Глава 17
Раннее утро, когда рассвет розовым цветом окрашивает небо, все вокруг просыпается, шелестит, пищит, стрекочет, поет… Аверт всего в четырех днях пути от города медведей, а чувствуется, что стало гораздо теплее. Да, Волчий клык далеко на севере, ведь и столица нового княжества южнее моей родины, и чем дальше от нее, тем жарче припекает солнышко.
Сегодня я проснулась, выпроставшись из шкуры едва не по пояс, но нисколечко не замерзла. А днем и вовсе хочется расстегнуть куртку, ослабить шнуровку на рубахе навстречу освежающему ветерку. Да еще тряпки, которыми перетянула грудь, чтобы походить на парня, мешают. Не дают свободно дышать, особенно во время пробежек утренних, потом пропитываются. Приходится тайком у речки в кустах плескаться, словно воришке. Эх, жизнь не в радость, если одежка в тягость!
Ко всему прочему, запах аррайи вернулся в сны. Сегодня еще и вместе с желтыми, с зелеными крапинками глазами, будто мне, травнице, испытания обонятельными ощущениями мало. Зарывшись носом в тюк, остро пахнущий бараньей шерстью, я тяжко вздохнула: отчего же так в груди ноет? Конечно, задним умом все сообразительные, а когда что-то неожиданно случается, да от страха мозги набекрень, так мимо своего счастья можно запросто пройти. Или убежать, как я вчера. Опозорила и унеслась! Будто душник гнался… Эх, елки зеленые!
– Подъем, мужики! – привычно проорал Мишек, проходя мимо телеги. Вот зараза неуемная попалась по нашу душу!
Шай с близнецами гиенами постоянно за всем смотрят, проверяют, раздают приказы. Но не только делегаты заправляют обозом, другие оборотни ведут себя не как обычные возничие или охранники, а больше походят на боевых товарищей. Лодыря никто не валяет, свои обязанности выполняют четко и быстро. Даже в пути, где, кажется, можно вздремнуть от мерного укачивания и скрипа колес, оборотни нет-нет, да и зыркают по сторонам, будто выискивают врагов.
«Ой, как хорошо», – выдохнула я, с радостью разглядывая стоящие у костров наполненные водой котлы. Сегодня не придется корячиться и надрываться – тащить эти неподъемные чугуняки в гору. А то речушка в низинке бежит, чтобы до нее добраться, надо с крутого холма спуститься, а потом снова забраться.
Поправив козырек, так некстати перекосившийся от вчерашнего столкновения с тигром, я привычно проверила, чтобы ничего женского не торчало, являя миру обман. Затем бросила взгляд на мрачную Эльсу, неохотно вылезавшую из телеги. Мой братец явно не в духе. Еще бы, пятый день рядом с обожаемым волком, а тот все более подозрительно и раздраженно поглядывает на нее. Но маявшаяся от безответности влюбленная кошка держала себя в руках и больше не терлась о Шая. Лишь порой смотрела на него тоскливо и преданно, что, надеюсь, заметно только мне было.
– Помогите-ка с костром, ребятки, – попросил Наум.
Я, довольная жизнью после вчерашнего подарка Марана, ведь, по сути, на волю выпустил, вприпрыжку ринулась выполнять поручение. Эльса же с тяжелым вздохом поплелась. Правда, стоило увидеть Шая, как и у нее, словно откуда ни возьмись, появилось горячее желание поработать и показать себя примерной хозяюшкой. Жаль, она снова забыла, что мы мужики! Как бы…
Пока я раздувала костер, стоя на коленях и наклонившись к дровам, нечаянно поймала взгляд Глена, гулявший по моему заду. И взгляд мне этот совершенно не понравился: так мужик смотреть не должен на зад другого мужика. Не по-мужицки это, прищурившись, облизывать глазами чужие зады! Если только ты не…
– А у нас тут горячий отварчик уже готов, – заискивающе предложила Эльса Шаю, протягивая дымящуюся кружку с заваренными свежими листиками малины. Хороший дух по лагерю шел, ароматный, летний.
Я забыла про Глена; сев на пятки, тревожно посмотрела на подругу. В мужской одежке и такой же, как у меня, рыбацкой кепке она смотрелась как-то куце, жалко, словно все было с чужого плеча. Из-за постоянной носки, когда даже на ночь снять нельзя, не говоря уж о том, чтобы выстирать, одежда еще и выглядела неряшливо.
