Глава 15
Кэрик
«За редким исключением я не люблю дхергов. Они лживые, алчные и жестокие. Дхерги воплощают в себе все самые скверные черты, какие можно представить. Но есть среди них один, который отличается особой подлостью. Читайте дальше… Это только начало».
«Книга Брин»
Скрип прекратился. Корабль больше не нырял носом вниз с равными интервалами, чему Персефона была безмерно рада. Заглянув за борт, она увидела взмывшие в воздух весла, похожие на костлявые крылышки. С них текла морская вода, которую ветер разносил брызгами. Двенадцать моряков-коротышек втянули весла и закрепили их кожаными ремнями. По бокам корабля на крючках висели и постукивали о дерево шесть больших закопченных металлических котлов и пять кастрюль поменьше. Один гном управлялся с огромным сдвоенным рулем, держа по рычагу в каждой руке. Персефона пересчитала на корабле все, что можно, и теперь он казался ей не таким огромным, как в начале пути. Впрочем, любое место становится тесным, если не можешь из него уйти.
Теперь, когда весла убрали, в дело пошел большой кусок материи, обернутый вокруг поперечной мачты. Пока матросы суетились с веревками, он рвался из рук и трепетал на ветру.
– Вот это да! – воскликнула Роан, глядя на парус. Она повторяла это каждые несколько минут с тех пор, как они поднялись на борт. Роан восхищало, как дхерги управляют кораблем, как он разрезает волны, как слаженно гребут матросы, задавая ритм песней. Ее не беспокоило, что поют они скверно. Ее изумляло даже то, что корабль держится на воде, будто девушка, придумавшая колесо, карман, висячий стул, гончарный столик и более совершенный медный топор не знала, что дерево способно плавать. Честно говоря, Персефона и сама испытала изрядные сомнения при виде увесистого груза из двадцати трех бочонков и тридцати двух ящиков. – Нас толкает ветер!
Персефону нисколько не занимало, почему они движутся, лишь бы переправа поскорее закончилась. Из-за качки она пожалела, что взяла утром добавки дхергской каши. То, что вкусно есть, обратно идет без всякого удовольствия. Бледная и стонущая Арион свернулась в комок, обхватив ноги, и ее безволосая голова болталась из стороны в сторону.
Дхерги устроили их в сторонке, среди бочонков и ящиков на носу, который поднимался и падал особенно часто. Персефона подозревала, что они сделали это нарочно. Рхуны морякам не нравились, Арион же они просто ненавидели. Вслух они ничего не говорили, и в этом заключалась часть проблемы. Моряки с ними вообще не разговаривали. Они обращались только к Морозу и Потопу, и то на дхергском. Сперва Персефона решила, что другого языка они не знают, но вскоре подметила, что на замечание Мойи о том, что у одного моряка застряла каша в бороде, они усмехнулись. Неопрятный едок тут же старательно ее вычистил.
Мороз и Потоп перешли на родной язык, не прекращая ворчать и ругаться по любому поводу.
– О, Великая Праматерь! – воскликнула Брин. Девочка изучала повязки Арион – те самые, с волшебными знаками.
Все кроме Арион посмотрели на нее выжидающе. Вместо того чтобы объяснить, Брин принялась чертить на кусках сланца, которые взяла с собой в дорогу.
– В чем дело? – спросила Мойя, сидевшая спиной к бочонку. Ей пришлось завернуться в одеяло, потому что даже в разгар лета утренний ветерок в открытом море изрядно освежал. – Вспомнила, что не погасила дома очаг?
Мойя усмехнулась. Даже в такие минуты девушка умудрялась сохранять чувство юмора.
Брин подняла полоски ткани.
– Здесь вовсе не волшебные знаки или картинки. Это символы!
Разницы не заметил никто, хотя Роан слегка заинтересовалась, как всегда. Еще ее неизменно интересовало, как растут сосульки и как летят по воздуху пушинки одуванчика.
