Больше всех исторических периодов Чарльзу нравилось Средневековье, особенно тот его отрезок, который начинался с одиннадцатого века. В качестве отправной точки он выбрал спор об универсалиях между номиналистами и реалистами. С его точки зрения, человечество только тогда пробудилось от бесконечной ночи, длившейся почти сто тысяч лет.

В истории пропаганды «Комментарии» папы римского Пия Второго, опубликованные под настоящим именем автора, Энеа Сильвио Пикколомини, занимали особое место. «Комментарии» помогали создавать контекст. И вот об этом-то Чарльз и говорил сейчас с Кристой.

— Итак, Пий Второй устроился в Ватикане. Он вел весьма бурную жизнь. К тому моменту, как он стал папой римским, он признал своих внебрачных детей и, прежде чем посвятить свою жизнь церкви, написал немалое количество богохульных произведений. Он был истинным гуманистом эпохи Возрождения родом из Сиены и опытным международным дипломатом. В 1439 году он возглавил совет Флоренции, собирался помирить и даже объединить две христианские церкви, старавшиеся не иметь дел друг с другом после великой схизмы. На переговорах было принято решение об объединении, но византийский патриарх умер по пути домой, а его преемник не хотел и слышать об объединении церквей. Пий не мог рассчитывать на поддержку с востока. Что оставляло его с геополитической проблемой, поскольку этот папа был одним из немногих лидеров того периода, которые серьезно относились к угрозе со стороны осман. Он хотел организовать новый крестовый поход. Но занятая собственными делами Европа утратила интерес к туркам. В Англии шла Война Роз. В германских землях царил хаос. Король Франции был слишком слаб, скучен и жесток. Фердинанд Неаполитанский пытался остановить наступление Франции на свои владения. Венеция, Милан, Римини, Генуя и Флоренция не были заинтересованы в войне с османами. Поляки готовились к битве с тевтонцами, а литовский великий князь не хотел оставлять свои кости на поли брани, как случилось с его предшественником, погибшим в битве при Варне. У Стефана Великого были свои счеты с Матьяшем Корвином, который не хотел выдавать убийцу его отца. Даже извечный враг турок Скандербег устал и захотел мира. Поэтому папа отправил монаха, брата Людовико, в отдаленные места с посланием, которое должно было убедить лидеров стран Востока принять участие в крестовом походе. Интерес проявили деверь султана, правивший Ираном, король Армении, воеводы Имеретии, Мегрелии, располагавшихся в нынешней Грузии, и Абхазии, что на Западном Кавказе, а также греческий император Трапезунда, правивший северо-восточным краем теперешней Анатолии и Южным Крымом. Армия получилась довольно разношерстная. Малая Азия в те времена была весьма раздробленной, а правители ее в той или иной степени оставались лишь племенными вождями. И все же у них была армия, и у них было золото. В конце концов в 1460 году на совете в Мантуе папа издал буллу, объявлявшую новый крестовый поход и обещавшую прощение всех грехов тем, кто примет в нем участие. И вот тут-то и начинается самое интересное. Наш Влад и Матьяш Корвин решили присоединиться к крестовому походу Пия Второго. В августе 1462 года, когда армии Корвина должны были соединиться с войсками Влада, Корвин велел его схватить, что оказалось полной неожиданностью. Никто ничего подобного не предполагал.

— Но зачем?

— Матьяш Корвин — сын Янку де Хунедоары, но на своего старика он отнюдь не походил: Корвин был умнее отца, больше интересовался политикой, чем войной, и не так враждовал с турками. Тем не менее причины пленения Влада не вполне ясны. Похоже, он просто решил воспользоваться ситуацией и сорвал сливу, которая сама упала ему в ладонь. Готовясь к крестовому походу вместе с Владом в Брасове, Корвин узнал, что его основной соперник в борьбе за венгерский трон, неуравновешенный император Священной Римской империи Фридрих Третий, стал пленником в Вене, где граждане восстали против него, потому что он снова поднял налоги. Матьяш сразу же понял, что ему выпал отличный шанс, и взял быка за рога. Папа послал ему деньги, но поскольку Корвин не желал идти в крестовый поход и в то же время не хотел, чтобы обнаружились его злоупотребления финансами, нашел козла отпущения — Влада.

— Какой коварный сукин сын! Бедный Дракула.

— Вы правы, — рассмеялся Чарльз. Реакция девушки позабавила его. Как будто она смотрела фильм и теперь негодовала, потому что хороших ребят жестоко одурачили.