И вот эта «сиротинушка», которая своим видом даже у меня вызывала жалость, неуверенно, с надеждой протянула кружку грозному суровому волку, который, с мучительным вздохом, словно сдавшись, все же забрал взвар. Однако я заметила, что в тот момент, когда пальцы Шая и Эльсы соприкоснулись, он на долгий миг задержал взгляд на них, а затем, нахмурившись, буркнул благодарность и отвернулся. На разом повеселевшую кошку стало смешно смотреть: ей словно кошель с золотом подарили, так засветилась.
Зато Мишек и Дашек, проныры-вредины-гиены, приостановившиеся было рядом, посмеиваясь, пошли по своим делам. Вот сто пудов, они точно догадались, что мы девки, а не мужики! Ишь, насмешники! Еще бы знать, из каких соображений молчат. Неужели просто развлекаются от нечего делать? Нас шпыняют.
После завтрака пришлось снова тащить котлы скрести песочком к реке. Наум еще в первый раз пояснил почему: а вдруг дальше не будет воды в достатке, и не почистить. С тяжелым вздохом я донесла котел до края обрыва, а потом, воровато оглянувшись, не видит ли кто, «отпустила» его «на волю», чай сам к воде как-нибудь докатится…
– Сава, кошачья твоя душа, чтоб тебе икалось полдня! Ты чего творишь? – Оказалось, внизу, в кустах у самой воды, стоял обнаженный по пояс Наум. Мылся. Ух, красавчик-то какой! – А ну как котел о камень ударится и не выдержит? Что на огонь ставить? Как кашу варить?
Я припустила вниз вылавливать ценную посудину из воды и виновато попросила:
– Простите, ата, не подумал.
– Чего, медведь, на… парнишку кричишь. Мог бы и помочь донести. Котлы тяжелые, а ребята вон какие щупленькие, не про них такие тяжести таскать, – совершенно неожиданно у меня за спиной прозвучал укоризненный голос Глена.
Я обернулась, а леопард окончательно удивил: положил здоровенную ладонь мне на плечо и слегка пожал, словно успокоил, но не по-дружески, а вроде как приласкал. И улыбнулся с… нежностью. От неожиданности нервно дернув ушами, я прижала их к макушке. Похлопала глазами, поправила съехавший набок козырек, шмыгнула носом, догадавшись, что очередной оборотень из обоза просек, что липовые мы мужики. Даже щеки полыхнули под испытующим взглядом зеленоватых глаз красавца-леопарда.
– Спасибо, я сам управляться буду, – хрипло ответила я, дернувшись к злосчастному котлу и освободившись от горячей мужской руки.
За мной начали охоту, в чем я убедилась, когда, дождавшись пока вычищу котел, Глен забрал его и понес наверх, а мне предложил:
– Посиди здесь, я сейчас другой сам принесу.
Наблюдавший за нами Наум, увидев Эльсу, спешащую мне на помощь, очень уж по-женски спускающуюся с обрыва со вторым котелком, ехидно хохотнул, выйдя из воды:
– Ну-ну, мужички…
И пошел наверх, подозрительно качая большой головой. А я тем временем поделилась с братцем, что, похоже, нас раскрыли еще двое оборотней. И особенно обеспокоило изменившееся отношение ко мне Глена. Эльса, закусив губу, сверлила меня хмурым взглядом, раздумывая, и шевелила большими ушами, неосознанно следя, чтобы к нам никто не приблизился незамеченным. Почему-то это показалось мне очень забавным и милым. Пришлось с досадой признать, что мужики из нас и впрямь хилые, а повадки и вовсе девчачьи.
Куда не кинь, всюду клин. Взять хотя бы наши руки с тонкими пальцами, с нежной кожей узких кистей. Куда их спрячешь? Вон даже Шай на них обратил внимание. Опять-таки дальше, когда жара начнется, придется снять куртку и убрать защиту, скрывающую большую часть лица и шею, чтобы не запариться. И тогда скрыть полную женскую грудь, узкую талию и округлые бедра не удастся, сколько не утягивай. Пока постоянного внимания несомненно наблюдательных обозников мы избегали, потому что ехали на крайней телеге. И водились в основном с Гленом, Шаем, Наумом и братьями-гиенами, вот они-то как раз и распознали нас – липовых братцев.
