Глава 27
Схватка с демоном
«Никогда не узнаешь, на что ты способен, пока не придется совершить невозможное. Результат может порадовать или расстроить, но уж точно удивит».
«Книга Брин»
Роан проснулась в темноте, не понимая, где находится. Не тлели оранжевые угли в очаге, не храпел Ивер… Она всегда боялась просыпаться в тишине. Это означало, что кошмары последовали за ней в явь. Точнее, кошмар, поправила себя Роан.
Послышался шум. Роан задержала дыхание и повернула голову. Не Ивер. В зеленом свечении она увидела Персефону, Мойю и Арион, сидевших в середине большого зала. Роан все вспомнила! Она не дома, она заперта в миле под землей в каменной могиле в чужой стране, без воды и почти без пищи, и еще есть демон, который скоро прорвется через баррикаду и убьет их всех. О, спасибо тебе, Мари! Роан облегченно вздохнула и расслабилась.
Маленькие человечки тоже проснулись и сидели неподалеку от женщин. Между ними лежал светящийся камень, тот, что покрупнее. Второй светил возле стола и стопки табличек. Наверное, там расположились Брин, Сури и Минна.
Роан удивилась, что уснула. Она вовсе не собиралась спать и даже не помнила, чтобы ложилась или закрывала глаза. Ей никогда не удавалось засыпать легко. Большинство ночей она мучилась, возилась и ворочалась. Ивер просто падал и засыпал. Мойя, как вскоре узнала Роан, спала до позднего утра, даже долгими зимними ночами. Если Роан и удавалось заснуть, она вскакивала уже через три-четыре часа. Ее будил любой звук, дальнейшие попытки задремать были бесполезны… Как ни странно, после пробуждения она все еще чувствовала усталость и слабость. Вдобавок у нее слипались глаза.
«Наверное, заболела».
Болела Роан редко, зато тяжело. Он вспомнила последний раз и с запозданием осознала свою ошибку.
«Гиффорд!»
В темноте ей привиделось лицо друга с такой знакомой улыбкой – точнее, перекошенной ухмылкой, за которую мальчишки прозвали его гоблином. Когда Роан валялась в лихорадке, он приносил ей суп. Пожалуй, лучший суп, какой ей доводилось пробовать, а значит, готовил его не Гиффорд. Хотя он умел многое, такой суп мог сварить только один житель далля. Следовательно, Гиффорд ходил к Падере, хотя он никогда не обращался к старухе. Они не ладили, что всегда удивляло Роан, ведь эти двое были самыми лучшими людьми в мире.
Ради Роан Гиффорд шел на любые жертвы. Однажды он решил раздобыть меду к ее дню рождения, и пчелы искусали его до полусмерти. Из-за больной ноги поиски меди для Роан в ямах возле реки были для него не просто мучительно тяжелы, но еще и опасны. Зачем он это делает? Мило, конечно, только Роан чувствовала себя виноватой. Она терпеть не могла хворать из-за той боли, которую это причиняло Гиффорду.
«Сейчас Гиффорд лежит под навесом, избитый и весь в крови из-за меня, потому что я не смогла перестать думать. И в то же время нельзя сказать, что я думала». Роан вовсе не обольщалась на свой счет. Люди вроде Персефоны рассуждают намного лучше, чем она. Остальные не только понимают, что нужно делать, но и когда. С этим у Роан всегда возникали проблемы. Хотя Мойя говорила, что она не виновата, просто так жизнь сложилась, Роан знала: люди, хорошие люди, вечно ее оправдывают.
Гиффорд не искал ей оправданий – он лишь отказывался замечать ее недостатки и неудачи. А ведь их было много: взять хотя бы скобки на ноге Гиффорда, из-за которых он упал в грязь, или швырялку для копий, оказавшуюся бесполезной. Гиффорд видел в Роан только хорошее, вот в чем проблема. Его избили, потому что он отказывался признать очевидное.
«Роан, ты никто! – Голос Ивера всегда звучал хрипло. – Тебя не зря назвали Роан – «никто». Потому твоя мать и выбрала такое имя. Она знала, что ты ни на что путное не сгодишься. Для нее ты была обузой, как и для меня, и ты станешь проклятием для любого, кому будешь дорога. Вот кто ты на самом деле – обуза и проклятие».
Разве можно верить в себя, когда есть столько доказательств обратного? К примеру, происшествие с Гиффордом. Перед глазами так и стояло его избитое лицо.
«Ты станешь проклятием для любого, кому будешь дорога».
– Роан? – окликнула Брин, чей силуэт виднелся на фоне светящегося камня. – Ты проснулась?
Она кивнула, затем поняла, что это глупо, и сказала:
– Да.
– Хорошо. Я к тебе уже подходила, только будить не стала. Все равно я тогда еще не закончила.
– Уже подходила? Сколько я проспала?
– Не знаю. Вроде долго. Достаточно, чтобы я успела разобрать пару табличек. Я поняла, что тут случилось. Я расскажу всем, и ты тоже обязательно послушай!
– Ладно.
Роан выпрямилась и помассировала лицо, пытаясь избавиться от сонливости. Каменный пол украл тепло ее тела и заставил мерзнуть. Девушка растерла руки и ноги, слегка согрелась, встала и побрела к остальным. Идти было тяжело, словно она набрала вес, поэтому Роан с удовольствием опять села, опустившись между Мойей и Персефоной, чуть ей улыбнувшейся.
Арион безотрывно глядела на заделанную трещину. Безволосая фрэя сгорбилась, скрестила ноги, руки положила на колени, веки прикрыла. Пол между лодыжек был закапан черной кровью, падавшей из ее носа. Изнуренными выглядели все. У Персефоны и Мойи под глазами темнели круги, они даже сидели с трудом.
– Хорошо поспала? – спросила Мойя.
Роан задумалась и покачала головой.
– Отдохнуть не удалось.
– Похоже, Арион нужно много энергии, чтобы удерживать дверь, – сказала Персефона.