— Знаете, так в те времена дела и делались, да и сегодня тоже. Такова политика. Корвин был великим королем, первым королем эпохи Возрождения за пределами Италии. Он модернизировал Венгрию, превратил ее в серьезную силу на политической карте. Захватил Вену со своей «черной армией», первой армией профессиональных солдат со времен Рима. Он много занимался строительством, и все, построенное им, например Вышеградский дворец, поистине прекрасно. Мы будем проезжать мимо него, как я уже говорил, и именно там Влад провел десять лет в роли почетного пленника. Корвин строил Вышеград с помощью итальянских архитекторов. Он окружил себя гуманистами. Пригласил некоторых из них переехать в Буду, предложил им множество привилегий, чтобы подсластить пилюлю. Корвин бегло говорил по-итальянски, равно как и на многих других языках. Некоторые его биографы утверждают, что он говорил на всех известных европейских языках, за исключением греческого и турецкого. Женился он в Италии на Беатриче Неаполитанской. Его наставником был гуманист Марсилио Фичино. Он платил великим итальянским художникам за то, чтобы они работали на него, в том числе Филиппо Липпи и Андреа Мантенье. Поощрял дебаты на основе платоновских идей. А главное, на мой взгляд, он построил одно из крупнейших библиотечных хранилищ Европы того времени — библиотеку Корвина. Читал как одержимый. Одной из его любимых книг была биография Александра Македонского авторства Квинта Курция Руфа.

Криста слушала его, потрясенная. Глаза Чарльза блестели, когда он рассказывал о великих исторических личностях. Сомнений не оставалось: он действительно был избран.

— К сожалению, — продолжал Чарльз, — спустя тридцать лет после смерти Корвина Венгрия проиграла битву при Мохаче и превратилась в турецкий пашалык.

— А Колосажатель? — негромко поинтересовалась Криста.

— Чтобы скрыть свои истинные намерения и потратить папские деньги, Корвин обвинил Влада в, можно сказать, государственной измене. Саксонцы, до смерти ненавидевшие его, составили три поддельных письма, которые выдали за письма Влада султану. В этих фальшивках Влад клялся в бесконечной верности, если султан избавит его от христиан. У него действительно были ужасные отношения с саксонцами. Он признался в своих зверствах по отношению к немцам в целом и к церквям и монастырям Южной Трансильвании в частности. Письма, о которых идет речь, известны историкам как «ротельские письма», по предполагаемому месту их написания. Пожалуй, можно не упоминать о том, что никто никогда не слышал о месте с таким названием. Весьма вероятно, что довольно глупый и лишенный воображения фальсификатор Иоганн Ройдель слегка модифицировал собственное имя и превратил его в название несуществующего городка. Тем не менее саксонцы ненавидели Колосажателя как за его бесчинства, так и за протекционистскую политику в области коммерции, и вполне возможно, что Корвин принял решение схватить Влада из-за тех ужасов, которые они о нем рассказывали.

— Послушайте, его и так уже пленили. Зачем еще понадобилось превращать его в монстра?

— В этом-то все и дело. Сильные мира сего и те, кто сделал свой вклад в крестовый поход, верили во Влада, и эти объяснения их ни капли не удовлетворили. Влада считали героем борьбы против турок, в то время как его румынские земли были серьезным препятствием для завоеваний Константинополя. Венецианский дож Кристофоро Моро не поверил объяснениям Корвина и отправил посланника Пьетро Томасси, чтобы тот выяснил, что именно произошло. В результате Корвин просто изгнал Томасси из Буды, сделав его персоной нон-грата. Более того, венецианцы всерьез подозревали, что Корвин заключил собственное соглашение с турками. Почти все остальные участники похода склонялись к тому же мнению. Сам папа отправил своего легата Никколо Модруссу, чтобы тот стал шпионом при дворе в Буде. Модрусса даже сумел увидеться с сидевшим в тюрьме Владом. Итак, Корвин оказался в весьма сложной ситуации, породившей величайшую кампанию по дискредитации в истории.

Официант принес их заказ. Пытаясь угадать, попало ли хоть немного мяса в яично-хлебный фарш, Чарльз изучал свой тонкий вытянутый шницель с почти научным любопытством. Пожав плечами, он признал свое поражение, но к тому моменту был уже настолько голоден, что проглотил все почти не жуя. Криста от него не отставала. После ужина Чарльзу захотелось выпить. Он заказал односолодовый виски. Оказалось, что в вагоне-ресторане был только «Лагавулин». Чарльз попросил принести двойной со льдом. Естественно, официант поклялся, что откроет новую бутылку: никогда не знаешь, кто разбавлял этот самогон.

Когда они подъехали к станции Вышеград, Чарльз поинтересовался, до которого часа открыт ресторан. Официант ответил, что технически до часу ночи, но, поскольку на следующий день поезд уже отправится в обратный путь, а ему и другим ребятам нужно выспаться, скорее всего, они закроются примерно через час или два. Публики, впрочем, не убавилось, более того, образовалась очередь. Чарльз почувствовал себя несколько виноватым и спросил у официанта, не слишком ли невежливо с их стороны не уступать столик другим. Официант отозвался, что свободных мест хватает, и, хотя Чарльз ничего подобного не наблюдал, уверенность официанта помогла ему немного успокоиться.