– Нам бы только горы перейти с ними, а там… как получится, – размышляла вслух Эльса. Правда, посмотрев на меня оценивающе, уточнила: – Или Глен тебе нравится, и ты его себе берешь? В конце концов, от добра добра не ищут.
Я задумалась, ведь вопрос-то действительно серьезный. Но почему-то, стоило попытаться мысленно представить красавца Глена, увидела суровое и отчасти хищное лицо вчерашнего тигра с двухцветной густой гривой. Прямо пальцы зачесались, до чего захотелось зарыться в нее руками, да хоть потрогать. Тяжело вздохнула и призналась:
– Нет, мне, оказывается, полосатые нравятся.
Эльса замерла, а затем вмиг ощетинилась:
– Полосатые, значит? На моего Шая метишь?
Я удивленно вытаращилась на нее, а потом, припомнив, что обожаемый подругой волк тоже двухцветный, фыркнула:
– Успокойся! Сто лет мне твой волк не нужен. Как по мне, так от него псиной за версту несет.
Влюбленная девица выдохнула с облегчением, по-кошачьи забавно вытерла рукавом нос от воды и мурлыкнула:
– Дурочка, ничего ты не понимаешь, он пахнет… – Она задумалась, подбирая слова, и, хихикнув, мечтательно закончила: – Моим он пахнет!
– Да ради Луны, лишь бы на здоровье, – улыбнулась я.
* * *
– Пока обоз собирают и готовят в путь, за вами пробежка! – как обычно, незаметно появились рядом Мишек и Дашек, невольно вызвав у нас мучительный стон.
– Братцы, я думаю, пора кончать с этими бегами, – снова вмешался Глен.
– Нет, крепкие ноги никому не помешают, даже помогут спастись в случае чего, – спокойно гнул свое Мишек.
– И все же…
– Мужики, вперед, до камня и обратно! – скомандовал Дашек, перебив опять открывшего рот, сжалившегося над нами Глена.
Я бы, может, и поныла, и на вдруг объявившегося заступника покивала, но слова гиен отозвались в душе уверенностью, что так нужно. Поэтому, подхватив подругу за локоть, легкой трусцой побежала к камню.
– Какая-то ты вечером странная была, – бросив косой взгляд на меня, поделилась Эльса, когда мы удалились на безопасное для чужих ушей расстояние. – Улыбалась, как блаженная.
Немного замедлившись, я призналась:
– Встретила охотников… за мной…
– Княжеских?! – в ужасе воскликнула Эльса, споткнувшись, и наверняка бы растянулась, если бы я ее не придержала.
Мы вместе перескочили яму, и я ответила:
– Нет, из моего клана. Охранник.
– А чего улыбалась-то? – удивленно выдохнула Эльса.
– Маран это был, хороший оборотень, как выяснилось, порядочный. Отпустил с миром. – Я вновь не сдержала радостной улыбки. Потом, словно кто за язык тянул, похвалилась: – А еще мечту свою встретила!
– Мечту? Какую еще мечту? – Большие голубые глаза Эльсы округлились и загорелись жадным любопытством.
Поморщившись, я коротенько, без подробностей рассказала о встрече с мужчиной, чей запах меня преследует с самого Аверта.
– Аррайи? – переспросила Эльса. – У нас в Еловом ручье западный склон Голубой горы сплошь зарос этими цветами. Так ты того загадочного незнакомца в Малиннике встретила?
– Угу, – грустно кивнула я, – ну и поцеловала.
– Ты? – Эльса остановилась, вытаращившись на меня. – Сама? А чего тогда нос повесила? И почему не познакомилась?
– Потому что мужи-ик! – рыкнула я злобно и с досадой, тоже остановившись.
Эльса задумалась, затем вскинула на меня искрящийся весельем взгляд. И я уже знала, о чем эта вредина и язва спросит:
– А целовалась ты с ним тоже, как мужик с мужиком, да? При всем честном народе? Да еще при медведях, известных занудах со своими чопорными традициями и порядками?
– Угу… – буркнула я обреченно, снова двинувшись в путь.
Мне в спину донеслось веское:
– Он тебя прибьет! Если найдет!
– Вот и я так подумала, правда потом, когда удрала, – расстроенно призналась я.
