В гостях у сказки-2
Едем на убитой полуторке. Товарищ генерал-лейтенант госбезопасности трясётся вместе со всеми. Правда, всех нас – я, Кельш, Прохор и два бойца охраны. Брасень отказался ехать. Его уже один раз обломали. Осадочек остался.
Едем мы искать родной дом Прохора. Его мать. От воспоминаний о которой у меня до сих пор смятение в душе. На поиски Дарьи мне даже не пришлось «уходить в самоволку». Таким было задание. Одно из заданий.
Мы летаем из города в город, коршунами, хищными и голодными, налетаем в какой-либо завод, фабрику, рудник, КБ. Решаем там задачи, развешиваем звездюлей. Кому – звезду, кому – люлей. Кому – награду, кому – фингал под глаз, кому – повестку в трибунал, летим дальше. Мы – техноосназ Сталина!
Теперь нам надо найти дом Прохора и его мать. Группы поисковиков уже умыли руки – обломались. Нет ни села, описанного мною, ни церквушки, где я причащался перед подвигом ратным. Тем более нет «единорогов».
Моё здоровье мне не принадлежит. Поэтому задание: найти, пройти «капремонт», установить «контакт», провести «вербовку». Желательно свадьбой. И плевать, что я женат. Раскушали, что такое Прохор, аппетит разыгрался у Больших Игроков. И все они уже далеко не юных лет. Болячки давят.
Стране нужно это чудо с ясными глазами и русыми косами. Нет у нас биореактора. Но есть Даша. И Сталин тоже человек. Тоже болеет, стареет. И его здоровье тоже не только его забота. А вот и наша, тоже. И генералы-маршалы у нас болеют, погибают. Хотя бы спасти Черняховского и Ватутина. Такого уровня командиры даже не штучный товар – эксклюзивный. Общечеловеческого масштаба!
Одно из заданий. Из тысяч заданий.
Третий раз проезжаем нужное место. Нутром чую – вот оно! Но нет контакта!
Останавливаю машину, спрыгиваю. Иду пешком. Вот как нематериальная мембрана. Прохожу её, но сбой – ничего не изменилось. Прохор описывает свои ощущения так же. Нас не берут. Нет доступа.
Абидна, слющай, да?
В отчаянии сел на снег. Прохор – рядом. Молчим. Любые слова лишние.
– Простынете, служивые.
Смотрю: дед. В волчьем тулупе. И медвежьей шапке. Встаю, иду навстречу, кланяюсь в пояс:
– Здравствуй, отец.
Потому что узнал я этого деда. Он медведю кланялся, а потом его освежёвывал. Дед молвит человеческим голосом:
– Не сын ты мне, странник. Сыны мои давно голову сложили. Настал и мой срок.
Тьфу, попутал сказки. Каким «человеческим голосом»? Отвечаю:
– Не спеши хоронить себя, старче. Мы тут с пути сбились. Дарью Алексеевну приехали проведать, здоровье поправить. Не подскажешь нам путь?
– Нет вам Пути. Беспутные вы. А ты, вой, ещё и кащееву шкуру напялил.
– Она мне выживать помогает. И видеть даёт. Поломала меня судьба, отец. Руками зверолюдей-нехристей поломала.
– Не ведаешь Пути своего, вот и корёжит тебя.
– Не ведаю. Беспутный я. Путь – ищу. Ты не укажешь нам дорожку до Дарьи Алексеевны?
– Лукавишь! Не беспутный ты. Выбрал ты свой Путь. Потому кащея шкура тебе и дадена. И ослеплён ты, ибо правды не видишь.
– А в чем она, правда?
– Сказать могу. Поймёшь ли? Важные вещи – простые. А простые – сложны для понимания.
– А ты попробуй.
– Путь твой – кровавый.
– Так и есть, – кивнул я.
– И чем дальше ты будешь по нему идти – тем больше крови. Ты зальёшь землю кровью. И это истина.
– А истина вечна. Да, отец. Путь мой – кровавый. И дальше я иду по нему, чтобы ещё больше крови пролилось.
– Виктор Иванович, что ты такое говоришь? – оторопел Прохор.
– А в чём он не прав? Мало я людей убил? А оружие, что мы проталкиваем, подталкиваем – не для смерти ли?
– Так то же немцы! Ты сам говоришь – зверолюди-нехристи.
– А они от этого не люди? – покачал я пальцем «ни-ни-ни» перед носом Прохора. – Озверели, да, нехристи, а кто ж они? Убивать их за это? Может, и всех узбеков, арабов разных – порежем – тоже нехристи же? Мусульмане же. Всё одно грех. Или наших учёных и коммунистов – к стенке. Тоже атеисты, нехристи. Каждый волен верить в то, на что хватит сил. И зло чинить за то нельзя. Немцев мы убиваем не за то ведь.
– Сам сказал.
– Это я сказал не в вину им, а охарактеризовав двумя словами всю ситуацию. Можно иначе – в бою, озверевшие в горячке битвы европейцы выбили мне глаза и ранили в спину. Как короче? А дедуля меня правильно понял, так, отец? – спросил я старика, потом добавил: – Но, отец, я сознательно выбрал этот Путь. И пройду по нему – до предела.
– Оттого лишён ты очей и ног, за Путь, что ты выбрал, – ответил старик, горестно вздохнул.
– А каким путём идти надо было? – спросил Прохор.
– Постижения Бога, накопления Духа Святого, самосовершенствования, – ответил я.
Прохор захлопнул рот, а старик усмехнулся:
– Многое постиг ты, Многодушный!
– Видал, Прохор, как он меня красиво шизофреником обозвал? Надо запомнить. Многодушный! Многоликий Анус. Или Янус? Не помню. Так, отец, поэтому мне не видать Даши?
– Пути ваши разошлись так, что находиться вам рядом невмочь.
– Так даже? А прошлый раз разве я был менее кровавым?
– Тогда ты был Беспутный.
– А как стал Путёвым, так сразу – абонент не абонент. Да? Путёвый, путеец, странник. Да, Судьба. Так ты, отец, как глашатый пришёл? Тебе рядом с таким демоном, как я – вмочь? Не будет корёжить?
– Вмочь, вмочь. Я тоже не ангел. Пришлось полиходействовать. Нет, я не глашатый. И не оглашенный. Я помогу твоим детям дом построить. Негоже дитю в темнице кащеевой жить.
– Детям? Дом? – усмехнулся я. – Нет у меня детей. И не будет уже.
– Мне детям твоим надо терема строить, – упрямится дед.
Махнул рукой – пусть так! С тоской посмотрел в заснеженную даль, вздохнул, пошёл к машине. Так мне обидно, так тоскливо, так грустно! Постиг меня облом-обломище! И правильно – ишь, губу раскатал. Губозакаточный карандаш возьми из планшета Кельша. Думал, что всегда тебя будут на ноги ставить? Нет. Раз, два – дальше сам. Живи, мучайся.
Объятый тоской, не заметил, что старик самостоятельно залез в кузов, угнездился, ёрзая задом, весело обратился к Кельшу:
– Ну, здравствуй, опричник!
Не увидел я и удивления на суровом лице генерала. Не услышал я и весёлой команды старика:
– В тайгу!
Тайга. Тай-га. Место, где заканчиваются все пути – вспомнил я. Нет, мой Путь – не пройден. Мне в тайгу рано.