– Символы, – повторила Брин, будто они не расслышали. – Именно их я и пытаюсь придумать! – Брин постучала по каменной табличке пальцем, и та отозвалась глухим звуком.
Роан подползла ближе.
– Они что-то говорят?
– Да! Тут есть послание. Я уверена!
– И что они говорят?
Брин помрачнела.
– Не знаю.
– С чего ты решила, что это слова? – Мойя прикрыла лодыжки одеялом.
– С того, как они нарисованы: они складываются в повторяющиеся узоры. Именно это я пытаюсь сделать. А кто-то уже сделал до меня. – Она указала на круг, перечеркнутый линией. – Этот символ всегда стоит перед квадратным значком.
Все посмотрели на Брин с недоумением.
– Ладно, слушайте. – Девочка перевернула кусок камня и взяла мел. – Я пытаюсь придумать, как записать истории, чтобы Хранители смогли сохранять память о событиях навсегда. Сперва я рисовала картинки, как раньше на стенах своего домика в Далль-Рэне, только изображать целую историю придется невероятно долго, а нарисовать имя вообще не получится. И тогда я задумалась. Как нарисовать имя? Имя – просто звук. Что если звук обозначить символом? Если этот кружочек означает «бр», а этот квадратик «ин», тогда вместе, – она подчеркнула оба значка, – получится имя Брин! Итак, нужно лишь придумать символ для каждого звука. Оказывается, их не так-то много. Вот чем я занималась. И вдруг заметила, что некоторые сочетания повторяются, совсем как узоры на повязке. Конечно, они не такие, как у меня, однако чем-то похожи. Кто-то уже сделал то, что я пытаюсь сделать! – В качестве последнего аргумента Брин протянула им полосы ткани.
Персефона повернулась к Морозу, который сидел неподвижно со сложенными на груди руками и с отсутствующим видом смотрел на воду.
– Это правда? Символы мы нашли в роле. Их начертили твои сородичи. Ты понимаешь, что они означают?
Мороз покосился на нее так тоскливо, будто она велела вымыть ей ноги языком.
– Оринфар? – уточнил Дождь.
– Так вы называете эти значки? – спросила Персефона.
Мороз кивнул.
– Они останавливают магию.
– И о чем же там говорится? – Брин подалась вперед, уронив одеяло.
Мороз пожал плечами.
– Ни о чем. Просто символы. Еще мы используем их для счета. Измеряем и записываем, у кого сколько чего есть. Оринфар мы заучиваем наизусть. Король Мидеон получил их в дар ближе к концу войны с фрэями. Слишком поздно… Эльфийская королева уже наступала нам на пятки.
Голова Арион перестала раскачиваться из стороны в сторону. Один глаз открылся, и она спросила страдальческим шепотом:
– В дар от кого?
Мороз задумался и перевел взгляд на Потопа.
– Не смотри на меня! – вскинулся второй гном. – Ведь ты старше!
– Всего на три минуты!
– Ди-да-ди, до-да-да, бум, – бормотала Брин, разглядывая повязки. – Ди-да-ди, до-ди-ди-ди. Ди-ди-до, да-да-ди. Ди-ди-до-да, бум, ди-ди.
– Что ты делаешь? – спросила Роан.
– Значки повторяются, и так они звучали бы, если бы были звуками… или вроде того.
Арион подняла голову и открыла оба глаза. Сури тоже встрепенулась. Обе изумленно уставились на Брин.
– Что? – спросила девочка.
– Давай еще раз, – велела Арион.
Брин повторила звуки, и глаза фрэи расширились.
– В чем дело? – спросила Персефона.
