Глава 24
Бэлгаргарат
«Некоторые вещи просто немыслимы до тех пор, пока не увидишь их своими глазами, и даже тогда поверить в них бывает очень сложно. Таковы любовь и смерть. Несомненно, Бэлгаргарат принадлежал к разряду вещей немыслимых, однако его имя должно было стать подсказкой. Если имя напоминает звук, который издает великан, подавившись гномом, вряд ли следует рассчитывать на солнышко и ромашки».
«Книга Брин»
Оно приближается…
Персефона не слышала ничего, но знала: приближается сила природы, она чуяла ее, как надвигающуюся бурю.
Арион взяла Сури за руку.
– Мы должны пойти к воде. Идемте все. Ей может понадобиться ваша сила.
Фрэя выглядела спокойной, ничуть не испуганной. Персефона воспряла духом. По поведению фрэи она оценивала обстановку, и поскольку та не проявляла тревоги, Персефона не теряла надежды.
Они последовали за Арион без лишних вопросов, без единого слова. Все поняли, что наступил решающий момент, и он заслуживает уважительного молчания. Выйдя в большую пещеру, Персефона услышала. Звук донесся издалека. Хотя и слабый, он сразу привлекал к себе внимание: резкий визг, похожий на отчаянный плач ребенка или на звук рвущегося камня.
Они шли по светящейся синим светом пещере, пока Арион и Сури не остановились возле водоема. Поверхность больше не была гладкой, как стекло. Она подрагивала. Круги бежали к краям, потом снова возвращались к центру.
– Держитесь позади! – велела Арион, стараясь перекричать шум. – Нам нужно больше места.
– Зачем мы здесь? – спросил Потоп. – Что делать?
– Просто стойте вон там.
Звук стал настолько громким, что Персефона буквально слышала, как рвется камень. Сталактиты над ее головой зашатались, позвякивая словно музыкальные подвески на ветру. Один упал на тропу и разлетелся вдребезги. Персефона и остальные подпрыгнули от неожиданности.
И тогда передняя стена пещеры взорвалась.
Градом посыпались камни, волосы Персефоны взметнуло порывом ветра. В зловещем облаке клубящейся пыли появилось гигантское копыто, похожее на козье, и ударило по земле с такой силой, что все едва не попадали.
Когда пыль осела, в странном голубом свечении Персефона наконец увидела Бэлгаргарата. Нижняя часть демона, с мохнатыми ногами и копытами, досталась ему от козла. Верхняя часть вроде бы принадлежала человеку могучего телосложения, однако голова была настолько уродливая, что в это верилось с трудом. Иссохшая помертвелая кожа обтягивала мышцы и кости, как саван на мертвеце. Голый череп венчала пара витых рогов, посредине лица торчал свинячий пятак с раздувающимися ноздрями, по бокам – крошечные желтые глазки. Огромный рот был широко открыт, демонстрируя ряды острых зубов за слюнявыми губами.
Исполин замер, сверкая желтыми глазками. Выпрямившись во весь рост и чиркнув рогами по потолку, Бэлгаргарат испустил оглушительный рык. Упало еще два сталактита, но даже если они издали хоть какой-то шум, тот утонул в реве чудовища.
Персефона застыла на месте. Вовсе не из особых соображений или из-за магического заклятия – она просто была не в силах пошевелиться. Страх сковал все мышцы тела. Она даже дышать перестала. «И как я могла считать фрэев богами, если в нашем мире есть такое? Кто мог вообразить, что оно вообще существует? Демон – мягко сказано; это кошмар, от которого обычные кошмары с воплем просыпаются».
– Используй движение, используй пыль, используй вибрацию звука! – крикнула Арион стоявшей рядом Сури. Обе находились довольно далеко от остальных – две крошечных букашки возле копыт рогатой горы.
Сури пела – пела Бэлгаргарату! Персефона знала, как это должно сработать, она усвоила, что магия пробуждается вокализацией мелодичных звуков, однако совершенно не представляла, как можно стоять перед чудовищем и петь. Даже Минна отступила, вздыбив шерсть и ощерив клыки.
