Целью данного анализа не является обсуждение причин поражения во Второй мировой войне, которую Гитлер начал и вел вопреки советам своих генералов. Но имеет смысл, пожалуй, представить объективно ту решающую роль, которую взяли на себя мобильные войска в течение «немилосердных лет» с 1939 по 1945-й, несмотря ни на какие отягчающие обстоятельства.

Одним из этих моментов является то, что во время этих многолетних боев снова было установлено: мобильные (танковые и моторизованные) войска — и среди них прежде всего танковые войска — постоянно были опорой и костяком сражающихся фронтовых частей. Их организация, их оперативная основа и их тактика оправдали себя вплоть до самого последнего дня.

Танковые дивизии 1-й танковой армии сражались еще 8 мая 1945 года в Моравии буквально на последних остатках танковых боеприпасов и последних каплях горючего. Столь же отважно дрались 4-й танковый корпус СС и 3-й тан ковый корпус на юго-восточных границах рейха, 4-й и 7-й танковые дивизии под Данцигом, 12-я и 14-я танковые дивизии на позициях в Курляндии, 5-я и 24-я танковые дивизии в Восточной Пруссии, из последних сил пытаясь оттянуть капитуляцию. Их упорство и самоотверженность вместе с другими родами войск принесли свои плоды, позволили их соотечественникам, защищенным их фронтами, успеть уйти на запад, и сохранили Южную Германию от вторжения Красной армии, пока туда не вошли американцы.

Трагедия танковых войск прорвалась в словах Гудериана 15 августа 1944 года, которыми он ответил на несправедливый упрек Гитлера во время одного из их острых споров: «Вся отвага танковых войск не в состоянии одна возместить потерю двух других видов вермахта».

Автор книги полагает, что слова Хейга, командовавшего британским экспедиционным корпусом на Западном фронте в Европе в 1918 году, можно отнести и к германским мобильным войскам, согласно которым «танки применялись на каждом поле битвы, и важность их роли едва ли может быть преувеличена».

При «оперативном анализе» операций должны быть также вскрыты многочисленные ошибки Гитлера, которые повлекли за собой дилетантское, по наитию, руководство войсками при неограниченных властных полномочиях. При этом представляется едва ли понятным, что военные сотрудники Гитлера в его ставке зачастую из сиюминутных побуждений закрывали глаза на бессмысленные распоряжения, хотя, безусловно, понимали их ошибочность. Фронтовым командирам оставалось только удивляться этому, но, не имея представления о причине появления таких «шедевров», им оставалось только довольствоваться сознанием того, что для этого существовали достаточно важные причины. Сколь немыслимо упрямо и ошибочно командовал войсками Гитлер, в полной мере выяснилось лишь после окончания войны.

В значительной степени образ действий его советников можно объяснить исторической атмосферой того времени, которая ныне для последующих поколений трудно представима. Для этого отнюдь не достаточно безукоризненно извлечь будничные факты из журналов боевых действий и фронтовых донесений. То, каким образом (лично или по телефону) был отдан тот или иной приказ, всегда остается между строк, равно как и то, какие события происходят в данный момент и как они воздействуют на принятие решения и его осуществление, какие личные взаимоотношения существуют между действующими лицами — все это остается навсегда непроясненным и не принимается во внимание историческими критиками. В особенности же тогда, когда они, эти критики, никогда не соприкасались с работой высших штабов и никогда сами не побывали в подобной ситуации, как участники тех событий, которые они рассматривают.

Ключ к пониманию многих событий, которые ныне представляются непостижимыми, дают записи Йодля во время Нюрнбергского трибунала. В ходе процесса Йодль записал:

«…Он (Гитлер) не хотел слышать никакого другого мнения… Для солдата возникает непредставимый конфликт из его почти мистической убежденности в непогрешимости вождя нации и высшего военачальника…

Человек, которому удалось на глазах господствующего на морях английского флота захватить Норвегию; с намного меньшими, чем у противника, силами в ходе одной полевой кампании за 40 дней свалить как карточный домик Францию; после таких успехов не желает больше слушать своих военных советников, которые ранее настойчиво предупреждали его о военных опасностях подобных действий. Он требует (теперь) от них не более чем технических материалов для воплощения его планов и безупречной работы военного аппарата для проведения его решений в жизнь…

