, потому как, что бы там ни случилось, этого дерьма она увидеть не должна.

Под прикрытием дамбы они развели костёр из мусора, собранного на берегу. Мох раскрыл сундук и извлёк из него рисунки. Их он бережно положил в свою наплечную сумку рядом с «Певчими птицами острова Козодоя». Когда это было сделано, Имоджин помогла Моху закатить сундук в огонь. Он почти ожидал увидеть, как из пламени с воем вылетят злые духи, но в конце концов поднялся лишь большой клуб чёрного дыма, и раздались хлопки. Пока сундук горел, Мох подобрал одежду Радужника с причала. Он положил её в огонь вместе с бумагами Шторма и задумался, что делать с трупом Шторма.

Сожжение тела заняло бы слишком много времени и потребовало бы куда больше дров, чем они могли собрать. В конце концов избрали для захоронения уединённое местечко, весьма далёкое от прибрежной полосы, и воспользовались походной лопатой, которую нашли среди обломков грузовика. К тому времени когда Мох закончил, Имоджин уложила в пару рюкзаков всё необходимое для их путешествия.