– Наверное, она погрузит нас в сон, когда придет время. Может, так и лучше, – добавила Мойя.
Подошла Брин с табличками в руках.
– Давайте расскажу вам, что я узнала! – Девочка положила камни на пол перед ними и опустилась рядом с Роан.
– Сури ждать не будешь? – спросила Персефона.
– Она уже знает.
– Где она?
– Заучивает то, что написано на столе. – В зеленом свете Роан заметила под глазами Брин такие же черные круги, как и у всех. Хотя ее личико осунулось, Брин не терпелось поделиться тайной. – Так вот, я изо всех сил пыталась прочесть таблички. Многие слова, увы, непонятны. Они лежат в обратном порядке, то есть первая табличка – в самом низу, верхняя – последняя. Поэтому история начинается с конца.
– История? – переспросила Персефона.
– Все таблички рассказывают историю того, кто здесь сидел.
– Древний? – уточнила Мойя.
– Никакой он не Древний. Насколько я поняла, звали его Три. По-видимому, его убил собственный брат. Они не поделили женщину. Оба любили ту, которая была… истинной? Что-то вроде того. Про женщину я пропустила…
– Убил? – удивилась Мойя. – Как он мог умереть и в то же время находиться здесь? Так не бывает.
– Знаю-знаю. – Брин смущенно пожала плечами. – Просто послушайте! Итак, этот Три – то есть Древний – попал в ловушку, вроде нас. Выбраться сам он не мог.
– Однако выбрался, – отметила Роан.
Брин кивнула.
– Ему помогли гномы. Как сказано в табличках, Три услышал стук молотков и позвал на помощь. Они подошли, но открывать камеру не стали. Он умолял их, а они боялись. Думали, там сидит Уберлин.
– Кто-кто? – спросила Мойя.
– Лукавый, – ответил Потоп. – Древние легенды гласят, что он принес зло в наш мир. Уберлин – худший враг всех и вся.
Брин кивнула.
– Ну так вот, Три знал много всяких штук и предложил гномам ценный дар. Он понял, что они пользуются каменными орудиями, и сказал, что поделится с ними тайной металла под названием медь.
– Погоди-ка, – перебила Мойя, – разве гномы не знали меди? Ведь из нее Роан сделала свой топорик? – Она посмотрела на Роан, и та кивнула.
– Это было ужасно давно, – объяснила Брин.
– Людей тогда не было и в помине, – заявил Потоп.
– А вот и нет! Были, – заявила Брин. – Мне встретилось упоминание о трех народах.
– И каких же?
– Детей Феррола, Детей Дроума и Детей Мари.
Услышав последнее имя, Персефона улыбнулась. Брин улыбнулась ей в ответ.
– Полагаю, что на других табличках об этом говорится гораздо подробнее. Их очень много!
– Сколько ты уже прочла? – спросила Персефона.
– Только две. Еще я помогла Сури разобрать то, что начертано на столе.
– Итак, возвращаясь к нашей истории… – Мойя зевнула, потом посмотрела на Арион. – Ты сказала, что этот узник попросил гномов выпустить его на свободу и?..
– Ну да, – кивнула Брин. – Гномы захотели попробовать его дар и ушли надолго. По возвращении они заявили, что он никуда не годится, потому что медь слишком мягкая.
Роан кивнула.
– Это правда. От нее толку мало.
– И тогда Три предложил им дар получше – тайну изготовления бронзы. Дхергов опять не было очень долго. По возвращении они стали жаловаться, что медь найти трудно, и дар бесполезен.
– Бронзу делают из меди? – восхищенно воскликнула Роан.
– И олова, судя по всему. Формула находится здесь. – Брин указала на лежащую между ними табличку. – Теперь ты понимаешь, почему я хотела, чтобы ты тоже послушала?
Истории Брин всегда были хороши, но эта особенно заинтересовала Роан.
– Им не понравилась бронза? – Персефона посмотрела на гномов с усмешкой.
– Нас ведь там не было! – вскинулся Мороз.
– В любом случае, – продолжила Брин, – Три начал серчать и решил, что гномы им просто пользуются.
– Как я его понимаю! – воскликнула Мойя.
Персефона кивнула, заставив Мороза и Потопа нахмуриться.
– Однако он предложил им еще один дар, при условии, что на этот раз они точно его выпустят. И тогда он открыл им тайну чего-то под названием си-таль.
– Сталь, – поправил Мороз.
– Сталь? – задумчиво посмотрела на него Брин.
– О ней там тоже говорится? – спросила Роан, поглядев на плоский камень на коленях Брин и коснувшись вырезанных на нем знаков. – Я имею в виду, как ее сделать?
Брин кивнула.
– Как и бронзу. Думаю, это серый металл, который мы видели.
– С днем рождения, Роан! – воскликнула Мойя.
Роан оторопела. Она не знала своего дня рождения. Мать Роан, Рианна, умершая, когда Роан было одиннадцать, ни разу не праздновала день, в который родилась ее дочь. Ивер сказал, что она называла его худшим днем в своей жизни.
– В общем, гномы ушли снова. И опять надолго. А вернувшись, заявили, что этого недостаточно. Им хотелось большего. Три пообещал им ключ к бессмертию, то есть плод Первого Дерева. Якобы у него есть семечко, и если его посадить, то гномам достанутся все плоды. Умно придумано, ведь остальные дары были просто знанием, а семечко – реальная вещь, и им пришлось бы проделать отверстие в камне, чтобы его получить. Гномы ушли думать. Три знал, что от такого дара они не в силах отказаться.
Мороз с Потопом зафыркали и заворчали. Брин сделала вид, что не слышит.
– Три хватило бы и маленького отверстия, чтобы вылезти. Но он настолько возненавидел гномов за жадность и вероломство, что не мог позволить им добраться до своего сокровища – до табличек и заключенной в них мудрости. И тогда он придумал, как создать Бэлгаргарата, только он назвал его иначе.
– Бэлгаргарат – наше слово, – сказал Потоп.
– Три дал ему другое имя.
