Глава 28
Глава клана
«Я все еще помню стоящую на ступенях Персефону, когда она обратилась к нам и сказала, что все будет хорошо. Я ей поверила. Думаю, как и все. Персефона не была ни волшебницей, ни мистиком, но в тот день она сотворила чудо. Она дала нам надежду».
«Книга Брин»
Похоронили Мэйв, похоронили Джейсона-землекопа и Нэфта-строителя, которых убило молниями. С ними положили и Лин-бисерщицу, раздавленную горящими обломками домика Киллианов. Галанты позаботились о Страйкере, Мэдаке и останках Гриндала.
Рэйту удалось поколебать всеобщее убеждение в том, что фрэев нельзя убить. Они истекали кровью и умирали, как любой смертный. Впрочем, схватка Арион и Гриндала наглядно показала, что по силе некоторые фрэи близки к богам.
В день, ставший для многих последним, жителям Далль-Рэна казалось, что мир катится в пропасть, однако они вели себя со сдержанным достоинством. Помимо тех, кто погиб в битве, люди скорбели и о своем вожде, а также о тех, кто исчез прошлой ночью.
С удивлением узнав, что Тресса понятия не имеет, куда делся ее муж, Персефона сообщила ей о смерти Коннигера. Хотя женщина приняла известие со слезами, спина ее осталась прямой. Персефона рассказала, что Коннигер и прочие отправились спасать Мэйв и Сури, узнав, что те пошли на Бурую Грин. К сожалению, медведь убил всех. Персефона решила не вдаваться в подробности и не объяснять, как именно сошлись Коннигер и Грин. Характер у Трессы был не мед, тем не менее, Персефона сочла нужным сохранить у вдовы добрую память о муже. Никто не должен страдать так, как она из-за Рэглана.
К удивлению Персефоны, Сури не спешила покидать далль. Она ожидала, что девочка-мистик уйдет сразу после битвы. Вместо этого Персефона обнаружила ее и Минну у южной стены.
– Вряд ли это конец, да? Помнишь предупреждение, с которым ты пришла ко мне?
Сури покачала головой.
– Мелковато. Это лишь начало. Надвигается зима.
Персефона нахмурилась и кивнула.
– Полагаю, теперь ты вернешься в лес? – Сури посмотрела на нее так, будто только что очнулась ото сна. – Знаешь, ты могла бы остаться, – предложила Персефона.
Сури скептично покосилась на огромную дыру в земле, где все еще бурлила черная жижа, потом на зубчатую брешь в западной стене. Ее глаза пробежали по десяткам подпалин на траве и крышах домов.
– Да уж, – кивнула Персефона. – Рэн знавал времена и получше.
– Когда?
Персефона улыбнулась.
– Может, лучше мне пожить у тебя? – Она села рядом с мистиком, прислонившись спиной к стене. – Ты умница! Здорово придумала с повязкой для Арион.
– Знаки в маленьких пещерах дхергов отпугивают духов. Мне никогда не удавалось разжечь там огонь или прочесть будущее по костям. Ничто из мира духов не действует, если его окружить этими значками.
– Ты большая умница! Знаешь об этом?
Сури пожала плечами. Она смотрела сквозь пролом в стене.
– Мэйв… Кем она была?
– Мэйв? Хранительницей Уклада клана Рэн. Она помнила все предания нашего прошлого. К счастью, у нее были ученицы, и она передала им свои знания. К примеру, Брин. Она обожает разные истории, и у нее отличная память.
– Какой она была? Кто был ее мужем?
– Мэйв никогда не выходила замуж.
– У нее была дочь.
Персефона кивнула.
– Мэйв не была замужем за этим мужчиной.
– Ты знаешь, кто это?
Персефона подтянула к себе колени и оправила подол. Одежда была испорчена, вся в грязи и в крови. Похоже, именно из-за крови Тресса не стала расспрашивать о подробностях гибели Коннигера. Либо же она знала правду.
– Не думаю, что это так уж важно. Все кончено. Они все мертвы.
– Не все, – возразила Сури.
– Что ты имеешь в виду?
– Думаю, ее дочь жива.
– Дочь Мэйв? Нет, Коннигер все выдумал. Дочь Мэйв погибла в лесу, где ее бросили четырнадцать лет… – Персефона умолкла и уставилась на Сури, внезапно догадавшись. – Четырнадцать или чуть больше…
– Или чуть меньше, – закончила за нее Сури. – Отец еще жив? – спросила она, не глядя на Персефону. Девочка продолжала смотреть сквозь пролом в стене.