Когда до камня осталось рукой подать, Эльса не сдержала любопытства:
– Ну и как тебе первый поцелуй? И как тот мужчина-мечта хоть выглядел?
Вспомнив свои яркие ощущения, испытанные при тесном… хм… разговоре с громадным, умопомрачительного вкуса незнакомцем, я сначала приуныла:
– Лучше, чем мечталось! – А чем дольше говорила, тем больше воодушевлялась и восторгалась: – Он… такой вкусный, сладкий… и полосатый. А волосы… а глаза, как солнышко, а грудь… не описать словами. Ох, Луна, еще чуть-чуть – и я бы его вылизала… честное слово! Хвост у него длиннющий, толстый; руки, клянусь душой, такие возбуждающие, хлеще, чем запах. Он меня с ума свел еще в Аверте, не могу больше ни о ком думать, кроме него…
– Ну и кто твой умопомрачительный полосатик? – широко улыбнулась Эльса. – Тоже кот?
В этот момент из-за поворота появилась груженая телега, запряженная красивыми белогривыми тяжеловозами. Рядом с возницей сидит девушка. За повозкой трусят на крупных, мощных конях двое здоровенных всадников. Яркий черноволосый и – ох, Луна! – тот самый полосатый…
Мы с Эльсой, будто заведенные, бежали им навстречу, будь неладен этот камень. А дальше путники нас тоже увидели, мало того, тигр разглядел, да как полыхнул желтым гневным взглядом, что я, остановившись, пискнула:
– Мамочки! Это он!
– Дин! Мне конец! – придушенно вторила мне Эльса, на ходу разворачиваясь и со всех ног улепетывая.
В обратную сторону мы неслись как ужаленные, преследуемые всадником, пришпорившим лошадь. У меня в ушах стоял жуткий топот копыт. Догонит! Непременно догонит, еще и заарканит…
В лагерь мы влетели быстрее стрелы, подняв переполох. Мужики подхватывались и брались за оружие, а мы бестолково метались в поисках укрытия. Запнулись о котел, рухнули наземь и, жалко ноя от страха, продолжили носиться. Куда, ну куда бы спрятаться? Все телеги после вчерашнего похода в город были забиты поклажей под завязку. Лишь в нашей осталось местечко, куда рыбкой нырнула Эльса. Я тоже полезла, слыша приближающийся стук копыт, но ушастая предательница, как давеча, пнула меня наружу и тут же накрылась пологом. Краем глаза увидев всадника, я, больше не рискуя присоседиться к бессовестной кошке, залезла – под котел!
До меня донеслись голоса, и особо среди них выделялся знакомый, холодящий кровь глубокий бас тигра:
– Ох, и найду сейчас кое-кого! Ох, и всыплю по самое не хочу…
Уж слишком близко угроза прозвучала – я невольно начала отползать вместе с котлом.
«Дзинь» – грякнуло мое укрытие, столкнувшись с чем-то. Я чуть приподняла его и увидела колесо телеги и… большущие удобные ботинки. Знакомые такие, по Аверту. В следующее мгновение котел отвалился в сторону, а надо мной на фоне голубого неба завис тигрище.
Сжавшись в комочек, втянув голову в плечи, я подняла глаза – и уставилась в полыхающие желтым огнем раскосые тигриные глазищи. Ветер трепал его густые волосы, то и дело норовя закрыть, спрятать от меня широкое скуластое лицо с суровыми чертами. И выглядел этот мужчина еще более устрашающим, наверное потому что черную рубаху надел.
Тигр вздернул меня, как и вчера, за куртку, приблизив к себе:
– И ты, значит, тут… мужик недоделанный?!
– Ага, – я невольно виновато развела руками, признаваясь в сем грехе.
– Больше не сбежишь! – мрачно припечатал тигр – и, перехватив поперек, засунул меня под мышку.
Со страху я ухватилась его за бедро – обалдеть, какое крепкое, будто каменное. Тигр почему-то довольно хмыкнул и шагнул к Гленовой телеге. Откинул полог, явив на свет дрожащую Эльсу, и разъярился:
– Ну что, беглянка безголовая, доигралась?
Эльса, тоже вжав голову в плечи, неловко села, исподлобья оглядела тигра – и ершисто заявила:
– Я взрослая уже и сама могу принимать решения о своей судьбе!