И все же Сури пела. Мелодия напоминала ту, что она уже исполняла прежде, только на этот раз она была громче, а ритм и мотив постоянно менялись, словно девочка-мистик настраивала инструмент. Глазки чудовища с трудом сфокусировались на двух букашках, и оно шагнуло вперед. Земля дрогнула, по водоему пошли волны. Огромные копыта выбивали искры, чиркая по камням. Чудовище снова взревело, и тогда Персефона увидела: Бэлгаргарат тонет!
Камень под ногами демона расплавился, обратившись в смолу, как в тот раз, когда Арион пленила Рэпнагара. Теперь зрелище вышло более впечатляющим: вязкий камень бурлил, затягивая беспомощную жертву. Исполин ревел от злости и досады, пытаясь вылезти.
– Давай! – приказала Арион.
Сури широко раскинула руки и хлопнула в ладоши. Персефона глазам не поверила: прочные каменные стены, каждая размером с хорошую скалу, повторили движение мистика, ринулись друг на друга. Миг спустя – то ли благодаря магии, то ли в результате обрушения стен – усеянный сталактитами потолок рухнул. Все бросились назад, отступая по тропе к Агаве.
Беглецов настигло облако пыли и крошечных камешков.
– Ты справилась! – похвалила Арион Сури на рхунском. – Я в тебе не сомневалась! Это… – Обернувшись назад, Фрэя недоверчиво покачала головой.
Персефона никогда не понимала выражения «будто мороз по коже». Увидев же на лице Арион страх, Персефона покрылась мурашками с головы до ног.
– Немыслимо! – Арион перешла на фрэйский.
– Что происходит? – спросила Персефона.
Арион продолжала потрясенно смотреть на руины.
– Он все еще жив… и при этом мертв. Он вообще не живой! И никогда не был живым. Я думаю… – Лицо миралиита побелело. – О, Феррол всемогущий, это немыслимо!
– Что? – спросила Персефона, хотя в ответе не нуждалась. Арион сказала достаточно. Они похоронены в сердце горы в миле или больше от поверхности, за чужим морем, – а их единственная надежда перешла на фрэйский потому, что перепугана до смерти.
Брин, Роан и Мойя понятия не имели, что происходит. Ответов они ждали от Персефоны.
Зато гномы услышали Арион и поняли все.
– Ты же миралиит!.. – потрясенно воскликнул Мороз.
– Миралииты способны справиться лишь с бэлгрейглангреанами! – не выдержал Мороз. – Теперь она убила еще трех.
– Чего? – спросила Мойя. – Что происходит?
– Он не погиб, – сказала Персефона.
– Что значит – не погиб? – Мойя встала, уперев одну руку в бок, другой указывая на груду щебня. – Сури сокрушила его и погребла. Почему вы думаете, что он не погиб?
В голосе ее звучала злость. Как и все остальные, она хотела, чтобы это было правдой.
И тут земля задрожала.
Мойя закатила глаза.
– О, клянусь гнилым сердцем Тэтлинской ведьмы! Не может быть!..
Мойя велела Роан бежать, Персефона схватила за руку Брин, и все четверо помчались по тропе за гномами.
– Что прикажешь делать мне? – слабым голосом спросила Сури.
Персефона ожидала услышать сложные магические формулировки, совет сосредоточиться, призвать силу и настроиться. Вместо всего этого Арион крикнула:
– Беги!
Брин потащила Персефону за собой в Агаву. Внутри они остановились, переводя дыхание. Последует ли чудище за ними? Может ли оно протиснуться в проем? Конечно, может! Ведь отсюда оно и вылезло!
– Что будем делать? – спросила Брин дрожащим голосом.
Едва переводя дух после скорого бега, Персефона пробормотала:
– Сомневаюсь, что мы что-то можем сделать.
Мойя последовала за Роан, затем повернулась к расщелине и вытащила меч. Как бы это ни было бессмысленно, Персефона прониклась храбростью девушки, тоже вытащила меч и присоединилась к Мойе. Брин нервно сглотнула, утерла бегущие по щекам слезы и достала свой клинок. Роан посмотрела на пояс, удивляясь, что и она при мече, и вынула его из ножен.
– Концом вверх, держите вот так, – показала им Мойя, подняв оружие вровень с лицом. Она согнула руку в локте, прижала к телу, острие направила вверх.
– Ты думаешь, это теперь имеет значение? – спросила Персефона, копируя позу Мойи.
– Если уж делать, то делать правильно! Левую ногу вперед. Когда он кинется, шагните правой и ударьте или ткните мечом.