– Нет. Погиб месяц назад. Коннигер убил его и свалил вину на Бурую.
Сури наконец посмотрела на Персефону. Она погрузилась в раздумья, и татуировки вокруг глаз переплелись.
– Я вышла замуж за Рэглана двадцать лет назад, – сказала Персефона. – За эти годы я принесла мужу троих сыновей. Один умер сразу после рождения. Дункан едва дожил до трех лет. Манн вырос прекрасным юношей, но его отняла у нас Бурая Грин. Дочери у меня не было, хотя я о ней мечтала! Моему мужу боги подарили дочь, а он ее так и не увидел. О ней не знал никто, кроме Рэглана, Коннигера и Мэйв…
В глазах Сури стояли слезы, по щекам Персефоны бежали капли. Минна подняла голову и посмотрела на них так, будто они обе сошли с ума.
* * *
Рэйт сидел снаружи домика Роан – одного из немногих в центре далля, который не получил никаких повреждений. В руках он держал сломанный меч отца. По сравнению с клинком Шегона тот выглядел так, будто его выковал ребенок.
– Вот ты где, – подошел к нему Малькольм.
Бывший раб избавился от громоздкого щита, но копье придержал. Он пользовался им как посохом, что отнюдь не делало его похожим на воина. Он сел рядом с Рэйтом, вытянув и скрестив длинные ноги в сандалиях. Вместе друзья разглядывали далль и его жителей, которые как ни в чем не бывало сновали по своим делам, едва оправившись от недавнего катаклизма и несостоявшейся бойни. Одни латали дыру в стене, другие направились к своим огородам, овцам и горшкам. Просто очередной день.
– Что ты с ним сделаешь? – спросил Малькольм, указывая на сломанный меч.
– Не знаю. Носить его с собой глупо. – Рэйт воткнул клинок, с которого все и началось, в землю. – Наверно, следовало оставить его вместе с отцом. Никто бы и не польстился. Кому он нужен?
Малькольм кивнул в знак солидарности, и Рэйт понял, что ему нравится в нем больше всего. Малькольм всегда его понимал или хотя бы с ним соглашался. Вероятно, еще одно следствие долгих лет в рабстве, но Рэйт все равно считал это весомым плюсом.
На противоположной стороне далля Минна лежала возле Сури и Персефоны, беседующих у стены. Всем бы такого преданного друга.
– Чем займешься теперь? – спросил Малькольм.
– Тоже не знаю.
– Приятно видеть, что ты контролируешь ситуацию.
– Понимаешь, все изменилось. – Рэйт посмотрел на торчащий в земле меч. – Я вырос в тени отца. Старался выжить, старался доказать, что чего-то стою. Он был планкой, по которой я мерил себя. Каким бы скверным он ни был, другого у меня нет и не будет.
Малькольм снова кивнул.
– Мы оба плывем без руля и без ветрил.
Рэйт кивнул в ответ и внезапно понял, что в тот день на берегу реки Берн свободу получил не только Малькольм. И оба они не представляли, что теперь с ней делать. Впервые в жизни Рэйт оказался предоставлен самому себе. Он мечтал о свободе, словно о далекой сказочной стране, которой не существует. Случайно попав в Далль-Рэн, он растерялся. Перед ним расстилались сотни возможных дорог и уйма вариантов, вогнавшие его в ступор. Как выяснилось, свобода воздвигает тюрьму куда более крепкую, чем семья или клан.
В своих фантазиях он грезил о таких невероятных богатствах, как теплый дом из бревен, полная зерна житница, что не опустеет до конца зимы, преданная женщина, с которой можно поговорить, колодец с водой, не отдающей металлическим привкусом, и не об одном, сразу о двух теплых одеялах. Сумасшедшие мысли, но таковы уж мечты. Больше Рэйту никто не мешал, и если у него появится план, кто знает – может, все и получится. Впрочем, трудно было отрицать очевидное и не замечать, как изменилась его жизнь. Наверно, план все же имеется, вот только чей?..
– Если ты уйдешь, я отправлюсь с тобой, – заявил Малькольм. – Если останешься, я тоже останусь.
Рэйт удивленно подался вперед.
– Почему?
– Как я понимаю, на данный момент кроме друг друга у нас никого нет. У тебя – ни семьи, ни клана, у меня – тоже. Мы вроде как сами клан, ты и я. И мне наш союз явно на пользу. Если уж на то пошло, я все еще жив, вдобавок обзавелся вот этим чудным копьем. – Он стукнул древком по земле. – Как думаешь, мне позволят оставить его себе?