Характер сонника, никуда не деться! Да еще в столице края пожила, слов умных нахваталась.
– Ты опозорила меня, Томаша, среди Серых охотников не обошла ни одного оборотня со своим длинным нахальным языком и дурным нравом. Нет у тебя ни капли совести, никакой ответственности, заботы…
– Ага, – вновь подтвердила я, припомнив как меня в трудную минуту снова выпихнули из телеги на растерзание, – нет.
Эльса вскинулась, кажется, не придав особого внимания моему незавидному, даже постыдному нахождению под мышкой у незнакомца, с которым она, оказывается, хорошо знакома:
– Да если бы не я, тебя бы в первый день из обоза вытурили. Ты же двух слов связать не в состоянии! – И передразнила: – Бек-мек, мы тут курей топтать собираемся.
– Так ты, негодница, еще и врушкой заделалась? – зло протянул мой пленитель и свободной рукой потянулся к ремню. – Видно, мало я тебя наказывал.
Вокруг нас собрался весь обоз. Срамота! Но сейчас не до того. Суровый тигр явно намеревается выпороть мою подружку. Схватила его за палец, не давая расстегнуть ремень, и заступилась:
– Она умная, толковая и заботливая. На целый обоз есть готовит, взвар делает… полезный… некоторым, бегает по утрам. Мы домой едем, ата, отпустите.
Тигр посмотрел на меня сверху вниз, пыхнув яркими желтыми глазами, и продолжил вытаскивать ремень.
– Дин, мы что-то важное пропустили? – рядом раздался недовольный голос Глена. – Вообще-то, девочка у тебя под мышкой – моя!
Дин? Подняв голову, я вытаращилась на тигра: так это и есть тот самый помешанный злыдень, лишивший свободы племянницу-сироту, по ее мнению, а по моему – чересчур заботливый дядюшка-опекун? Вдобавок зануда и главная помеха ее брачным намерениям? Мы вновь встретились взглядами с Дином – и на какой-то миг показалось, что все остальные куда-то исчезли.
– Это правда? Ты принадлежишь Глену? – негромко, недоверчиво поинтересовался он глубоким голосом, от которого у меня внутри дрогнуло.
– Да… – я не вдумывалась в слова, просто завороженно таращилась на потрясающего мужчину.
– А если хорошо подумать? – спросил он ровным тоном, нехорошо сощурившись.
– Нет, – послушно замотала я головой, лишь бы тигр не злился.
– Значит, ты совершенно свободна… – медленно протянул он, пока я тонула в пламени его глаз.
– Да…
– … для меня! – завершил мысль Дин.
– Я первый ее нашел, – напомнил Глен, сверля красивыми зеленоватыми глазищами соперника. – Поставь ее на ноги, не дави своим тигром на ее каракала. Она еще девчонка и не понимает твоих звериных игр.
– Да вы оба мне не нужны! – разозлилась я на беззастенчиво деливших меня котов. – Деляги нашлись!
После чего знаменитый дядя Эльсы поставил меня на ноги, а мужской спор прервала его неунывающая племянница, изумленно спросившая у меня:
– Так это ты про Дина мне говорила?
– Когда?
– Луна! Ты с ним еще и целовалась? – придушенно выдавила сервал, а потом, словно самой себе не верила, добавила, выпученными глазами посмотрев на родственника: – Целовалась? С дядей Дином? Который самый лучший и красивый, и хвост самый толстый? И, ох, какое тело, и руки…
– Эльса! – я предупреждающе зарычала на болтушку, сгорая от стыда.
А племянница «полосатика», оказывается, не придуривалась – схватилась за горло, словно ее тошнит, и просипела:
– Луна! Ты целовалась с Дином? И это он самый вкусный и сладкий? Меня сейчас вытошнит!
– Я тебе сейчас язык вырву, – прошипела я.
– А я выпорю, – с кривой ухмылкой пообещал Дин, наконец сняв ремень.
Но тот за свободный конец ухватил Шай и тихо, но твердо предупредил:
– Не надо!
– Да, девиц бить нельзя! – сразу поддержала обожаемого волка Эльса, явно мягким местом почуяв, что довела дядю до ручки. – Даже по ушам! А то два дня с примочками ходила после Шая…
У этой кошки язык опережает мозги!
Дин медленно развернулся к видимо хорошо знакомому волку и с нескрываемой угрозой в голосе уточнил:
– Ты ударил мою племянницу?
