28
Просите, и дано будет вам; ищите,
и найдете; стучите, и отворят вам.
Евангелие от Матфея, 7: 7
От необходимости дать ответ на этот совершенно невозможный, с моей точки зрения, вопрос меня спасло вмешательство случая. И как же рад был я этому! Полагаю, что у каждого время от времени возникают сомнения в справедливости Господа. Признаюсь, в последнее время на меня обрушилось столько, что приходилось вновь и вновь напоминать себе, что пути Господни отличны от путей человеческих и я не способен постичь цели, которые ставит перед собой Господь.
Однако ж говорить о своих колебаниях вслух, да еще перед лицом вечного Врага Господа, я, конечно, не имел права. Особенно же неприятно было, что для этой беседы Сатана выбрал голос и образ моего единственного друга.
Да и вообще, дискутировать с дьяволом – можно ли придумать занятие глупее!
Что же касается упомянутой выше случайности, то все было чрезвычайно просто – зазвонил телефон. Случайность? По-моему, для Сатаны случайностей не бывает. Как бы то ни было, мне не пришлось отвечать на вопрос, ответить на который я был не в состоянии.
– Подойти к телефону, дорогой? – спросила Кейти.
– Будь добра.
В руке Кейти возник аппарат.
– Приемная Люцифера. Говорит Раав. Повторите, пожалуйста. Сейчас спрошу. – Она поглядела на Джерри.
– Буду говорить. – Джерри обошелся вообще без аппарата. – Слушаю. Нет. Я сказал – нет! Нет, будьте вы прокляты! По этому делу обратитесь к мистеру Ашмедаю. А тот вызов переключите сюда. – Он буркнул что-то о невозможности найти хоть сколько-нибудь компетентных сотрудников, а потом сказал: – Слушаю. Да, сэр! – Затем очень долго молчал и наконец произнес: – Сию же минуту, сэр. Благодарю вас. – Он встал. – Прошу извинить меня, Алек. Дела. Даже не знаю, когда вернусь. Надеюсь, ты отдохнешь за время моего отсутствия. Мой дом – твой дом. Кейти, позаботься о нем. Сибил, смотри, чтоб он не скучал. – Джерри исчез.
– Уж у меня-то он не заскучает! – воскликнула Сибил, вскочила с кресла и встала передо мной, радостно потирая руки. Ее техасский наряд куда-то пропал. Оставшись в чем мать родила, Сибил улыбнулась.
– Прошу тебя, перестань, – мягко сказала Кейти. – Верни одежду, или я отправлю тебя домой.
– Тебе бы все только портить! – На Сибил появилось крошечное бикини. – Я хочу, чтобы святой Алек и думать забыл о своей датской дешевке.
– На сколько поспорим, дорогая? Я ведь разговаривала с Пэт.
– И что? Что тебе сказала Пэт?
– Что Маргрета умеет подавать как надо.
На лице Сибил появилось выражение крайнего неудовольствия.
– Девушка чуть ли не пятьдесят лет трудится на спине, стараясь обучиться своему делу. И тут появляется какая-то неумеха, которая только и может, что поджарить цыпленка да приготовить клецки! Это нечестно!
Я решил переменить тему беседы:
– Сибил, твои фокусы с одеждой весьма занимательны. Ты уже профессиональная колдунья?
Вместо ответа Сибил посмотрела на Кейти. Та сразу откликнулась:
– Все уже позади, дорогая. Можешь говорить свободно.
– О’кей. Святой Алек, и вовсе я не колдунья. Колдовство – полная чушь. Ты знаешь стих в Библии, где говорится, что ведьм в живых оставлять нельзя?
– Книга Исход, глава двадцать вторая, стих восемнадцатый.
– Вот-вот, он самый. Древнееврейское слово, которое там переведено как «ворожея», на самом деле означает «отравительница». Не дать отравительнице дышать воздухом представляется мне весьма целесообразным. Но любопытно узнать, сколько одиноких старух погибли на виселице или на костре из-за неточного перевода?
(Неужели это правда? А как же тогда быть с концепцией «Буквального слова Господня», на которой меня взрастили? Конечно, слово английское, а не древнееврейское… но работой переводчиков версии короля Иакова руководил сам Господь, вот почему эта версия Библии, и только она одна, должна пониматься буквально. НЕТ! Сибил ошибается! Всеблагой Господь не позволил бы сотням, тысячам невиновных людей подвергаться пыткам всего лишь из-за одного неверно переведенного слова! Он ведь так легко мог устранить ошибку.)
– Значит, в ту ночь ты вовсе не собиралась лететь на шабаш? А чем же ты занималась?
