Сидя в такси, Криста заметила три одинаковых черных автомобиля, припаркованных не по правилам у самого отеля. К их ветровым стеклам были приклеены официальные пропуска, однако Чарльз уже выпрыгивал из такси и мчался к дверям, что помешало Кристе рассмотреть их внимательно.

Трое мужчин окружили Чарльза, как только он вошел в холл отеля. И не успел он опомниться, как эта троица расступилась, пропуская еще одного полицейского. Профессор сразу же сказал себе, что этот тип похож на Мачисте, героя итальянского немого кино. Чарльзу показалось, что он попал в кадр из фильма «Кабирия», где сам он играл роль похищенной девочки, а Геркулен Мачисте занимал практически весь экран. «Ему только слона не хватает», — подумал Чарльз.

Запустив обе руки глубоко в карманы, Ник Ледвина стоял напротив него; на его нагрудном кармане красовалась эмблема, которую Чарльз не распознал.

— Доброго дня, профессор Бейкер, — спокойно произнес комиссар, расставляя в словах странные ударения, как поступают славяне, не слишком хорошо знающие английский язык. Чарльз затруднился с ответом, но комиссар опередил его: — Как невежливо с моей стороны! — Вынув руку из кармана, он протянул профессору ладонь размером с сиденье унитаза. — Комиссар Ледвина.

Чарльз ответил на рукопожатие, но его собственная ладонь утонула в ручище комиссара. Что-то острое снова и снова впивалось ему в кожу, словно его разрывало на тысячи мелких кусков острыми краями бумажных листов. Он согнулся пополам от боли, попытался высвободиться, но комиссар лишь усилил хватку, еще глубже вгоняя острые предметы в кожу Чарльза. Профессор закричал, принялся вырываться, но, наверное, проще было бы высвободиться из стальных тисков.

К ним подошла Криста и сунула Ледвине под нос удостоверение сотрудника Интерпола. Комиссар расхохотался, демонстрируя полное безразличие к документу, и Чарльз продолжал корчиться в муках.

— Я знаю, кто вы, Криста Вольф — или Эжени Пиалат, как предпочитаете? Или Элен де Врий? Или, может быть, вам обоим хотелось бы услышать ваше настоящее имя? Готов спорить, давно никто не называл вас Кейт, Кейт Шумейкер.

Тем временем копы окружили их плотным кольцом, пряча от глаз находившихся в холле людей. Проходившие мимо постояльцы косились на них с удивлением. Двое полицейских предлагали всем зевакам заняться своими делами. Тут на сцену вышел директор отеля с телефоном. Протолкавшись сквозь кольцо копов, он вручил комиссару мобильник и произнес:

— Вы будете говорить с министром внутренних дел. Берите трубку!

Директор был вне себя от ярости, даже лицо его покраснело. Почему портье не вмешался? Ни одного постояльца «Босколо» не оскорбляли с тех пор, как он стал здесь начальником, а эти представители властных структур казались ему очень странными, возможно, даже ненастоящими. Он немедленно позвонил главе полиции, который снимал номер как раз в этом отеле. Тот был столь любезен, что переадресовал звонок весьма высокопоставленному другу, которому как раз требовались роскошные апартаменты и максимум конфиденциальности для одного эротического приключения: в общем, этому человеку директор вполне мог доверять.

Комиссар уставился на взволнованного директора отеля и задумался, что делать. Он посмотрел на часы и отпустил Чарльза. Из раскрытой ладони профессора выпали зубчики чеснока и покатились по полу. С ловкостью, достойной лучшего применения, комиссар снова схватил Чарльза за руку, перевернул ее ладонью вверх, провел пальцем по покрасневшей коже, обожженной чесноком, и наконец оставил его в покое.

— Прошу прощения, — сразу же произнес он. — Мне нужно было удостовериться.

Взяв телефон, он рявкнул в трубку: «Я работаю!», нажал на отбой и швырнул телефон совершенно опозоренному директору отеля.

Чарльз в обычной ситуации так просто не сдался бы, но в данный момент ему явно следовало держать себя в руках. У него не было ни малейшего шанса против этого огра, и, кроме того, он не знал, какой информацией владеет комиссар, однако за последние несколько часов он вряд ли нарушил какие-либо законы. Как бы там ни было, он сразу понял, что имел в виду комиссар. К огромному удивлению всех присутствующих, включая Кристу, Чарльз расхохотался.

Дело в том, что комиссар был готов пренебречь любыми препятствиями, если уж ему в голову приходила какая-то идея. Он постоянно допускал грубые ошибки и в результате чувствовал себя как последний идиот, поэтому сейчас ему было очень стыдно. Румянец на его щеках не укрылся от взгляда Чарльза.

— И что, по-вашему, произошло бы, если бы вы не ошиблись? — спросил Чарльз с тем научным интересом, какой у него мог бы вызвать моллюск, лежащий перед ним на секционном столе.

Комиссар что-то пробормотал, но Чарльз подошел вплотную к нему, не опуская взгляда. Теперь он смотрел комиссару прямо в глаза.

— На коже не было бы ожога, она растворилась бы, как если бы на нее плеснули серной кислотой, — выпалил смущенный комиссар.

— Так что же, я не вампир? Мы закончили с этим, или вы еще вонзите кол мне в сердце, чтоб уж наверняка?

Не зная, как ответить на этот вопрос, комиссар покачал головой, сначала утвердительно, затем отрицательно.

— В таком случае позвольте мне подняться в свой номер. У меня был очень напряженный день.

Не дожидаясь ответа, Чарльз развернулся на каблуках и направился к лифту. Засунув руку под куртку, он проверил, на месте ли кусок ткани, который он похитил в соборе, нащупал его и расслабился. За ним следом семенил директор отеля, рассыпаясь в извинениях. Чарльз даже растерялся, поскольку прежде не встречал человека, настолько изобретательного в сожалениях и предложениях компенсации. Почувствовав к нему сострадание, Чарльз положил руки на плечи директора и сказал ему, что это все пустяки: ничего страшного не произошло, наоборот, прояснилась ситуация, грозившая испортить его пребывание в Праге. Чарльз сел в лифт и сквозь закрывающиеся двери смотрел на директора, который стоял посреди холла, растерянный и потрясенный словами постояльца, и явно не знал, то ли радоваться ему, то ли продолжать волноваться.

Криста осталась внизу, чтобы сделать выговор комиссару. Она объяснила ему, что уже не раз встречалась с представителями властных структур в странах такого типа, где царят беззаконие и полицейский произвол. Рано или поздно все это плохо заканчивалось, поэтому она посоветовала комиссару держаться от них подальше, пока они будут в Праге, если ему не нужен скандал с международными последствиями на высшем уровне. Нисколько не испугавшись, Ледвина заявил:

— Даже не надейтесь.

Он повернулся к Кристе спиной. Его свита последовала за ним к машинам.

— Возможно, мы имеем дело с вампиром более высокого уровня, — предположил адъютант Ледвины, открывая перед шефом дверь.

Комиссар посмотрел на него так, словно никогда прежде не встречал такого кретина, но сказал лишь:

— Вы, бездарный олух, просто включите сирену. У меня нет ни малейшего желания торчать в пробках с туристами! — И с этими словами он сел в машину.