– Надеюсь, покороче, – заметила Мойя.
Брин покачала головой.
– Увы, нет. И я не в силах его произнести. Еще он называл это существо почти живым. Страж должен был жить вечно и не пускать гномов к табличкам. Три дал ему право бродить по всему Нэйту и разрешил наказывать гномов, если они осмелятся войти.
– Ого! – взорвался Мороз. – Он нас проклял? Он обвинил во всем только нас?
Мойя покачала головой.
– Вы сами сказали, что пришли сюда за сокровищами. Похоже, ваши привычки с тех пор не сильно изменились.
– Потише, вы оба! – подняла голос Персефона. – Продолжай, Брин.
– Три запретил своему созданию выходить за пределы горы, чтобы он не стал проклятием для остального мира.
– Погоди! Разве он не может покинуть Нэйт? – спросил Мороз.
– Если верить табличкам, то нет.
– Ну, уже хорошо, – сказала Персефона. – По крайней мере, нам не нужно бояться, что он придет к нашим берегам.
– И что там дальше? – спросила Мойя.
Брин пожала плечами.
– Вот и все. Эту табличку он так и не закончил. Думаю, узник покинул камеру. Здесь говорится о его последней жертве и как он освободится и создаст Бэлгаргарата.
– Как же он выбрался? – спросила Персефона.
– Думаю, гномы вернулись и проделали то отверстие.
– И его хватило?
– Похоже, что да.
* * *
– Тебя хочет видеть Арион, – сказала Брин Сури, в последний раз повторявшей заклинание. – Я думаю… – Брин прислонилась спиной к стопке каменных табличек. – Думаю, изучить их все мне не хватит времени…
Таких грустных лиц Сури видеть не доводилось.
Сури кивнула и одобряюще улыбнулась. Потом с Минной прошла через камеру туда, где сидела Арион.
Долгие часы фрэя даже не шевельнулась, и вид у нее был неважный. Кожа посерела, дыхание давалось ей с трудом, из обеих ноздрей сочилась кровь.
– Сури, я почти закончила.
– Хочешь, чтобы я тебя подменила?
– Бесполезно. Ты запомнила плетение со стола? Если у тебя будет источник, ты сможешь его воплотить?
– Наверное. Только… – Сури чувствовала себя ужасно. После ухода из Тирре она терпела неудачу за неудачей, она лишь разочаровывала Арион. А ведь кроме Туры, никто не заставлял ее стремиться к большему; никто в нее не верил. Сама того не зная, Арион заменила Туру – отчасти учителя, отчасти мать, отчасти друга. И Сури хотелось, чтобы она радовалась и гордилась ею, хотелось доказать, что она достойна ее веры. Но не справлялась…
– Я не могу найти источник силы. Такой мощный, чтобы достать до глубинных струн.
– Знаю.
– Прости меня, – сказала Сури. – Наверное, некоторые гусеницы никогда не становятся бабочками.
– Не говори так! – возразила фрэя. – Ты полетишь – однако потребуется плата, тут ты была права.
– Какая плата? Что ты имеешь в виду?
Арион перешла на фрэйский, как делала всегда, если хотела сказать что-то важное.
– Я думала об источнике и, кажется, нашла, причем очень мощный. Видишь ли, жизнь вырабатывает энергию. Ее можно использовать так, как я делаю сейчас. И эмоции эту энергию усиливают. Страх, ненависть, боль – наши чувства сродни порыву ветра: заставляют костер полыхать ярче и сильнее. Думаю, смерть произведет подобный эффект. Я ощутила высвобождение энергии, когда умер Зефирон, а потом и во время гибели Гриндала. Наверное, когда дух покидает плоть, случается некий взрыв. Подозреваю, что если смерть происходит в результате жертвы, особенно того, кого любишь… в общем, выброс силы получается огромным. Длится он недолго, зато позволяет задействовать глубинные струны. – Арион взяла Сури за руку. – Я могу дать тебе эту силу.
Сури затрясла головой.
– Тебе нужно убить меня и…
– Нет!
– Сури, послушай.
– Нет. Я не смогу!
– Я убила бы себя сама, только силы выделится гораздо меньше… Единственной твоей эмоцией будет чувство утраты. А вот если меня убьешь ты, если моя смерть случится от твоей руки, тогда…
– Ни за что! Я не смогу.
– Ты должна, иначе умрут все.
– Я не справлюсь. Я не… Нет, погоди! – радостно улыбнулась Сури. – Давай ты убьешь меня!
Арион указала на свою голову.
– Я едва в силах держать дверь. Я не перенесу прикосновения к глубинным струнам. Кроме того, ты гораздо важнее меня. Ты – ключ к выживанию обеих наших рас. Ты принесешь им мир и взаимопонимание. Вот почему я пришла сюда. И если моя смерть позволит тебе стать выдающимся Мастером Искусства, то цена невысока.
– Я не смогу тебя убить.
– Ты должна!
Сури замотала головой сильнее.
– Ты уже почти мертва, разве в тебе найдется достаточно силы?
– Ровно столько, насколько я тебе дорога. – Арион заглянула в полные слез глаза Сури. – Как думаешь, этого хватит?
Сури затряслась. Они разговаривали слишком тихо, чтобы их услышали остальные, но Минна насторожилась. Она подошла ближе и стала ласкаться к Сури.
– Чего ты от меня хочешь? Чтобы я перерезала тебе горло? – Слова прерывались, губы девочки дрожали.
– Пойдет.
– Нет, не пойдет! – Сури судорожно вздохнула. – Ты для меня… Ты стала мне… Как я смогу?..
– Знаю. – Арион похлопала ее по руке. – Поэтому ты и должна убить меня, понимаешь? Ты единственная, кто сумеет создать плетение. Жертвовать надо тем, кого ты любишь, а ведь мы с тобой очень сблизились, верно? Мое убийство станет жертвой. Взрыв твоих эмоций подпитает плетение, вспыхнувшая следом печаль позволит тебе сыграть на глубинных струнах. Так он это и сделал. Этот Древний кем-то пожертвовал, кем-то очень для него дорогим. И ты должна сделать то же самое. Сури, убей меня, овладей силой и сплети своего собственного Бэлгаргарата! Отправь его сражаться за тебя, и бегите все наружу.