– Совсем не тем, о чем ты подумал. Мы с Израфелем вовсе не так близко знакомы для этого. Приятели – да, близкие друзья – нет.
– Израфель? Я думал, он на Небесах.
– Это его крестный. Трубач. А наш Израфель ни одной верной ноты взять не может. Кстати, он просил передать тебе при случае, что он вовсе не такой надутый осел, каким выглядел в роли Родерика Лаймена Кулверсона Третьего.
– Рад слышать. Он отлично сыграл роль препротивного юного сопляка. Я никак не мог поверить, что у дочери Кейти и Джерри – или только Кейти? – может быть такой скверный вкус, чтобы выбрать себе в друзья этакого грубияна. Не Израфеля, конечно, а того, кого он сыграл.
– Ох, тогда надо разъяснить и это. Кейти, в каких мы с тобой родственных отношениях?
– Боюсь, даже доктор Дарвин не обнаружил бы между нами какой-либо генетической связи. Но я горжусь тобой, милая, как родной дочерью.
– Спасибо, мамуля.
– Но мы же все родственники благодаря праматери Еве, – возразил я. – Поскольку Кейти, со всеми ее морщинками, родилась во времена, когда сыны Израиля скитались по пустыне, ее от Евы отделяют всего восемьдесят поколений. Зная твой год рождения, с помощью простейших арифметических вычислений мы сможем установить степень вашего кровного родства.
– Ох! Ох! Ну вот опять! Святой Алек, мама Кейти – действительно потомок Евы, я же – нет. Другой вид. Я бесовка. Точнее, ифрит, если вас интересуют технические подробности.
Она снова «испарила» свою одежду. Ее тело тоже претерпело изменения.
– Видите?
– Слушай, а не ты сидела за конторкой в «Сан-Суси Шератоне» в тот вечер, когда я прибыл в ад? – воскликнул я.
– Конечно я. И горжусь тем, что ты запомнил меня в моем истинном обличье. – Тут она снова вернула себе человеческий образ плюс крохотное бикини. – Я была там потому, что знала тебя в лицо. Па не хотел никаких ошибок.
Кейти встала:
– Давайте продолжим разговор на свежем воздухе. Хочу окунуться перед ужином.
– Но я же пытаюсь соблазнить святого Алека!
– Размечталась! Что ж, попробуй добиться своего на природе.
Был чудесный техасский день. Тени быстро удлинялись.
– Кейти, пожалуйста, ответь мне честно. Это ад? Или Техас?
– И то и другое.
– Я снимаю свой вопрос.
Наверняка я позволил своему раздражению проявиться в голосе, так как Кейти остановилась и положила руку мне на грудь:
– Алек, я не шучу. В течение многих столетий Люцифер создавал на Земле свои pieds-a-terre. В каждом из них он выдавал себя за какую-то вымышленную личность. После Армагеддона, когда его брат устроил тысячелетнее царствие на Земле, Люцифер перестал там появляться. Но некоторые из земных мест так ему полюбились, что он их «украл». Теперь понятно?
– Пожалуй, да. Примерно так же, как корове понятно дифференциальное исчисление.
– Механизм непонятен и мне; это процесс на уровне Бога. Но скажи мне, те многочисленные изменения, которые вы с Маргой пережили во время гонений, – насколько они были глубоки? Неужели каждый раз они охватывали всю планету?
В голове у меня все перемешалось куда хуже, чем во время последнего изменения.
– Кейти, я не знаю! У меня не было времени на подробное изучение. Хотя погоди, да, каждое изменение охватывало всю планету и примерно сто лет ее истории. Потому что я всегда проверял историю и старался запомнить как можно больше. И изменения в культуре – тоже. Весь, так сказать, комплекс.
– Алек, граница этих изменений проходила прямо у вас под носом, если так можно выразиться, и никто, кроме вас двоих, не ощущал ни малейших перемен. Ты проверял не историю, ты проверял справочники по истории. Во всяком случае, если бы эту постановку организовывал Люцифер, то все было бы подстроено именно так.
– Э… Кейти, я обычно сверялся с энциклопедией. Вот и представь себе, сколько времени уйдет на то, чтобы ее пересмотреть, переписать и перепечатать.
– Ну, тебе уже говорили, что на Божественном уровне время не проблема. И пространство – тоже. Было сделано все необходимое для того, чтобы вас обмануть. Но не более чем необходимое. Таков консервативный принцип искусства на Божественном уровне. Я на это не способна, поскольку до Бога мне далеко, но не раз видела, как это делается. Опытный мастер формы и образа не делает ничего сверх необходимого для достижения желаемого эффекта. – Раав села на бортик бассейна и стала болтать ногами в воде. – Сядь рядом со мной. Допустим, этот бортик ограничивает область распространения Большого взрыва. А что находится за пределами параметров красного смещения, означающего, что расширение Вселенной равно скорости света, – что там, за ним?