– Шин хэт ви хоув браген грум, – пропела Арион. – Шин хэт хоув рин, брин, фрум. Шин ауви, хэт элочментс хи. Шин ауви хэт грумз фрэм зи. Это плетение я использовала, чтобы разрушить власть Мовиндьюле над жителями далля. Миралииты называют его гасителем. Оно отсекает практикующего Искусство от источника силы. – Она посмотрела на Персефону и добавила: – Все равно, что поставить подножку бегуну. Так сказать, оборвать связь с землей. – Она говорила на фрэйском, и Персефона перевела, как могла, опустив тарабарщину, которая не относилась ни одному из знакомых ей языков.
– Выходит, эти значки начертаны на языке фрэев? – спросила Брин.
Арион покачала головой.
– Это язык Мироздания.
– Песня птиц, – пояснила Сури. – Шум ветра, дождя и реки, хлопок крыльев, шуршание травы. Голоса деревьев, – промолвила она, пристально посмотрев на Персефону.
– То, о чем ты говорила, эта запись звуков… – Арион помолчала. – Мы называем ее письмом.
– Пись-мо, – повторила Брин.
– Ну да, почти. Удобно посылать короткие сообщения на дальние расстояния, используя птиц.
Брин вытаращила глаза.
– Неужели вы это умеете? Ты понимаешь, о чем здесь говорится?
Брин протянула ей повязки, которыми некогда замотали голову фрэи. Арион изучила знаки и нахмурилась.
– Это не слова. Точнее, не фрэйские слова. Однако звуки, которые ты напевала, узор, ритм… это Искусство. Мне и в голову не приходило, что его можно нарисовать. Значки представляют собой заклинание блокировки силы, именно так и подействовали на меня повязки.
– Звуки что-нибудь означают? – спросила Брин. – Они подобны словам? Их можно перевести?
Арион и Сури кивнули.
– В каком-то смысле, да. Ведь они воплощают идеи. – Она обратилась к Сури на фрэйском, уточняя значения некоторых слов. Потом тихо пропела то же самое, только на рхунском:
Закройся, путь к тайной силе,
Закройся, путь к камню, зверю, цветку.
Спрячьтесь скорее, стихии,
Все силы прочь от тебя отзову.
– Все это начертано на повязке? – поразилась Мойя.
– И даже больше! – воскликнула Брин. Она водила по ткани пальцем, следя за пением Арион. – Здесь начертано еще что-то. – Девочка положила повязки на колени. – Значит, фрэи могут наносить слова на ткань?
– Некоторые могут.
– А они… м-м, пишут истории?
– Истории? – Арион покачала головой. – Нет. Насколько я понимаю, много слов в них не бывает. В Эриане тех, кто пишет, зовут писцами. Они используют значки для… – Она замялась, шепотом посоветовалась с Сури и продолжила: —…для списков, простых приказов и коротких отчетов. Учиться письму долго. Эти значки мало кто понимает.
Брин хотелось услышать от миралиита еще многое, однако Арион явно устала. Фрэя скривилась, будто ее затошнило, потом застонала и положила голову на колени. Корабль подпрыгнул и упал вслед за волной, Арион снова застонала.
– Сколько нам осталось? – спросила Персефона.
– До темноты прибудем, – ответил Мороз.
– Слава Ферролу! – трижды прошептала Арион.
– Где ваши рубахи из колец? – спросила Мойя у дхергов.
Мороз больше не носил рубаху, два других дхерга тоже. Они сняли их, едва ступили на корабль. Наверное, человечки боялись утонуть в железных одеяниях, поэтому поспешили от них избавиться.
Мороз проворчал что-то себе под нос.
– Мы поменяли их на переправу, – пояснил Дождь. Он возился с киркой, начищая ее до блеска.
– Переправа в Нэйт стоит так дорого? – удивилась Персефона.
– С нею – да. – Потоп кивнул в сторону Арион.
– Вы тоже обошлись недешево, – пробурчал Мороз. – Дэнт еще тот сквалыга!