Сури стиснула Минну обеими руками. Она плакала. Она не могла сдержать слез.
– Давай же, – поторопила Арион. – Действуй! Чем дольше тянешь, тем хуже для тебя.
Какая ложь! Что за чушь! Если Арион права, то растягивание процесса усилит эмоции и выжмет больше силы. Истинную причину Сури видела на лице Арион, в ее небесно-голубых глазах, залитых слезами, и дрожащих губах. «Чем дольше я жду, тем труднее ей. Она в ужасе и не знает, хватит ли ей сил через это пройти. Она думает, что, если я убью быстро, у нее не будет времени передумать и она не попытается меня остановить». Арион не понимает, что такое смерть. Для фрэев она чужда, для миралиитов же стала единственным, чего они боятся.
– Просто возьми кинжал и убей меня.
– Я не могу!
– Сури! – сурово обратилась Арион к ней на рхунском. – Это твой долг!
– Нет! Должен быть другой способ!
– Сури, послушай. Ты не костер разжигаешь и не землетрясение устраиваешь, – ты создаешь существо! Я о таком даже не слышала! Сила потребуется огромная. Чтобы создать независимое существо, тебе придется не просто прикоснуться к глубинным струнам; тебе придется ударить по ним, заставить их прозвучать громко и сотрясти основы мироздания. Такое требует неимоверной силы, и из бегущей воды ты ее не получишь. Подумай об этом. Бэлгаргарату давно не требуется поддержка его создателя! Подобной мощи не соберет даже Авемпарта, ее даст лишь боль, которую ты испытаешь. Ты обязана меня убить, причем немедленно. Бери кинжал, Сури, и становись бабочкой, как задумала!
Сури уставилась на Арион. Девочку трясло.
– Действуй! – приказала Арион. – Мне долго не выдержать.
Сури медленно встала и подошла к Брин, держась так, чтобы свет не падал на ее лицо. Брин сняла пояс с мечом, и выданный дхергами клинок лежал на полу возле стола. Сури подняла его и прижала к себе, потом тихо отступила в темноту. Она не просто дрожала – все тело девочки тряслось, истязаемое страхом и отчаянием. Ей стало холодно. Сури утерла глаза и присела, чтобы подумать. Она положила оружие рядом и закрыла лицо руками.
«Я не буду. Нет! Но разве я могу подвести ее снова?»
Сури хотела одного: вернуться в Долину Боярышника, в свой маленький домик. Не следовало ей приходить в Далль-Рэн, говорить с Персефоной и пускать с горы все эти жуткие камни. Жила бы себе тихо и счастливо…
Она заплакала.
«Должен быть другой способ! О, дорогая Праматерь всего сущего, ведь должен быть и другой способ!»
Сури сидела в темноте, слегка раскачиваясь, и пыталась найти в себе мужество поднять меч. Вдруг она почувствовала рядом Минну. Волчица положила голову Сури на колени, и девочка-мистик обняла ее, зарывшись лицом в мягкую шерсть.
* * *
Персефону снова клонило в сон.
Видимо, Арион истощила их всех. Просто сидеть было утомительно, словно она взбиралась по высокой лестнице. Отец называл это состояние смертельной усталостью, мать Персефоны говорила «на последнем издыхании». Сама Персефона чувствовала себя так, будто испытывала и то, и другое, и еще чуть-чуть сверху. Никогда прежде она так не выматывалась. Темный покой не помог отдохнуть. Все указывало на то, что нужно покориться своей участи.
И вдруг усталость исчезла.
Раздался треск, будто что-то сломалось. Звук шел не снаружи, баррикада держалась. Персефона так и не поняла, что произошло, но у нее будто груз упал с плеч. Она ощутила легкость, бодрость и энергичность, которые были присущи ей в юности. Сонливость прошла, многочасовая прострация улетучилась без следа.
Как раз вовремя, чтобы умереть. Персефона изумилась иронии ситуации и едва не разразилась безумным смехом, как вдруг загораживающая вход преграда взорвалась. По полу заскакали камни, ломаясь на куски, и внутрь вместе с пылью и обломками проник синий свет лишайников. Проследив взглядом за просвистевшим совсем рядом камнем, Персефона заметила Арион и все поняла. Арион распростерлась на полу пещеры.
Вот и конец.
Почему-то Персефона ожидала хоть какого-то предупреждения. Арион могла бы поставить их в известность или предостеречь. Миралиит могла бы дать им попрощаться или помолиться. Похоже, Арион слишком устала. Или демон совершил нечто неожиданное. Персефона сама себе удивлялась, что в последние минуты жизни нашла время и силы пожалеть фрэю. Она даже ощутила легкий укол вины за то, что вовлекла ее и всех остальных в эту историю.
Бэлгаргарат с хрюканьем вломился в пещеру, опустившись на свои козлиные колени: рога вились как закрученная веревка, на уродливой морде сверкали острые клыки и крошечные свирепые глазки.
«Настоящий лик смерти! Интересно, все ли видят то же, что и я, в свои последние секунды?»
– Сеф, встань сзади! – Мойя выступила вперед, прикрывая Персефону. Даже теперь она служила своему вождю надежным Щитом.
Столкнувшись с Бэлгаргаратом, вряд ли другие Щиты стояли бы так же храбро, как Мойя. Обрубок точно не остался бы рядом с Коннигером, а Коннигер вмиг покинул бы Рэглана. Мойя не сбежала, а превратила себя в живую преграду. Девушка, прежде известная лишь красотой, твердо намеревалась защитить вождя от двадцатифутового козлоногого демона. Что за отважное сердце бьется в этой женской груди!
«Клянусь Великой Праматерью, как же я люблю тебя, Мойя!»