– А поточнее? Нужно ударить или ткнуть? – спросила Роан.
Мойя сглотнула.
– Э-э… не знаю. Действуй по ходу дела. Хотя бы попробуй его ранить.
– Металл просто потрясающий. – Роан восхищенно смотрела на клинок.
– Не сейчас, Роан! Сосредоточься!
В расщелину влетели Сури, Минна и Арион, едва не напоровшись на мечи. Персефона не могла не заметить, что Арион снова потирает голову.
– Где он? – спросила Мойя.
– Пока еще под обломками, – ответила Сури.
Арион посмотрела на мечи.
– И что вы собираетесь делать?
– Что сможем! – Мойя ответила Арион яростным взглядом. Она готовилась биться.
Арион кивнула.
– Почему ничего не делаешь ты? – обратился Мороз к фрэе. – В лесу ты справилась легко. Перестань полагаться на девчонку! Ты должна его прикончить!
– Поэтому ничего не вышло? – спросила Сури. Вид у нее стал виноватый. – Потому что я…
– Твоей вины тут нет, – заверила Арион. – Я бы тоже не смогла ничего сделать. Бэлгаргарата нельзя убить, потому что он неживой. – Фрэя сверкнула взглядом на гномов и снова посмотрела на Сури. – Разве ты не почувствовала? Разве ты не поняла?
– Он яркий… – вспомнила Сури. – Похоже на… не знаю. Он почти как толстая струна…
– Он и есть струна. Он не настоящий. Это лишь слепок. У него своя песня, свое плетение. Это Искусство, воплощенное в телесную оболочку. Никогда не видела подобного! Я бы сказала, что такое немыслимо… Я пыталась его продавить – и не получилось, словно его и нет, словно он дым. – Арион перешла на рхунский. – Ни ты, ни я не можем нанести ему вред. – Она посмотрела на обнаженные клинки. – Думаю, никто не сможет.
– Тогда все пропало. – Мороз открыл рот и беспомощно уронил руки.
– Зря мы не пошли на север, пока были в Рхулине! – Потоп схватился за голову.
– Ничего еще не пропало. – Арион посмотрела на гномов. – Заделайте проход.
– Не поможет. Камень тут хрупкий. Он не остановит это существо, – сказал Мороз.
– Я помогу, – пообещала Арион.
– Ты ведь говорила, что не в силах ему навредить, – напомнила Персефона.
– Зато я задержу его на некоторое время. Даже остановлю. – Она сжала кулаки и постучала ими друг о друга. – Искусство не работает против себя, понимаешь? Поэтому с Бэлгаргаратом я ничего сделать не могу. Надеюсь, верно и обратное. Нужно поставить барьер между ним и нами.
Земля задрожала. Все бросились к проходу и выглянули в залитую голубым светом пещеру.
– Поторопитесь, – сказала Арион. – Скоро он освободится.
Верные своему слову Мороз и Потоп оказались отличными строителями. Используя камень из завала и то, что добыл им Дождь, они быстро соорудили крепкую стену, заполнившую расщелину.
Пока они работали, дрожь становилась сильнее и чаще. Вскоре после того, как уложили верхние камни, Бэлгаргарат выбрался на поверхность.
На этот раз Арион не стала дожидаться Сури. Фрэя запела свою песенку.
– Что ты делаешь? – с тревогой спросила Сури, хотя Персефона и не поняла, почему она так беспокоится.
– Не бойся, это несложно. – Несмотря на заверения, Арион медленно опустилась на пол.
Миг спустя чудище добралось до двери. Стена содрогнулась, Арион отлетела назад. Баррикада медленно подалась, но выстояла. Камеру сотряс еще один удар, потом еще два. На этот раз камни даже не шевельнулись.
Сури присела возле Арион, однако фрэя махнула рукой.
– Ничего. Все хорошо, – сказала она.
– Значит, держится? – Мойя огляделась. – Тогда мы в безопасности. Пока сидим здесь, да?
– Когда ему наскучит, и он уйдет? – спросила Персефона у гномов.
– Не надейтесь, – вздохнула Сури. Мистик смотрела на них с несчастным видом. – Арион права. Он не живой. Это какое-то плетение. Он будет ломиться целую вечность, пытаясь пробить эти камни.