– Кейти, твой гипотетический вопрос не имеет смысла, – слегка раздраженно ответил я. – Я более или менее старался держаться в курсе таких дурацких идей, как «Большой взрыв» или «расширяющаяся Вселенная», ибо проповедник Евангелия обязан изучать подобные гипотезы, чтобы уметь их развенчивать. Две упомянутые тобой теории предполагают невероятную продолжительность времени, что абсолютно невозможно, так как мир был сотворен всего лишь около шести тысяч лет назад. Я говорю «около», поскольку точную дату творения трудно вычислить, а еще потому, что я отстал от нынешнего уровня науки. Так вот, около шести тысяч лет, а не миллиардов и тому подобное, чего требуют взгляды сторонников гипотезы Большого взрыва.
– Алек, твоей Вселенной двадцать три миллиарда лет.
Я хотел было ответить, но вовремя закрыл рот. Противоречить хозяйке дома невежливо.
– И в то же время дата ее сотворения – четыре тысячи четвертый год до Рождества Христова.
Я так долго молча смотрел в бассейн, что Сибил успела вынырнуть и весьма основательно нас забрызгать.
– Что скажешь, Алек?
– А что я могу сказать? Мысли разбегаются.
– А ты слушай меня внимательнее. Я же не сказала, что мир был создан двадцать три миллиарда лет назад; я сказала, что это его возраст. Он был сотворен древним: с ископаемыми останками, с кратерами на Луне и прочими свидетельствами его почтенного возраста. Он был создан таким по воле Яхве, ибо того забавляла идея поступить именно так. Какой-то ученый сказал: «Бог не играет в кости со Вселенной». К сожалению, это не верно. Яхве играет со всей Вселенной в меченые кости, обманывая собственные творения.
– А зачем ему это?
– Как считает Люцифер, это оттого, что Он никудышный мастер, из тех, которые все время меняют замысел и соскабливают с полотна уже нанесенное изображение. Кроме того, он обожает дурацкие розыгрыши. У меня нет мнения на этот счет – увы, не тот уровень. А Люцифер с предубеждением относится к своему брату; ну, понятно почему. Но ты ничего не сказал о самом удивительном чуде.
– Возможно, я его просто не заметил.
– Нет, я думаю, ты просто чрезмерно вежлив. Откуда у старой шлюхи собственное мнение по поводу космологии, телеологии, эсхатологии и прочих длиннейших слов греческого происхождения. Это же настоящее чудо, правда?
– Ну, дорогая Раав, я был так занят, считая твои морщинки, что не слышал…
За это меня столкнули в воду. Я вынырнул, отплевываясь и откашливаясь. Обе женщины расхохотались. Тогда я обеими руками оперся о край бассейна, заключив Кейти в кольцо. Она, похоже, не возражала против такого плена и прильнула ко мне, как кошечка.
– И что же ты хотела сказать? – спросил я.
– Алек, уметь читать и писать – занятие не менее увлекательное, чем секс. Или почти такое же. Ты, может быть, и не в силах оценить полностью, какое это благо, ибо научился читать и писать еще ребенком и с тех пор действовал совершенно автоматически. Но почти четыре тысячи лет назад, в Ханаане, я была неграмотной шлюхой. Я черпала знания из разговоров своих клиентов, соседей и базарных сплетен. Так, однако, многому не научишься, тем более что даже писцы и судьи в те времена были невежественны. После моей смерти прошло три века, прежде чем я научилась по-настоящему писать и читать. Моей учительницей стал призрак блудницы из великой цивилизации, которую потом назвали критской. Святой Алек, может быть, ты и не поверишь, но, если обратиться к истории, шлюхи учились писать и читать задолго до того, как этой опасной практикой стали овладевать респектабельные дамы. Когда я научилась… ах, на некоторое время это заменило мне секс. – Она усмехнулась. – Ну, скажем, почти заменило. Теперь я восстановила разумный баланс, так что читаю и занимаюсь сексом почти в равных пропорциях.
– У меня, знаешь ли, на такой баланс сил не хватило бы.
– Женщины устроены иначе. Самое прекрасное время в моем образовании началось, когда сгорела Александрийская библиотека. Яхве библиотека была ни к чему, а Люцифер разыскал призраки всех этих рукописей, притащил их в ад и тщательно восстановил – вот тогда-то и настал у Раав настоящий праздник! Между прочим, Люцифер давно посматривает на библиотеку Ватикана, которую в ближайшее время предстоит спасать. Вместо того чтобы регенерировать призраки, он собирается украсть из Ватикана все в целости и сохранности, за мгновение до того, как время остановится, и в полной сохранности доставить в ад. Здорово, правда?!