Бэлгаргарат выпрямился во весь рост и рыкнул так громко, что Персефона невольно заткнула уши. Потом она тоже достала меч. Почему бы и нет, во имя Тэтлинской ведьмы?!
Мороз, Потоп и Дождь, к их чести, заняли место с ними рядом. Двое взялись за мечи, третий достал кирку. Две миниатюрные женщины и три низкорослых гнома стояли плечом к плечу. То ли случайно, то ли по воле богов все подняли оружие одновременно, будто тренировались вместе долгие годы.
«Сейчас я умру», – внезапно осознала Персефона. Один удар копытом, и погибнут по крайней мере двое сразу. Хотя ей следовало бы ужаснуться, в сумбуре овладевших ею эмоций страха не было и в помине. «Мне не страшно. Ни капельки». Персефона удивилась, ведь если иссякла всякая надежда, на ее место должен прийти страх. Глядя на злобную гору, остановить которую даже миралииту-волшебнику оказалось не по силам, Персефона не испытывала ни малейшей надежды. Пожалуй, она даже приободрилась. Впервые она чувствовала себя такой живой. Освободившись из сонливой трясины, в которую погрузила их всех Арион, Персефона ощутила небывалую полноту бытия. Сердце застучало в груди, дыхание участилось. Она вдохнула холодный влажный воздух и услышала, как наконец перестали катиться последние камни.
Бэлгаргарат сделал шаг вперед, передвинув копыто. Персефона с Мойей перенесли вес на заднюю пятку, готовые нанести удар. И тут у них за спиной раздался оглушительный рев.
Два светящихся камня и синий мох в соседней пещере давали мало света. Рев прозвучал в глубине камеры. Громкий, звериный рык. В темноте двигалось что-то огромное.
Неужели их теперь двое?
Бэлгаргарат сделал еще один шаг, и этого хватило, чтобы из тени на свет выскочило нечто огромное и врезалось в демона со страшной силой. Оба ударились о стену возле прохода, проделав в ней новую трещину, и откатились друг от друга.
Персефона схватила светящийся камень и сжала в ладони, чтобы направить луч. Бэлгаргарат столкнулся с еще одним великаном – на четырех лапах, с длинной шеей, хвостом, когтями и кожистыми крыльями.
– Дракон?! – воскликнула Мойя. – Откуда взялся дракон?
Персефона посмотрела на Арион. Фрэя лежала неподвижно, как мертвая.
– Не знаю. Но… по-моему, он на нашей стороне.
Мойя криво улыбнулась.
Двое гигантов снова кинулись друг на друга. На этот раз дракон вцепился в козла передними и задними лапами, одновременно кусая длинной зубастой пастью. Бэлгаргарат топтал его копытами. От шума у Персефоны заложило уши. Бэлгаргарат схватил дракона за шею и швырнул в стену, наделав еще больше трещин в некогда непробиваемом камне.
– Брин! – завопила Сури.
Не крикнула, а именно завопила. Никогда раньше Персефоне не доводилось слышать от мистика подобных воплей. Мойя надрывалась постоянно, Брин тоже, однако Сури никогда. Обычно мистика мало что беспокоило.
Девочка вышла из темноты, вся залитая кровью.
– Ох, Мари! – вскрикнула Персефона.
Лицо у Сури было осунувшееся и бледное. Она плакала и задыхалась.
– Мне нужна Брин! Мне нужна Брин! Сейчас же!
Возле прохода раздался ужасный грохот, за ним – потусторонний вой.
Брин подбежала, возникнув из темноты в свечении призрачного зеленого камня, который держала Персефона.
– Что случилось? Что…
– Имя! – крикнула ей Сури. – Ты должна начертить имя!
– Какое имя? – спросила Брин, с ужасом глядя на мистика. – Сури, что случилось? Откуда столько крови?..
– Она не моя, не моя, – с дрожью в голосе ответила Сури.
Мистика била дрожь, голова тряслась, дыхание – стаккато судорожных вдохов.
Бум!
Камера содрогнулась, подпрыгнули все, кроме Сури. На землю дождем посыпались крошечные каменные осколки.
– Брин! – Сури теснила девочку, пока не оказалась с ней нос к носу. И все равно она буквально кричала, не в силах говорить спокойно. – Мне нужно имя Бэлгаргарата, начертанное на мече!
– На мече? – удивилась перепуганная Брин и с отчаянием посмотрела на Персефону. – Я… я не знаю, как пишется Бэлгаргарат.
– Не Бэлгаргарат! Настоящее имя, которое на табличке. Просто повтори его! Повтори! – Сури указала на стопку табличек. – Повтори, что видишь, только на мече. Давай же! Давай! Давай!
Мистик продолжала вопить, повторяя одно и то же снова и снова, размахивая окровавленными руками.
Брин перепугалась до смерти.
– Сури, прекрати! – Персефона бросила взгляд на дерущихся у стены чудовищ. – Скажи, зачем? И откуда взялся дракон?
Сури судорожно сжимала и разжимала кулаки, не в силах произнести ни слова.
– Сури! – Персефона схватила ее за плечи. – Успокойся! Успокойся. И расскажи, что случилось.
– Дракона сделала я, – неожиданно четко заговорила Сури. – Использовала плетение со стола. И когда я это сделала, то поняла: у него есть имя. Все сущности имеют имена. Вот и весь секрет. Это шов, точка, которая сковывает или освобождает демона. У Бэлгаргарата есть имя, и Брин его знает. Древний вырезал его на табличке. Оно часть заклинания.
Сури была как комок нервов. На месте ей не стоялось, она постоянно поднималась на цыпочки и опускалась на пятки.
– Если бы я только знала! Если бы я поняла, что шов можно разорвать! Тогда мне не пришлось бы… Я бы ни за что… Нет-нет, если бы я этого не сделала, то никогда не узнала бы секрет! Я не поняла бы важность имени и на что оно способно.
– Сури, я тебя совсем не понимаю!