– После такого броска? Куда они денутся! Кстати, я весьма впечатлен. Ты едва не зашиб принца.
Малькольм смущенно улыбнулся.
– Вообще-то, я целился не в него.
– Серьезно? – Рэйт удивился еще больше. – Ты и хотел промазать?
– Да, вот только я целился футов на пять правее.
– Копье вонзилось в паре дюймов слева от принца!
Малькольм улыбнулся и снова кивнул.
– Все еще впечатлен?
– Еще как! – Рэйт усмехнулся. – Знаешь, если человек использует оружие в бою и выживет, то впредь они связаны и оружие становится его собственностью.
Малькольм поднял взгляд на возвышающееся над ними копье и улыбнулся.
– Пожалуй, стоит дать ему имя. Люди ведь так и делают?
– Иногда.
– Ладно, назову его Нарсирабад.
– Отличное имя, звучит грозно. Это по-фрэйски?
Малькольм кивнул.
– И что оно значит?
Малькольм улыбнулся.
– Меткое.
Рэйт захохотал, и Малькольм к нему присоединился. Смеяться было приятно. Дышать утренним воздухом и чувствовать солнечное тепло тоже. Приятно было просто сидеть рядом с Малькольмом, словно у них нет ни единой заботы. Переживать насчет завтрашнего дня не стоило. Никто не знает, что он принесет – может быть вообще ничего.
– Как думаешь, что мне делать, Малькольм, мой сородич? Ты-то наверняка понял все, о чем они говорили. Я разобрал лишь отдельные фразы, но судя по всему это еще не конец.
– Да, это самое начало, – ответил Малькольм. Он склонил голову набок, сжал губы и крепко задумался. Подтянул колени, потер подбородок. – Столкнувшись с неминуемой гибелью, разумнее от нее убежать, однако для некоторых это входит в привычку. Бегство становится самоцелью и оправданием тому, что ты отказываешься жить нормальной жизнью.
– А что это такое – нормальная жизнь?
– Я всю жизнь был рабом, откуда мне знать? Просто мне думается, что следует хотя бы попытаться это выяснить.
Рэйт снова посмотрел на Персефону. Она плакала и утирала слезы ладонями. Их взгляды встретились, и она смущенно улыбнулась.
– Мы остаемся.
Малькольм проследил за его взглядом.
– Было у меня такое предчувствие. Она тебе нравится?
– Она не такая, как все.
– Все мы разные.
– Скажем так, мне нравится то, чем именно она отличается от других. Один мудрец говорил, что смерти не избегнет никто, вопрос лишь в том, как именно ты от нее бежишь. И если мне придется бежать, я хочу отправиться туда же, куда и она.
* * *
Это началось ближе к вечеру.
Мертвых похоронили, самые худшие повреждения подлатали. Люди снова обрели твердую почву под ногами, и когда солнце начало клониться к верхушкам деревьев Серповидного леса, всем стало ясно, что жизнь продолжается. Новость о смерти Коннигера разнеслась по даллю, и его жители поняли, что остались без вождя перед лицом большой угрозы. Сначала они задумались, потом зашептались, и вскоре встал главный вопрос.
Сара, Брин, Дэлвин и Мойя подошли к Персефоне, стоявшей возле воронки посреди далля и гадавшей, что же с ней делать. Если засыпать, то откуда брать землю? Или же лучше соорудить еще один погреб для хранения припасов?
– Мы с ней еще намучаемся, – сказала Персефона, когда они подошли.
Возглавлявшая процессию Сара не ответила. Она просто молча обняла подругу. Роан наблюдала за ними издалека.
– Сеф, что нам теперь делать? – прошептала Сара. – У нас нет ни вождя, ни Щита, ни Хранителя.
Дэлвин кивнул.
– Мы подумали, вдруг у тебя есть какая-нибудь идея? Я к тому, что раньше такого не случалось. Рэглан был вождем сорок лет, до него почти столько же – его отец. Мы всегда… Ну, мы обычно переходили от отца к сыну, но Рэглан погиб, и у Коннигера сыновей нет…
– Дэлвин! – оборвала его Сара. – Именем Великой Праматери! Прояви хоть немного сочувствия!
– Прости, я…
– Ничего страшного, – великодушно улыбнулась Персефона.