– Звучит великолепно. Единственный предмет моей зависти к папистам – их библиотека… А что такое регенерированные призраки?
– Стукни меня по спине.
– А?
– Стукни. Нет, сильнее – я же не бабочка. Сильнее. Вот это уже похоже на дело. То, что ты сейчас ударил, и есть регенерированный призрак.
– Твердое и упругое тело?
– Так и должно быть, я же платила за эту работу по прейскуранту. Это было еще до того, как меня заметил Люцифер… и стала я как «птичка в клетке золоченой, ах, несчастное созданье». Я так понимаю, что ты спасся, попал на Небеса и регенерацию заслужил одновременно со спасением, – но в аду ты покупаешь ее в кредит, а затем отрабатываешь долг. Именно так я и за свою плоть и заплатила. Святой Алек, я знаю, ты не умирал. Регенерированное тело очень похоже на то, что было перед смертью, только лучше. Никаких заразных болезней, никаких аллергий, никаких морщинок… да и вообще – какие там морщинки! У меня их не было, когда я умерла, – ну, почти не было. И как ты втравил меня в разговор о морщинках? Мы обсуждали теорию относительности и проблему расширения Вселенной… такая была в высшей степени интеллектуальная беседа…
Ночью Сибил весьма настойчиво пыталась залезть ко мне в постель, но Кейти решительно пресекла эти поползновения – и сама улеглась со мной.
– Пэт сказала, что тебе не следует спать одному.
– Пэт думает, что я болен. Но я здоров.
– Не стану спорить. У тебя дрожит подбородок. Не надо, милый. Матушка Раав поможет тебе спать спокойно.
Ночью я проснулся весь в слезах, Кейти была рядом. Она меня утешила. Пэт наверняка рассказала ей о моих ночных кошмарах. В общем, с помощью Кейти я снова уснул.
Этой идиллической интерлюдии не хватало только Маргреты. Кейти убедила меня, что ради Джерри (и ради нее) надо набраться терпения и не оплакивать утрату преждевременно. Я так и поступил, а если и тосковал иногда, то совсем немножко, не днем, а по ночам, когда становилось особенно плохо. Но одиночество, смятение чувств и душевные муки отступали, если рядом была матушка Раав, всегда готовая утешить. Правда, однажды ей пришлось отлучиться, и Сибил заменила ее, в точности исполнив все наставления, полученные от Кейти.
О Сибил я узнал довольно забавную подробность. Во сне, сама того не подозревая, она возвращается к своему естественному облику бесовки, то есть становится на шесть дюймов ниже ростом, и у нее отрастают хорошенькие рожки, которые я заметил еще в «Сан-Суси».
Днем мы купались, загорали, катались верхом и устраивали в горах пикники. Чтобы создать эту зону, Джерри, видимо, «увел» солидное число квадратных миль; казалось, можно идти сколь угодно долго в любом направлении.
А может быть, я просто не понимаю, как делаются подобные вещи.
Вычеркните это «может быть» – об операциях на Божественном уровне мне известно ровно столько, сколько лягушка знает о пятнице.
Джерри отсутствовал уже больше недели, когда за завтраком Раав выложила на стол мой манускрипт.
– Святой Алек, Люцифер распорядился, чтобы ты добавил в рукопись все события, произошедшие до сегодняшнего дня включительно, а затем дополнял бы ее ежедневно.
– Слушаюсь. А от руки можно? Впрочем, если здесь где-нибудь завалялась пишущая машинка, то, полагаю, я могу попробовать постучать на ней сам.
– Пиши от руки, а я все перепечатаю на машинке. Я ведь проделала немало секретарской работы для князя Люцифера.
– Кейти, ты иногда зовешь его Джерри, иногда Люцифером и никогда Сатаной. Почему?
– Алек, он предпочитает имя Люцифер всем остальным, но, вообще-то, ему все равно. Джерри и Кейти – имена, придуманные специально для общения с тобой и Маргой.
– И Сибил – тоже, – дополнила Сибил.
– Совершенно верно, Эгрет. Хочешь, чтобы тебя звали твоим настоящим именем?
– Нет. По-моему, очень здорово, что Алек и Марга называют нас именами, которые больше никому не известны.
– Минуточку! – воскликнул я. – В день нашей первой встречи вы откликались на выдуманные имена, будто носили их всю жизнь.