– Ну, тогда слава Мари, – заметила Мойя. – Тогда мы уцелеем.
– У нас нет ни еды, ни воды, чтобы протянуть целую вечность, – сказала Роан.
Это было известно всем, кто стоял в кругу с вытянутыми лицами и невидящими взорами смотрел в незавидное будущее. Персефона глубоко прочувствовала, что такое «мороз по коже».
* * *
Из ноздри Арион побежала кровавая капля. Фрэя ничего не замечала, пока не коснулась верхней губы.
– Он тебя убивает, – проговорила Сури. – Тебе слишком трудно его удерживать.
Арион посмотрела на окровавленные пальцы. Руки у нее дрожали.
– Давай попробую я, – предложила девочка. – Покажи мне, как надо.
Арион покачала головой.
– Бэлгаргарат – продуманное заклинание. Он перестал биться о стену и теперь ищет лазейку… пытается взломать преграду. Она требует моего постоянного внимания: нужно держать щит. Я тебе рассказывала, что в свое время училась разделять мысли – выполнять две, даже три задачи одновременно. То, с чем справляюсь я, будет очень сложно для тебя. – Арион опять улыбнулась. – Смешно. Перед тем, как покинуть Эстрамнадон, я пыталась научить принца разделять мысли и совершать несколько действий сразу. Как давно это было…
Арион так погрустнела, что у Сури сердце разрывалось.
– И дом я оставила в беспорядке… Думала, быстро разберусь с Нифроном и сделаю уборку, когда вернусь.
Хотя Арион сказала, что Сури ни в чем не виновата, чувство вины буквально съедало девочку. Не справившись с чудовищем, Сури всех подвела. Нет, даже хуже. Она их убила. Ведь она не просто забыла набрать дров или съела всю землянику…
Наверно, Минна почувствовала, что испытывает хозяйка, и положила голову ей на колени. Что за хороший и умный волк! Минна всегда знала, как утешить Сури, но сейчас ей это вряд ли бы удалось.
– Сколько ты можешь держать щит?
– Не знаю… – Фрэя помолчала. – Расскажи мне о смерти.
– Что?!
– Мы живем так долго, что смерть для нас редкая гостья. Вы живете совсем мало, поэтому видите ее часто. Смерти Гриндала и Зефирона были жестокие и ужасные. Так бывает всегда?
Сури вспомнила всех погибших в Далль-Рэне, Магду и другие деревья, зверей вроде медведицы Грин и волка Огарка. А еще – Туру и Мэйв. Туру она нашла в саду, лежащей лицом вниз на свежевскопанной земле. Зато Мэйв умерла у нее на руках. Сури вспомнила, как касалась ее, разговаривала с ней, когда она отходила…
– Вряд ли, – ответила девочка, пытаясь припомнить все подробности. Мэйв просто закрыла глаза и умерла с улыбкой на лице. – Как будто отходишь ко сну, только потом уже не просыпаешься.
Арион кивнула.
– Сон – это даже хорошо. Я люблю спать. Вот бы и сейчас уснуть! – Арион взяла Сури за руку и крепко сжала. Пальцы у фрэи были длинные и красивые. – Запомни! Ты ни в чем не виновата! Ошиблась я. У Искусства, как и у всего на свете, есть хорошие и плохие стороны. Нельзя быть только хорошим. Мироздание порождает и хорошее, и плохое; как и сама жизнь, оно стремится быть. Главная проблема Искусства в том, что оно способно соблазнять, говорить тебе то, что ты хочешь услышать. Легче поверить в самую невероятную ложь, которая подтверждает твои надежды, чем в самую очевидную истину, которая им противоречит. Так учила меня Фенелия. Узколобая самонадеянность приходит вместе с силой, а Искусство – это сила. Я думала… я верила, что даже если ты не справишься с Бэлгаргаратом, то я смогу. Я допустила ту же ошибку, в которой обвиняла Гриндала: тоже возомнила себя богом. – Ее губа дрогнула. – Не будь я столь уверена в себе, я настояла бы на том, чтобы отправиться в обратный путь, едва мы вышли в пещеру. Может, мы и не выбрались бы, но у нас хотя бы появился шанс! Теперь же… Ах, Сури, прости меня!
Арион всхлипнула.
Земля содрогнулась. Камни, закрывающие проход, задрожали: чудовище снова кинулось на барьер.