– Дело вот в чем, – проговорил Дэлвин, понизив голос, будто собирался сообщить им тайну, – Брин утверждает, что при отсутствии прямого преемника, вроде сына или Щита, Хранительница должна устроить боевой поединок за место вождя. Но Мэйв-то мертва!
– Мы боимся того, что может произойти, – призналась Сара. – Некоторые парни уже примериваются, кто с кем будет драться.
– Она права, – кивнул Дэлвин, соглашаясь с женой. – Без Хранительницы парни вроде сыновей Тоупа или Вэдона разобьются на враждующие кучки. Если ничего не предпримем, можем получить внутриклановую вражду.
– Хватит с нас смертоубийств! – взмолилась Сара. – Крови было предостаточно.
– И Трессу во главе клана мы видеть не хотим! – добавила Мойя.
– А где она? – спросила Персефона.
– У Бергина, – ответила Мойя. – Напивается.
Персефона кивнула.
– Ты знаешь, что нам делать? – спросил Дэлвин.
– Конечно, знаю.
Уверенные слова и обыденный тон их удивили, заставили заулыбаться и вздохнуть с облегчением.
– Пойдемте, я вам все покажу, – сказала Персефона, взяла Сару за руку, подняла копье Мэта и подвела друзей к чертогу. Отпустив Сару, она взошла по ступеням и повернулась лицом к даллю. – Все вы слышали о том, что случилось прошлой ночью, и все вы видели, что случилось сегодня.
Она говорила громко и четко. Со ступеней чертога к жителям далля обращались все вожди. Увидев Персефону на крыльце с Черным Копьем в руках, люди побросали свои дела и побежали слушать.
– Коннигер мертв, – сказала Персефона. – Мэйв тоже. Их обоих прошлой ночью убил медведь, который держал в страхе весь далль. Кроме них погибли и многие другие. Мы скорбим об их смерти, но давайте же порадуемся, что медведя больше нет!
В растущей тишине голос Персефоны разносился все дальше, к крыльцу приходили все новые и новые люди.
– Некоторые из вас спрашивают: кто нас возглавит? Ответ простой. Я!
Мойя принялась хлопать в ладоши, радостно улыбаясь. К ней не присоединился никто.
– Как женщина может быть вождем? – спросил Кобб.
– Как? Кобб, я и так была вашим вождем почти двадцать лет. Рэглан не принимал ни одного важного решения, не обсудив его предварительно со мной. А кто привел Убийцу Богов и пригласил в далль фрэев, когда они прибыли? Кто принял меры и сохранил жизнь Арион – фрэя, спасшего нас всех? А кто созвал всех утром на битву? – Она подняла Черное Копье над головой, чтобы напомнить им.
– Как насчет Уклада? – спросил Гэлстон.
– Брин, разве Уклад Правопреемства, которому учила тебя Мэйв, запрещает женщине быть вождем?
Брин шагнула вперед. Она оглянулась на родителей и ответила:
– Нет, госпожа.
Неожиданно почтительное обращение заставило Персефону улыбнуться.
– Нам нужна не женщина, а воин! – заявил Энглтон.
– Если кто-нибудь не хочет, чтобы я стала вашим вождем, он имеет право бросить мне вызов. В Укладе об этом ведь тоже говорится, верно, Брин?
Та кивнула, а после тычка матери подняла голову и сказала:
– Да, говорится.
– По тому же Укладу я имею право выставить вместо себя своего сторонника. Верно, Брин?
– Да, госпожа.
– Рэйт? – Персефона посмотрела туда, где стояли Рэйт с Малькольмом. – Ты согласен сражаться за меня?
– Само собой, – ответил Рэйт. – Впрочем, положа руку на сердце, я тебе и не нужен. – Рэйт повернулся, чтобы его слышали все. – Персефона не упомянула одну важную подробность о прошлой ночи. Медведя, который нагонял страху на далль и погубил стольких ваших мужчин, включая двух последних вождей… – Он кивнул в сторону Персефоны. – Медведя убила она!
Удивленные и недоверчивые взгляды заметались от Рэйта к Персефоне.
– Это правда, – настаивал Рэйт. – Она убила то огромное бурое чудище сама, без всякой помощи. Персефона была совсем одна. Ей даже не понадобилось ни копье, ни меч!
– Чем же она его убила? – потрясенно спросила Мойя.
Рэйт выдержал паузу.
– Забила его до смерти щитом!
Далль-Рэн заполнился шушуканьем.
– Щитом? – переспросил Энглтон.