– У нас с мамой талант к импровизации, – сказала Сибил – Эгрет. – Они, например, не знали, что являются огнепоклонниками до тех пор, пока я не упомянула об этом в разговоре. А я не подозревала, что я ведьма, пока мама не намекнула. Израфель тоже ловко подстроился, но у него было больше времени, чтобы продумать свою роль.
– Значит, нам морочили голову, как дальним родственникам из провинции?!
– Алек, – сказала Кейти серьезно, – Люцифер всегда знает, что и для чего делает. Только очень редко дает объяснения. Его намерения жестоки только в отношении плохих людей… а ты к их числу не принадлежишь.
Мы втроем принимали солнечные ванны. Неожиданно появился Джерри.
– Одевайся. Выезжаем немедленно, – резко бросил он мне, даже не поздоровавшись с Кейти.
Кейти метнулась в дом и принесла мою одежду. Меня привели в подобающий вид быстрее, чем пожарника по тревоге. Кейти сунула мне бритву в карман, застегнула его.
– Я готов, – сказал я.
– Где рукопись?
Кейти снова стремительно побежала в дом.
– Вот.
За эти несколько минут Джерри вымахал в высоту футов до двенадцати и вообще очень изменился. Нет, он по-прежнему оставался Джерри, но теперь я понял, почему Люцифера называли прекраснейшим из ангелов.
– Пока! – сказал он. – Раав, я позвоню, если удастся.
Он хотел взять меня на руки.
– Погоди! Мы с Эгрет должны поцеловать его на прощание.
– Ладно, только побыстрее.
Так они и сделали, чмокнув меня одновременно. Джерри сгреб меня в охапку, как ребенка, и мы круто взлетели вверх. Я мельком увидел «Сан-Суси», дворец, площадь, а затем дым и пламя бездны скрыли все. Мы покинули этот мир.
Как мы путешествовали, долго ли и где именно – не знаю. Путешествие чем-то напоминало бесконечное падение в ад, но в объятиях Джерри было гораздо приятнее. Совсем как в детстве, когда мне было два или три года, и после ужина отец брал меня на руки и баюкал.
По-моему, я и в самом деле уснул. И проснулся много позже, ощутив, что Джерри идет на посадку. Наконец он поставил меня на ноги.
Здесь существовала какая-то гравитация: я чувствовал свой вес, а слово «низ» снова обрело смысл. Однако мы вряд ли находились на какой-нибудь планете. Мы стояли на каком-то помосте или на крыльце у невероятно огромного здания. Его нельзя было разглядеть, так как мы стояли слишком близко. Вокруг ничего не было видно – какие-то аморфные сумерки.
– Ты как? – спросил Джерри.
– Все в порядке.
– Хорошо. Слушай внимательно. Я собираюсь познакомить… точнее, представить тебя некоему существу, которое для меня и моего брата, а твоего Бога Яхве то же самое, что Яхве для тебя. Ты меня понял?
– Э-э-э… да. Наверное.
– А относится к Б, как Б относится к В. Для этого существа твой Господь Бог Иегова все равно что дитя, которое строит на берегу замки из песка и разрушает их из каприза. Я для него тоже ребенок. Я отношусь к нему точно так же, как ты к своей Троице – Отцу, Сыну и Святому Духу. Однако я не почитаю это существо как Бога – Он в этом не нуждается, этого не ждет и не уважает подобного лизоблюдства. Похоже, Яхве – единственный бог, который завел этот дурацкий порядок. Вряд ли где-нибудь еще во Вселенной существует культ поклонения богу. Правда, я еще молод и мало путешествовал. – Джерри озабоченно посмотрел на меня. – Алек, пожалуй, тебе будет понятнее другое сравнение. Ты когда-нибудь водил домашних животных к ветеринару?
– Да. Не очень приятное занятие, потому что животные всегда пугались.
– Мне тоже это не по вкусу. В общем, ты понимаешь, каково это – вести больное животное к ветеринару. А потом врач решает, можно ли вылечить твоего любимца, или же лучше милосердно и быстро избавить беднягу от мук. Верно?
– Да. Джерри, то есть ситуация сейчас рискованная? Неопределенная?
– Я бы сказал, беспрецедентная. На этом уровне еще не доводилось бывать ни одному представителю рода человеческого. Не знаю, как Он поступит.
– Что ж, ты меня и раньше предупреждал о риске.
– Да, тебе грозит опасность. И мне тоже, хотя, по-моему, для тебя она гораздо серьезнее, чем для меня. Но, Алек, поверь мне, если Он решит тебя уничтожить, ты об этом даже не узнаешь. Садизм Ему неведом.
– А это божество мужского рода?