Корабль продолжать качаться на волнах, и Персефона поискала, что еще можно посчитать, лишь бы отвлечься от мыслей о содержимом своего желудка. Она посмотрела на Роан, которая наматывала бечевку по центру длинной палки. Персефона решила, что Роан собирается использовать ее как посох, поскольку та была почти с нее. Однако Роан обстругала ее ножом так, что палка сузилась к обоим концам и стала плоской везде, кроме середины, обернутой бечевой.
– Что это, Роан? – поинтересовалась Персефона.
– Лук, только не для разжигания огня.
– Чего-чего?
Роан задумалась.
– Мне пришла в голову идея колеса, когда я посмотрела на гончарный столик Гиффорда. А идея лука – когда я увидела, как Хэбет разжигает огонь.
– Только он не для огня?
– Нет.
– Тогда для чего же он, Роан? – немного сердито спросила Мойя.
– Чтобы бросать всякие штуки.
– Какие?
– Помнишь, ты пыталась бросить маленькое копье, и оно далеко не полетело? – Роан достала из сумки прутик покороче, которых настругала несколько. Они были очень прямые, и Персефона удивилась, как она смогла сделать их такими одинаковыми.
Мойя кивнула.
Роан достала бечевку потолще, привязала с одного конца длинного посоха, потом согнула его в лук и набросила петлю на другой конец. Она тронула туго натянутую бечеву пальцем и прислушалась к вибрирующему звуку. Девушка поднялась, взяла прутик с насечкой и натянула бечеву. Прутик она направила в воду и резко отпустила. Бечева распрямилась и толкнула прут. Он понесся с головокружительной скоростью, затем вильнул и упал в море.
Матросы заволновались. Дэнт, гном с кольцом в носу, затопал по палубе и принялся орать на Мороза и Потопа.
– Не делай так больше, – попросил Потоп, когда Дэнт ушел. – Они не любят магию.
– Это вовсе не магия, – заверила Роан.
Мороз и Потоп недоверчиво переглянулись.
– А что же, если мелочь вроде тебя бросает палку так далеко?
Роан пожала плечами.
– Она полетит еще дальше, если я надену на прутик спереди каменный или металлический наконечник, чтобы уравновесить его как копье. Гораздо дальше!
Мойя смотрела в море туда, где упала палка.
– Если ты сделаешь наконечник как у копья и заставишь его лететь прямо… – Она обернулась на Роан и не закончила фразу, но на ее лице появилось выражение восторга, смешанного с ужасом.
* * *
Впервые им довелось увидеть Бэлгрейг в лучах заходящего солнца через завесу гонимого ветром дождя. На горизонте возникла серая зазубренная линия, разрастающаяся и темнеющая с каждой минутой. Когда солнце утонуло в море, земля превратилась в черный зубастый силуэт.
Персефона стояла под дождем, держась за одну из бесчисленных веревок, чтобы не вывалиться за борт от сильной качки. Промокшие женщины крепко сжимали одеяла и сумки, не чая выбраться с корабля, и все же скалистый берег прельщал не больше, чем жалкое прибежище на носу среди бочонков.
«Разве мы вдевятером сможем привезти достаточно оружия, чтобы хватило многотысячной армии? Нет, вшестером. Мороз, Потоп и Дождь не вернутся. Что они у нас забыли?»
Засверкали молнии, яркими зигзагами расцвечивая небо, и вдруг стало светло как днем. В мертвенно-бледной вспышке Персефона увидела немыслимую картину. Скалистое побережье с устремленными ввысь пиками на самом деле было вытесанным из камня городом. Вокруг башен, шпилей и арок возвышалась стена во много этажей. Каким бы монументальным ни показался Персефоне город на побережье, в тенях за ним пряталось нечто куда более массивное. При вспышке молний женщина разглядела намек на что-то слишком прямое и симметричное для горы, и при этом чересчур громадное, чтобы быть рукотворным.
Так это и есть земля гномов?