– Все дело в шве. Шов! Неужели не ясно? – с досадой крикнула Сури. – У-у-узел в плетении. Точка, которая все скрепляет! Если пронзить Бэлгаргарата его именем, он перестанет существовать!
– Это его убьет?
– Да! Да! Да!
Мойя крутанула рукоятку меча и протянула ее Брин.
– Пиши на моем мече. Я проткну демона!
От двери донесся визг, потом рев. Персефона обернулась, но исполины уже скрылись в тени.
– Ей не победить! – всхлипнула Сури. Слезы прочертили на ее забрызганных кровью щеках чистые дорожки. – Поспешите.
– Как чертить на мече? – спросила Брин, лихорадочно оглядывая присутствующих.
– Накорябай, – посоветовала Мойя.
– Чем?
– Не знаю. – Мойя посмотрела на гномов. – У вас есть инструменты? Из металла.
Мороз покачал головой.
– Клинки, которые вам дали, слишком твердые. Чтобы нацарапать на них имя… – Он покосился на дерущихся чудовищ. – Нет у нас столько времени! И инструментов тоже нет. – Он оглянулся по сторонам. – Тут не найдется ничего, что способно чертить на этих клинках.
Из темноты тихо выступила Роан и присоединилась к остальным. Никому не хотелось быть в одиночестве, пока дерутся дракон и Бэлгаргарат.
– Нужен именно меч? – шепотом спросила девушка.
– Да! Он нужен, чтобы пронзить тело Бэлгаргарата.
– Подойдет только меч? Можно ли написать имя на чем-нибудь другом?
– Без разницы. Без разницы. Главное – имя. Просто имя… Оно должно проникнуть… пронзить его тело.
– Что ты задумала, Роан? – спросила Мойя.
– Мои маленькие копья сделаны из дерева. На них чертить легче.
– Они сработают? – спросила Персефона, чуть подавшись вперед и глядя в перепуганные глаза Роан. – Ты их наладила? Теперь они сработают?
Роан кивнула.
– Да. Я так думаю. Наверно.
– Роан, так да или нет? – вскричала Мойя, заставив Роан подпрыгнуть.
– Мойя, успокойся! – рявкнула Персефона.
– Они… они… они должны, – пробормотала Роан. – Я вставила в них перышки, но еще не попробовала. Не до того было.
– Значит, ты не уверена? – Мойя топнула ногой.
– Мойя, уймись, – сквозь зубы велела Персефона.
Персефона шагнула к Роан, стараясь ее не коснуться, и в то же время достаточно близко, чтобы девушка видела только ее.
– Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Как ты думаешь, у тебя получится? Теперь они лучше, верно?
Роан подумала и ответила:
– Да.
Персефона отвернулась.
– Я ей верю.
– Чем писать на копье? – спросила Брин.
– Пиши кровью, которая капает с Сури, – сказала Мойя.
Сперва Персефона решила, что Мойя жестоко пошутила, но, взглянув на ее суровое лицо, поняла, что та говорит на полном серьезе.
Сури яростно замотала головой.
– Не годится! Кровь смажется. Имя должно оставаться нетронутым, пока не попадет внутрь.
От передней стены донесся еще один вопль. За ним последовал удар. Персефона направила свет в ту сторону и обнаружила, что дракон валяется на спине недалеко от центра камеры; он упустил демона и едва не упал на Арион, лежащую на прежнем месте, несмотря на схватку чудовищ.
– Мойя, возьми Мороза, Потопа и Дождя и убери оттуда Арион. Несите ее к столу. Роан, придумай для Брин способ сделать нестирающиеся отметины на одном из твоих маленьких копий. Вырежьте их или выжгите, как угодно! Брин, второй светящийся осколок у тебя, поэтому поищи табличку с именем демона.
Все помчались выполнять указания.
Девочка-мистик опустилась на колени. Она закрыла лицо руками, измазавшись кровью еще сильнее, и, всхлипывая, стала раскачиваться взад-вперед.
– Сури? – ласково позвала Персефона и взяла ее за руки. – Сури, что случилось? Чья это кровь?
– Я убила ее, – пробормотала Сури. – Я убила ее. Я убила ее. Я любила ее и убила. Арион сказала, что это единственный способ затронуть глубинные струны, и была права…
Персефона с ужасом покосилась на Арион, Мойя тем временем опустилась на колени возле ее тела. Персефона обняла Сури и крепко прижала к себе, раскачиваясь с ней в такт. Мистик тоже обхватила ее руками, спрятав голову у Персефоны на груди. Она плакала и стонала, содрогаясь всем телом.
Потом девочка замерла и сделала глубокий вдох.
– Мне пришлось… – Лицо еще пряталось у Персефоны на груди, и голос звучал глухо. – Нужна была жертва. Так сказала Арион. Я… я… – она снова зарыдала.
Мойя примчалась обратно, светя себе камнем.
– Мы здесь, – окликнула ее Персефона.
Мойя запыхалась от бега.
– Дракон начал сдавать. Бэлгаргарат швырнул его пару раз, словно корзинку с листьями. Надеюсь, затея с именем сработает!
– Как там Арион? – спросила Персефона, боясь услышать ответ.
– Не знаю, – пожала плечами Мойя. – Слаба, очень слаба. Без сознания, но вроде бы жива. Она измотана, понимаешь? Совсем без сил. Гномы несут ее сюда. – Мойя помолчала и посмотрела на Сури. – Как наш мистик?
– Плохо.
– Что с ней случилось? Откуда столько крови? – спросила Мойя.
Услышав ее, Сури сжалась.
– Она любила меня. Она любила меня, а я любила ее. Я любила ее, и все равно убила…
Мойя прищурилась. Затем в ужасе огляделась, посмотрела на Персефону и проговорила одними губами:
– Нет!..
Персефона кивнула.
– Она была моим лучшим другом, – причитала Сури, – моей сестрой…
* * *
Сури зажгла огонь, и все сунули кончики мечей в пламя, чтобы раскалить. Брин опустилась на пол, положив табличку с одной стороны, деревянные копья с другой. Обернув руки тряпками, она принялась выжигать символы на древках – тонкая работа, требующая осторожности, чтобы не поджечь дерево.