– Да… так к Нему и обращайся. Скорее всего, Он примет человеческое обличье, и в этом случае называй его «Председатель» или «мистер Кощей». Веди себя так, словно ты в присутствии уважаемого человека почтенного возраста. Не вздумай кланяться или взывать к Нему как к богу. Будь самим собой и говори правду. Если придется умереть, то умри с достоинством.
Страж у дверей не был человеком, – правда, когда я взглянул на него второй раз, он уже успел принять человеческий облик. И это характеризует неопределенность всего, что я видел в этом месте, которое Джерри назвал «местным отделением».
– Разденьтесь донага, – велел мне страж. – Вещи оставьте тут, потом заберете. А это что за металлический предмет?
Я объяснил, что это безопасная бритва.
– И для чего она?
– Это… такой нож, чтоб срезать волосы с лица.
– Вы отращиваете на лице волосы?
Я попробовал разъяснить ему смысл бритья.
– Если вам не нужны волосы на лице, то зачем их выращивать? В этом есть практическая необходимость?
– Джерри, я не могу это объяснить.
– Сейчас я все улажу.
Он обратился к стражу – я не услышал ни единого слова – и наконец сказал мне:
– Оставь бритву вместе с одеждой. Он думает, что мы с тобой сумасшедшие. Впрочем, все это не имеет значения.
Возможно, мистер Кощей и есть неведомое высшее существо, но, по-моему, он как две капли воды походил на доктора Симмонса, того самого канзасского ветеринара, который лечил моих кошек, собак и даже черепаху – всех четвероногих друзей моего детства. Кабинет Председателя выглядел точно так же, как кабинет доктора Симмонса, вплоть до старинного бюро, которое доктор унаследовал от своего деда. Были даже хорошо запомнившиеся мне антикварные часы с восьмидневным заводом, стоявшие на небольшой полочке над бюро.
Я сообразил (все-таки будучи в трезвом уме и здравой памяти), что это не доктор Симмонс, а умышленное сходство выбрано не для того, чтобы ввести меня в заблуждение. Председатель – «он», «оно» или «она» – гипнотически воздействовал на мое сознание, желая создать для меня непринужденную обстановку. Доктор Симмонс обычно гладил животных и успокаивал их ласковыми речами, прежде чем приступить к пугающим и часто болезненным, но необходимым процедурам.
Как правило, такой подход срабатывал. Вот и сейчас он тоже сработал. Я знал, что мистер Кощей вовсе не ветеринар моего детства… но созданная им иллюзия вызвала во мне доверие.
Когда мы вошли, мистер Кощей кивнул Джерри и мельком взглянул на меня.
– Садитесь.
Мы сели. Мистер Кощей повернулся к бюро, на котором лежала моя рукопись. Мистер Кощей поднял ее, выровнял по обрезу и положил обратно.
– Ну как дела в твоих краях, Люцифер? Есть проблемы?
– Нет, сэр. Ну, обычные жалобы на работу кондиционеров… Ничего такого, с чем бы я не справился.
– Ты хочешь править на Земле в это тысячелетие?
– Так ведь мой брат уже объявил ее своей.
– Яхве предъявил, да… Он уже провозгласил остановку времени… и срыл все до основания. Но я не обязан дать ему разрешение на перестройку. Хочешь получить Землю? Отвечай?
– Сэр, я предпочел бы работать с совершенно новым материалом.
– Ваша братия всегда предпочитает все делать заново. Разумеется, никто при этом не думает о затратах. А может, на несколько циклов отправить тебя к Гларуну? Что скажешь?
Джерри с ответом не торопился.
– Я оставляю этот вопрос на усмотрение Председателя.
– И правильно делаешь, так и надо. Ладно, обсудим это позже. Скажи, а почему ты заинтересовался этим созданием брата твоего?
Должно быть, я задремал, потому что увидел щенков и котят, игравших во дворе, чего уж никак не могло быть. Я слышал, как Джерри говорит:
– Мистер Председатель, в человеческих созданиях смешно почти все, за исключением способности стойко переносить страдания и благородно умирать за любовь и веру. Истинность веры и адекватность любви значения не имеет, важны лишь стойкость и благородство. Это уникальные качества человека, возникшие независимо от его создателя, который сам ничем подобным не обладает, – я в этом уверен, потому что хорошо знаю своего брата, да и у меня самого таких качеств тоже нет. А к вопросу о том, почему именно эта тварь и при чем тут я… Видите ли, я подобрал этого бездомного скитальца у дороги, а он, забыв о своих собственных муках – слишком тяжких для него! – отдал все оставшиеся силы героической (и бессмысленной) попытке спасти мою «душу», согласно тем канонам, в которых его взрастили. То, что его попытка была изначально бесполезна и обречена на провал, ничего не значит: он старался изо всех сил ради меня, веря, что я нахожусь в смертельной опасности. Теперь, когда ему плохо, я просто обязан отплатить ему тем же.