– Персефона забила Бурую щитом? – повторил Гэлстон.
Собравшиеся принялись бурно обсуждать новость. Одни недоумевали, другие выражали недоверие. И все же многие взглянули на Персефону совсем иными глазами.
Кобб, проведший большую часть жизни на воротах, легко перекричал всех.
– Это правда?
Толпа притихла.
– Правда, – ответил Малькольм.
Фрэи один за другим подтвердили правдивость слов Рэйта. Никому и в голову не пришло сомневаться в их честности или остроте зрения.
– Ну ладно. – Персефона оглядела собравшуюся толпу. – Если кто-нибудь хочет оспорить мое право стать вождем, то сейчас самое время.
Она подождала. Присутствующие завертели головами, глядя друг на друг выжидающе.
– Мальчики Тоупа? Кто-нибудь из сыновей Вэдона? – спросила Персефона. – Нет желающих? – В далле стало так тихо, что было слышно сверчков в поле. – Ну и ладно. С этого момента вождь Далль-Рэна – я!
Селяне снова загалдели, и Персефона подняла руки.
– А ну, тихо! – крикнула Мойя. – Ваш вождь еще не договорил.
– Спасибо, Мойя, – поблагодарила Персефона. – Как вождь, я должна вам кое-что сообщить. Если я поняла достаточно из сказанного утром, боюсь, фрэям не позволят спокойно жить в изгнании. Поскольку они рисковали, защищая нас, пусть они поселятся в Далль-Рэне не как в убежище, а как в собственном доме. На беду или на счастье, наши судьбы отныне связаны. К Арион это относится тоже. Я поговорю с ней, как только она проснется. Прошлой ночью и сегодня утром мы потеряли много хороших мужчин и работников. Поэтому, пока фрэи живут среди нас, пускай они приносят пользу и помогают снабжать жителей далля мясом.
Нифрон кивнул, и Персефона ему улыбнулась. Это заметили все, и ропот стих.
– Как известно, Мэйв погибла. Далль-Рэн остался без Хранительницы. Поэтому я назначаю Брин, дочь Дэлвина и Сары, новым летописцем нашего народа.
Мойя снова захлопала, и теперь к ней присоединились другие. Падера с Роан старались громче всех.
Персефона посмотрела на Рэйта и сделала глубокий вдох.
– Также я назначаю Рэйта из Дьюрии, спасавшего мою жизнь не раз и защитившего меня от верной гибели, стать моим Щитом, потому что более великого и преданного воина я не знаю. – Персефона задумалась, не стоило ли прежде спросить у самого Рэйта, но он не отказывался, и она перешла к следующему пункту. – Малькольму, который тоже поддержал меня в бою и готов был пожертвовать ради меня жизнью, я предлагаю стать полноправным членом нашего клана. Хотя мужчин у нас сейчас не хватает, даже и в обратном случае мы с удовольствием были бы готовы принять человека достоинств столь выдающихся!
Мойя снова разразилась аплодисментами. Толпа понемногу привыкла и поддержала ее, поэтому Персефона почувствовала себя увереннее. Да и люди перед ней уже видели не тревожный закат, а грядущий рассвет новых возможностей.
Персефона простерла руку.
– Для тех из вас, кто еще не знает, девушку, сидящую у стены с волком, зовут Сури. Пока все вы спокойно спали прошлой ночью, она отправилась в опасный поход, чтобы спасти ваши жизни – в тот самый, который унес жизнь Мэйв.
Все головы повернулись к Сури.
Девочка-мистик, сидевшая, опустив голову между колен, подняла лицо.
– Сури я дарую официальный титул первого Мистика Рэна и назначаю ее своим личным советником. Уверена, что буду советоваться с ней часто. В основном потому, что она единственная из всех, кого я знаю, способна понимать язык и мудрость деревьев.
Селяне снова зашептались.
Персефона сделала еще один глубокий вдох и убрала волосы с лица.
– Боюсь, сегодня мы видели только начало. Надвигается буря – война между фрэями и нами. Сури заметила знаки еще месяц назад, и я ей верю. Час расплаты близко! Наш народ стоит на краю гибели, у самой пропасти. Выбора нет. Нужно найти в себе мужество и сражаться за свою жизнь с теми, кого мы некогда считали богами. Запомните сегодняшний день! Черпайте мужество в том, что умирают даже самые могущественные. Сегодня вы видели это своими глазами.
Персефона указала на каменное изваяние в центре двора.