– Благодарение Мари, имя умещается в один ряд! – порадовалась Брин. Прикусив кончик языка зубами, она дорисовала последний символ.
Роан взяла древко и сравнила значки с теми, что были на табличке. Потом провела пальцем по четырем перышкам у основания.
Не успела Роан одобрительно кивнуть, как Брин принялась за следующее копье.
В ярком пламени костра и призрачном свете камней двое исполинов были видны отчетливо. Они сражались за вход. Дракон вытеснил Бэлгаргарата из камеры и охранял проход. Демон атаковал с яростью, и пару раз дракон отступал в Агаву, но каждый раз умудрялся отбросить Бэлгаргарата назад.
Раньше Персефона считала обоих существ бездумными тварями, одержимыми желанием уничтожить друг друга. Однако теперь ей стало очевидно, что дракон пытается их защитить. Манеру дракона наклонять голову и горбить спину нельзя было не узнать. Когда он так делал, то слегка поднимал крылья, как прежде Минна дыбила шерсть, рычала и бросалась на врага. Стоило Бэлгаргарату подобраться слишком близко, как дракон взмыл и вонзил все четыре лапы в козлоногое чудовище, вцепляясь ему в шею сзади. Как следует ухватив рогатого зверя, он замахал кожистыми крыльями и унес его прочь, снова вышвырнув из камеры. Несмотря на схватку, на многочисленные удары и столкновения, Бэлгаргарат оставался невредимым и усталости не выказывал.
Иное дело дракон.
К тому времени, когда Брин закончила наносить символы на первое древко, дракон старался беречь правый бок, одно крыло висело чуть ниже, чем другое.
Наверно, заклинание нельзя уничтожить, зато можно ослабить.
– Это все копья, которые у нас есть? – спросила Персефона.
– Да, – ответила Роан.
Девушка разложила всю свою поклажу вокруг себя по аккуратным стопкам, чтобы быстро найти необходимое. Персефона заметила клубок скрученной из растительных волокон веревки, моток шерстяной нити и два маленьких острых ножа, связанных вместе, которые Роан называла резалками. Рядом лежало несколько кусочков ивовой коры – из такой заваривают чай от лихорадки, костная игла, три листочка – дубовый и два кленовых, пригоршня сушеных ягод, шляпа, которую Роан ни разу не надела, три круглых камешка, кусок черного угля, короткая палочка, обгорелая с одной стороны и сплющенная с другой, и одна поразительно красивая чашка, покрытая глазурью, с двумя изящными ручками по обеим сторонам. Как она не разбилась – загадка на целый день, если только Персефона до него доживет.
Из шести маленьких копий перья были на четырех, и два из них с рядами начерченных значков. Два других представляли собой просто деревянные палочки с каменными наконечниками. Гномы стояли возле Персефоны и Мойи, в оцепенении наблюдая за схваткой чудовищ, в то время как мистик и фрэя ее словно не замечали. Голова Арион лежала на коленях Сури, она все еще дышала, но не более того.
Яростным ударом Бэлгаргарат отбросил дракона в сторону и опять ворвался в камеру. Все вздрогнули, Мороз и Потоп отшатнулись, едва не упав. Демону удалось сделать только два больших шага, прежде чем дракон накинулся на него снова. Впившись зубами в лодыжку, дракон потащил демона обратно к проходу, словно собака, играющая с тряпкой.
– Нужно спешить, – заметила Персефона. – Брин, ты еще долго?
– Почти закончила.
– Сури. – Персефона обратилась к мистику, – если не сработает, придется убегать. Как думаешь, у тебя получится поговорить… ты сможешь попросить Минну, чтобы она оттащила Бэлгаргарата от прохода?
Услышав имя подруги, Сури разразилась слезами, однако взяла себя в руки. Девочка покачала головой.
– Не знаю. Может быть. Я попробую.
Персефона кивнула, взяла два простых копья без оперения и протянула Мойе, уже схватившейся за лук.
– Палочек с перьями всего четыре, поэтому потренируйся пока на этих.
Кроме Мойи стрелять было некому. Как самая крепкая и высокая, только она могла натянуть лук. Низкорослые гномы просто не справились бы с ним своими коротенькими ручками. И еще девушке единственной из всех довелось хоть немного поучиться у фрэев.
Мойя кивнула. Приладив первое маленькое копье, она притянула его к груди. Девушка поморщилась, выровняла древко и попробовала снова, положив кончик копья на большой палец, державший лук.
– Дай-ка мне уголек, Роан.
Мойя сделала отметку на бечевке, куда следует помещать древко, чтобы держать на нужном уровне. Отбросив уголек, она пристроила маленькое копье в подходящее место, отвела назад и прицелилась в Бэлгаргарата.
– Не надо! – вскрикнула Персефона. – Слишком рано. Стреляй куда-нибудь еще. Он не должен догадаться!
– Шутишь?!
– Мы ведь не знаем, насколько он разумен. Вдруг сообразит?
Мойя кивнула и натянула лук изо всех сил, пока рука не начала дрожать. Она прицелилась в три больших камня в задней части Агавы и отпустила бечеву. Как и ожидалось, маленькое копье полетело хаотично, переворачиваясь и теряя скорость. Оно упало прежде, чем вышло из поля зрения. Мойя посмотрела на пальцы, дергавшие бечеву, и облизнула их. Еще она чуть сместила вверх руку, которой держала лук. Она взяла вторую палочку без перьев и попробовала снова. Хотя маленькое копье полетело все так же неуклюже, Мойя пробормотала: «Уже лучше».
Стены сотряс громкий удар. Бэлгаргарат швырнул дракона на землю и схватил за шею. Дракон визжал, пытаясь лягаться задними ногами. Сури закрыла лицо руками.
– Пока дракон снизу, у Мойи выгодная позиция для стрельбы, – заметил Мороз.
– Долго еще, Брин? – спросила Персефона.