В небе гремел гром, внизу пенились валы, разбиваясь о волнорезы. Городскую стену венчал забор с острыми пиками. По углам каменные горгульи исторгали в море дождь. Враждебное место. Гостям тут не рады. Стена, отголосок древней эпохи, охраняла город-крепость еще до прихода людей, во времена войны дхергов с фрэями. При виде сурового могущества и боевой мощи дхергов Персефона оторопела.
И это – проигравшая сторона?! Сердце у нее упало. Есть ли тогда шанс у Рхулина?
Персефона оглянулась на темное пустое море. «Как мы вернемся домой? За переправу гномы отдали свои рубахи из металла. А чем заплатим мы?»
Парус опустили, дхерги подгребли к берегу. Весла убрали, и после тычков, ударов и проклятий борт судна приложился о привязанные к причалу бочонки, едва не сбив всех с ног. Матросы бросили канаты и закрепили их на кнехтах. Через прогал перекинули деревянный мостик.
– Пошли, – велел Мороз и затопал вперед. Дождь и Потоп двинулись следом.
Персефона собрала остальных и отправила Мойю первой. Сама она подождала и пересчитала своих по головах, желая убедиться, что они сойдут удачно.
– Роан! – крикнула Персефона.
Завороженная стенами девушка смотрела только вверх, не обращая внимания, куда идет. К счастью, от крика она замерла, иначе неминуемо упала бы в воду.
Женщины дружно остановились и посмотрели назад.
– Ну, давайте же! – крикнула Мойя, и они наконец сдвинулись с места.
Ступив на твердую землю, Персефона позволила себе оглядеться. Городская стена была такой прямой и высокой, что пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть ее всю. Она превышала даже стены Алон-Риста, башни казались сном наяву. Нет, одернула себя Персефона, сны не бывают из темного камня, увенчанного острыми пиками. Так выглядят лишь ночные кошмары.
Женщины сбились в кучу между ящиков и мешков на якорной стоянке; сквозь дымку дождя проглядывала дюжина уродливых зданий.
– Так это и есть Нэйт? – спросила Персефона.
– Нет, – ответил Мороз. – Это Кэрик, портовый город. Нэйт – за ним.
– Где? – удивилась Брин. – Там же просто гора.
Мороз скупо улыбнулся.
– Вы видели лишь вход в великий город. Нэйт лежит внутри. – Последнее слово он произнес с нажимом, будто оно имело особое значение. – Теперь держитесь вместе. Потоп, иди сзади и смотри, чтобы никто не отстал. Отгони любого, кто подойдем к ним слишком близко.
– Зачем нужно… – начала Персефона.
– Ладно, двинули! – крикнул Мороз, направляясь к проходу между зданиями. – Идите гуськом, держитесь правой стороны!
Причина приказа стала ясна, когда мимо них прогрохотала ватага гномов с пустыми тележками.
– Тележки! – воскликнула Роан.
Первый подкатчик пронесся мимо, второй заметил их и охнул. Третий замер и уставился на них.
– А ну поживей! – приказал Мороз и ринулся бежать.
Женщины пустились рысью, стараясь не отставать, и вскоре добрались до дверей под стрельчатой аркой. Мороз толкнул створки и выбежал в длинную колоннаду: целую галерею с колоннами и нишами, уходящую вглубь скалы. В полумраке виднелись груды коричневых мешков, светлых сосновых ящиков и двухколесных тележек. Все было залито зеленым свечением, напомнившем Персефоне дхергские ролы.
Мороз быстро провел их мимо снопов пшеницы, ячменя и ржи к каменной лестнице. Они пошли наверх без единого слова. Персефона и Потоп по-прежнему замыкали шествие, приглядывая за остальными. Воздух в пещере был ледяной, и все дрожали в промокшей под дождем одежде.
«Хвала Мари, здесь нет ветра». Чтобы не удариться в панику, Персефона отчаянно пыталась сосредоточиться на положительных моментах. Что-то было не так. Она не знала, почему вскрикнул гном с тележкой и куда ведет их Мороз. Ох, не к добру эта беготня.