— Все началось с саксонских историй, — вернулся к разговору Чарльз, — с них и трубадура — или миннезингера — Михаэля Бехайма, написавшего зимой 1463 года поэму под названием «История безумца по имени Дракула из Валахии» для удовольствия императора Фридриха, психопата и садиста. Вскоре появилось огромное количество других легенд, и они все множились, часто с помощью печатного станка. Сам Гутенберг напечатал целую коллекцию историй о Колосажателе, с обложкой, на которой был изображен Влад, обедавший в окружении своих жертв, насаженных на колья. Зачем так поступать, если правитель Румынии платил ему? Как-то не вяжется со всем остальным. Однако оставим пока этот вопрос.

— А что о нем рассказывали?

— Что он — садист и преступник, массовый убийца, что он пытал и убивал детей, женщин, мужчин, стариков. И обычно сажал своих жертв на кол. Это была его излюбленная казнь, хоть и не он ее придумал. Даже его кузен святой Стефан Великий сажал людей на кол. Что странно, саксонцы, которые так громко жаловались на него, судя по всему, и придумали данный вид казни. Это была жуткая смерть: палачи старались не задеть жизненно-важные органы, и человек медленно умирал в ужасных муках. Но то была лишь малая, хоть и наиболее зрелищная часть того, что якобы происходило в промышленных масштабах. Повсюду ширились страшные истории о том, как Колосажатель сдирал с людей кожу живьем, варил их в кипятке. Иногда его даже обвиняли в каннибализме. В списке его зверств значились обезглавливание, выдавливание глаз, сжигание, удушение, отрезание языков, ушей, носов, гениталий — в основном по весьма неубедительным или вообще надуманным причинам. Отчет изображал слабоумного, жестокого и кровожадного деспота, самого жестокого из всех людей. Ходили слухи, что некие послы отказались снимать тюрбаны перед Владом, и он приказал, чтобы тюрбаны прибили к их головам. Он собрал разбойников с большой дороги, попрошаек, воров и инвалидов, под предлогом того, что будет их кормить, заманил в амбар и поджег его. Никто не спасся от этой средневековой эвтаназии. Четыреста лет спустя великий румынский поэт написал на эту тему потрясающую поэму. Как бы там ни было, считается, что Влад сдирал кожу с ног своих пленников, натирал их солью и приводил животных, чтобы те вылизывали раны шершавыми языками. Он заставил Дана, убийцу своего отца, самостоятельно выкопать себе могилу, а затем сжег его заживо. Потом, передумав, он приказал откопать этого человека и лично отрубил ему голову. Он отрезал женщинам груди и скармливал их детям. Психоаналитик сказал бы, что он был импотентом и что такова была его форма сексуального удовлетворения. Однако, поскольку первая ассоциация с ним — это колья, кое-кто возразил бы, что Влад скорее страдал от последствий кастрации, а кол представлял отсутствующий у него пенис. Как бы там ни было, его обвиняли во всевозможных зверствах.

— И все это правда?

— Похоже, да, хотя нужно смотреть на это в контексте того времени. Все правители той эпохи были преступниками и садистами. Как поступал со своими врагами папа Борджиа? Чему подвергала инквизиция множество невинных людей? Двести лет спустя протестанты массово сжигали ведьм, а перед тем пытали их, чтобы заставить признаться в связи с дьяволом, поскольку под пытками любой признается в чем угодно. Людовико Сфорца, Бальони, Орсини, Колонна и Малатеста тоже совершали отвратительные преступления. Людовик Одиннадцатый, Всемирный Паук, вешал на деревьях маленьких мальчиков и ждал, пока их тела иссохнут, или запирал их в клетках, словно крыс. Великий Фердинанд Неаполитанский, дед Альфонсо ди Калабриа, который весьма недолгое время был мужем Лукреции Борджиа, — тот убил намного больше своих противников, чем Колосажатель. Их тела он мумифицировал и хранил в подвале, куда приводил всех, кто был достаточно глуп, чтобы нанести ему визит. Проблемой были не зверства, а их разнообразие и масштаб. Называли совершенно невероятные цифры: сорок тысяч здесь, двадцать тысяч там, сто тысяч еще где-то, словом, одни сплошные ужасы. Возможно, жестокость Влада была реальной, но размах вызывает недоверие. Во всей его стране, в румынских землях, на тот момент насчитывалось не более пяти миллионов жителей. Кроме того, я произвел подсчеты и убедился, что если бы он был свидетелем и только свидетелем такого количества преступлений, на это у него ушло бы более ста тысяч лет, кроме тех шести, на протяжении которых он спал, делал детей и дрался с турками. Так что цифры явно преувеличены. Весьма примечательно, что в какой-то момент машина пропаганды остановилась, но книги продолжали печатать. Они стали бестселлерами того времени. Люди с нетерпением ждали возможности прочесть обо всех этих жестокостях — так в мир пришли предшественники романов ужасов, готических и обыкновенных, а также триллеров. И всем этим мы обязаны самому первому немецкому печатному станку.