Арион стиснула зубы.
– Вот видишь! – сказала она, утирая слезы. Из ее носа вытекла еще одна капля крови. – Он постоянно пытается сюда проникнуть.
* * *
Мороз, Потоп и Дождь храпели.
Роан всегда нравился треск поленьев в костре, смех и хороший громкий храп. Ивер храпел, когда возвращался домой пьяный и лежал на спине, издавая гортанный рокот. Вот если храп затихал, то Роан стоило тревожиться. Ивер кашлял, выкатывался из кровати и сплевывал. И пока он снова не засыпал, Роан была наготове. Поэтому она любила ложиться поздно, а просыпаться рано. Тратить спокойное время на сон ей казалось непростительным.
Роан задумалась, храпит ли она сама. Многие храпят, если устали и лежат на спине с открытым ртом. Сон Роан был неглубоким, и она предпочитала спать на боку. Как-то раз она целую неделю пролежала на спине, пытаясь услышать свой храп. Ничего не вышло. Либо звук ее не будил, либо она не храпела вообще.
Трое дхергов, которых Персефона называла гномами, а Роан считала просто маленькими человечками, храпели вовсю. Рог у стража Далль-Рэна был ненамного громче, и она не понимала, как все умудряются спать под такой шум. Помимо самого храпа, всегда занимавшего девушку, ее заинтересовала и особая манера, в которой храпели гномы: одинаковые перерывы, одновременный вдох и единообразный рокочущий шум. Ум Роан имел привычку цепляться за повторяющиеся звуки и постоянно возвращаться к сходным событиям, когда она размышляла над какой-нибудь задачей. Так к ней пришло много хороших идей. Лист, кружащийся по поверхности пруда, натолкнул ее на идею гончарного столика для Гиффорда, потом и на колесо. На этот раз Роан охотилась на нечто более неуловимое – как нарисовать язык, язык общения.
Одержимость Брин передалась и Роан. Она сидела на полу и глядела на каменный стол. С этого угла она видела нижнюю часть и обнаружила, что поверхность вовсе не гладкая. Вопрошающее выражение ее лица привлекло внимание остальных.
– Персефона, не трогай ее, – прошептала Мойя. – Она всегда так делает, и уж поверь, сейчас нам это крайне необходимо!
Роан продолжила смотреть на столик. Обычно, когда ей нужно было сосредоточиться, она жевала свои волосы, а если этого не хватало, то тянула их до тех пор, пока не становилось больно. На этот раз она пошла на крайность – вцепилась в пряди и чуть ли не рвала их. Чем сильнее боль, тем острее внимание. Лучшие озарения рождались, когда Ивер ее бил. Ум Роан научился блокировать внешний мир. Ивер, дом, боль, страх – все отступало в далекую дымку, и мысли сосредотачивались в одной точке.
Маленькие человечки храпят. Нет, важен не храп, а промежутки между руладами. Паузы связаны с дыханием. Вдох, храп, выдох – особая манера. При разговоре люди тоже делают паузы, но не для дыхания, точнее, не всегда. Паузы возникают до и после слова; они становятся длиннее, когда меняется идея. Если рисовать слова, то пауза – пустота. Прогалы между значками и есть паузы. Слова разделены прогалами. Новая строка – новая мысль. То, чего нет, так же важно, как и то, что есть.
Это Брин уже выяснила. Девочкина система записи звуков это учитывает. Вот ведь молодец! Несколько значков становятся словом. Их разделяют прогалы. Используя этот принцип, Брин уже начала разбирать значки на табличках. Все прекрасно, только при чем тут храп? И при чем тут столик? Ведь…
– Ведь это совсем не столик, – пробормотала себе под нос Роан.
Сидевшая на каменном стуле Персефона посмотрела на нее и спросила:
– Не столик? Тогда что же это?
– Еще одна табличка, – ответила Роан. – Снизу те же значки.
Мойя с Персефоной наклонились и посмотрели.
– Его так поставили, чтобы на нем работать, – объяснила Роан. – Легче сидеть, убрав под него ноги. Вряд ли высечь все эти значки было просто, да еще стоя на коленях. И поскольку он находится отдельно от прочих табличек, над ним и работали в последнюю очередь.
– Почему же он вверх ногами? – спросила Персефона.