Остановившись на очередной площадке с несколькими дверями, Минна наконец отряхнулась. Персефона последовала ее примеру и отжала мокрые волосы. Хотя с бороды Мороза текло в три ручья, он поспешно закрыл и запер за ними двери и продолжил подъем.
Мойя оглянулась на запертую дверь и посмотрела на Персефону с тревогой. Та лишь пожала плечами. Роан вновь погрузилась в восторженное созерцание всего вокруг и даже один раз коснулась осветительного камня, вмонтированного в стену. Арион брела вперед, прикрыв рот рукой, и ее кожа была белее снега. У Брин глаза слипались от усталости. Сури, как всегда, шла хмуро и сосредоточенно.
Миновали помещение с большими деревянными телегами, затем кладовую с бочонками. На новой площадке снова остановились, чтобы запереть за собой двери.
– Зачем ты это делаешь? – спросила Персефона.
Потоп досадливо махнул рукой.
– Некогда объяснять! Времени в обрез!
– Почему?
Потоп посмотрел на Мороза, который странно улыбнулся, и добавил:
– Как я сказал, некогда объяснять. Пошли!
Стремительный подъем по лестнице помог согреться. На самом верху уже никто не дрожал, Персефоне так и вовсе стало жарко. Очередные двери вели в большой зал. По углам стояли деревянные скамьи и столики. С потолка свисали длинные стяги размером не меньше паруса на корабле, выкрашенные в яркий зеленый и золотой. Персефоне доводилось видеть подобные ткани в Алон-Ристе, но она понятия не имела, чем их красят.
Мороз молча вытянул руку, не давая войти в зал. Миг спустя раздалось эхо простучавших по камню каблуков. Они подождали, пока шаги стихнут.
– Почему мы таимся? – прошептала Персефона.
Мороз не ответил и повел их мимо зала в коридор.
Потоп оставил свое место в конце процессии и побежал вперед посоветоваться с Морозом.
Мойя оглянулась, удивленно подняв брови; Персефона покачала головой и направилась к гномам за объяснениями. При ее приближении Мороз сердито потряс головой, ожесточенно шепчась с братом на дхергском.
– Мы не двинемся с места, пока вы не объясните, что происходит! – заявила Персефона.
– Нужно найти Гронбаха, – ответил Мороз на рхунском.
Потоп проговорил что-то по-дхергски и указал на другую, гораздо более широкую и помпезную лестницу справа от них. Мороз осклабился и топнул, огласив каменные своды громким стуком, потом ответил брату на дхергском.
– Что происходит? – повторила Персефона.
Мороз сделал вид, что не слышит, и продолжил разговор на дхергском.
Персефона отыскала Дождя, который стоял рядом с Мойей со сложенными на груди руками и ждал.
– О чем они говорят?
Дождь посмотрел на споривших.
– Нам нужен Гронбах, но он сейчас наверху в Роствэлле, ужинает. Поэтому мы думаем, где бы вас спрятать, пока Гронбах не закончит трапезу. Если его потревожить, он будет сильно не в духе, однако совсем плохо, если мы попадемся, не переговорив с ним.
– Попадемся? Кому? Мы же ничего не сделали! Мороз сказал, что несколько женщин не представляют ни для кого угрозы…
Сзади раздался шумный вдох, и Персефона обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как пухлый дхерг уронил поднос с деревянными мисками. Раздался ужасный грохот, миски разлетелись по всему полу. Серебряный поднос громко звякнул.
Щекастый гном вскочил и, оглашая каменные коридоры громкими воплями, понесся по широкой лестнице. Персефона усомнилась, что события развиваются должным образом. Очевидно, Мороз о многом умолчал.
Она посмотрела на Мороза и Потопа. Оба застыли от ужаса, глядя вслед удирающему дхергу.
– И что нам делать теперь? – спросила Персефона.
Побледневший Мороз нервно сглотнул.
– Только не умирайте! Иначе конец всему!