…(Гитлер) принял решение в 1940 году наступать на Запад. Он не желал тогда быть главнокомандующим сухопутными силами… Все генералы сопротивлялись этому решению, хотя никто и не высказал ему это; да это и никого не интересовало… Затем он взломал фронт противника… Солдатам предстало истинное чудо…

Гитлер определял (также) ежемесячно вид, направление и объем всякого производства оружия и боеприпасов вплоть до малейших деталей…

Решение о военной кампании против СССР, план «Барбаросса», было его и только его решением…

Военный путч в Белграде (март 1941 года)… Гитлер прямо продиктовал свое решение вызванным к нему главнокомандующему [сухопутными войсками] и рейхсминистру иностранных дел. Он не желал никакого обсуждения этого вопроса…

Крупный видимый успех полевой кампании (операция «Блау» 1942 года) завершился катастрофой на Дону и под Сталинградом… Деятельность Гитлера в качестве стратега тем самым в значительной степени завершилась. Все больше и больше он ограничивался только оперативными решениями, а часто и вообще тактическими деталями, к чему его побуждала его неудержимая воля — и чего, по его мнению, не могли постичь его генералы.

Но его военные советники — как это теперь можно часто слышать — должны были бы еще гораздо раньше убедить его, что война уже проиграна. Какая же это наивная мысль! Куда раньше, чем кто бы то ни было во всем мире, Гитлер понимал и знал, что война уже проиграна…»

Примечательным для стиля руководства Гитлера предстает эпизод, свидетелем которого был генерал-полковник Лотар Рендулич и который он описал в своей книге «Управление войсками». Он присутствовал 24 июня 1944 года на совещании у фюрера, в ходе которого было принято неверное, на его взгляд, решение. После совещания он спросил генерал-полковника Йодля, как тот мог допустить подобную ошибочную оценку обстановки. Йодль ответил на это: «Мы два дня сражались с фюрером по этому поводу. Когда он исчерпал все свои аргументы, он просто сказал: «Пусть будет по-моему. Я полагаюсь на свое чувство». Что с этим можно сделать?»

Нижеприведенное высказывание генерала танковых войск Лео имперского барона Гейра фон Швеппенбурга представляет собой в этой связи особый интерес.

«Ретроспективная критика при обсуждении ответственности не проходит мимо того, что при Гитлере в германском главнокомандовании вермахта (ОКВ) наблюдалась смесь самоуверенного заносчивого дилетантизма, неосведомленности о противнике и ситуации на фронте, а также слишком большое число соглашающихся со всем в среде прекрасно подготовленного в деловом отношении военного окружения фюрера. Среди разделяющих ответственность, по складу характера могущих возражать офицеров оказались даже такие безупречные личности, как Гальдер, которые, будучи в меньшинстве, не могли переломить ситуацию.

Отнюдь не только политика, но и управление военными действиями есть искусство возможного. Здесь же требовалось невозможное. Несмотря на чрезмерное напряжение сил имеющих боевой опыт и верных войск, при непонимании наличия нужной для боевых действий техники, операции (1941 года) уходили от проблем снабжения. Тот же самый процесс, несмотря на все предупреждения специалистов, повторился и в 1942 году… Наконец, железный занавес все дальше и дальше отделял генералов-бюрократов от фронтовых командиров с боевым опытом. Армии многих стран заплатили в дни мира и в дни войны ту цену, за которую германская армия платит до сих пор».

И в заключение приведем здесь откровенные слова, сказанные генерал-полковником Эрхардом Раусом. 13 февраля 1945 года генерал-полковник Раус в присутствии генерал-лейтенанта Кинцеля в лесном лагере Пренцлау вел переговоры с Генрихом Гиммлером, который в то время командовал группой армий «Висла». Генерал-полковник Раус помимо прочего высказал следующее:

«Наше военное руководство со времен Сталинграда приняло формы, которые вызывают постоянные сомнения у командиров всех рангов, а в течение последних месяцев вообще не находят понимания.