– Мы, жители Далль-Рэна, поклоняемся богине Мари, которая спасла нас от уничтожения и явно сильнее всякого фрэя. Она даровала нам Рэйта, Сури, Нифрона и Арион. Надеюсь, Мари проведет нас сквозь любые бури в новый мир, где нам не придется жить каждый день так, словно он последний. Нас ждет светлое завтра, новая эпоха, в которой не будет места ложным богам, и мы сможем решать свою судьбу сами!
Толпа одобрительно захлопала, и Персефона воспользовалась моментом, чтобы скрыться в чертоге, вновь ставшим ей домом.
Извечный огонь погас. Впрочем, несколько угольков еще теплилось. Она взяла пару щепок, сунула в очаг и подула. Поднялся дымок. Персефона снова подула, и появилось пламя. Она подбросила еще дров. Когда огонь разгорелся, она прошла в центр зала и села на трон вождя.
* * *
– Что за убогое копье! – воскликнул Нифрон, подойдя к стоявшему на стене возле ворот Малькольму.
Став официальным членом клана Рэн, Малькольм вызвался сторожить той ночью. После тяжелого дня все давно повалились спать. Огни погасли, лишь полная луна светила, озаряя дорожку.
– Я называю его Нарсирабад.
– Мило, – ответил Нифрон и перешел на фрэйский. – Ты меня избегал.
– Долгий выдался день.
– Я здесь уже вторую неделю. Почему мы разговариваем только теперь? И почему мне пришлось идти к тебе, а не наоборот?
На этот раз Малькольм ответил на фрэйском.
– Думаю, нам не стоило появляться вместе. Не в наших это интересах.
– А я думаю, что ты слишком увлекся жизнью за стенами Риста. Вероятно, вкус свободы пришелся тебе по душе. Собираешься сбежать? – спросил Нифрон. – Поэтому и вызвался стоять на воротах?
Нифрон не дал Малькольму возможности возразить. Он прошел мимо него вдоль стены, вглядываясь во тьму на северо-западе. Заговорил он уже на рхунском.
– В тех землях прошла моя юность. За Эврлином начинались настоящие приключения. Снеговые вершины Хэнтлина служили пристанищем злобным грэнморам. Среди зазубренных скал Адэндал-Дьюрата скрывались гоблины. Луга изобиловали дичью, в Харвудском лесу таились страшные тайны. Я купался в золотых закатах, бродил под луной и радостно бросался навстречу любым испытаниям. Даже среди инстарья я легенда и герой!
– Алон Рист тоже был героем, – напомнил Малькольм. – И Атэлла. Все истории заканчиваются одинаково.
Нифрон шагнул к Малькольму, положил руку на плечо бывшему рабу, держащему Нарсирабад, и прошептал на фрэйском:
– Кажется, я велел убить Шегона тебе!
Малькольм ответил неловкой, виноватой улыбкой.
– Я послал тебя с ним именно для этого. Забыл? Представь мое удивление, когда я узнал, что Убийцей Богов стал Рэйт, а не мой раб.
– Я не твой раб! Я принадлежал твоему отцу.
– Разве ты не слышал? Он мертв. Теперь ты – моя собственность.
– Не думаю, что Феррол узаконил рабство.
Нифрон тихо рассмеялся и облизнул губы.
– Уж ты-то должен знать, как я отношусь к законам.
– Даже твой отец не считал меня рабом!
– Судя по тому, как он умер, умом отец, к сожалению, не отличался. Теперь объясни-ка мне, чем вызван твой провал в памяти. Почему Шегона убил Рэйт, а не ты?
– Причин две, – ответил Малькольм. – Во-первых, как ты только что сказал, многие считают меня твоей собственностью и благодаря этому связали бы с убийством Шегона тебя. А это было нежелательно.
– Я был готов рискнуть.
– Во-вторых, вернулись бы мы с Мэрилом, тыча пальцами друг в друга, и ты наверняка казнил бы нас обоих. Я же рисковать не был готов.
Нифрон сжал губы и кивнул.
– Очень умно с твоей стороны… Ты совершенно прав, однако я не знаю, как этому отнестись. Раньше никому не удавалось меня перехитрить. Это здорово нервирует.
– Принимая во внимание твои планы, ты и должен нервничать.
Нифрон покачал головой.
– Ничуть. Все, что я сделал и готовлюсь сделать, предначертано богом.
Малькольм недоверчиво поднял бровь.
– Неужели? И каким именно богом?
Нифрон лукаво ухмыльнулся.
– Я еще не решил…