Роан пожала плечами.
– Либо чтобы написать еще и сверху, либо чтобы спрятать написанное снизу.
Мойя и Брин перевернули столик. Почти весь пол Агавы был из сланца – слоистого камня, который легко ломался и разделялся на поразительно тонкие пластины. Таблички были не толще пальца Брин и совсем не тяжелые. Еще они отличались достаточной мягкостью; можно было чертить, а не высекать значки. Брин стала разглядывать новые значки.
– Ничего не понимаю, – нахмурилась она, проведя пальцами по значкам. – С помощью ключа и Оринфара мне удалось разобрать много слов. И даже несколько фраз, но тут я ничего разобрать не могу! – Она помолчала. – Ну, как сказать… Значки те же самые, а в слова не складываются.
Роан кивнула и сразу все поняла. В такие моменты она словно видела вспышку света, и все вокруг озарялось. На миг весь мир открывался, и она могла постигнуть назначение каждой песчинки. Потом свет гас, и ей оставалось лишь остаточное изображение.
Роан указала на храпящих гномов.
– Вы понимаете, о чем они сейчас говорят?
Брин посмотрела на нее с недоумением.
– Роан, гномы храпят. Сейчас они не говорят ничего.
– Их рты открыты и издают звуки.
– Это же не слова! Просто звуки.
– Именно, – сказала Роан. – И на столике тоже нацарапаны просто звуки.
– Не понимаю! – Брин склонилась над столиком, рассматривая исцарапанную поверхность.
– Зато я поняла, – заявила Сури. Мистик сидела и гладила Минну, теперь же она встала и подошла к столику. – Скажи мне, о чем тут говорится.
– Ни о чем! – упорствовала Брин.
– Ты понимаешь значки?
Брин кивнула.
– И они образуют звуки?
– Конечно, но не слова.
– Покажи нам. Заставь их храпеть, – велела Роан.
– Чего? – воскликнула изумленная донельзя Брин.
– Издавай звуки.
Брин пожала плечами и оглядела поверхность камня.
– Я знаю не все. Многие приходится угадывать, поэтому могу и ошибиться. – Она приложила палец к камню, чтобы отметить нужное место, и стала водить слева направо, издавая звуки.
После трех строчек Сури покачала головой.
– Неправильно.
– Что значит – неправильно? Что именно? Откуда ты знаешь?
Мистик пожала плечами.
– Просто неправильно.
– Читай сверху вниз, – предложила Роан.
– Из табличек я узнала, что слова пишутся слева направо по строчкам.
– Попробуй!
Брин снова стала издавать звуки, на этот раз водя пальцем вниз по табличке.
Сури снова покачала головой.
– Попробуй справа налево, – посоветовала Роан.
– Не понимаю, чем мы вообще занимаемся?
– Почитай справа налево.
Когда Брин послушалась, Сури вытаращила глаза и широко улыбнулась.
* * *
Сури слушала, как Брин снова издает звуки, на этот раз водя пальцем справа налево. Получалось растянуто и странно, будто она пела песню, которой не знает, на языке, с которым едва знакома. И все же мелодия угадывалась.
Арион ее тоже услышала.
– Это плетение, – сказала она.
– Плетение? – переспросила Брин. – Ты имеешь в виду заклинание? Значит, если я его допою, то случится что-нибудь волшебное?
– Нет, – ответила Арион. – У тебя нет силы.
– Ты просто делаешь узоры на веревочке между пальцами, – проговорила Сури, впервые это осознав. – Владей ты Искусством и умей пользоваться силой источника, ты задействовала бы настоящие струны, струны мироздания – создала бы музыку мира и изменила ее тон.
– Да, – подтвердила Арион. – Именно так.
– И каким образом нам это поможет? – спросила Мойя.
– Как раз над этим работал Древний перед тем, как покинуть камеру, – сказала Роан.
– Прекрасно, Роан, – сказала Мойя. – Только нам-то что?
– Это волшебное заклинание, – заявила Роан.
– Чего?
– Это не просто заклинание, – пояснила Сури. – Это плетение, которое создало Бэлгаргарата.