Эльса змеей скользнула между мужчинами и зачастила, пытаясь достучаться до грозного дяди:
– Я сама виновата. Мальчишкой переоделась и потерлась об него, а он за оскорбление принял.
Шай аккуратно отодвинул опять проговорившуюся Эльсу себе за спину, не отрывая стального взгляда от Дина:
– Да, ненамеренно вышло. Мне крайне неприятно, что так получилось. Думал, откуда лицо мальчишки знакомо, а запаха нет и не узнать, чей род… вот и оплошал.
Дин чуть ли дырку не прожег, глядя на волка и довольную от близкого соседства с ним сервала, выглядывающую из-за его плеча.
– Терлась, значит?
Мрачно взиравший на выясняющих отношения родственников и главу обоза Глен, стоявший рядом с нами, криво усмехнулся:
– Так это та самая Эльса? Которая сбежала в Аверт? А ведь и правда, если кепку эту дурацкую снять, то на аму Лизавету похожа.
Шай, коротко вздохнув, пояснил:
– Мы в Еловом ручье шесть лет назад гостили, твоя племянница девочкой совсем была, поэтому не узнал.
Так, понятно, клан Дина и Эльсы называется Еловый ручей, именно там растет на горе аррайя.
Дальше все дружно посмотрели на нас с братцем, а мы стащили кепки, прижали уши к макушке и, опустив головы, виновато блеяли:
– Простите нас, пожалуйста…
– Мы хотели только избежать опасности…
Наверное, еще долго бы винились, если бы не Глен, спросивший:
– Когда это вы с Дином поцеловаться успели?
Я вскинула голову и осуждающе взглянула на любопытного леопарда, который мне никакой не родственник, чтобы такие вопросы задавать. В этот момент мне на шею скользнула огромная рука, затем Дин аккуратно вытащил косы из-под куртки. Я смутилась, а он озорно улыбнулся, блеснув белыми клыками:
– Вчера. Эта красотуля рыжая, в мальчишку ряженая, этаким ураганчиком на меня налетела, поцеловала при честном народе – и сбежала. Опозорила, а слушать постыдные насмешки от медведей оставила одного…
И замолчал, получив долю усмешек от окружающих. А тут еще и «добрая» племянница, опять смерив нас взглядом, скривилась и передернулась:
– Фу, я не понимаю, как можно было целоваться с Дином? Он же…
– Злой зануда, помешанный собственник и…
Эльса округлила глаза, услышав меня, – и давай нахваливать:
– Ну что ты, Сава, он самый лучший дядя на свете. Лучший защитник и лучший дядя, и вообще мужчина хоть куда, в самом расцвете сил… и лет… и дядя лучший и…
– Ты повторяешься, – спокойно остановил ее Дин.
Тут вмешались в разговор Мишек и Дашек:
– Раз семья в сборе, может продолжим путь?
– Вы как, не против?
Шай переглянулся с нахмурившимся Дином, Гленом и высказал свое мнение:
– Малинник – единственный город, который остался почти нетронутым после войны. Здесь, говорят, живут отчим и мать Валиана. Наемникам сюда путь князем заказан. Дальше в города соваться с обозом опасно.
– Мы торопились сюда, чуть лошадей не загнали, лишь вчера смогли спокойно заночевать, – посетовал Дин. – Поэтому, если вы согласитесь, дадим животным передохнуть еще день, дальше сложный и длинный путь.
– Надо бы еще припасов взять, если заезжать никуда не будем, – предложил Глен, окинув меня внимательным взглядом.
Кажется, «присвоить» меня он не передумал.
– Ну да, вряд ли дальше где фуражом разживемся, – согласился с ним Мишек. – Долгун ведь почти сожгли, там своим есть нечего.
– В Гношик нас скорее всего не пустят, шакалы сейчас на взводе, наемники Валиана, которых погнали из Аверта, пытаются более мелкие поселения подмять. Если только в Шлепе рыбой закупиться? После них только два дня степи сухие до самых гор, – рассуждал Шай.
Мы с Эльсой тихонечко шагнули друг к дружке и, стоя плечом к плечу, внимательно слушали мужчин, пока Дин не спросил:
– Горячим взваром угостите?
Не рискуя еще раз вызвать его недовольство, мы рванули к Науму.