Мистер Кощей сдвинул очки на кончик носа и поверх оправы взглянул на Люцифера:
– А по какой причине я должен вмешиваться в действия местных властей?
– Сэр, разве в нашей гильдии не существует правила, которое требует от мастеров благожелательного обращения с существами, наделенными свободной волей?
– Нет.
– Сэр, должно быть, я неправильно понял то, чему меня учили, – растерянно произнес Джерри.
– Вот именно. Исходя из эстетического принципа – принципа, а не закона, – обращение с существами, наделенными свободной волей, должно основываться на системном подходе. Исключительно благожелательное обращение ограничит степень свободы волеизъявления, ради которой ваши создания и были наделены волей. Без возможности возникновения трагических коллизий эти существа будут всего лишь големами.
– Сэр, это мне понятно. Но поясните, пожалуйста, эстетический принцип системного подхода к обращению с существами, наделенными свободной волей.
– В нем нет ничего сложного, Люцифер. Для того чтобы сотворенное существо исполнило свой собственный акт творения, правила, которыми ему надлежит руководствоваться, должны быть либо известны заранее, либо определяемы методом проб и ошибок, с условием, что ошибки не будут иметь фатальных последствий. Короче, творение должно иметь возможность учиться на собственных ошибках и обогащаться опытом.
– Сэр, именно в этом и заключается суть моей жалобы на брата. Взгляните на рукопись, которая лежит перед вами. Яхве подстроил западню, заманил это создание в игру, заранее рассчитанную на поражение, а затем объявил ее оконченной и отобрал у него выигранный приз. И хотя это крайний случай испытания на прочность, однако он типичен для обращения Яхве со своими творениями. Творения Яхве просто не в состоянии победить в его жульнических играх. Вот уже шесть тысяч лет проигравших отправляют ко мне… и многие из них прибывают в ад, оцепенев от ужаса передо мной, перед вечными муками и страданиями. И не могут поверить, что их обманули. Моим психотерапевтам крайне трудно переориентировать этих несчастных. А это уже совсем не смешно.
Мистер Кощей рассеянно откинулся на спинку старого деревянного кресла – оно громко скрипнуло, точно так же, как мне помнилось, – и снова посмотрел на мою рукопись. Он почесал лысину, окаймленную венчиком седых волос, и издал раздраженный звук – какое-то присвистывающее хмыканье. Оно тоже было заимствовано из моей памяти о докторе Симмонсе, но звучало вполне естественно.
– А это творение женского пола – та, что служила приманкой, – она тоже обладает свободной волей?
– Да, я склоняюсь к такому мнению, мистер Председатель.
(Боже мой, Джерри! Ты что, не знаешь точно?!)
– В таком случае это творение вряд ли удовлетворится имитацией. – Он снова с присвистом хмыкнул. – Что ж, придется копнуть глубже.
Кабинет мистера Кощея был невелик, а теперь присутствующих стало больше. Откуда-то возник еще один ангел, очень похожий на Джерри, но старше; укоризненное выражение его лица не располагало к общению. Был здесь и какой-то пожилой тип в длинном плаще и широкополой шляпе; глаз прикрыт повязкой, а на плече – ворон. Явился и этот наглец, Сэм Крумпакер, жуликоватый адвокат из Далласа!
За спиной Сэма маячили еще три типа – крепкие, смутно знакомые мне парни. Где я с ними встречался?
И тут я вспомнил, что именно у них выиграл по сотне (или по тысяче?) долларов в совершенно идиотском споре.
Я снова взглянул на Крумпакера и разозлился еще больше.
Этот мерзавец напялил на себя мое лицо!
Я повернулся к Джерри и громко прошептал:
– Видишь вон того типа? Ну, который…
– Заткнись!
– Но…
– Молчи и слушай!
Говорил брат Джерри:
– А что, были жалобы?! Или вам надо снова Христа изобразить? Между прочим, некоторые успешно проходят испытание, а значит, в нем нет ничего особенного. Вот из последнего замеса выжили семь целых и одна десятая процента, не считая големов! И что вам не нравится? Кто бы говорил!
Старикан в черной шляпе сказал:
– Все, что меньше пятидесяти процентов, я считаю провалом.
– И кто поднимает гвалт? Тот, кто проигрывает мне в каждом тысячелетии? Со своими творениями обращайся как знаешь, а в мои дела не лезь!
– Вот потому-то я и здесь, – буркнул старикан. – Ты дерзко надругался над одним из моих созданий.