Было вполне ясно, что наступление германской армии вплоть до Волги и Кавказа и обусловленные этим оборонительные бои на фронте протяженностью 3000 километров, даже если принимать во внимание один только пространственный размах, превышали возможности германского вермахта и наших союзнических сил. Линия фронта чрезмерно растянулась и потому неизбежно должна была разорваться. Унесшие массу сил бои за Сталинград своими отдаленными последствиями имели гигантское влияние на последующую военную катастрофу. Зашатались две трети Восточного фронта, силы союзников Германии были перемолоты неприятелем и бесследно исчезли, ясно обозначилась перспектива общего краха всего фронта. Только чудеса отваги и стойкости германских солдат и командиров позволили тогда напряжением последних сил предотвратить катастрофу.

Высшее руководство рейха не сделало из этого необходимых выводов, но с все возрастающей настойчивостью и жесткостью лишь отдавало приказы, которые вели к устранению или уничтожению многочисленных крупных и значительных соединений.

Эта хищническая растрата людских ресурсов привела нас на грань пропасти, в которой нам всем грозит исчезновение, если только не последует чудо, о котором все время твердят народу. Высшее военное руководство потеряло всякое представление о пространстве, времени и соотношении сил и руководит подчиненными военачальниками таким образом, что они могут вести за собой войска, лишь будучи со связанными руками и веревкой на шее, причем спущенные им сверху приказы они должны исполнять под страхом смерти, а при неблагоприятном исходе будут со стыдом изгнаны или объявлены изменниками родины».

Из опыта применения танковых частей в ходе двух первых лет войны все участвовавшие в войне державы извлекли определенный урок, прежде всего это сделал Советский Союз, но также и США и Великобритания. Вторая мировая война на своем завершающем этапе стала войной танков, мощь их количества основывалась на потенциале промышленности воюющих стран и на объемах морских перевозок союзнических вооруженных сил.

Вполне вероятно, что в ходе гипотетической Третьей мировой войны, если в ней могут быть решены судьбы мира, танки способны сыграть такую же роль, как и с 1917 по 1918, и с 1939 по 1945 год, но только при том ограничении, что обе противостоящих стороны будут применять схожее танковое вооружение и мощные средства противотанковой обороны, воздействие которых, безусловно, может значительно повыситься.

С учетом этого обстоятельства на первое место выдвигаются задачи как руководства, воспитания и боевой подготовки, так и количества техники, причем одной из самых важных предпосылок становится обладание самой лучшей по пригодности к боевому применению техникой, по сравнению с имеющейся у противника, подобно тому как последние годы войны мы владели выдающимися по своим качествам танками типов Pz VI–II «Королевский тигр» и Pz V «Пантера» наряду со стабильно надежным и проверенным Pz IV.

Армия без танковых войск в столь же малой степени готова к обороне, как и без достаточных средств защиты от нападения с воздуха, что мы на своем горьком опыте испытали в 1944–1945 годах, сегодня же к этому надо еще добавить и средства ядерного устрашения союзнических стран в глубине их территории. Формировать боеспособные крупные танковые соединения только с началом войны — процесс трудный и кропотливый, возможный только на заморских территориях или в глубине континента. Поэтому надо быть готовым к тому, чтобы основное ядро кадрового состава армии сосредоточить в оперативные танковые соединения (бригады, дивизии и корпуса), остальные же силы свести в крупные соединения моторизованной пехоты, чтобы в любой момент иметь в своем распоряжении сильные, готовые к боевым действиям и маневренные части для защиты угрожаемых участков границы страны.

Стоимость подобной современной армии, которая должны будет охранять мир путем эффективного устрашения, весьма высока; но стоимость войны — к тому же если она будет проиграна — обернется куда более высокими расходами.

Не будем же никогда забывать слова из «Военного завещания» Фридриха II Великого, написанные им в 1768 году: «Помните прежде всего о том, что границы наши открыты и что мы существуем только до тех пор, пока имеем сильную армию. Тогда вы поймете, что все, что относится к ней, должно являться для нас делом чести и что мы не можем себе позволить ничего другого, как только содержать армию на превосходном уровне…»

Фельдмаршал граф Гельмут фон Мольтке поддерживает взгляд великого короля в своих «Мемуарах» словами: «Альянс, безусловно, вещь ценная, но не дело даже в обыкновенной жизни полагаться на чужую помощь. Поэтому наша лучшая гарантия безопасности покоится на превосходном состоянии нашей армии».