Сури поняла, что это, едва услышала издаваемые Брин звуки. Накорябанные на камне значки были словно этапы игры с веревочкой, и она видела процесс: шаги и узоры. Тот, кто создал чудовище, тщательно готовился и зафиксировал путь, по которому собирался пройти – своего рода карту, указующую на струны мироздания. Хотя девочка-мистик еще была новичком, она знала достаточно, чтобы понять: создатель был слегка не в себе, а скорее всего, вообще не в своем уме. Он играл с гигантскими струнами, монолитными силами природы, уходящими в бездну.
Что там внизу? Этот вопрос не давал Сури покоя.
«Теперь, когда ты знаешь… когда ты увидела, как все устроено, ты войдешь во вкус и захочешь еще. Коснувшись струн реальности, ты захочешь полететь».
Арион права. Увидев струны и прикоснувшись к ним, нельзя не думать об открывающихся возможностях. Сури чувствовала себя так, словно всю жизнь просидела на пригорке, счастливая и довольная собой. И вот в один прекрасный день она узнала, что ее пригорок – нос огромного зверя. После такого точно не уснешь. Знать о струнах, понимать, что она может изменить мир, и при этом игнорировать свои возможности невыносимо. Если бы струны были лишь тонкими, она наверняка выбросила бы все из головы. Огонь получается от тонких струн, и она разжигала его много лет. Сури притягивала бездна. Пропасть, из которой растут огромные струны, основы мироздания. Чаща, чьи корни скрепляют вселенную.
«Что я почувствую, если дерну одну из них? Какой получится звук?»
Тот, кто создал Бэлгаргарата, прикасался к этим струнам. Он сыграл на них и получил чудовище. Тонкий щит, которым Арион закрывала сложенные камни, казался лунным светом, играющим на поверхности замерзшего озера. И Сури подозревала, что на большее Арион сейчас не способна.
– Как же он это сделал? – вырвалось у Сури.
– Как кто сделал что? – спросила Мойя.
Сури не сразу поняла.
– Чего?
– Ты спросила…
– Я просто размышляла вслух… Если тут был заперт Древний, как же он создал Бэлгаргарата, где взял силу?
Арион отвернулась от прохода.
– Подобное заклинание требует источника огромной силы.
– Если вы его найдете, – проговорила Персефона, – то сможете ли вы нас отсюда вызволить?
Арион кивнула.
– С источником такой силы Сури способна поднять и отшвырнуть гору.
– А ты? – спросила Персефона. – Знаю, ты пытаешься ее учить, но я, как и гномы, думаю, что сейчас не время для уроков. На кону наша жизнь!
– Она не может, – ответила Сури. – Травма головы… В далле Малькольм стукнул ее камнем, и теперь она нездорова… Ей больно каждый раз, когда она использует Искусство. Даже создание преграды ее убивает.
Глаза Персефоны расширились.
– Вот почему ты все перекладываешь на Сури! Вот почему ты не остановила демона!
– Поэтому я и полагаюсь на Сури. Впрочем, я не смогла бы его остановить, даже будучи совершенно здорова. И никто не сможет.
– Погоди! – воскликнула Персефона. – Ты ведь не даешь ему проникнуть сюда. Какой источник ты используешь?
Вид у Арион стал виноватый.
– Всех вас. Чувствуешь усталость? Я краду силу. В основном у них. – Арион кивнула на гномов, все еще храпящих во сне. Она улыбнулась. – Так шуму поменьше.
– Разве в конце концов…
Арион кивнула.
– И скоро это случится?
Арион ободряюще улыбнулась.
– Не волнуйся. – Фрэя утерла нос. – Я умру раньше, чем вы. – Она сглотнула и поморщилась, затем посмотрела на Сури. – Думаю, мне нужно тебя научить, как держать щит.
– Всегда есть способ получше, – пробормотала Роан.
Сури представлялось, что тропа привела их к тройной развилке. Проблема в том, что все три дорожки ведут в одно место. Арион перестанет сдерживать демона, и он их убьет. Либо они умрут от жажды и голода. Либо Сури заменит Арион и рано или поздно использует их силу до конца. И тогда она останется без источника, Бэлгаргарат ворвется и…
Роан права. Должен быть способ получше!
Сури повернулась к Брин.
– Покажи мне, как петь то, что написано на столике.
– Сури, – сказала Арион, – здесь нет силы.
– Тот, кто создал Бэлгаргарата, нашел силу, значит, надо лишь выяснить, где она прячется… Брин, научи меня!