– И вовсе не я! – Яхве ткнул большим пальцем в сторону человека, разом похожего и на меня, и на Сэма Крумпакера. – Это вот он! Мой шабесгой! Ну да, перестарался немного. А чей он парень? Ну? Признавайтесь!
Мистер Кощей постучал по моей рукописи и сказал человеку с моим лицом:
– Локи, сколько раз ты появлялся в этой истории?
– Смотря как считать, сэр. Восемь или девять, если считать массовку. Или все время, если вы учтете, что я целых четыре недели доводил до кондиции эту смазливую училку, чтобы она вовремя затащила в койку это жалкое ничтожество.
Джерри крепко сжал мне руку:
– Молчи!
– А Яхве мне так и не заплатил! – продолжил Локи.
– С чего бы я стал тебе платить? Кто из нас выиграл?
– Ты смухлевал! Твой чемпион, твой ханжа-фанатик созрел и готов был расколоться, как орех, но ты преждевременно устроил Судный день. Вон он сидит! Спроси его! Спроси, готов ли он, как и раньше, клясться твоим именем? Или хочет крыть тебя последними словами? Ну, спрашивай! А потом гони монету! У меня за снаряжение еще не плачено.
Мистер Кощей спокойно произнес:
– Эта дискуссия к делу не относится. Здесь вам не агентство по сбору платежей. Яхве, основное обвинение в твой адрес заключается в том, что ты устанавливаешь непоследовательные правила игры для своих творений.
– А мне что, целоваться с ними, что ли? Если яйца не разбить, яичницы не сварганишь.
– Речь идет о совершенно конкретном случае. Ты проводил проверку на прочность. И дело не в том, было ли это необходимо с эстетической точки зрения. В конце испытания ты забрал на Небеса одного и бросил другого, чем наказал обоих. Почему?
– Правило одно для всех. Она не выдержала испытания.
– А разве не ты тот самый Бог, который повелел не заграждать рта волу, когда он молотит?
И тут я обнаружил, что стою на бюро мистера Кощея и гляжу в Его неимоверно огромное лицо. Наверное, Джерри меня туда поставил.
– Это твое? – спросил мистер Кощей.
Я взглянул в указанном направлении и едва не упал в обморок. Марга!
Маргрета, холодная и мертвая, заключенная в глыбу прозрачного льда, будто в гроб. Глыба занимала бо`льшую часть столешницы и уже начала подтаивать.
Я хотел броситься к ней, но не смог даже пальцем пошевелить.
– Думаю, свой ответ я получил, – продолжал мистер Кощей. – Один, какова участь этого создания?
– Она погибла в сражении. В Рагнарёк. Заслужила цикл пребывания в Валгалле.
– Да неужели?! – фыркнул Локи. – Между прочим, Рагнарёк еще не окончен! И на этот раз выиграю я! Эта pige моя! Все датские девки слабы на передок, но эта – чистый динамит! – Он самодовольно ухмыльнулся и подмигнул мне. – Верно я говорю, а?
– Локи, ты меня утомил, – негромко произнес Председатель.
Локи исчез. Вместе со стулом.
– Один, ты можешь освободить ее на часть цикла?
– А на какой срок? Она заработала право на Валгаллу!
– На неопределенное время. Это создание объявило о готовности мыть грязные тарелки «вечно» для того, чтобы заботиться о ней. Конечно, сомнительно, понимает ли оно, как долго длится «вечно»… и все же его история подтверждает серьезность его намерений.
– Мистер Председатель, мои воины – как мужчины, так и женщины, – погибшие в честном бою, равны мне. Они не рабы, и я горд, что я – всего лишь первый среди равных. У меня нет возражений… если она согласна.
Мое сердце восторженно забилось. И тут у меня в ушах раздался шепот Джерри, стоявшего у противоположной стены:
– Не лелей больших надежд. Ведь для нее прошло уже более тысячи лет. Женщины легко забывают…
А Председатель продолжал:
– Надеюсь, структура полотна не уничтожена?
– Кто ж уничтожает документацию… – пробормотал Яхве.
– В случае необходимости – восстановить.
– А кто оплатит расходы?
– Ты. Расценивай это как штраф, который должен научить тебя уделять больше внимания принципу последовательности.
– Ой вей, или я не выполнил все пророчества? А теперь Он утверждает, что я не имею последовательности! И где та справедливость?
– Справедливость тут ни при чем. Речь идет об искусстве. Александр! Посмотри на меня!
И я взглянул в Его великое лицо. Его глаза завораживали меня. Они росли и росли. Я обмяк и рухнул в их бездонную глубину.