– Почти закончила.
– Сеф? – вопросительно посмотрела на нее Мойя.
Персефона кивнула.
– Давай. Мойя, стреляй!
Мойя перевела дыхание, обернулась к Роан и сказала:
– Дай мне оперенную палочку.
Роан протянула ей древко с четырьмя перышками и строчкой выжженных значков. Мойя осторожно взяла его и аккуратно совместила с меткой на бечеве.
– Не стоит ли подойти поближе? – спросила Персефона.
– Нет, если копье полетит прямо, – ответила Роан.
Все, кроме Брин и Сури, смотрели, как Мойя изогнула спину и натянула лук. Испустив звенящий звук, бечева распрямилась, и палочка полетела. Все радостно вскрикнули при виде того, как быстро, ровно и далеко понеслось маленькое копье. Слишком далеко – оно пролетело мимо дракона и Бэлгаргарата и исчезло в трещине.
– Ах, Тэтлин меня задери! – вскрикнула Мойя.
Персефона не знала, то ли дружный вопль, то ли просвистевшее мимо копье привлекли внимание Бэлгаргарата. Огромное чудище подняло уродливую голову и посмотрело в их сторону. Вне всякого сомнения, зверь понял, что это сделала Мойя.
– Почти! – воскликнула Персефона. К ней вернулась надежда, а вместе с нею и страх. – Пробуй еще!
– Я не виновата! Эта кулова палка вильнула в сторону, – пожаловалась Мойя дрожащим голосом. – В последнюю секунду я почувствовала толчок.
Бэлгаргарат продолжал таращиться, потом шагнул вперед.
Мойя вытянула руку, сжимая и разжимая кулак.
– Роан, давай… э-э, мне нужна еще одна… еще одна палочка с надписью. Скорее!
Роан протянула ей палочку, глядя, как Мойя трясущимися руками прилаживает ее к бечеве. Она прицелилась и выстрелила. И снова оперенное копье полетело прямо, потом вильнуло влево и исчезло в проходе.
– Ах ты, сволочной сынок Тэтлинской шлюхи! – заорала Мойя.
– Ты здорово наловчилась стрелять сквозь трещину, – заметила Персефона.
– Я не виновата! – крикнула Мойя. – Должно было получиться как надо! Я целилась точно.
– Снова толчок? – спросила Персефона.
– Угу.
Персефона наблюдала за демоном. Бэлгаргарат выглянул в открытый проход. Потом обернулся, посмотрел на Мойю и взревел.
– О, Великая Праматерь! – воскликнула она, когда демон слез с дракона и помчался к ним.
– Дай мне еще! Дай мне еще! Надо стрелять! Надо стрелять! – кричала Мойя.
Персефона передала ей последнее древко.
– Нет! – Роан выхватила его прямо из рук.
Пещера содрогнулась: Бэлгаргарат застучал копытами, выбивая в камне борозды и пиная осколки. Чудовище приближалось и было всего в нескольких футах, когда дракон подсек его ударом хвоста.
Всех осыпало осколками, взметнувшимися от его падения.
– Роан, что ты делаешь? – крикнула Мойя. – Мне оно нужно! Прямо сейчас!
Роан проигнорировала ее и вырвала одно из перышек.
– Приложи этим местом к луку, теперь толчка не будет.
Вид у Мойи был отчаянный и сердитый, и Персефона задумалась, слышала ли она вообще.
Бэлгаргарат лягнул дракона и поднялся на ноги.
Мойя натянула лук и выпустила палочку. На этот раз она не дрогнула и не вильнула. Копье полетело точно в цель и сделало легкую дугу. Наконечник попал в центр груди Бэлгаргарата. Лучше выстрела и быть не могло.
– Да! – крикнула Персефона.
Чудовище посмотрело на торчащее из мертвой кожи древко.
– Разве он не должен погибнуть? – жалобно воскликнул Мороз.
Сури посмотрела на демона с недоумением.
Роан поняла, в чем дело.
– Недостаточно глубоко. Не все имя попало внутрь.
– Надо стрелять, – сказала Мойя. – Мне нужна еще одна стрела!
– Почти готово, – сообщила Брин.
– Нет, – остановила ее Роан. – Начни заново с другой стороны. Черти ближе к наконечнику.
– У нас нет времени! – воскликнула Мойя.
И действительно, Бэлгаргарат выдернул палку из груди и двинулся на них с ужасным рыком.
– Я натяну лук потуже. Давай сюда стрелу!
Брин посмотрела на Персефону.
– Давай же!
Мойя взяла стрелу, приложила к луку и выругалась, потом вырвала зубами четвертое перо.
Дождь взмахнул киркой, держа ее обеими руками, крутанул трижды и вонзил острие в ногу демона. Дракон сделал еще один выпад, но не попал.
Огромное рогатое чудовище с крошечными глазками, острыми зубами и округлой головой ринулось вперед с поразительной прытью. Оно крошило копытами камни, и его было не остановить. При таком разбеге Бэлгаргарат промчался бы по ним и врезался в противоположную стену.
Мойя натягивала лук до тех пор, пока пятка древка не оказалась у самого ее уха.
За миг до того, как стрела полетела, Персефона увидела, что Мойя стоит одна на пути великана – и что это было за зрелище! Мойя не затряслась, не поморщилась и не дрогнула даже при виде жуткой горы, несущейся прямо на нее. Вот кто настоящий герой! И когда девушка выпустила стрелу, Персефона преисполнилась за нее гордостью.
Из нее вышел отличный Щит!
Летела стрела недолго. Учитывая размеры Бэлгаргарата, промахнуться было невозможно. Персефона так и не увидела, куда она попала, потому что в этот миг всех смело с ног. Чудовищный порыв ветра сорвал с шеи Персефоны торк и опрокинул стопку каменных табличек. Стол тоже отбросило прочь. Взрывная волна расшвыряла их мечи, снаряжение, светящиеся камни и все пожитки Роан по стенам. Костер, разожженный Сури, тоже погас.