— То есть фактически мы не знаем, где заканчивается правда и начинается легенда, — разочарованно протянула Криста.

— Не знаем. Нам известно, что этот некогда существовавший правитель творил немало зверств, но масштаб их явно был преувеличен. Также нам известно, что на нем протестировали уникальный инструмент под названием «пропаганда». Этот опыт продемонстрировал, насколько эффективной она бывает и насколько быстро распространяется. Чем она страшнее, тем быстрее множится. Мы говорим об одном из первых вирусных феноменов в истории.

— Вы сейчас говорите о вирусном маркетинге?

— Да, впадая в анахронизм, я имею в виду распространение по экспоненте, из уст в уста. Однако же не важно, сколько преступлений совершил Влад: говоря языком истории, его зверства были в некотором роде оправданы, если мыслить в политическом ключе. Ужас, который он внушал католикам, мешал православным сменить веру, несмотря на то, что на них сильно давили и заставляли делать это, а значит, он определял местную религию. Более того, торговцам из Трансильвании не позволяли доминировать на рынке, и местные валашские и румынские торговцы процветали благодаря своему жестокому правителю. Влад поощрял румынских мастеровых, с которыми у него были особые отношения и которых он защищал от знати. Он стимулировал их производство и продажи, и поэтому они поддерживали его, следовали за ним во всем, в то время как знать его обманывала. К тому же, после того как Матьяш Корвин посадил Влада на трон в третий раз, турки боялись его как черт ладана и предпочитали подумать даже не дважды, прежде чем нападать на него. Такова была сила леса из кольев.

— И ради этого его превратили в вампира?

— Нет. Эту задачу поручили ирландскому романисту, который никогда не бывал в Румынии, зато любил готические истории. Он вдохновлялся дошедшими до его дней записями, очень немногими, и «фактами», подлинность которых весьма спорна. Судя по всему, в Средние века существовал весьма шокирующий обычай: в конце великой битвы победитель мог выпить бокал крови самого высокопоставленного врага. Считается, что Влад поступал именно так.

— И чем же заканчивается его история?

— Влада снова посадили на трон, ради нового наступления на турок. Лайота Басараб, господарь Валахии, предал и обезглавил его, а затем отправил его голову в Константинополь.

— Но что, если вся эта кампания по уничтожению репутации Влада на самом деле каким-то образом связана с великой тайной, которую Влад будто бы спрятал в библии? Что, если послание, скрытое в ней, представляло такую опасность для всей европейской знати, что она объединилась и решила остановить великое разоблачение любой ценой? Что, если историки нашли следы этой манипуляции, начало которой положил «Гигантский кодекс», но не поняли настоящую причину запуска столь огромной машины пропаганды? Результат был бы тот же, что мы имеем сейчас. Мы знаем когда, знаем как, но не знаем зачем. О чем вы должны молчать? Мы даже представить себе не можем. Зачем было превращать Влада в злодея? Тот факт, что его не ликвидировали, в данной парадигме предполагает необходимость оставить его в живых, дабы отрицать тот факт, что он отправил послание, или то, что оно правдиво. Или же послание вышло у него из-под контроля и действовало уже самостоятельно: тайна всплыла на поверхность, и с этим уже ничего нельзя было поделать. В результате возникло нечто вроде бреши в стене: эффект, прекрасно известный людям Средневековья по осадам. Стоит появиться одной трещине, и катастрофа неизбежна. Она становится лишь вопросом времени. Скажем так, главная опасность этого послания, о чем бы в нем ни шла речь, заключалась в его обнародовании. В этой ситуации, возможно, и понадобилось создать коалицию против автора послания, чтобы уничтожить его славу, его репутацию. Разве превращение ответственного за распространение послания лица в безумца — не единственный выход? Вы говорили, что стоит убить вашу сущность, как уже нет смысла уничтожать вас физически. Вам все равно конец. Не эта ли модель сейчас повторяется?

— Возможно, — отозвался Чарльз, внимательно слушавший рассуждения Кристы. — Однако это маловероятно.

— Да, но вы же видите: вокруг вас творятся очень странные вещи, просто ужасные вещи. Разве вы ни с чем серьезным не сталкивались? Я считаю, что нам нужно сосредоточить свои усилия на том, в чем может заключаться послание. Мне кажется, что правдоподобие всей теории мы сможем оценить только после этого.

— Вы хотите сказать, что нам нужно найти утраченную библию, если она существует.